В си­нак­са­ре сыр­ной суб­бо­ты го­во­рит­ся, что по­доб­но то­му, «как во­жди пред опол­чен­ным вой­ском, уже сто­я­щим в строю, го­во­рят о по­дви­гах древ­них му­жей и тем обод­ря­ют во­и­нов, так и свя­тые от­цы всту­па­ю­щим в пост ука­зы­ва­ют на свя­тых му­жей, про­си­яв­ших в по­сте, и на­уча­ют, что пост со­сто­ит не толь­ко в от­чуж­де­нии сне­дей, но и в обуз­да­нии язы­ка, серд­ца и очей».

Та­кое при­го­тов­ле­ние к по­сту Че­ты­ре­де­сят­ни­цы есть древ­нее уста­нов­ле­ние Церк­ви. Так, уже зна­ме­ни­тые про­по­вед­ни­ки IV ве­ка свя­тые Ва­си­лий Ве­ли­кий, Иоанн Зла­то­уст, Ки­рилл Алек­сан­дрий­ский в сво­их бе­се­дах и сло­вах го­во­ри­ли о воз­дер­жа­нии в Неде­ли, пред­ше­ству­ю­щие Ве­ли­ко­му по­сту. В VIII ве­ке пре­по­доб­ные Фе­о­дор и Иосиф Сту­ди­ты со­ста­ви­ли служ­бы на Неде­ли о блуд­ном сыне, мя­со­пуст­ную и сы­ро­пуст­ную; в IX ве­ке Ге­ор­гий, мит­ро­по­лит Ни­ко­ми­дий­ский, со­ста­вил ка­нон на Неде­лю о мы­та­ре и фа­ри­сее.

Сыр­ной сед­ми­цей, или мас­ле­ни­цей, на­зы­ва­ет­ся сед­ми­ца, сле­ду­ю­щая за Неде­лей мя­со­пуст­ной. В ее про­дол­же­ние не вку­ша­ет­ся мя­со, но пост на осталь­ные ско­ром­ные про­дук­ты в сре­ду и пят­ни­цу от­ме­ня­ет­ся. В сре­ду и пят­ни­цу не со­вер­ша­ет­ся Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия. За ве­чер­ним бо­го­слу­же­ни­ем во втор­ник впер­вые чи­та­ет­ся мо­лит­ва свя­то­го Еф­ре­ма Си­ри­на, ко­то­рая мно­го­крат­но по­вто­ря­ет­ся за все­ми ве­ли­ко­пост­ны­ми бо­го­слу­же­ни­я­ми.

Сыр­ная сед­ми­ца – пред­две­рие Ве­ли­ко­го по­ста. Свя­тая Цер­ковь на­зы­ва­ет ее «свет­лым пред­пу­ти­ем воз­дер­жа­ния», «на­ча­лом уми­ле­ния и по­ка­я­ния», по­это­му не по­до­ба­ет ис­тин­ным ча­дам Церк­ви Хри­сто­вой пре­да­вать­ся в мас­ле­ни­цу раз­гу­лу, мир­ским за­ба­вам и раз­вле­че­ни­ям.

В сыр­ную суб­бо­ту со­вер­ша­ет­ся вос­по­ми­на­ние свя­тых му­жей и жен, «в пост­ни­че­стве про­си­яв­шие свет­ло, пре­по­доб­но же по­жив­шия». При­ме­ром свя­тых по­движ­ни­ков Цер­ковь укреп­ля­ет нас на по­двиг ду­хов­ный, «яко да и пер­во­об­раз­но­му, незло­би­во­му взи­ра­ю­ще жи­тию их, мно­го­вид­ныя и раз­лич­ныя де­ла­ем доб­ро­де­те­ли, яко­же ко­муж­до си­ла есть», пом­ня, что и свя­тые по­движ­ни­ки и по­движ­ни­цы, про­слав­ля­е­мые Цер­ко­вью, бы­ли людь­ми, об­ле­чен­ны­ми немо­ща­ми пло­ти по­доб­но нам.

В эту по­след­нюю пе­ред Ве­ли­ким по­стом суб­бо­ту Цер­ковь при­зы­ва­ет пра­во­слав­ных хри­сти­ан по­чтить «в под­ви­зех про­си­яв­шия бо­же­ствен­ныя от­цы, яже из­не­се сво­им вся­кое ме­сто, и град, и стра­на». Как на­пут­ствие пе­ред про­хож­де­ни­ем по­дви­га по­ста Цер­ковь пред­ла­га­ет нам жи­тия всех тех, кто по­дви­гом пост­ным во­шел в «рай сла­до­сти», на­сла­жда­ясь ныне Небес­но­го Цар­ствия. Этот древ­ний празд­ник объ­еди­нил па­мя­ти мно­же­ства свя­тых раз­ных стран и на­ро­дов, при­чем для неко­то­рых из них этот день остал­ся един­ствен­ным днем их глас­но­го цер­ков­но­го по­ми­но­ве­ния. На сле­ду­ю­щий день, в вос­кре­се­нье, в хра­мах со­вер­ша­ет­ся так на­зы­ва­е­мый «Чин про­ще­ния», ко­гда хри­сти­ане вза­им­но ис­пра­ши­ва­ют друг у дру­га про­ще­ния обид, чтобы с чи­стой со­ве­стью и мир­ной ду­шой всту­пить в свя­тое вре­мя Ве­ли­ко­го по­ста, под­ра­жая хо­тя бы в эти дни Че­ты­ре­де­сят­ни­цы по­дви­гу ве­ли­ких пре­по­доб­ных от­цов.

Сыр­ная суб­бо­та – это осо­бен­ный и един­ствен­ный день в го­ду, ко­гда со­вер­ша­ет­ся па­мять всех мо­на­ше­ству­ю­щих. И есте­ствен­но, что их па­мять со­вер­ша­ет­ся неза­дол­го пе­ред на­ча­лом Ве­ли­ко­го по­ста, по­то­му что «жи­тие пост­ни­че­ское» – это про­сто си­но­ним мо­на­ше­ской жиз­ни, и по­то­му что в жи­тии пост­ни­че­ском все, не толь­ко мо­на­хи, но и ми­ряне, и бе­лое ду­хо­вен­ство – все под­ра­жа­ют этой мо­на­ше­ской доб­ро­де­те­ли. По­это­му по­след­няя пред­пост­ная суб­бо­та – празд­ник, ко­гда Цер­ковь пред­ла­га­ет осо­бен­но, ко­неч­но, мо­на­хам по­учить­ся у тех, кто про­шел этим жиз­нен­ным пу­тем так, что по­пал в Цар­ствие Небес­ное, а так­же и всем во­об­ще хри­сти­а­нам по­учить­ся у мо­на­ше­ства то­му, в чем со­сто­ит мо­на­ше­ство глав­ным об­ра­зом.

+++

СИНАКСАРЬ В СУББОТУ СЫРНОЙ СЕДМИЦЫ, ВСЕХ ПРЕПОДОБНЫХ ОТЦОВ, В ПОДВИГЕ ПРОСИЯВШИХ

Стихи:
Душам праведных приснопамятным
Слова прославления в дар приношу.

