Здесь угодник Божий начал иноческое подвижничество, отличаясь глубоким смирением. О его строгой иноческой жизни стало известно в монашеской среде. Через три года после вступления в Золотниковскую обитель братия соседнего Яхромского Космина монастыря, не имевшего в ту пору настоятеля, стали просить местное духовное начальство о поставлении им в игумены Митрофана. Просьба была исполнена. Ведя строгую подвижническую жизнь, Митрофан стал заботливым и снисходительным отцом для монахов, отвечавших ему уважением и послушанием. Этим монастырем он управлял десять лет, его заботами здесь воздвигнут храм в честь Нерукотворного Образа Всемилостивого Спаса.

Когда о ревности подвижника узнал патриарх Московский и всея Руси Иоаким, он возвел его в 1675 году в сан архимандрита и поручил ему более обширную Унженскую обитель, основанную в XV в. преподобным Макарием Желтоводским в Костромской земле. Здесь будущий святитель настоятельствовал около семи лет, в течение которых монастырь достиг процветания. Был построен храм в честь Благовещения Пресвятой Девы Марии с трапезной и колокольней, написано немало замечательных икон.

Монастырь игумена Митрофана привлекал внимание не одного патриарха, но и царя Феодора Алексеевича, который посещал обитель и нередко беседовал с настоятелем. При дворе к святому относились с особым почтением. Когда по решению Московского Церковного Собора 1681-1682 годов была образована новая Воронежская епархия, царь Феодор первым ее епископом предложил назначить игумена Митрофана. Епископскую хиротонию 2 апреля 1682 года возглавил патриарх Иоаким.

Святителю Митрофану пришлось быть свидетелем бунта раскольников в июле того же года и присутствовать на «прении о вере» между старообрядцами и православными в Грановитой палате. Это событие произвело на него сильное впечатление и впоследствии сказалось на его архиерейских делах. Святитель Митрофан приобрел известность как обличитель раскола и сподвижник патриотических начинаний царя-реформатора. Святитель Митрофан рассматривал духовенство как силу, способную воздействовать на население самым благотворным образом.

«Честные иереи Бога Вышняго! – писал святитель. – Вожди стада Христова! Вы должны иметь светлые умные очи, просвещенные светом разумения, чтобы вести других по правому пути. По слову Господа, вы должны быть самым светом: «вы есте свет миру» (Мф.5:14)... Христос Спаситель, вручая паству апостолу Своему, трижды сказал ему: паси, как бы внушая тем, что три есть различные образа пасения: слово учения, молитва при пособии Святых Таин и пример жизни. Действуйте и вы всеми тремя способами: подавайте пример доброй жизни, учите людей своих и молитесь о них, укрепляя их Святыми Тайнами; наипаче же неверных просвещайте Святым Крещением, а согрешивших приводите к покаянию. Будьте внимательны к болящим, чтобы не отошли от сей жизни без Причащения Святых Тайн и помазания святым елеем».

В самом начале своей деятельности святитель начал сооружать в Воронеже новый каменный храм в честь Благовещения Пресвятой Богородицы. В 1692 году собор с приделами во имя Архистратига Михаила и святителя Николая был освящен. Святитель Митрофан любил церковное благолепие и вкладывал в строительство кафедрального собора огромные средства. Во время 20-летнего святительства святителя Митрофана количество храмов в епархии возросло с 182 до 239, было основано 2 монастыря: Вознесенский Коротоякский и Троицкий Битюгский. В существовавших монастырях он заботился об искоренении нестроений и беспорядков и утверждении строгой жизни по иноческому уставу. При этом быт самого святителя был более чем скромен.

Первый воронежский святитель ревностно заботился о нуждах паствы. Он утешал бедных и богатых, был покровителем вдов и сирот, заступником обиженных. Его дом служил гостиницей для странников и лечебницей для больных. Молился святитель не только о живых, но и об усопших христианах, и особенно о воинах, павших за Отечество, вписывая их имена в синодик. Поминая их за проскомидией, святитель Митрофан говорил: «Аще праведна душа, то большей части сподоблена бывает, аще ли грешна, то будет причастница милости Божией».

Известно о большой дружбе святителя Митрофана с святителем Питиримом, епископом Тамбовским. Они не только поддерживали переписку, но и встречались для духовных бесед. История основания близ Тамбова Трегуляевского Иоанно-Предтеченского монастыря связана с дружбой святителей. 15 сентября 1688 года святитель Митрофан посетил святителя Питирима. Втроем (с ними был священник Василий) они совершили прогулку в места уединенных молитв Тамбовского архипастыря и избрали место для будущей обители.

Особую страницу в биографии святителя Митрофана составляют его взаимоотношения с Петром I. Святитель глубоко и сочувственно входил в судьбу молодого царя, старался содействовать возникавшим полезным для Отечества преобразованиям. Он одобрял постройку флота, предпринятую Петром I в Воронеже, и поддержал ее материально. Когда в 1696 году русские войска одержали победу над турками под Азовом, Петр I повелел святителю Митрофану как бы в награду за участие в этой победе именоваться епископом Воронежским и «Азовским». В то же время святитель Митрофан не мог одобрить слишком тесного общения царя с иноземными иноверцами и бездумного восприятия их обычаев. Святитель отказался посетить воронежский дворец царя из-за находившихся в нем языческих античных статуй. Когда разгневанный Петр стал грозить ему смертью, святитель начал готовиться к ней, предпочитая умереть, нежели одобрить неприемлемые для православного человека языческие ритуалы.

Исповедничество епископа устыдило Петра, в знак согласия с ним он убрал статуи, и мир был восстановлен. На Воронежской кафедре угодник Божий пробыл 20 лет, до самой своей кончины.

Любимым размышлением святого было памятование о смерти, о загробной жизни, о мытарствах; любимой молитвой – молитва об умерших.

Не будучи знаком с распространенной в XVII в. латинской схоластикой, святитель Митрофан прекрасно знал Священное Писание и святоотеческие труды. В своем «Духовном завещании» святитель Митрофан назидал: «Для всякого человека таково правило мудрых мужей: употреби труд, храни умеренность – богат будешь; воздержно пей, мало ешь – здрав будешь; твори благо, бегай злого – спасен будешь». Преставился к Богу святитель Митрофан в 1703 году в глубокой старости. Незадолго до кончины святитель принял схиму с именем Макарий. Погребен он был в Благовещенском соборе в Воронеже с большими почестями: царь своими руками помогал нести гроб святителя, почитаемого им за «святого старца».

С 1820 года число почитателей молитвенной памяти святителя Митрофана особенно возросло, при соборе начали появляться записи о чудесах на его гробнице. В 1831 году последовало официальное донесение об этом Синоду, по решению которого 7 августа 1832 года состоялось торжественное открытие гроба, а затем последовала канонизация святителя. От его святых мощей по милости Божией происходили многочисленные исцеления страждущих телесными и душевными недугами, одержимых, расслабленных. В 1836 году при Благовещенском соборе в Воронеже был учрежден Благовещенский Митрофанов монастырь.

