Это предъявляет высокие требования к диверсификации нашего производства, диверсификации экспорта, поиску новых источников роста. Ответом на эти вызовы должен стать переход к инвестиционной модели развития, сказал министр экономического развития Алексей Улюкаев.
- Алексей Валентинович, здравствуйте! Девиз форума: "На пороге новой экономической реальности". А какой она будет для России?
- Я думаю, что мы уже в нее вступаем, она быстро приближается. Что это такое? Это большие ограничения глобального спроса. Мировая торговля, которая была долгие годы локомотивом экономического роста во всем мире, сейчас сбавляет обороты.
Темпы роста мировой торговли меньше, чем в целом экономический рост. Сближаются темпы роста развитых и развивающихся стран, не за счет того, что развитые растут быстрее, а за счет того, что развивающиеся растут медленнее.
Многие страны попадают в ловушку так называемых средних доходов. Они теряют свое конкурентное преимущество. Меняется движение капиталопотоков.
Прошлый год был первым годом, когда развивающиеся экономики не получили притока капитала, у них отрицательное сальдо капиталопотоков. Это все принципиальные изменения.
Для нас это означает настоятельное требование научиться жить в ситуации, когда сырьевые цены не будут снова высокими. Они не будут экстремально низкими.
Ситуация января этого года, когда цена нашей нефти падала до $24 за баррель, конечно же, случайна и кратковременна. Но жить в ситуации вокруг $50 мы должны привыкнуть.
Это означает, что очень высокие требования к диверсификации нашего производства, диверсификации экспорта, поиску новых источников роста. И этими новыми источниками роста, конечно же, должны являться инвестиции. Вот переход к инвестиционной модели развития – это тот ответ на эти вызовы, который мы должны дать.
- Если говорить про новые источники роста, у России есть экспортный потенциал в плане сырья, в плане оружия, зерна. А если какие-то нетрадиционные сферы брать, то где могут быть эти точки роста?
- Уже сейчас они появляются. Это сельское хозяйство, которое не снижало объемов в годы кризиса, а показывало, может быть, не очень высокие, но стабильно приемлемые темпы порядка 3% в год.
Сельское хозяйство, пищевая промышленность, химическая промышленность, производство минеральных удобрений, производство оборудования для электрической генерации и для электрических сетей, турбины, транспортное машиностроение, автомобильное машиностроение.
Это те отрасли, в которых мы сейчас активно выходим на мировые рынки, по позициям которых мы увеличиваем объем экспорта.
Наш несырьевой экспорт - экспорт, не связанный с нефтью, газом, - увеличился в прошлом году более чем на 6%. А если из него вычесть продукцию нефтепереработки, бензин, дизельное топливо, то на 7,7%. Рост несырьевого экспорта в тех проектах, о которых я сказал, будет очень важен.
Вот мы сказали, что сельское хозяйство развивается, растет его экспорт. У нас экспорт, кстати, сельскохозяйственной продукции превысил объем экспорта вооружения. И он приближается к объему экспорта, скажем, газа. Но здесь тоже нужно видеть подробности.
Мы должны переходить от экспорта зерна, мы сейчас в этом году, видимо, будем крупнейшим мировым экспортером зерна. Но нужно переходить на отрасли с более высокой добавленной стоимостью, то есть от вывоза зерна переходить к вывозу мяса и продуктов переработки.
Мы, кстати, здесь подписали соглашение с крупными нашими производителями пищевой продукции, такими как компания "Черкизово", "Мираторг", будем оказывать сопровождение этим компаниям для выхода на мировые рынки мясной продукции.
Это же касается, конечно же, и высокотехнологичных наших производств, которые тоже востребованы сейчас в мире. Сейчас хорошая ситуация с точки зрения соотношения цены и качества для наших продуктов, чтобы выигрывать конкурентную борьбу, мы должны использовать наш потенциал, Российский экспортный центр, система одного окна для поддержки экспортеров, экспортный центр в регионах.
Вчера была панель с регионами, мы искали ответ на этот вопрос. Сейчас только пять регионов обеспечивает 60% нашего экспорта. Значит, на долю остальных 80 регионов приходится всего лишь 40%.
Работа в регионах, развитие там местных центров поддержки экспорта, вывод их на наши внешние организации, торгпредства, наши торговые дома за границей - это, с нашей точки зрения, может в короткие сроки серьезно поднять потенциал.
- Несырьевой экспорт продолжит расти в этом, в следующем году?
- Да, у нас есть дорожная карта поддержки несырьевого экспорта. Уровень 6% в год установлен как минимальный. Мы делаем усилия в области финансовой и нефинансовой поддержки, у нас есть прямые государственные кредиты, у нас есть система страхования экспортных контрактов.