В этот день мы совершаем память всех преподобных, мужей и жен, просиявших в посте, ибо богоносные отцы, постепенно наставив нас предварительными праздниками, заранее подготовив к поприщу (поста), отвратив от сытости и сладости, устрашив будущим Судом, предочистив как следует сырною седмицею, уместно установили посреди нее и два дня (по чину) поста^[1], чтобы понемногу приучить нас к нему. Вот и всех мужей и жен, живших праведно, к тому же со многими скорбями и трудами, они представляют нам, чтобы напоминанием об их борениях придать нам сил для поприща (поста), и чтобы мы, имея перед собой их житие как некий образ и путь, получая от них подкрепление и помощь, стремились к духовным подвигам, помышляя, что и они были с нами одного естества. Ибо как воеводы поощряют своих воинов, вооруженных и уже стоящих в строю, речами, знаменами и воспоминанием храбро и доблестно воевавших предков, и воины, укрепляемые этим, воодушевляются надеждой на победу, — так ныне премудро творят и богоносные отцы: укрепив к духовным подвигам и мужей, и жен (примером) преподобных, таким образом подводят к постному поприщу, чтобы мы, взирая на их достойное подражания, безгрешное житие, совершали многообразные и различные добродетели, каждый по силам, — преимущественно любовь и сознательное уклонение от неправедных дел и поступков. И пост — это не только диета, но воздержание и языка, и глаз, и от гнева, и, проще говоря, от всякого зла удаление.

По этой причине святые отцы и установили здесь настоящее празднование всех преподобных, приводя (нам на память) угодивших Богу постом и другими добрыми делами, наставляя нас их примером на путь добродетелей, чтобы мы смело вооружились на страсти и демонов, и предлагая нам некий образец: что если и мы приложим одинаковое с ними усердие, то сможем беспрепятственно сделать всё, что и они сделали, и сподобиться тех же венцов, — ведь и они были одного с нами естества.

О сырной же (седмице) некоторые говорят, что ее установил император Ираклий^[2], — а раньше она была мясоястной, — ибо он, шесть лет воюя с Хозроем^[3] и персами, дал обет Богу: если одолеет их, учредить такую (седмицу), по уставу среднюю между мясоедом и постом, — что и исполнил.

Я же думаю, что, может быть, и так произошло, а может быть, и она была задумана святыми отцами ради некоторого приготовления, чтобы мы, сразу перейдя от мяса и обильной пищи к крайнему воздержанию, не унывали и, кроме того, не повредили телу, но, медленно и понемногу отказываясь от жирной и сладкой пищи, как непривыкшие к узде кони, через отнятие пищи восприняли и удила поста.

Таким образом, как душу (отцы) настроили притчами, так же искусно позаботились и о теле, понемногу удаляя препятствия к посту.

Христе Боже наш, молитвами всех преподобных Твоих помилуй нас. Аминь.

***

ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИКИ ВАЛААМСКОЙ ОБИТЕЛИ

В те­че­ние сво­ей мно­го­ве­ко­вой ис­то­рии Ва­ла­ам­ская оби­тель, на­хо­див­ша­я­ся близ гра­ни­цы вла­де­ний Ве­ли­ко­го Нов­го­ро­да со Шве­ци­ей, неод­но­крат­но разо­ря­лась шве­да­ми. При ко­ро­ле Гу­ста­ве Ва­за (1523–1560 гг.) в Шве­ции бы­ла про­ве­де­на Ре­фор­ма­ция. Во вре­ме­на прав­ле­ния его сы­на Иоан­на III во­ен­ный от­ряд из но­во­об­ра­щён­ных лю­те­ран – ко­то­рые, по сло­вам свя­то­го Иг­на­тия (Брян­ча­ни­но­ва), «пы­ла­ли ещё фа­на­ти­че­ским при­стра­сти­ем к сво­ей лишь ро­див­шей­ся ве­ре» – пре­сле­дуя пра­во­слав­ных ка­рел, по льду пе­ре­шел с ма­те­ри­ка на ост­ров и на­пал на мо­на­стырь. 20 фев­ра­ля 1578 го­да 18 до­сто­бла­жен­ных стар­цев и 16 по­слуш­ни­ков бы­ли му­че­ни­че­ски ис­треб­ле­ны за твёр­дость в пра­во­слав­ной ве­ре. Их име­на с по­ме­той «по­би­ты от немец на Ва­ла­а­ме стар­цев и слуг» бы­ли вне­се­ны в си­но­дик, ока­зав­ший­ся впо­след­ствии в Ва­си­льев­ском мо­на­сты­ре: свя­щен­но­и­нок Тит, схи­мо­нах Ти­хон, инок Ге­ла­сий, инок Се­ргий, инок Вар­ла­ам, инок Сав­ва, инок Ко­нон, инок Силь­вестр, инок Ки­при­ан, инок Пи­мен, инок Иоанн, инок Са­мон, инок Иона, инок Да­вид, инок Кор­ни­лий, инок Ни­фонт, инок Афа­на­сий, инок Се­ра­пи­он, инок Вар­ла­ам, по­слуш­ни­ки Афа­на­сий, Ан­то­ний, Лу­ка, Леон­тий, Фо­ма, Ди­о­ни­сий, Филипп, Иг­на­тий, Ва­си­лий, Па­хо­мий, Ва­си­лий, Фе­о­фил, Иоанн, Фе­о­дор, Иоанн. На­па­де­ния шве­дов про­дол­жа­лись. На Ва­ла­а­ме нет кам­ня, ко­то­рый не был за­пе­чат­лён кро­вью по­движ­ни­че­скою.

В XIX ве­ке один из ва­ла­ам­ских ино­ков близ пу­сты­ни игу­ме­на На­за­рия спо­до­бил­ся ви­де­ния неве­до­мых чер­но­риз­цев: «они ше­ство­ва­ли в два ря­да из за­ли­той сол­неч­ным све­том зе­лё­ной ро­щи и пе­ли древним зна­мен­ным рас­пе­вом по­гре­баль­ные мо­лит­во­сло­вия. Шли они, сло­жив ру­ки на гру­ди, об­ра­зом же бы­ли пре­свет­лы и очи име­ли кро­то­сти неска­зан­ной. Толь­ко ко­гда ше­ствие при­бли­зи­лось к мо­на­ху, он уви­дел, что все чер­но­риз­цы обрыз­га­ны кро­вью и по­кры­ты ра­на­ми. Там, где про­шли они, тра­ва ока­за­лась не по­мя­той. Они ис­чез­ли так же, как и яви­лись, в зе­лё­ной ча­ще, при­чём ти­хие от­го­лос­ки по­гре­баль­но­го на­пе­ва дол­го но­си­лись в воз­ду­хе».

С бла­го­сло­ве­ния игу­ме­на Да­мас­ки­на в день му­че­ни­че­ства 34 ино­ков, 20 фев­ра­ля (4 мар­та н. ст.) в Ва­ла­ам­ской оби­те­ли еже­год­но со­вер­ша­лась Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия «о веч­ном по­кое их», с ко­то­рой пе­лась и со­бор­ная па­ни­хи­да.

При­чис­ле­ны к ли­ку свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния на Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре в ав­гу­сте 2000 го­да.