Память о глубоком благочестии и пастырских добродетелях святителя Митрофана (в схиме Макария) свято чтима была в Воронеже со времени его кончины († 23 ноября 1703). Преемники его, воронежские преосвященные, считали священным долгом ежегодно творить поминовение по первосвятителе своей паствы и его родителях, иерее Василии и Марии. Жители Воронежа и окрестностей приходили в Благовещенский собор, где на месте погребения святителя совершались панихиды. Побуждением к усиленному поминовению святителя Митрофана было и предсмертное завещание его – совершать о нем молитвы. В нем также говорится: «Судьбами Божиими дошел я до состарения и ныне изнемогаю естественной моею силою. Сего ради судил я написать сие последнее мое писание... Когда душа моя грешная разрешится от союза плоти, вручаю ее благоутробию Премудрого Бога, ее создавшего, да приимет ее милостиво, как дело рук Своих, а кости грешные предаю матери всех, чая оттуда воскресения мертвых». Далее, обращаясь к пастырям и пасомым, святитель говорит: «Простец согрешивший за одну только свою душу даст ответ Богу, а иереи будут истязаны за многих, как нерадевшие о овцах, с которых собирали млеко и волну (шерсть)... Для всякого человека таково правило мудрых мужей: употреби труд, храни мерность – богат будеши; воздержно пий, мало яждь – здрав будеши; твори благо, бегай злаго – спасен будеши».

Впоследствии новое поколение хотя и не знало святителя, но также благоговейно почитало его память. Уверенность в святости первосвятителя Воронежской епархии утверждалась нетлением его мощей, освидетельствованных при неоднократном перенесении их из одного храма в другой. Так, в 1718 году Воронежский митрополит Пахомий, приступая к постройке нового собора, приказал разобрать старый Благовещенский собор, при этом тело святителя Митрофана было на время перенесено в церковь Неопалимой Купины; в 1735 году тело святителя было перенесено в новый собор, при этом было засвидетельствовано нетление его мощей. На месте погребения святителя обыкновенно совершались панихиды о нем.

С 1820 года замечено было, что число почитателей памяти святителя Митрофана, стекавшихся в Воронеж, чрезвычайно увеличилось. Увеличились и благодатные знамения. Архиепископ Воронежский Антоний II неоднократно доносил Святейшему Синоду о чудесах и испрашивал разрешение на прославление святителя. Святейший Синод предписывал наблюдать за благодатными дарами, получаемыми у гроба святителя Митрофана. В 1831 г. по освидетельствовании нетленного тела святителя преосвященный Антоний вместе с членами комиссии Святейшего Синода архиепископом Ярославским Евгением и архимандритом Спасо-Андрониевского Московского монастыря Гермогеном убедились в чудодейственном ходатайстве святителя Митрофана у Престола Божия. Святейший Синод вынес решение о причтении святителя Митрофана к лику святых. С тех пор Русская Церковь совершает память святителя дважды в год: 23 ноября – в день преставления, 7 августа (1832) – в день прославления.

В Воронежской епархии архиепископом Антонием II (1827–1846) в честь святителя Митрофана были установлены еще следующие празднования: 4 июня, на память святителя Митрофана, патриарха Цареградского, – день тезоименитства святителя Митрофана, епископа Воронежского, 2 апреля – день архиерейской хиротонии святителя Митрофана (в 1682 году) и 11 декабря – по случаю явления мощей святителя Митрофана (в 1831 году).

Как уже было сказано выше, святитель Митрофан оставил духовное завещание. Подлинник его хранится в Государственном Историческом Музее (N 820/Син. 669). На завещании собственноручная скрепа-автограф святителя: «Сия изустная духовная потпи(сал) я... епископ Митрофан Воронежский». На нижней доске (внутри) находится запись скорописью ХVIII века: «Сия книга тестамент или завет Преосвященного епископа Воронежского схимонаха Макария, писан в Богоспасаемом граде Воронеже, в доме его Преосвященства, соборныя церкви диаконом Афанасием Евфимовым. Преставися сей Преосвященный епископ, схимонах Макарий, ноемврия месяца 23 дня 703–го года, а погребен декабря 4-го дня (Описание рукописей Синодального собрания, не вошедших в описание А.В. Горского и К.И. Невоструева. Составила Т.Н. Протасьева. Часть II NN 820–1051, М., 1973, с. 6).

В день, предшествовавший открытию мощей святителя Митрофана, архиепископ Воронежский Антоний собрался идти в церковь, чтобы возложить на них приготовленное новое архиерейское облачение. Внезапно он ощутил в себе такое расслабление, что едва мог пройти по келлии. Озабоченный этим, он сел в размышлении и услышал тихий голос: «Не нарушай моего завещания».

Не тотчас понял он это, но, думая о своем намерении, собрался с силами и открыл хранилище, где было облачение, там он обнаружил схиму, принесенную незадолго перед тем неизвестной монахиней, вручившей ему со словами, что она скоро понадобится.

Увидев эту схиму, владыка понял, что слова «не нарушай моего завещания» есть воля святителя Митрофана, чтобы не полагать на его мощи архиерейского облачения, а оставлять их в схиме, свидетельствуя тем о глубокой духовной связи со своим покровителем преподобным Макарием Унженским и своем крайнем смирении.

***

Преподобный Антоний Оптинский

КРАТ­КОЕ ЖИ­ТИЕ ПРЕ­ПО­ДОБ­НО­ГО АН­ТО­НИЯ ОП­ТИН­СКО­ГО

Пре­по­доб­ный Ан­то­ний (в ми­ру Алек­сандр Ива­но­вич Пу­ти­лов) ро­дил­ся 9 мар­та 1795 го­да в го­ро­де Бо­ри­со­глеб­ске Яро­слав­ской гу­бер­нии. Ро­ди­те­ли его, Иван Гри­горь­е­вич и Ан­на Ива­нов­на Пу­ти­ло­вы, бы­ли лю­ди бла­го­че­сти­вые и бо­го­бо­яз­нен­ные, де­тей сво­их вос­пи­ты­ва­ли в стра­хе Бо­жи­ем и в ду­хе стро­го­го пра­во­сла­вия. В дет­стве и юно­сти Алек­сандр был весь­ма тих и скро­мен. При­зва­ние к мо­на­ше­ской жиз­ни он по­чув­ство­вал еще в дет­ском воз­расте, че­му по­слу­жил и при­мер его стар­ших срод­ни­ков и бра­тьев, по­свя­тив­ших се­бя ино­че­ской жиз­ни.