У нас есть субсидирование процентной ставки по кредитам, которые привлекаются для целей поддержки экспорта, предэкспортной подготовки и самих поставок.
Кроме того, конечно же, мы работаем над упрощением торговых процедур. Мы присоединились, кстати говоря, к международному соглашению по упрощению торговых процедур. По подсчетам экспертов, это может означать снижение издержек экспортеров на 10-15%. Это огромная на самом деле поддержка может быть.
Мы, конечно же, заключаем сейчас соглашения о зоне свободной торговли. Вот сейчас заключили такое соглашение с Вьетнамом, готовится с Индонезией, с Сингапуром, Таиландом, Индией, Египтом, Израилем, Ираном и рядом других стран.
- Мы с вами еще не говорили про санкции. Премьер Дмитрий Медведев попросил разработать законопроект о продлении контрсанкций до конца 2017 года. Минэкономики уже этим занимается. Наши компании, которые работают в области импортозамещения, смогут воспользоваться этим окном возможностей? Какие еще новые возможности у них есть на этот период?
- Я думаю, что объективная ситуация, то есть соотношение валютных курсов таково, что уже дает некоторые дополнительные возможности. А в пересчете на валюту издержки наших производителей, наших экспортеров уменьшились.
Плюс, действительно, механизм ответа на те санкции, которые ввели против нас западные страны, – ответы в виде ограничений на поставку продукции сельского хозяйства на российские рынки также поддержал экспортеров.
Я думаю, что, конечно же, важна и та поддержка инвестиционных проектов, которая сейчас оказывается в рамках государственной программы развития сельского хозяйства.
Это очень важно, потому что в этой отрасли длительные циклы производственные. Нужно инвестировать, а отдачу вы получите через 5, 7, 8 лет, как, например, в молочном животноводстве.
Поэтому здесь государственная поддержка очень важна. И, конечно же, для производителей очень важна уверенность в том, что эта государственная поддержка будет оказываться. Так и будет.
- На ПМЭФ приехал и премьер-министр Италии Маттео Ренци, и глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, то есть получается, что в условиях санкций тоже можно строить какой-то экономический диалог?
- Это, безусловно, так. Все-таки бизнес научился работать в самых жестких условиях, в том числе в условиях санкций, у нас все-таки идут взаимные инвестиции, объем товарооборота с европейскими странами хотя и сильно снизился, но начал восстанавливаться.
И, конечно же, очень важно, что сейчас к этой работе подключились и лидеры государств, и вот президент Европейской комиссии господин Юнкер. Была очень плодотворная его встреча с президентом РФ.
Мы идем к тому, чтобы найти возможности для восстановления диалога, найти возможности выхода из той ненормальной ситуации, заложниками которой оказались бизнесмены, те люди, которые работают для блага экономик, для блага населения.
Мы рассматриваем вот эти визиты, в том числе и на форум, как важный сигнал, который таким образом наши партнеры европейские посылают сообществу деловому.
- То есть можно уже говорить о том, что все самое худшее позади: уже и санкции пережили, и девальвацию рубля, и потрясения на нефтяном рынке? И хуже уже точно не будет?
- Я думаю, что это абсолютно правильное заключение. Вот период такой высокой волатильности, которая в 2014-2015 году, когда одновременно соединились все потрясения на товарных рынках, сокращение глобального спроса и введение против нас механизма политико-экономического давления через санкции.
Ведь что это означает попросту? Это означает просто отток средств. Вот этот огромный отток капитала 2014 года - $153 млрд - это ведь погашение нашими компаниями долга, который не мог быть рефинансирован через механизмы заимствования на глобальных рынках капитала.
И отсюда были последствия в виде ослабления курса валюты и инфляции и так далее.
Мы миновали сейчас эту ситуацию с точки зрения объективных фундаментальных показателей. И политическая (ситуация - прим. ред.) потихоньку стала улучшаться.
И мы видим результаты этого просто статистически, что мы выходим из рецессии, и мы ожидаем, что уже в III квартале этого года мы получим позитивную динамику. То есть объем производства III квартала этого года будет лучше, чем III квартал прошлого года.
- ЦБ немного снизил свою ставку. В связи с этим два вопроса. Во-первых, когда можно ожидать, что более дешевые деньги уже появятся на рынке и наши компании смогут их занимать по более низким ставкам? Во-вторых, ЦБ намерен выходить на рынок и размещать свои облигации. Как этот механизм может повлиять на рынок?
- Первое: ставки уже снижаются. Мы за считанные месяцы прошли путь от недостатка ликвидности на внутреннем рынке, когда банки вынуждены были занимать у ЦБ, объем заимствования составлял до 6 трлн руб. Пришли к ситуации избытка этих средств.