+++

В течении своей многовековой истории Валаамская обитель, находившаяся близ границы владений Великого Новгорода со Швецией, неоднократно разорялась шведами. При короле Густаве Ваза (1523-1560 гг.) в Швеции была проведена Реформация. Во времена правления его сына Иоанна III, военный отряд из новообращённых лютеран — которые, по словам святого Игнатия (Брянчанинова), «пылали ещё фанатическим пристрастием к своей лишь родившейся вере» — преследуя православных корел, по льду перешел с материка на остров и напал на монастырь. 20 февраля 1578 года 18 достоблаженных старцев и 16 послушников были мученически истреблены за твёрдость в православной вере. Их имена с пометой «побиты от Немец на Валааме старцев и слуг» были внесены в синодик, оказавшийся впоследствии в Васильевском монастыре: священноинок Тит, схимонах Тихон, инок Геласий, инок Серий, инок Варлаам, инок Савва, инок Конон, инок Сильвестр, инок Киприан, инок Пимен, инок Иоанн, инок Самон, инок Иона, инок Давид, инок Корнилий, инок Нифонт, инок Афанасий, инок Серапион, инок Варлаам, послушники Афанасий, Антоний, Лука, Леонтий, Фома, Дионисий, Филипп, Игнатий, Василий, Пахомий, Василий, Феофил, Иоанн, Феодор, Иоанн. Нападения шведов продолжались. На Валааме нет камня, который не был запечатлён кровью подвижническою.

В XIX веке один из валаамских иноков близ пустыни игумена Назария сподобился видения неведомых черноризцев: «они шествовали в два ряда из залитой солнечным светом зелёной рощи и пели древним знаменным распевом погребальные молитвословия. Шли они сложив руки на груди, образом же были пресветлы и очи имели кротости несказанной. Только когда шествие приблизилось к монаху, он увидел, что все черноризцы обрызганы кровью и покрыты ранами. Там, где прошли они, трава оказалась не помятой. Они исчезли так же, как и явились, в зелёной чаще, причём тихие отголоски погребального напева долго носились в воздухе».

С благословения игумена Дамаскина в день мученичества 34 иноков, 20 февраля (4 марта н. ст.) в Валаамской обители ежегодно совершалась Божественная Литургия «о вечном покое их», с которой пелась и соборная панихида.

Причислены к лику святых Русской Православной Церкви для общецерковного почитания на Юбилейном Архиерейском Соборе в августе 2000 года.

***

Благоверный князь Ярослав Мудрый

Яро­слав I, в Кре­ще­нии Ге­ор­гий (Юрий), Вла­ди­ми­ро­вич, Муд­рый (ок. 978–989 – 1054), бла­го­вер­ный ве­ли­кий князь Ки­ев­ский. Па­мять 4 мар­та (20 фев­ра­ля) в день кон­чи­ны.

По раз­ным дан­ным ро­дил­ся меж­ду 978 и 989 го­да­ми, был вто­рым сы­ном рав­ноап­о­столь­но­го Вла­ди­ми­ра от по­лоц­кой княж­ны Ро­г­не­ды. По неко­то­рым све­де­ни­ям, в дет­стве он стра­дал от па­ра­ли­ча ног, ко­то­рый про­шёл в 988 го­ду, но оста­лась хро­мо­та.

Кня­же­ние при жиз­ни свя­то­го Вла­ди­ми­ра

Еще при сво­ей жиз­ни про­из­ве­дя пер­вый раз­дел зе­мель меж­ду сы­но­вья­ми, свя­той Вла­ди­мир по­са­дил де­вя­ти­лет­не­го Яро­сла­ва в Ро­сто­ве. В 1011 го­ду, ко­гда Яро­слав кре­стил Вол­гу, язы­че­ские жи­те­ли уро­чи­ща Мед­ве­жий угол вы­пу­сти­ли про­тив него «Свя­тую Мед­ве­ди­цу», но князь, во­ору­жен­ный се­ки­рой, одо­лел зве­ря.

В 1012 го­ду, по смер­ти стар­ше­го сы­на Вы­ше­сла­ва, свя­той Вла­ди­мир пе­ре­вел Яро­сла­ва на кня­же­ние в Нов­го­род, ми­но­вав стар­ше­го, Свя­то­пол­ка, ко­то­рый был то­гда под гне­вом от­ца. Став кня­зем Нов­го­род­ским, Яро­слав хо­тел по­рвать за­ви­си­мость от Ки­е­ва и стать неза­ви­си­мым го­су­да­рем об­шир­ной Нов­го­род­ской об­ла­сти. Он от­ка­зал­ся в 1014 го­ду пла­тить от­цу еже­год­ную дань в 2000 гри­вен, как де­ла­ли все по­сад­ни­ки нов­го­род­ские. Его же­ла­ние сов­па­да­ло и со стрем­ле­ни­ем нов­го­род­цев, ко­то­рые тя­го­ти­лись на­ла­га­е­мой на них да­нью. Яро­слав был недо­во­лен еще и тем, что отец ока­зы­вал пред­по­чте­ние млад­ше­му его бра­ту, Бо­ри­су. Раз­гне­вав­шись на Яро­сла­ва, Вла­ди­мир го­то­вил­ся лич­но ид­ти про­тив него, но вско­ре за­бо­лел и умер. Яро­слав же тем вре­ме­нем на­нял дру­жи­ну ва­ря­гов для пред­сто­я­щей борь­бы.

Меж­до­усоб­ные вой­ны

Ве­ли­ко­кня­же­ским сто­лом за­вла­дел стар­ший в ро­де Свя­то­полк Ока­ян­ный, ко­то­рый, же­лая сде­лать­ся еди­но­дер­жав­ным пра­ви­те­лем всей Ру­си, умерт­вил через на­ем­ных убийц трех бра­тьев – стра­сто­терп­цев Бо­ри­са и Гле­ба, а так­же Свя­то­сла­ва. Та­кая же опас­ность гро­зи­ла и Яро­сла­ву, но он, пре­ду­пре­жден­ный сест­рой Пред­сла­вой, сам по­шел на Ки­ев. Преж­де это­го Яро­слав был в ссо­ре с нов­го­род­ца­ми за то что ча­сто под­дер­жи­вал ва­ряж­скую дру­жи­ну в ее кро­ва­вых стыч­ках с на­се­ле­ни­ем го­ро­да, но те­перь нов­го­род­цы лег­ко со­гла­си­лись ид­ти вме­сте с ним про­тив бра­та. Со­брав ты­сяч 40 нов­го­род­цев и несколь­ко ты­сяч ва­ряж­ских на­ем­ни­ков, Яро­слав дви­нул­ся про­тив Свя­то­пол­ка, при­звав­ше­го се­бе на по­мощь пе­че­не­гов. Яро­слав одо­лел Свя­то­пол­ка в ярост­ной се­че под Лю­бе­чем, всту­пил в Ки­ев, и за­нял ве­ли­ко­кня­же­ский стол в 1016 го­ду, по­сле че­го щед­ро на­гра­дил нов­го­род­цев и от­пу­стил их до­мой. Бе­жав­ший Свя­то­полк воз­вра­тил­ся с пол­ка­ми сво­е­го те­стя, поль­ско­го ко­ро­ля Бо­ле­сла­ва Храб­ро­го, а так­же с дру­жи­на­ми нем­цев, вен­гров и пе­че­не­гов. В 1017 или 1018 го­ду Яро­слав был раз­бит на бе­ре­гах Бу­га и бе­жал в Нов­го­род. Он го­тов был от­плыть в Скан­ди­на­вию, но нов­го­род­цы по­ру­би­ли кня­же­ские ла­дьи и скло­ни­ли Яро­сла­ва про­дол­жить борь­бу. С но­вым боль­шим вой­ском он раз­бил на­го­ло­ву Свя­то­пол­ка и его со­юз­ни­ков-пе­че­не­гов на ре­ке Аль­те в 1019 го­ду, на том же ме­сте, где был пре­да­тель­ски убит его брат свя­той Бо­рис. Свя­то­полк бе­жал в Поль­шу и по до­ро­ге умер, а Яро­слав в том же го­ду стал ве­ли­ким кня­зем Ки­ев­ским. Те­перь он проч­но утвер­дил­ся в Ки­е­ве и, по вы­ра­же­нию ле­то­пис­ца, «утер по­та со сво­ею дру­жи­ной».