При на­ше­ствии фран­цу­зов в 1812 го­ду Алек­сандр ока­зал­ся в Москве и же­сто­ко по­стра­дал от них. Бе­жал в Ро­стов к сво­им род­ным, а от­ту­да через неко­то­рое вре­мя от­пра­вил­ся в рос­лавль­ские ле­са, где уже пять лет под­ви­зал­ся его стар­ший брат Ти­мо­фей, бу­ду­щий игу­мен Оп­ти­ной пу­сты­ни пре­по­доб­ный Мо­и­сей. Вы­дер­жав че­ты­рех­лет­ний ис­кус, 2 фев­ра­ля 1820 го­да Алек­сандр был об­ле­чен в Ан­гель­ский об­раз на празд­ник Сре­те­ния Гос­под­ня и на­ре­чен Ан­то­ни­ем. Ис­пол­няя во­лю бо­го­лю­би­во­го ар­хи­пас­ты­ря – епи­ско­па Ка­луж­ско­го Фила­ре­та, пре­по­доб­ный Мо­и­сей и пре­по­доб­ный Ан­то­ний 3 июня 1821 го­да от­прав­ля­ют­ся в Оп­ти­ну пу­стынь для ос­но­ва­ния при сей оби­те­ли уеди­нен­но­го ски­та.

Ме­сто бы­ло вы­бра­но в 170 са­же­нях к во­сто­ку от мо­на­сты­ря в гу­стом ле­су. Очи­стив от ле­са са­мо ме­сто, пу­стын­ни­ки по­стро­и­ли неболь­шую кел­лию и со­ору­ди­ли цер­ковь во имя свя­то­го Иоан­на, Пред­те­чи Гос­под­ня, а ста­ли стро­ить и брат­ские кор­пу­са. В 1825 го­ду, по­сле на­зна­че­ния пре­по­доб­но­го Мо­и­сея на­сто­я­те­лем Оп­ти­ной пу­сты­ни, пре­по­доб­ный Ан­то­ний был опре­де­лен на­чаль­ни­ком ски­та. В но­во­устро­ен­ный без­молв­ный скит с раз­ных сто­рон ста­ли сте­кать­ся муд­рые в мо­на­ше­ской жиз­ни и креп­кие в ду­хов­ных по­дви­гах от­цы...

К доб­ро­воль­ным тру­дам и по­дви­гам мо­на­ше­ским пре­по­доб­но­го Ан­то­ния вско­ре при­со­еди­нил­ся и крест тя­же­лой, дли­тель­ной бо­лез­ни.

В де­каб­ре 1839 го­да прео­свя­щен­ный Ни­ко­лай, епи­скоп Ка­луж­ский, неожи­дан­но по­ста­вил его игу­ме­ном в ма­ло­я­ро­сла­вец­кий Чер­но­ост­ров­ский мо­на­стырь. Управ­ляя оби­те­лью в бо­лез­нен­ном со­сто­я­нии, пре­по­доб­ный Ан­то­ний по­ло­жил проч­ное на­ча­ло устро­е­нию оби­те­ли, а так­же окон­чил и на­ча­тое его пред­ше­ствен­ни­ком внеш­нее ее устро­е­ние. По вре­ме­нам пре­по­доб­ный Ан­то­ний ез­дил в Моск­ву по мо­на­стыр­ским де­лам, где удо­ста­и­вал­ся ар­хи­пас­тыр­ско­го бла­го­сло­ве­ния и вни­ма­ния мит­ро­по­ли­та Фила­ре­та. Ви­дя раз за ра­зом ухуд­ша­ю­ще­е­ся здо­ро­вье ма­ло­я­ро­сла­вец­ко­го на­сто­я­те­ля, свя­ти­тель ре­ша­ет хо­да­тай­ство­вать пе­ред Ка­луж­ским ар­хи­ере­ем об уволь­не­нии его от непо­силь­но­го по­слу­ша­ния. И пре­по­доб­ный Ан­то­ний воз­вра­тил­ся на по­кой в лю­без­ную его серд­цу Оп­ти­ну пу­стынь.

В стро­гом по­дви­ге пре­по­доб­ный ста­рец Ан­то­ний стал про­во­дить свое но­вое жи­тель­ство, от­че­го уси­ли­лась бо­лезнь в но­гах до край­но­сти – они до ко­лен бы­ли по­кры­ты ра­на­ми и по­рой силь­но ис­те­ка­ли кро­вью. Мно­гие, ви­дя все­гда свет­лое его ли­цо и слы­ша его ожив­лен­ную бе­се­ду, не по­ни­ма­ли, ка­ко­го стра­даль­ца ви­дят пред со­бою. Как ве­ли­кий лю­би­тель без­мол­вия, пре­по­доб­ный Ан­то­ний же­лал уеди­нен­ной жиз­ни, про­во­ди­мой в мо­лит­вен­ных тру­дах, чте­нии и бо­го­мыс­лии. Но его ду­хов­ные да­ро­ва­ния при­вле­ка­ли к нему мно­же­ство по­се­ти­те­лей, же­ла­ю­щих при­нять бла­го­сло­ве­ние и ду­хов­ное на­зи­да­ние. Бы­ли ос­но­ва­тель­ные при­чи­ны утвер­ждать, что пре­по­доб­ный Ан­то­ний имел ве­ли­кое дерз­но­ве­ние в мо­лит­ве к Бо­гу и спо­доб­лял­ся ду­хов­ных ви­де­ний и дру­гих бла­го­дат­ных по­се­ще­ний.

9 мар­та 1865 го­да, ко­гда стар­цу ис­пол­ни­лось ров­но 70 лет, по­сле трех­лет­не­го са­мо­ис­пы­та­ния он при­нял ве­ли­кую схи­му. По бо­лез­ни стар­ца по­стри­же­ние бы­ло со­вер­ше­но ке­лей­но на­сто­я­те­лем оби­те­ли пре­по­доб­ным Иса­а­ки­ем.

В июле от­кры­лась во всей си­ле пред­смерт­ная бо­лезнь его. Бла­го­слов­ляя всех об­ра­за­ми, пре­по­доб­ный Ан­то­ний при­го­ва­ри­вал: «При­ми­те от уми­ра­ю­ще­го на веч­ную па­мять». Ста­рец был осо­бо­ро­ван за 17 дней до кон­чи­ны, ко­гда те­лес­ные си­лы еще не со­всем оста­ви­ли его.

При­об­щал­ся же Свя­тых Та­ин в по­след­нее вре­мя еже­днев­но и пре­бы­вал в непре­стан­ной мо­лит­ве.

7/20 ав­гу­ста 1865 го­да на­сту­пил по­след­ний день жиз­ни мно­го­стра­даль­но­го пре­по­доб­но­го Ан­то­ния. Ве­че­ром, во вре­мя все­нощ­но­го бде­ния, уми­ра­ю­щий вдруг по­тре­бо­вал, чтобы к нему при­гла­си­ли на­сто­я­те­ля. Как ис­тин­ный по­слуш­ник он и в по­след­ний путь не хо­тел от­прав­лять­ся без на­сто­я­тель­ско­го бла­го­сло­ве­ния. Ис­пол­няя бес­пре­ко­слов­но во­лю уми­ра­ю­ще­го, на­сто­я­тель пре­по­доб­ный Иса­а­кий бла­го­сло­вил его и про­стил­ся с ним уже на­ве­ки. Через несколь­ко ча­сов пре­по­доб­ный Ан­то­ний ти­хо и мир­но два­жды вздох­нул и с тре­тьим, ед­ва за­мет­ным воз­ды­ха­ни­ем мир­но пре­дал чи­стую свою ду­шу в ру­ки Бо­жии.