Дело в том, что и население, и компании держат очень большие остатки на счетах и в депозитах в коммерческих банках. Поэтому предложения ликвидности большое, спрос на нее ограничен.
Процентные ставки идут вниз. И мы видим, что сейчас восстановился рынок корпоративных бондов, которые заимствуют по ставкам, которые ниже, чем ставка рефинансирования банка России, чего прежде, конечно, не было.
Начинают снижаться и ставки по кредитам для конечных заемщиков - и для домашних хозяйств, и для бизнеса. Так что здесь идет позитивное движение.
И хорошо, что коллеги из Банка России не остаются в стороне от этого позитивного движения и также своими действиями способствуют тому, чтобы кредит восстанавливался. Что же касается намерения Банка России выпускать, значит, свои облигации, размещать на рынке, то это обычная ситуация при переизбытке ликвидности на рынке. Я напомню, что ЦБ уже использовал такую практику в начале нынешнего века.
Размещались эти облигации Банка России на крупные суммы. Это нормальное управление ликвидностью. Когда ликвидности мало, Банк России ее предоставляет. А когда ее много, он ее изымает, в том числе размещая свои долговые инструменты.
- Но ведь сейчас ЦБ заявил о том, что возможен выпуск каких-то тестовых, небольших объемов. А можно ли ожидать выход ЦБ и размещение облигаций в больших объемах?
- Это будет очень сильно зависеть от ситуации с ликвидностью, которая в свою очередь во многом зависит от бюджета. Одним из механизмов формирования избытка ликвидности является расходование средств резервных фондов. У нас бюджетный дефицит в этом году составит порядка 3% ВВП, то есть около 2,5 трлн руб., если говорить в цифрах.
Обычно у бюджета есть три механизма компенсации этого разрыва. Мы сейчас прибегаем к приватизации, привлекаем средства таким образом с рынка. Мы рассчитываем привлечь до 1 трлн руб. за счет приватизации тех активов, которые мы сейчас предполагаем таким образом получить.
Второй механизм - это заимствования бюджета, размещение облигаций федерального займа. И третий механизм – это расходование средств Резервного фонда.
Первые два (механизма - прим. ред.) с точки зрения баланса ликвидности не несут никакого эффекта. А вот затраты средств Резервного фонда создают вот этот механизм увеличения свободной ликвидности. И как бы в ответ на это Банку России, видимо, придется размещать свои долговые обязательства.
Поэтому, если будут больше использованы те первые два механизма, о которых я говорил, тогда не потребуется и дополнительного вмешательства ЦБ.
- Сегодня в интервью с моими коллегами из Bloomberg вы рассуждали на тему, что будет с российской экономикой, если Великобритания выйдет из Евросоюза. А если Великобритания не выйдет из Евросоюза? Можно ли считать, что рынки уже немного отыграли ожидания выхода или невыхода из еврозоны и мы увидим хоть и несущественный, но все-таки рост?
- На самом деле я говорил в основном именно о том эффекте, который оказала сама дискуссия, ожидания, опасения рынка. Потому что никто на самом деле не знает, какие будут последствия этого выхода, не отработан механизм. Европейские коллеги утверждают, что не меньше двух лет потребуется на переговоры.
И еще порядка 5 лет переходного периода от постепенного выхода в этом случае. Как конкретно это повлияет на рынки, сказать сейчас очень трудно. Но сам факт этих ожиданий уже сыграл. На самом деле рынки уже учли это, мы видим это и по колебаниям сырьевых цен.
То, что нефтяные цены, например, после 5 месяцев устойчивого роста в последние две недели показали отрицательную динамику, это во многом результат этих опасения.
Такая хаотичная немного динамика, высокая волатильность на капитальном рынке, на фондовом рынке, в курсовых соотношениях. Все это результат этих вещей. Поэтому, я думаю, что в основном рынки уже на самом деле учли такие возможности, и думаю, что ничего особенно драматического не произойдет.
- Алексей Валентинович, сегодня был оглашен рейтинг российских регионов по инвестпривлекательности, и Татарстан лидирует уже не первый год. Как сделать выбор между узкой специализацией и комплексным развитием, для того чтобы привлекать инвесторов?
- Это выбор, который нужно делать всем регионам нашим. Ведь на самом деле этот рейтинг не для того, чтобы раздать награды победителям.
Он для того нужен, чтобы регионы обменивались лучшими практиками: лучшими практиками в привлечении инвестиций, в развитии экспортного потенциала, в поддержке малого и среднего бизнеса, в использовании механизма государственно-частного партнерства.
У коллег из Татарстана в этом смысле довольно хороший опыт. Они эффективно используют институты развития, инвестиционную составляющую. Тиражирование этого опыта, конечно же, поможет многим регионам, для того чтобы укреплять свою позицию.
- Спасибо вам большое!
- Спасибо!