В 1021 го­ду пле­мян­ник Яро­сла­ва, князь Бря­чи­слав Изя­с­ла­вич По­лоц­кий, объ­явил при­тя­за­ния на часть Нов­го­род­ских об­ла­стей. По­лу­чив от­каз, он на­пал на Нов­го­род, взял и раз­гра­бил его. Услы­шав о при­бли­же­нии Яро­сла­ва, Бря­чи­слав ушел из Нов­го­ро­да со мно­же­ством плен­ни­ков и за­лож­ни­ков. Яро­слав на­гнал его в Псков­ской об­ла­сти, на ре­ке Су­до­ме, раз­бил его и осво­бо­дил плен­ных нов­го­род­цев. По­сле этой по­бе­ды Яро­слав за­клю­чил с Бря­чи­сла­вом мир, усту­пив ему Ви­теб­скую во­лость с го­ро­да­ми Ви­тебск и Усвят. Ед­ва окон­чив эту вой­ну, Яро­слав дол­жен был на­чать бо­лее труд­ную борь­бу со сво­им млад­шим бра­том Мсти­сла­вом Тму­та­ра­кан­ским, ко­то­рый тре­бо­вал от него раз­де­ла рус­ских зе­мель по­ров­ну, и по­до­шел с вой­ском к Ки­е­ву в 1024. Яро­слав в то вре­мя был в Нов­го­ро­де и на се­ве­ре, в Суз­даль­ской зем­ле, где был го­лод и силь­ный мя­теж, вы­зван­ный волх­ва­ми. В Нов­го­ро­де Яро­слав со­брал про­тив Мсти­сла­ва боль­шое вой­ско и при­звал на­ем­ных ва­ря­гов под на­чаль­ством знат­но­го ви­тя­зя Яку­на Сле­по­го. Вой­ско Яро­сла­ва встре­ти­лось с ра­тью Мсти­сла­ва у ме­стеч­ка Лист­ве­на, близ Чер­ни­го­ва, и в же­сто­кой се­че бы­ло раз­би­то. Яро­слав сно­ва уда­лил­ся в свой вер­ный Нов­го­род. Мсти­слав по­слал ему ска­зать, что при­зна­ет его стар­шин­ство и не до­би­ва­ет­ся Ки­е­ва, но Яро­слав не до­ве­рял бра­ту и во­ро­тил­ся, лишь со­брав на се­ве­ре силь­ную рать. То­гда, в 1025 го­ду, он за­клю­чил с бра­том мир у Го­род­ца (ве­ро­ят­но, близ Ки­е­ва), по ко­то­ро­му зем­ля Рус­ская бы­ла раз­де­ле­на на две ча­сти по Дне­пру: об­ла­сти по во­сточ­ную сто­ро­ну Дне­пра ото­шли к Мсти­сла­ву, а по за­пад­ную – к Яро­сла­ву.

В 1035 го­ду Мсти­слав умер и Яро­слав стал еди­но­власт­но пра­вить Рус­ской зем­лей – «был са­мо­власт­цем», по вы­ра­же­нию ле­то­пис­ца. В том же го­ду Я. по­са­дил в «по­руб» (тем­ни­цу) бра­та сво­е­го, кня­зя Су­ди­сла­ва Псков­ско­го, окле­ве­тан­но­го, по сло­вам ле­то­пи­сей, пе­ред стар­шим бра­том. В ру­ках Яро­сла­ва бы­ли со­еди­не­ны те­перь все Рус­ские об­ла­сти, за ис­клю­че­ни­ем По­лоц­ко­го кня­же­ства.

Внеш­ние от­но­ше­ния

Яро­сла­ву при­шлось еще со­вер­шать мно­го по­хо­дов про­тив внеш­них вра­гов – по­чти все его кня­же­ние на­пол­не­но вой­на­ми. В 1017 го­ду он успеш­но от­ра­зил на­па­де­ние пе­че­не­гов на Ки­ев и за­тем бо­рол­ся с ни­ми как с со­юз­ни­ка­ми Свя­то­пол­ка Ока­ян­но­го. В 1036 го­ду ле­то­пи­си от­ме­ча­ют оса­ду Ки­е­ва пе­че­не­га­ми в от­сут­ствие Яро­сла­ва, от­лу­чив­ше­го­ся в Нов­го­род. По­лу­чив об этом из­ве­стие, он по­спе­шил на по­мощь и на­го­ло­ву раз­бил пе­че­не­гов под са­мы­ми сте­на­ми Ки­е­ва. По­сле это­го по­ра­же­ния на­па­де­ния пе­че­не­гов на Русь пре­кра­ти­лись. Из­вест­ны по­хо­ды Яро­сла­ва на се­вер про­тив фин­нов. В 1030 го­ду он хо­дил на чудь и утвер­дил свою власть на бе­ре­гах Чуд­ско­го озе­ра, где по­стро­ил го­род и на­звал его Юрье­вым в честь сво­е­го свя­то­го по­кро­ви­те­ля. В 1042 го­ду Яро­слав от­пра­вил сы­на Вла­ди­ми­ра в по­ход на ямь. По­ход был уда­чен, но дру­жи­на Вла­ди­ми­ра вер­ну­лась по­чти без ко­ней вслед­ствие па­де­жа. Есть из­ве­стие о по­хо­де рус­ских при Яро­сла­ве к Ураль­ско­му хреб­ту под пред­во­ди­тель­ством Уле­ба в 1032 го­ду. На за­пад­ных гра­ни­цах Яро­слав вел вой­ны с Лит­вой и ят­вя­га­ми, для пре­кра­ще­ния их на­бе­гов, и с Поль­шей. В 1022 го­ду Яро­слав хо­дил оса­ждать Брест; в 1030 го­ду он взял Бельз (в се­ве­ро-во­сточ­ной Га­ли­ции); в сле­ду­ю­щем го­ду с бра­том Мсти­сла­вом воз­вра­тил в со­став Ру­си чер­вен­ские го­ро­да и при­вел мно­го поль­ских плен­ни­ков, ко­то­рых рас­се­лил по ре­ке Ро­си в го­род­ках для за­щи­ты зе­мель от степ­ных ко­чев­ни­ков. Он, на­ко­нец, от­во­е­вал Брест в 1044 го­ду. Несколь­ко раз Яро­слав хо­дил в Поль­шу на по­мощь ко­ро­лю Ка­зи­ми­ру для усми­ре­ния вос­став­шей Ма­зо­вии; по­след­ний по­ход был в 1047 го­ду. Кня­же­ние Яро­сла­ва так­же озна­ме­но­ва­лось по­след­ним враж­деб­ным столк­но­ве­ни­ем Ру­си с гре­ка­ми. Один из рус­ских куп­цов был убит в ссо­ре с гре­че­ски­ми, по­сле че­го, не по­лу­чая удо­вле­тво­ре­ния за оби­ду, Яро­слав по­слал к Ви­зан­тии боль­шой флот в 1043 го­ду под на­чаль­ством стар­ше­го сы­на Вла­ди­ми­ра Нов­го­род­ско­го и во­е­во­ды Вы­ша­ты. Бу­ря рас­се­я­ла рус­ские ко­раб­ли. Вла­ди­мир ис­тре­бил по­слан­ный для его пре­сле­до­ва­ния гре­че­ский флот, но Вы­ша­та был окру­жен и взят в плен при Варне. В 1046 го­ду был за­клю­чен мир; плен­ные с обе­их сто­рон воз­вра­ще­ны и дру­же­ствен­ные от­но­ше­ния скреп­ле­ны бра­ком лю­би­мо­го сы­на Яро­сла­ва, Все­во­ло­да, с ви­зан­тий­ской ца­рев­ной.