ПОЛ­НОЕ ЖИ­ТИЕ ПРЕ­ПО­ДОБ­НО­ГО АН­ТО­НИЯ ОП­ТИН­СКО­ГО

Пре­по­доб­ный Ан­то­ний, млад­ший брат стар­ца Мо­и­сея, – его вер­ный уче­ник, по­мощ­ник по устро­е­нию Пред­те­чен­ско­го ски­та, со­мо­лит­вен­ник. На­чав со­вер­шать свой по­движ­ни­че­ский путь, мож­но ска­зать, по сто­пам бра­та – при­дя в пу­стынь в Рос­лавль­ских ле­сах, где тот дав­но уже под­ви­зал­ся, и при­няв там по­стриг, он поз­же пе­ре­се­лил­ся вме­сте с бра­том в Оп­ти­ну Пу­стынь, где под его ру­ко­вод­ством воз­рас­тал ду­хов­но, явив об­ра­зец по­слу­ша­ния и сми­ре­ния. Свое по­ло­же­ние млад­ше­го бра­та он нес как дар, с ра­до­стью при­ни­мая на­став­ле­ния бра­та, стар­ше­го и по воз­рас­ту и по мо­на­ше­ско­му опы­ту. Но тем вре­ме­нем, неза­мет­но и при­кро­вен­но, сам стал ве­ли­ким мо­лит­вен­ни­ком, Гос­подь за сми­ре­ние рас­крыл в его ду­ше мно­гие ду­хов­ные да­ро­ва­ния.

Жизнь в ми­ру

О се­мье Пу­ти­ло­вых уже бы­ло рас­ска­за­но в жи­тии стар­ца Мо­и­сея. Об этом за­ме­ча­тель­ном се­мей­стве мы зна­ем в ос­нов­ном из за­пи­сок от­ца Ан­то­ния, в ко­то­рых он по­дроб­но по­вест­ву­ет о сво­ем дет­стве в род­ном до­ме. Ро­дил­ся Алек­сандр Пу­ти­лов 9/22 мар­та 1795 го­да, в день па­мя­ти 40 му­че­ни­ков Се­ва­стий­ских, в го­ро­де Ро­ма­но­ве Яро­слав­ской гу­бер­нии. Он был сла­бым и бо­лез­нен­ным ре­бен­ком, ма­те­ри сто­и­ло боль­ших тру­дов вы­хо­дить его. Млад­ший из ше­сте­рых де­тей Ива­на Гри­горь­е­ви­ча Пу­ти­ло­ва, он, как и все де­ти, вос­пи­ты­вал­ся в стро­го­сти, с ран­них лет по­се­щал бо­го­слу­же­ния, пел с от­цом на кли­ро­се. В за­пис­ках от­ца Ан­то­ния по­ра­жа­ет, с ка­кой точ­но­стью вос­про­из­во­дит он дет­ские впе­чат­ле­ния.

Он опи­сы­ва­ет, ка­ким ува­же­ни­ем поль­зо­ва­лась се­мья Пу­ти­ло­вых, в до­ме ца­рил мир, меж­ду ро­ди­те­ля­ми ни­ко­гда не воз­ни­ка­ло спо­ров, тем бо­лее ссор, они жи­ли ду­ша в ду­шу. От­ме­чая в вос­по­ми­на­ни­ях пол­ное со­гла­сие меж­ду от­цом и ма­те­рью, отец Ан­то­ний пи­шет: «То­го не знаю, кто был участ­ни­ком в сва­тов­стве, но од­но твер­до знаю, что Бог со­че­та­ет че­ло­ве­ков». С лю­бо­вью рас­ска­зы­ва­ет он о сво­ей ма­те­ри – крот­кая, тер­пе­ли­вая, она бы­ла мо­лит­вен­ни­цей за се­мью и де­тей, по­чти каж­дый день по­се­ща­ла цер­ковь, ча­сто, проснув­шись но­чью, де­ти ви­де­ли ма­му скло­нив­шей­ся в мо­лит­ве пе­ред ико­на­ми. Де­тей она вос­пи­ты­ва­ла стро­го, не по­та­кая ка­при­зам. «Од­на­жды ста­ли ее хва­лить за вос­пи­та­ние де­тей, веж­ли­вость ко­то­рых и скром­ность нра­ви­лись мно­гим, а ма­туш­ка на это в от­вет ска­за­ла: "Сла­ва Бо­гу, де­ти у ме­ня хо­ро­ши, но, к со­жа­ле­нию, до хо­ро­ших да­ле­че еще не до­шли"», – вспо­ми­нал отец Ан­то­ний.

В бла­го­че­сти­вой се­мье Пу­ти­ло­вых Алек­сандр вы­де­лял­ся лю­бо­вью к хра­му, бо­го­слу­же­нию, он вспо­ми­нал: «Я в то вре­мя имел необык­но­вен­но тон­кий слух, так что каж­дую ночь про­сы­пал­ся при пер­вом уда­ре­нии в ко­ло­кол к утре­ни и бу­дил к оной ро­ди­те­лей и бра­тьев сво­их, го­во­ря: "Дон-дон! Ан­ге­лы по­ют, вста­вай­те мо­лить­ся!" – что про­дол­жа­лось несколь­ко ме­ся­цев. Но ко­гда уви­дел, что неко­то­рые бра­тья ста­ли сер­дить­ся на ме­ня за сие и не ста­ли вста­вать, то и я, смот­ря на них, стал пре­не­бре­гать и по­доб­но им по­гру­жать­ся в сон и спать без про­сы­па во всю ночь». Он очень лю­бил бы­вать в церк­ви, свя­щен­ник, за­ме­тив его усер­дие к служ­бе, пус­кал маль­чи­ка в ал­тарь, все­гда да­вал ему просфо­ру или ан­ти­дор. Алек­сандр при­вы­кал к строю бо­го­слу­же­ния, да­же в иг­рах он лю­бил изо­бра­жать ба­тюш­ку: «...ко­гда я до­ма у се­бя иг­рал с детьми, сверст­ни­ка­ми мне, то на­ря­жал­ся по­пом, т. е. вме­сто епи­тра­хи­ли на­де­вал на шею по­ло­тен­це, а на пле­чи пла­ток в ро­спуск – вме­сто ри­зы; а вме­сто ка­ди­ла брал мя­чик и при­вя­зы­вал к нему шну­рок и ка­дил всех. А ко­гда да­ва­ли мне пря­ни­чек или яб­лоч­ко, то я раз­ре­зы­вал оные на мел­кие ку­соч­ки и, по­ло­жа на та­ре­лоч­ку, раз­да­вал вме­сто ан­ти­до­ра и бла­го­слов­лял ру­кою...». На во­прос от­ца, кем он хо­чет быть, ма­лень­кий Алек­сандр от­ве­тил, что свя­щен­ни­ком.

Вы­бор пу­ти

Тем вре­ме­нем стар­шие бра­тья от­пра­ви­лись в Моск­ву на за­ра­бот­ки, а через неко­то­рое вре­мя тай­но от от­ца ушли в Са­ров­скую пу­стынь, на­ме­ре­ва­ясь по­свя­тить свою жизнь Бо­гу в мо­на­ше­стве. Алек­сандр пе­ре­пи­сы­вал­ся с ни­ми, от них узна­вал о ду­хов­ной ли­те­ра­ту­ре – как толь­ко он на­учил­ся чи­тать, это ста­ло его лю­би­мым за­ня­ти­ем, – со­ве­то­вал­ся с бра­тья­ми. С от­ро­че­ских лет он стал за­ду­мы­вать­ся о пре­иму­ще­ствах мо­на­ше­ской жиз­ни. Вот вы­держ­ка из его пись­ма бра­тьям: «Мне очень по­ка­за­лась од­на из при­слан­ных ва­ми книг, и я од­но­го при­ме­ра хо­чу дер­жать­ся по этой кни­ге, то есть: "пре­зи­рать мир и ид­ти к Небес­но­му Цар­ствию есть вы­со­чай­шая пре­муд­рость; в без­мол­вии и ти­шине мно­го успе­ва­ет ду­ша бла­го­го­вей­ная, и ра­зу­ме­ет тай­ны Пи­са­ния. Итак, кто уда­ля­ет­ся ми­ра, к то­му при­хо­дит Бог со свя­ты­ми Сво­и­ми Ан­ге­ла­ми"».

Но отец, как уже рас­ска­зы­ва­лось в жи­тии стар­ца Мо­и­сея, был ка­те­го­ри­че­ски про­тив ухо­да де­тей в мо­на­стырь. Ко­гда стар­ший сын Ти­мо­фей при­е­хал из Са­ро­ва и при­знал­ся, что уже год как под­ви­за­ет­ся в пу­сты­ни и хо­чет при­нять мо­на­ше­ство, это из­ве­стие по­ра­зи­ло от­ца как гром сре­ди яс­но­го неба. Ему при­шлось сми­рить­ся с про­ис­шед­шим, но он был очень рас­сер­жен. По­это­му Алек­сандр бо­ял­ся при­знать­ся от­цу в сво­ем на­ме­ре­нии. Ко­гда Иван Гри­горь­е­вич в 1809 го­ду се­рьез­но за­бо­лел, мать, ко­то­рая ни­ка­кие се­мей­ные де­ла не ре­ша­ла без со­ве­та с су­пру­гом, об­ра­ти­лась к нему с во­про­сом: «Ку­да Алек­сандра бла­го­слов­ля­ешь?». Он от­ве­тил крат­ко: «Бо­гу». Она, зная же­ла­ние сы­на, пе­ре­спро­си­ла: «В ка­кой долж­но­сти ему ве­лишь жить? С бра­тья­ми?». Иван Гри­горь­е­вич от­ве­чал: «Бо­га чтоб бо­ял­ся». Вско­ре он скон­чал­ся. «Я был тем крайне до­во­лен, – пи­сал отец Ан­то­ний,– что ро­ди­тель мой вру­чил ме­ня Бо­гу, а не дру­го­му ко­му... Я по­ни­маю его по­след­нее из­ре­че­ние ко мне в та­ком смыс­ле: что где ни жить, толь­ко все­гда на­доб­но Бо­га бо­ять­ся. Вот его по­след­нее за­ве­ща­ние ко мне».

В за­пис­ках со­хра­ни­лось ин­те­рес­ней­шее опи­са­ние пре­бы­ва­ния Алек­сандра в пле­ну во вре­мя на­ше­ствия фран­цу­зов. В 1812 го­ду он с бра­том Ки­рил­лом по де­лам ока­зал­ся в Москве. Ко­гда фран­цу­зы во­шли в го­род, Алек­сандр от­стал от бе­жав­ших род­ствен­ни­ков, был взят в плен, вспо­ми­нал по­том, что эти дни про­вел как «в неко­ем аду». Плен­ных за­став­ля­ли тас­кать на­граб­лен­ное, би­ли, вся­че­ски уни­жа­ли. На­ко­нец ему уда­лось бе­жать, и он до­брал­ся до род­ствен­ни­ков в Ро­сто­ве, где и остал­ся жить.

В Ро­сто­ве сре­ди по­все­днев­ных дел и за­бот Алек­сандр про­дол­жал пе­ре­пи­сы­вать­ся с бра­тья­ми, его тай­ное же­ла­ние по­ки­нуть мир укреп­ля­лось всё боль­ше. Он ча­сто по­се­щал Спа­со-Яко­влев­ский мо­на­стырь, мо­лил­ся у мо­щей свя­ти­те­лей Ди­мит­рия и Иа­ко­ва Ро­стов­ских. Но ре­шить­ся на по­след­ний шаг бы­ло непро­сто, одоле­ва­ли со­мне­ния, го­тов ли он вы­дер­жать непри­выч­ный об­раз жиз­ни. На­ко­нец, Алек­сандр со­брал­ся осу­ще­ствить свое на­ме­ре­ние. Тай­но от род­ных от­пра­вил­ся он сна­ча­ла в Моск­ву, где офор­мил необ­хо­ди­мые до­ку­мен­ты, а за­тем к бра­ту Ти­мо­фею в Рос­лавль­ские ле­са. Раз­рыв с ми­ром все­гда бо­лез­нен: «...и мне нелег­ко бы­ло рас­стать­ся на­все­гда с бла­го­че­сти­вою и мно­го­лю­бя­щею ме­ня ро­ди­тель­ни­цею мо­ею; по­том рас­стать­ся со все­ми брат­ца­ми и со все­ми сест­ри­ца­ми, со все­ми род­ны­ми, со все­ми ближ­ни­ми, со все­ми дру­зья­ми, со все­ми при­ман­ка­ми и при­стра­сти­я­ми сво­и­ми, и ид­ти в та­кое ме­сто, ко­то­ро­го ни­ко­гда не ви­ды­вал я, и при­нять на се­бя та­кой об­раз жиз­ни, ко­то­рый ка­зал­ся мне невы­но­си­мым», – вспо­ми­нал по­том отец Ан­то­ний. Брат, со­об­щая в пись­ме, как до­брать­ся до пу­сты­ни, под­бад­ри­вал его: «Дай Бо­же те­бе все со­вер­шить бла­го­по­луч­но. Со­би­рай­ся, бра­тец (па­ки по­вто­ряю), в до­сто­хваль­ный путь Хри­стов, не кос­ня, и не бой­ся ни­че­го. Бог бу­дет с то­бою и все твои на­доб­но­сти к устро­е­нию тво­ей жиз­ни ис­пра­вит,– верь это­му без со­мне­ния».