Хо­тя ему при­хо­ди­лось по­чти по­сто­ян­но ве­сти вой­ну, по сло­вам ле­то­пис­ца, во­е­вать он не лю­бил. Во внеш­ней по­ли­ти­ке Яро­слав, как и его отец, боль­ше на­де­ял­ся на ди­пло­ма­тию и вза­и­мо­вы­год­ные от­но­ше­ния, чем на ору­жие. Его вре­мя бы­ло эпо­хой де­я­тель­ных сно­ше­ний с го­су­дар­ства­ми За­па­да. Яро­слав был в род­ствен­ных свя­зях с нор­ман­на­ми: сам он был же­нат на швед­ской прин­цес­се Ин­ги­гер­де, в кре­ще­нии Ирине, а нор­веж­ский принц Га­ральд Сме­лый по­лу­чил ру­ку его до­че­ри Ели­са­ве­ты. Чет­ве­ро сы­но­вей Яро­сла­ва, сре­ди них Все­во­лод, Свя­то­слав и Изя­с­лав, так­же бы­ли же­на­ты на ино­стран­ных прин­цес­сах. Ино­зем­ные кня­зья, та­кие как Олаф Свя­той, Маг­нус Доб­рый, Га­ральд Сме­лый, и знат­ные нор­ман­ны на­хо­ди­ли при­ют и за­щи­ту у Яр­о­сла­ва, а ва­ряж­ские тор­гов­цы поль­зу­ют­ся его осо­бым по­кро­ви­тель­ством. Сест­ра Яро­сла­ва Доб­ро­гре­ва-Ма­рия бы­ла за­му­жем за Ка­зи­ми­ром Поль­ским, вто­рая дочь его, Ан­на – за Ген­ри­хом I Фран­цуз­ским, тре­тья, Ана­ста­сия – за Ан­дре­ем I Вен­гер­ским. Есть из­ве­стия ино­стран­ных ле­то­пис­цев о род­ствен­ных свя­зях с ан­глий­ски­ми ко­ро­ля­ми и о пре­бы­ва­нии при дво­ре Яро­сла­ва двух ан­глий­ских прин­цев, ис­кав­ших убе­жи­ща.

Внут­рен­нее управ­ле­ние

Зна­че­ние Яро­сла­ва в рус­ской ис­то­рии ос­но­вы­ва­ет­ся глав­ным об­ра­зом на его тру­дах по внут­рен­не­му устрой­ству зем­ли Рус­ской. Яро­слав был кня­зем-«на­ряд­ни­ком» зем­ли, ее бла­го­устро­и­те­лем. По­доб­но от­цу, он за­се­лял степ­ные про­стран­ства, по­стро­ил но­вые го­ро­да, такие как Юрьев (ныне Тар­ту) и Яро­славль, про­дол­жал по­ли­ти­ку пред­ше­ствен­ни­ков по охране гра­ниц и тор­го­вых пу­тей от ко­чев­ни­ков и по за­щи­те ин­те­ре­сов рус­ской тор­гов­ли в Ви­зан­тии. Он ого­ро­дил острож­ка­ми юж­ную гра­ни­цу Ру­си со сте­пью и в 1032 го­ду на­чал ста­вить здесь го­ро­да – Юрьев (ныне Бе­лая Цер­ковь), Тор­ческ, Кор­сунь, Тре­поль и дру­гие.

Сто­ли­ца Яро­сла­ва, Ки­ев, за­пад­ным ино­стран­цам ка­за­лась со­пер­ни­ком Кон­стан­ти­но­по­ля; ее ожив­лен­ность, вы­зван­ная ин­тен­сив­ной для то­го вре­ме­ни тор­го­вой де­я­тель­но­стью, изум­ля­ла пи­са­те­лей-ино­стран­цев XI ве­ка – по­ка­за­тель­но, что сын Яро­сла­ва, Все­во­лод, не вы­ез­жая из Ки­е­ва, вы­учил пять язы­ков. Укра­шая Ки­ев мно­ги­ми но­вы­ми по­строй­ка­ми, он об­вел его и но­вы­ми ка­мен­ны­ми сте­на­ми («го­род Яро­сла­ва»), устро­ив в них зна­ме­ни­тые Зо­ло­тые во­ро­та, а над ни­ми – цер­ковь в честь Бла­го­ве­ще­ния. Яро­слав ос­но­вал в Ки­е­ве на ме­сте сво­ей по­бе­ды над пе­че­не­га­ми храм свя­той Со­фии, ве­ли­ко­леп­но укра­сив его фрес­ка­ми и мо­за­и­кой, а так­же по­стро­ил тут мо­на­стырь свя­то­го Ге­ор­гия и мо­на­стырь свя­той Ири­ны (в честь Ан­ге­ла сво­ей су­пру­ги). Про­об­ра­за­ми этих по­стро­ек бы­ли ар­хи­тек­тур­ные со­ору­же­ния Кон­стан­ти­но­по­ля и Иеру­са­ли­ма. За­вер­ше­ние стро­и­тель­ства сов­па­ло с со­зда­ни­ем ве­ли­ко­го па­мят­ни­ка древ­не­рус­ской ли­те­ра­ту­ры, «Сло­ва о За­коне и Бла­го­да­ти», ко­то­рое бы­ло про­из­не­се­но бу­ду­щим свя­ти­те­лем Ила­ри­о­ном 25 мар­та 1038 го­да. То­гда же бы­ла на­пи­са­на пер­вая рус­ская ле­то­пись – т. н. «Древ­ней­ший свод».

Стерж­нем внут­рен­ней де­я­тель­но­сти свя­то­го кня­зя бы­ло со­дей­ствие рас­про­стра­не­нию хри­сти­ан­ства на Ру­си, раз­ви­тию необ­хо­ди­мо­го для этой це­ли про­све­ще­ния и под­го­тов­ки свя­щен­но­слу­жи­те­лей из рус­ских. Как в Ки­е­ве, так и в дру­гих го­ро­дах Яро­слав не ща­дил средств на цер­ков­ное бла­го­ле­пие, при­гла­шая для это­го гре­че­ских ма­сте­ров. При Яро­сла­ве при­е­ха­ли на Русь из Ви­зан­тии цер­ков­ные пев­цы, на­учив­шие рус­ских ось­мо­глас­но­му пе­нию. Ле­то­пи­сец Нестор от­ме­тил, что при Яро­сла­ве хри­сти­ан­ская ве­ра ста­ла «пло­дить­ся и рас­ши­рять­ся, и чер­но­риз­цы ста­ли мно­жить­ся, и мо­на­сты­ри по­яв­лять­ся». Ко­гда в кон­це его кня­же­ния на­до бы­ло по­ста­вить но­во­го мит­ро­по­ли­та на Ки­ев­скую мит­ро­по­лию, Яро­слав в 1051 го­ду ве­лел со­бо­ру рус­ских епи­ско­пов по­ста­вить мит­ро­по­ли­том свя­ти­те­ля Ила­ри­о­на, пер­во­го ар­хи­пас­ты­ря Рус­ской мит­ро­по­лии ро­дом из рус­ских.