Алек­сандр на­нял про­вод­ни­ка, ко­то­рый до­вез его до бли­жай­шей к пу­сты­ни де­рев­ни, а даль­ше по­ехал один. Как по­вест­ву­ет пер­вое жиз­не­опи­са­ние стар­ца: «По­мо­лив­шись Бо­гу, он от­пу­стил вож­жи, ло­шадь по­шла са­ма и... под­вез­ла его пря­мо к бре­вен­ча­той из­буш­ке, скры­той в за­рос­лях. Это бы­ла кел­лия стар­ца Афа­на­сия, у ко­то­ро­го в по­слу­ша­нии и жил Ти­мо­фей. Все кру­гом бы­ло по­кры­то сне­гом...». Так в 1816 го­ду Алек­сандр Ива­но­вич Пу­ти­лов по­ло­жил на­ча­ло ино­че­ским по­дви­гам.

Пу­стын­ная жизнь

Ду­хов­ным ру­ко­во­ди­те­лем его стал брат Ти­мо­фей, то­гда уже отец Мо­и­сей, ко­то­ро­му он пре­дал­ся – на всю жизнь – в пол­ное по­слу­ша­ние. Впо­след­ствии отец Ан­то­ний пи­сал: «Ко­гда воз­го­рел­ся огнь Бо­же­ствен­ной люб­ви в мо­ем серд­це, то­гда все су­е­ты мир­ские омер­зе­ли и бо­гат­ство опо­сты­ле­ло, и так, как пти­ца из се­ти, или яко елень, то­ми­мый жаж­дою, уда­лил­ся я из Ро­сто­ва, бе­гая, и во­дво­рил­ся в непро­хо­ди­мой пу­стыне, с ча­я­ни­ем се­бе от Гос­по­да спа­се­ния от ма­ло­ду­шия и от обу­ре­ва­ния мно­гих гре­хов. Се­бя са­мо­го от­дал я в пол­ное и без­воз­врат­ное рас­по­ря­же­ние ба­тюш­ке от­цу Мо­и­сею, о чем, бла­го­да­ре­ние Гос­по­ду Бо­гу, по­сле ни ра­зу не скор­бел».

Но при­вык­нуть к но­вой жиз­ни бы­ло не так лег­ко. Алек­сандр при­шел к пу­стын­ни­кам в очень мо­ло­дом воз­расте, ему бы­ло чуть боль­ше два­дца­ти лет. Отец Мо­и­сей вос­пи­ты­вал но­во­го по­слуш­ни­ка стро­го, безо вся­ких по­слаб­ле­ний, по­ру­чая са­мые тя­же­лые ра­бо­ты: Алек­сандр но­сил из ле­су и ру­бил дро­ва, за­ни­мал­ся ого­ро­дом, го­то­вил пи­щу. Хо­тя он был рос­лый и силь­ный, но с непри­выч­ки, при скуд­ном пи­та­нии, но­вая жизнь да­ва­лась непро­сто. Поз­же он вспо­ми­нал: «Я имел ха­рак­тер са­мый пре­не­снос­ный, и ста­рец мой че­го-че­го ни упо­треб­лял, чтобы сми­рить мою же­сто­ко­вый­ность. Но ни­что так не сми­ри­ло мо­е­го ока­ян­ства, как еже­год­ное по несколь­ку раз, в те­че­ние ше­сти лет, очи­ще­ние от­хо­жих мест. А в до­пол­не­ние к се­му неред­ко по­сы­ла­ем был по про­ез­жим до­ро­гам сби­рать для удоб­ре­ния ого­ро­дов кон­ский и скот­ский по­мет». За лю­бую про­вин­ность его ста­ви­ли «на по­кло­ны». Сна­ча­ла ему бы­ло тя­же­ло, а по­том при­вык и вспо­ми­нал поз­же, что да­же «ску­чал», ес­ли по­дол­гу не по­лу­чал епи­ти­мью в ви­де по­кло­нов.

Не все­гда Алек­сан­дру уда­ва­лось при­ми­рить­ся с су­ро­вым об­ра­ще­ни­ем бра­та. «Про­хо­дя эти по­слу­ша­ния, вспом­нил я од­на­жды преж­нее свое жи­тье и по­ко­ле­бал­ся мой по­мысл. „Сверст­ни­ки мои,– по­ду­мал я,– счи­та­ют ка­пи­та­лы, а я вот чем дол­жен за­ни­мать­ся!" Но ско­ро за­зрел се­бя, стал скор­беть, что осме­лил­ся мыс­лен­но по­роп­тать на сво­е­го стар­ца; с сты­дом ис­по­ве­дал ему свой по­мысл, и по при­лич­ном на­став­ле­нии по­лу­чив про­ще­ние, при­нял оное как от са­мо­го Гос­по­да, и с ве­ли­кою ра­до­стью про­дол­жал по­нуж­дать се­бя в тер­пе­нии пе­ре­но­сить тру­ды пу­стын­ной жиз­ни... Так-то, без сми­ре­ния в ду­хе спа­стись невоз­мож­но!» Внут­рен­няя борь­ба, са­мо­по­нуж­де­ние, мо­лит­ва по­сте­пен­но об­ра­ба­ты­ва­ли ду­шу по­слуш­ни­ка, очи­щая ее от гре­хов, рас­кры­вая для дей­ствия бла­го­да­ти.

Да­ва­лись ему и уте­ше­ния. Как-то тем­ной осен­ней но­чью Алек­сандра от­пра­ви­ли на ре­ку про­ве­рить се­ти. Ид­ти на­до бы­ло да­ле­ко, по хо­ло­ду и до­ждю, через глухую лес­ную ча­щу. Страх и сму­ще­ние охва­ти­ли мо­ло­до­го че­ло­ве­ка, но с мо­лит­вой на устах, за по­слу­ша­ние, до­шел он до ре­ки, ры­бы, ко­неч­но, не ока­за­лось, но на об­рат­ном пу­ти его охва­ти­ло уди­ви­тель­ное со­сто­я­ние – необык­но­вен­ной ра­до­сти, лег­ко­сти. Неожи­дан­но все во­круг по­свет­ле­ло как днем, но про­дол­жа­лось это недол­го, через неко­то­рое вре­мя вновь его окру­жи­ла тьма осен­ней но­чи, но ра­дость и во­оду­шев­ле­ние в серд­це оста­лись, он не мог за­быть этих ми­нут. По­доб­ное со­сто­я­ние по­се­ти­ло Алек­сандра еще раз – по­сле Пас­халь­ной за­ут­ре­ни он по­шел про­гу­лять­ся в ле­су один и вдруг по­чув­ство­вал небы­ва­лый ду­хов­ный вос­торг и сла­дост­ное уте­ше­ние в серд­це. Эти бла­го­дат­ные по­се­ще­ния воз­на­граж­да­ли сто­ри­цей нелег­кие тру­ды мо­ло­до­го по­слуш­ни­ка.