Чтобы при­вить в на­род на­ча­ла хри­сти­ан­ской ве­ры, Яро­слав ве­лел пе­ре­во­дить ру­ко­пис­ные кни­ги с гре­че­ско­го на сла­вян­ский и мно­го сам их по­ку­пал. Со­би­рая по­всю­ду кни­го­пис­цев и пе­ре­вод­чи­ков, он умно­жил ко­ли­че­ство книг на Ру­си и по­сте­пен­но ввел их в по­все­мест­ное упо­треб­ле­ние. Все эти ру­ко­пи­си Яро­слав по­ло­жил в биб­лио­те­ку по­стро­ен­но­го им Со­фий­ского со­бо­ра для об­ще­го поль­зо­ва­ния. Для рас­про­стра­не­ния гра­мо­ты Яро­слав ве­лел ду­хо­вен­ству обу­чать де­тей, а в Нов­го­ро­де, по позд­ней­шим ле­то­пис­ным дан­ным, устро­ил учи­ли­ще на 300 маль­чи­ков.

На­ко­нец, наи­бо­лее зна­ме­ни­тым Яро­слав остал­ся как за­ко­но­да­тель. Уже в Нов­го­ро­де, ко­гда он был на­зна­чен ту­да на­мест­ни­ком, его на­зы­ва­ли Пра­во­суд – имен­но там и на­ча­лась раз­ра­бот­ка пи­са­ных за­ко­нов Ру­си. Яро­сла­ву при­пи­сы­ва­ет­ся древ­ней­ший рус­ский па­мят­ник пра­ва – «Рус­ская Прав­да» (так­же име­ну­е­мый «Устав» или «Суд Яро­славль»), яв­ля­ю­щий­ся сбор­ни­ком дей­ство­вав­ших за­ко­нов и обы­ча­ев, уст­ном «За­коне рус­ском», ко­то­рый упо­ми­нал­ся еще в до­го­во­рах Ру­си с Ви­зан­ти­ей. "Рус­ская Прав­да" бы­ла да­на Нов­го­ро­ду в 1016 го­ду и яви­лась пер­вым пись­мен­ным ко­дек­сом за­ко­нов – уго­лов­ным, граж­дан­ским и адми­ни­стра­тив­ным. Ка­сал­ся он преж­де все­го во­про­сов охра­ны об­ще­ствен­но­го по­ряд­ка. При Яро­сла­ве по­явил­ся и Цер­ков­ный Устав, или Корм­чая кни­га, со­став­лен­ная на ос­но­ве ви­зан­тий­ско­го Но­мо­ка­но­на. В нем впер­вые бы­ли раз­гра­ни­че­ны по­ня­тия гре­ха и пре­ступ­ле­ния: вся­кое пре­ступ­ле­ние есть грех, но не вся­кий грех – пре­ступ­ле­ние.

Ха­рак­тер и кон­чи­на

По от­зы­ву ле­то­пи­си, ве­ли­кий князь «был хро­мо­ног, но ум у него был доб­рый и на ра­ти был храбр». Опи­сы­вая его ха­рак­тер, ле­то­пи­сец го­во­рит об уме, бла­го­ра­зу­мии, со­стра­да­нии к неиму­щим, храб­ро­сти. Нрав Яро­сла­ва был стро­гим, а жизнь скром­ной, в от­ли­чие от его от­ца, лю­бив­ше­го ве­се­лые пи­ры. Совре­мен­ни­ки от­ме­ча­ли, что Яро­слав был сам на­чи­тан­ным в бо­го­слу­жеб­ных кни­гах че­ло­ве­ком и вла­дел боль­шой лич­ной биб­лио­те­кой. Он, по сло­вам ле­то­пис­ца, счи­тал кни­ги «ре­ка­ми, спо­соб­ны­ми на­по­ить муд­ро­стью». Бла­го­вер­но­го кня­зя от­ли­ча­ло усер­дие в ве­ре. По од­но­му из пре­да­ний, он ве­лел вы­рыть ко­сти кня­зей Яро­пол­ка и Оле­га и, окре­стив их, по­хо­ро­нил в Ки­ев­ской церк­ви Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, на­де­ясь этим из­ба­вить ду­ши их от веч­ной му­ки и по­ги­бе­ли.

Скон­чал­ся бла­го­вер­ный ве­ли­кий князь Яро­слав Муд­рый 20 фев­ра­ля 1054 го­да в сво­ей за­го­род­ной ре­зи­ден­ции Вы­ш­го­ро­де, под Ки­е­вом. По­хо­ро­ни­ли его в мра­мор­ном гро­бу в за­ло­жен­ном им Ки­ев­ском Со­фий­ском со­бо­ре. Один из под­дан­ных кня­зя про­ца­ра­пал на стене хра­ма над­пись: «В ле­то 6562 ме­ся­ца фев­ра­ля 20-го успе­ние ца­ря на­ше­го…». Раз­де­лив по се­бе зем­ли меж­ду сы­но­вья­ми и пе­ре­дав ки­ев­ский пре­стол стар­ше­му сы­ну Изя­с­ла­ву , он оста­вил им та­кое за­ве­ща­ние:

«Вот я от­хо­жу от се­го све­та, де­ти мои. Лю­би­те друг дру­га, ибо вы бра­тья род­ные, от од­но­го от­ца и од­ной ма­те­ри. Ес­ли бу­де­те жить в люб­ви меж­ду со­бой, то Бог бу­дет с ва­ми. Он по­ко­рит вам всех вра­гов, и бу­де­те жить в ми­ре. Ес­ли же ста­не­те нена­ви­деть друг дру­га, ссо­рить­ся, то и са­ми по­гиб­не­те, и по­гу­би­те зем­лю от­цов и де­дов ва­ших, ко­то­рую они при­об­ре­ли тру­дом сво­им ве­ли­ким».

Па­мять, оцен­ки и по­чи­та­ние

Кня­же­ние Яро­сла­ва озна­ме­но­ва­лось рас­цве­том столь­но­го гра­да Ки­е­ва и укреп­ле­ни­ем эко­но­ми­че­ских и куль­тур­ных свя­зей меж­ду от­дель­ны­ми ча­стя­ми го­су­дар­ства. Это бы­ла эпо­ха выс­ше­го про­цве­та­ния Ки­ев­ской Ру­си. Сво­ей де­я­тель­но­стью Яро­слав так воз­вы­сил­ся, что со вре­ме­нем за ним за­кре­пи­лось про­зва­ние «Муд­ро­го». Имя бла­го­вер­но­го ве­ли­ко­го кня­зя Яро­сла­ва бы­ло вне­се­но в ме­ся­це­слов Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви по бла­го­сло­ве­нию пат­ри­ар­ха Мос­ков­ско­го и всея Ру­си Алек­сия II 8 де­каб­ря 2005 го­да.