По­слуш­ник Алек­сандр на­чал по­сти­гать на­у­ку мо­на­ше­ства сра­зу с са­мой су­ро­вой его фор­мы – пу­стын­но­го жи­тия. Его на­став­ник, отец Мо­и­сей, пе­ред по­се­ле­ни­ем в Рос­лавль­ских ле­сах жил в боль­ших мо­на­сты­рях – в Са­ро­ве, за­тем в Свен­ском мо­на­сты­ре. Но Алек­сандр про­явил го­тов­ность к ис­пы­та­ни­ям и ис­ку­ше­ни­ям по­движ­ни­че­ской жиз­ни. «Отец Ан­то­ний с осо­бен­ной от­ра­дой лю­бил вспо­ми­нать о Рос­лавль­ском пу­стын­но­жи­тель­стве, и при этих вос­по­ми­на­ни­ях ли­цо его как-то осо­бен­но си­я­ло и во­оду­шев­ля­лось»,– сви­де­тель­ство­вал близ­ко знав­ший стар­ца на­сель­ник Оп­ти­ной Пу­сты­ни отец Кли­мент (Зе­дер­гольм).

Ко­гда же в 1821 го­ду от вла­ды­ки Ка­луж­ско­го Фила­ре­та по­сле­до­ва­ло при­гла­ше­ние рос­лавль­ским пу­стын­ни­кам пе­ре­се­лить­ся в Оп­ти­ну Пу­стынь, отец Ан­то­ний – к то­му вре­ме­ни он был уже по­стри­жен в мо­на­ше­ство – был укреп­лен­ным в ино­че­ских по­дви­гах во­и­ном Хри­сто­вым, по­ло­жив­шим на­ча­ло глав­ным мо­на­ше­ским доб­ро­де­те­лям: сми­ре­нию, по­слу­ша­нию, внут­рен­ней мо­лит­ве. Он станет глав­ным по­мощ­ни­ком бра­та в нелег­ких тру­дах по устрой­ству ски­та при Оп­ти­ной пу­сты­ни.

Пред­те­чен­ский скит

Бра­тья Пу­ти­ло­вы и при­шед­шие с ни­ми ино­ки на­ча­ли по­строй­ку ски­та, и вско­ре по­сре­ди лес­ной ча­щи по­яви­лись несколь­ко кел­лий и де­ре­вян­ный храм во имя Иоан­на Пред­те­чи. По­сте­пен­но на­ла­жи­ва­лась скит­ская жизнь. Ски­то­на­чаль­ни­ком был отец Мо­и­сей. Отец Ан­то­ний тру­дил­ся на раз­ных по­слу­ша­ни­ях, по-преж­не­му пре­бы­вая в пол­ном под­чи­не­нии у бра­та. 24 ав­гу­ста 1823 го­да отец Ан­то­ний был по­свя­щен вла­ды­кой во иеро­ди­а­ко­на.

В 1825 го­ду отец Мо­и­сей при­нял в свое управ­ле­ние оби­тель, а от­ца Ан­то­ния вла­ды­ка Фила­рет утвер­дил ски­то­на­чаль­ни­ком на ме­сто бра­та. Во иеро­мо­на­ха он был ру­ко­по­ло­жен в 1827 го­ду. Те­перь все его за­бо­ты бы­ли о бла­го­устрой­стве ски­та – как внеш­нем, так и внут­рен­нем, брат­ство ски­та рос­ло, вме­сте с тем при­бав­ля­лось и за­бот. Отец Ан­то­ний стал ски­то­на­чаль­ни­ком в трид­ца­ти­лет­нем воз­расте, в его под­чи­не­нии ока­за­лись мно­гие ино­ки стар­ше его воз­рас­том и за­ни­ма­ю­щие бо­лее вы­со­кие сту­пе­ни в мо­на­ше­стве. Но он, несмот­ря на мо­ло­дые го­ды, бла­го­да­ря сво­ей муд­ро­сти и сми­ре­нию умел об­хо­дить­ся со все­ми так, чтобы ни­ко­го не за­деть. Кро­ме то­го, сам он яв­лял та­кой убе­ди­тель­ный при­мер по­слу­ша­ния, во всем по­ви­ну­ясь на­сто­я­те­лю, что в его «ру­ко­вод­стве» ни­кто не мог уви­деть ка­ко­го-то са­мо­чи­ния и стрем­ле­ния на­чаль­ство­вать. Отец Ан­то­ний по-на­сто­я­ще­му очень тя­го­тил­ся но­вой долж­но­стью: «Сколь­ко я ни глуп, од­на­ко соб­ствен­ным ис­ку­сом от­ча­сти узнал, что из всех чи­нов ино­че­ских нет тя­гост­нее, нет бед­ствен­нее и го­рест­нее, как быть на­чаль­ни­ком над бра­ти­ею!» В од­ном из пи­сем он так го­во­рит о «пре­иму­ще­ствах» чи­нов и зва­ний: «Я не мо­гу до­воль­но на­ди­вить­ся безу­мию тех, кто вся­ким об­ра­зом, да­же и предо­су­ди­тель­ным, про­ис­ки­ва­ют се­бе чи­нов и вы­со­ких пре­сто­лов; в том ли на­ше уте­ше­ние, ко­гда во хра­мах воз­гла­ша­ют "и все­чест­но­го от­ца на­ше­го..."? или в том, ко­гда ко­ле­на пред на­ми пре­кло­ня­ют и ло­бы­за­ют дес­ни­цу? Или в том еще, ес­ли са­же­ней за два­дцать и бо­лее, не до­хо­дя до нас, бла­го­го­вей­но по­кло­ня­ют­ся? Но ка­кой же для ме­ня ин­те­рес, ес­ли по­кло­ня­ют­ся мне в но­ги и, встав­ши, осып­лют ме­ня мно­гою уко­риз­ною...»