Се­мья

Отец: св. рав­но­ап. Вла­ди­мир Свя­то­сла­вич (ок. 960–1015), вел. кн. Ки­ев­ский.

Мать: Ро­г­не­да Ро­гво­ло­дов­на, в Кре­ще­нии Ана­ста­сия, кн. По­лоц­кая.

Же­на: прп. Ин­ги­гер­да Ола­фов­на, в Кре­ще­нии Ири­на, в ино­че­стве Ан­на, бл­гв. прин­цес­са Швед­ская.

Де­ти:

Илья († 1020), кн. Нов­го­род­ский 1015–1020.

св. бл­гв. Вла­ди­мир (1020–1052), кн. Нов­го­род­ский 1043–1052.

Изя­с­лав (1024–1078).

Свя­то­слав (1027–1076), кн. Чер­ни­гов­ский.

Все­во­лод (1030–1093).

Вя­че­слав (1036–1057), кн. Смо­лен­ский.

Игорь (1036–1060), кн. Вла­ди­ми­ро-Во­лын­ский.

Ан­на, ко­роле­ва Фран­цуз­ская, же­на Ген­ри­ха I Ка­пе­та.

Ана­ста­сия, ко­роле­ва Вен­гер­ская, же­на Ан­дрея I.

Ели­за­ве­та, ко­роле­ва Нор­веж­ская, же­на Га­раль­да Сме­ло­го.

***

Преподобномученик Корнилий Псково-Печерский, игумен

Пре­по­доб­но­му­че­ник Кор­ни­лий Пско­во-Пе­чер­ский (1501–1570) ро­дил­ся в Пско­ве в бо­яр­ской се­мье. Ро­ди­те­ли его, Сте­фан и Ма­рия, вос­пи­ты­ва­ли сы­на в бла­го­че­стии и стра­хе Бо­жи­ем. Уже в ран­нем воз­расте мать за­ме­ти­ла у от­ро­ка Кор­ни­лия осо­бен­ную склон­ность к ду­хов­ной жиз­ни, на­учи­ла его мо­лит­ве и при­ви­ла лю­бовь к стран­ни­кам. Чтобы дать сы­ну об­ра­зо­ва­ние, ро­ди­те­ли от­да­ли его в Псков­ский Ми­рож­ский мо­на­стырь. В мо­на­стыр­ских сте­нах от­ро­ков вос­пи­ты­ва­ли в по­слу­ша­нии, обу­ча­ли чте­нию и пись­му, ис­кус­ству кни­го­пи­са­ния и пи­са­нию икон. В мо­на­сты­ре со­став­ля­лись и пе­ре­пи­сы­ва­лись ле­то­пи­си, жи­тия свя­тых, бо­го­слу­жеб­ные кни­ги. В Ми­рож­ской оби­те­ли юный Кор­ни­лий под­ви­за­ет­ся под на­ча­лом стар­ца, со­вер­шая по­дви­ги мо­лит­вы и тру­да, де­лал све­чи. С осо­бен­ным тща­ни­ем при­го­тов­лял­ся он к пи­са­нию икон, со­блю­дая пе­ред этим пост, мо­лил­ся Пре­свя­той Вла­ды­чи­це о бла­го­сло­вении его на труд. Во вре­мя ра­бо­ты над ико­ной хра­нил соб­ствен­ную чи­сто­ту, тво­ря в ду­ше непре­стан­ную мо­лит­ву.

За­кон­чив обу­че­ние, свя­той Кор­ни­лий вер­нул­ся в ро­ди­тель­ский дом. Пре­бы­ва­ние в свя­той оби­те­ли еще бо­лее утвер­ди­ло его при­зва­ние к ино­че­ской жиз­ни.

Од­на­жды го­су­да­рев дьяк Ми­сюрь Му­не­хин, че­ло­век про­све­щен­ный и бла­го­че­сти­вый, друг се­мьи свя­то­го Кор­ни­лия, со­брал­ся ехать в за­те­рян­ную сре­ди ле­сов ма­лень­кую Пе­чер­скую оби­тель и взял с со­бою юно­го Кор­ни­лия. Кра­со­та при­ро­ды, ти­хая мо­на­стыр­ская служ­ба в пе­щер­ной церк­ви пре­ис­пол­ни­ли серд­це юно­ши ду­хов­ной ра­до­сти и бла­го­го­ве­ни­ем. Ни­ко­гда и ни­где еще он так го­ря­чо не мо­лил­ся. Эта по­езд­ка ока­за­ла боль­шое воз­дей­ствие на его по­сле­ду­ю­щую жизнь.

Вско­ре он на­все­гда ушел из ро­ди­тель­ско­го до­ма и при­нял по­стриг в Пско­во-Пе­чер­ском мо­на­сты­ре. Там пре­по­доб­ный Кор­ни­лий вел стро­гую жизнь: в убо­гой ке­ллии спал на дос­ках, все свое вре­мя по­свя­щал по­лез­но­му тру­ду и мо­лит­ве.

В 1529 го­ду пре­по­доб­ный Кор­ни­лий, слу­жив­ший об­раз­цом бо­го­угод­ной жиз­ни, был из­бран игу­ме­ном. В его на­сто­я­тель­ство чис­ло бра­тии уве­ли­чи­лось от 15 до 200 че­ло­век, и это ко­ли­че­ство на­сель­ни­ков не бы­ло пре­вы­ше­но ни при од­ном из по­сле­ду­ю­щих на­сто­я­те­лей. Вста­вая с вос­хо­дом солн­ца, пре­по­доб­ный Кор­ни­лий сам пра­вил служ­бу, и от­да­вал все си­лы тру­дам, во­оду­шев­лял бра­тию к вы­пол­не­нию уста­ва, стро­го­му по­сту, мо­лит­ве, на­по­ми­ная о по­дви­ге пер­вых хри­сти­ан. По сво­е­му сми­ре­нию пре­по­доб­ный Кор­ни­лий по­чи­тал се­бя пер­вым сре­ди рав­ных лишь по из­бра­нию.

Де­я­тель­ность пре­по­доб­но­го Кор­ни­лия рас­про­стра­ня­лась да­ле­ко за пре­де­лы оби­те­ли. Его жизнь бы­ла об­раз­цом де­я­тель­ной люб­ви к Бо­гу и че­ло­ве­ку. Он рас­про­стра­нял пра­во­сла­вие сре­ди жи­те­лей окрест­ных мест – эс­тов и сэту, мно­гие из ко­то­рых кре­сти­лись в мо­на­сты­ре. Пре­по­доб­ный Кор­ни­лий, все­гда крот­кий и при­вет­ли­вый, мол­ча вы­слу­ши­вал лю­дей, да­вал на­став­ле­ния, а по­том бла­го­слов­лял с мо­лит­вой и лю­бо­вью. При зву­ке его го­ло­са от­кры­ва­лось серд­це, стыд от­бе­гал. По­сле по­ка­я­ния лю­ди пла­ка­ли об­лег­ча­ю­щи­ми ду­шу сле­за­ми.

Од­на­жды на Псков­щине бы­ло мо­ро­вое по­вет­рие. Лю­ди бе­жа­ли из се­ле­ний в ле­са, под­сту­пы к го­ро­дам за­кры­ва­лись, чтобы убе­речь жи­те­лей от мо­ро­вой яз­вы. Мно­гие уми­ра­ли не толь­ко от за­ра­зы, но и от го­ло­да. По бла­го­сло­ве­нию пре­по­доб­но­го Кор­ни­лия в то страш­ное вре­мя ино­ки мо­на­сты­ря вы­хо­ди­ли к го­лод­ным, чтобы раз­да­вать им ва­ре­ную рожь.

По вре­мя Ли­вон­ской вой­ны пре­по­доб­ный Кор­ни­лий про­по­ве­до­вал хри­сти­ан­ство в от­во­е­ван­ных го­ро­дах, стро­ил там хра­мы, по­мо­гал по­стра­дав­шим, за­бо­тил­ся о ра­не­ных. В оби­те­ли по­гре­ба­ли уби­тых и за­пи­сы­ва­ли их в си­но­ди­ки для по­ми­но­ве­ния.

В 1560 го­ду, в празд­ник Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, пре­по­доб­ный Кор­ни­лий по­слал в бла­го­сло­ве­ние рус­ским вой­скам, оса­ждав­шим го­род Фел­лин, просфо­ру и свя­тую во­ду. В тот же день нем­цы сда­ли го­род.

Пре­по­доб­ный Кор­ни­лий очень лю­бил и хо­ро­шо знал кни­ги – он со­здал в мо­на­сты­ре боль­шую по то­му вре­ме­ни биб­лио­те­ку. В се­ре­дине XVI ве­ка Пско­во-Пе­чер­ский мо­на­стырь пе­ре­нял от Спа­со-Ели­за­ров­ско­го мо­на­сты­ря тра­ди­цию ле­то­пи­са­ния. Кро­ме то­го, свя­той игу­мен Кор­ни­лий за­вел боль­шой мо­на­стыр­ский си­но­дик для по­ми­но­ве­ния усоп­ших бра­тии и бла­го­тво­ри­те­лей оби­те­ли, на­чал ве­сти «Кор­мо­вую кни­гу». В этом тру­де он оста­вил по­сле­ду­ю­щим по­ко­ле­ни­ям ис­то­ри­че­скую ха­рак­те­ри­сти­ку сво­е­го вре­ме­ни, со­ста­вил «Опи­са­ние мо­на­сты­ря» и «Опи­са­ние чу­дес Пе­чер­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри».

Пре­по­доб­ный Кор­ни­лий рас­ши­рил и укра­сил свой мо­на­стырь, про­ко­пал да­лее мо­на­стыр­ские пе­ще­ры, пе­ре­нес де­ре­вян­ную цер­ковь во имя Со­ро­ка му­че­ни­ков Се­ва­стий­ских за мо­на­стыр­скую огра­ду, на при­ез­жий мо­на­стыр­ский двор, на ее ме­сте в 1541 го­ду по­ста­вил цер­ковь в честь Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и в 1559 го­ду по­стро­ил храм По­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. В 1558–1565 го­дах пре­по­доб­ный Кор­ни­лий воз­двиг во­круг мо­на­сты­ря на­деж­ную ка­мен­ную сте­ну, а над свя­ты­ми вра­та­ми по сво­е­му за­мыс­лу по­стро­ил ка­мен­ную цер­ковь во имя свя­ти­те­ля и чу­до­твор­ца Ни­ко­лая (1565). Тем са­мым он по­ру­чил это­му ис­тин­но­му за­щит­ни­ку чи­сто­ты пра­во­слав­ной ве­ры по­кро­ви­тель­ство свя­той оби­те­ли на гра­ни­це с непра­во­слав­ны­ми на­ро­да­ми.

Так оби­тель, воз­ник­шая на гра­ни­це Рус­ско­го го­су­дар­ства, ста­ла не толь­ко све­то­чем пра­во­сла­вия, но и кре­по­стью про­тив внеш­них вра­гов Рос­сии.

Дру­гим де­лом пре­по­доб­но­го Кор­ни­лия бы­ло ос­но­ва­ние в 1538 го­ду во Пско­ве по­дво­рья мо­на­сты­ря с ка­мен­ной цер­ко­вью в честь ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри «Оди­гит­рии».

Во вре­мя сво­е­го управ­ле­ния мо­на­сты­рем пре­по­доб­ный Кор­ни­лий учре­дил при оби­те­ли ико­но­пис­ную ма­стер­скую. Тру­див­ши­е­ся в ней мо­на­хи учи­лись ис­кус­ству ико­но­пи­си в Ми­рож­ском мо­на­сты­ре и по воз­вра­ще­нии в свою оби­тель пи­са­ли ико­ны и по­мо­га­ли пре­по­доб­но­му Кор­ни­лию укра­шать хра­мы и обу­чать дру­гих ино­ков. В мо­на­сты­ре бы­ли так­же сто­ляр­ная, куз­неч­ная, ке­ра­ми­че­ская и дру­гие хо­зяй­ствен­ные ма­стер­ские.

О му­че­ни­че­ской кон­чине пре­по­доб­но­го Кор­ни­лия на­пи­са­но в древ­ней ру­ко­пи­си Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры. Ко­гда пре­по­доб­ный игу­мен Кор­ни­лий вы­шел с кре­стом на мо­на­стыр­ские во­ро­та на­встре­чу ца­рю Иоан­ну Гроз­но­му, раз­гне­ван­ный лож­ным на­ве­том на свя­то­го игу­ме­на царь сво­ей ру­кой от­сек ему го­ло­ву, но тот­час рас­ка­ял­ся и, под­няв те­ло его, на ру­ках по­нес в мо­на­стырь. Обаг­рен­ная кро­вью пре­по­доб­но­го Кор­ни­лия до­рож­ка, по ко­то­рой царь нес его те­ло к церк­ви Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, на­зва­на «кро­ва­вым пу­тем».

Рас­ка­яв­шись, царь по­жерт­во­вал Пско­во-Пе­чер­ско­му мо­на­сты­рю мно­же­ство дра­го­цен­ных вкла­дов, впи­сал имя пре­по­доб­но­го игу­ме­на в свой си­но­дик, но па­мять о со­де­ян­ном пре­сле­до­ва­ла его всю жизнь.

Те­ло пре­по­доб­но­му­че­ни­ка Кор­ни­лия бы­ло по­ло­же­но в стене «Бо­гом здан­ной пе­ще­ры», где невре­ди­мо пре­бы­ва­ло 120 лет. В 1690 го­ду мит­ро­по­лит Псков­ский и Из­бор­ский Мар­келл пе­ре­нес его мо­щи, про­сла­вив­ши­е­ся ис­це­ле­ни­я­ми боль­ных, из пе­ще­ры в со­бор­ный храм Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и по­ло­жил в но­вом гро­бе в стене.

17 де­каб­ря 1872 го­да мо­щи пре­по­доб­но­го Кор­ни­лия бы­ли пе­ре­ло­же­ны в мед­но-по­се­реб­рен­ную ра­ку, а в 1892 го­ду – в но­вую ра­ку. По­ла­га­ют, что служ­ба пре­по­доб­но­му­че­ни­ку бы­ла со­став­ле­на ко дню от­кры­тия мо­щей в 1690 го­ду.

См. также:

• Память преподобномучеников Корнилия Псково-Печерского и ученика его Вассиана иером. Макарий Симонопетрский
• Преподобномученик Корнилий Псково-Печерский мон. Таисия (Карцова)