В на­ча­ле 1830-х го­дов бра­тии в ски­ту бы­ло еще недо­ста­точ­но. Отец Ан­то­ний нес мно­же­ство по­слу­ша­ний. У него был ке­лей­ник, ко­то­рый од­новре­мен­но был так­же са­дов­ни­ком, по­ва­ром и хле­бо­пе­ком, так что ски­то­на­чаль­ник сам об­слу­жи­вал се­бя. «Как са­мый бед­ный бо­быль, жи­ву в ке­ллии один,– пи­сал он,– сам и по во­ду, сам и по дро­ва». Он же сам в ос­нов­ном со­вер­шал и бо­го­слу­же­ния. Бла­го­да­ря его люб­ви к цер­ков­ной служ­бе, уста­ву, бо­го­слу­же­ния в скит­ской церк­ви от­ли­ча­лись осо­бым бла­го­го­ве­ни­ем. Предо­ста­вим сло­во совре­мен­ни­ку, бы­вав­ше­му в Пред­те­чен­ском ски­ту, ко­гда на­чаль­ни­ком там был отец Ан­то­ний: «Ве­ли­че­ствен­ный по­ря­док и от­ра­же­ние ка­кой-то незем­ной кра­со­ты во всей скит­ской оби­те­ли ча­сто при­вле­ка­ли дет­ское мое серд­це к ду­хов­но­му на­сла­жде­нию, о ко­то­ром вспо­ми­наю и те­перь с бла­го­го­ве­ни­ем и счи­таю это вре­мя луч­шим вре­ме­нем мо­ей жиз­ни. Про­сто­та и сми­ре­ние в бра­ти­ях, вез­де стро­гий по­ря­док и чи­сто­та, изоби­лие са­мых раз­но­об­раз­ных цве­тов и бла­го­уха­ние их, и во­об­ще ка­кое-то чув­ство при­сут­ствия бла­го­да­ти неволь­но за­став­ля­ло за­бы­вать все, что есть вне оби­те­ли этой. В церк­ви скит­ской мне слу­ча­лось бы­вать пре­иму­ще­ствен­но во вре­мя обед­ни. Здесь уже при са­мом вступ­ле­нии, бы­ва­ло, чув­ству­ешь се­бя вне ми­ра и пре­врат­но­стей его. С ка­ким уми­ли­тель­ным бла­го­го­ве­ни­ем со­вер­ша­лось свя­щен­но­слу­же­ние! И это бла­го­го­ве­ние от­ра­жа­лось на всех пред­сто­я­щих до та­кой сте­пе­ни, что слы­шал­ся каж­дый ше­лест, каж­дое дви­же­ние в церк­ви. Кли­рос­ное пе­ние, в ко­то­ром ча­сто участ­во­вал сам на­чаль­ник ски­та отец Ан­то­ний, бы­ло ти­хое, строй­ное и вме­сте с тем ве­ли­че­ствен­ное и пра­виль­ное, по­доб­но­го ко­то­ро­му по­сле то­го я ни­где уже не слы­хал... В пе­нии скит­ском слы­ша­лись кро­тость, сми­ре­ние, страх Бо­жий и бла­го­го­ве­ние мо­лит­вен­ное... Что ж ска­зать о тех во­жде­лен­ней­ших днях, ко­гда свя­щен­но­дей­ствие со­вер­ша­лось са­мим на­чаль­ни­ком ски­та от­цом Ан­то­ни­ем? В каж­дом его дви­же­нии, в каж­дом сло­ве и воз­гла­се вид­ны бы­ли дев­ствен­ность, кро­тость, бла­го­го­ве­ние и вме­сте с тем свя­тое чув­ство ве­ли­чия. По­доб­но­го свя­щен­но­слу­же­ния по­сле то­го я ни­где не встре­чал, хо­тя бы­вал во мно­гих оби­те­лях и церк­вах».

Ав­то­ру этих вос­по­ми­на­ний вто­рит и дру­гой совре­мен­ник от­ца Ан­то­ния, игу­мен Ан­то­ний (Боч­ков): «Пре­вос­ход­ный чтец и пе­вец, один из луч­ших устав­щи­ков все­го мо­на­ше­ства; он был пер­вым укра­ше­ни­ем Оп­тин­ской, осо­бен­но скит­ской церк­ви, ко­то­рая ста­ла для него лю­би­мым, един­ствен­ным ме­стом ду­хов­ной от­ра­ды, его пер­вою мыс­лию, его жиз­нию. Он со­блю­дал в ней по­ря­док, ее свя­щен­ный чин, воз­лю­бил ее кра­со­ту, чи­сто­ту; го­тов был уста­ми от­ве­вать ма­лей­шую пы­лин­ку, за­ме­чен­ную им на ли­це воз­люб­лен­но­го его ма­ло­го хра­ма, вос­хо­див­ше­го при нем по­сте­пен­но в свое бла­го­ле­пие и сруб­лен­но­го в на­ча­ле его се­ки­рою. Слу­же­ние дев­ствен­но­го стар­ца бы­ло ис­тин­ным бо­го­слу­же­ни­ем. Весь от­да­ва­ясь Ду­ху Уте­ши­те­лю с пер­во­го воз­де­я­ния рук, он до ис­хо­да из хра­ма не при­над­ле­жал се­бе, а ка­жет­ся, пе­ре­рож­дал­ся и со­еди­нял­ся с Хе­ру­ви­ма­ми, ко­то­рых изо­бра­жал втайне пла­мен­ным и строй­ным слу­же­ни­ем сво­им. Ис­хо­дя из церк­ви для ке­лей­ной ти­хой жиз­ни, он ста­но­вил­ся опять пер­вым ра­бом стар­ше­го бра­та, без­молв­ни­ком по люб­ви и по бла­го­сло­ве­нию от­ца».

По­след­ние сло­ва под­твер­жда­ют­ся мно­ги­ми фак­та­ми, а так­же за­пи­ся­ми са­мо­го от­ца Ан­то­ния, сре­ди них со­хра­ни­лось на­став­ле­ние от­ца Мо­и­сея, сви­де­тель­ству­ю­щее о том, как стар­ший брат пек­ся о ду­хов­ном со­вер­шен­ство­ва­нии млад­ше­го: «ве­лел [отец Мо­и­сей] на­пи­сать на серд­це ко все­гдаш­не­му па­мя­то­ва­нию и де­ла­нию сле­ду­ю­щие 8 пунк­тов: 1) от­вер­же­ние сво­е­го ра­зу­ма и во­ли иметь; 2) при встре­че с каж­дым ли­цем по­став­лять се­бя худ­шим, в ка­ком бы то ме­сте ни бы­ло; 3) па­мять смер­ти вко­ре­нять в серд­це глуб­же; 4) са­мо­уко­ре­ние; 5) сми­рен­ную мо­лит­ву все­гда иметь; 6) уко­риз­ну, аще слу­чит­ся от ко­го, при­ни­мать как вра­чев­ство ду­шев­ное, с ра­до­стию; 7) что ска­за­но бу­дет, в точ­но­сти вы­пол­нять; 8) аще слу­чит­ся от за­бве­ния или от обы­чая в чем-ли­бо па­ки по­гре­шить, ис­по­ве­ды­вать то чи­сто­сер­деч­но, как есть, без лу­кав­ства». Да­вал со­ве­ты отец Мо­и­сей и от­но­си­тель­но управ­ле­ния бра­ти­ей: «Ве­че­ром ба­тюш­ке объ­яс­нял, что недо­стат­ки брат­ния неволь­ным об­ра­зом серд­цу при­но­сят огор­че­ние. И на это услы­шал от него: я всех вас недо­стат­ки сно­шу ве­ли­ко­душ­но и ни­ка­ким немо­щам ва­шим не удив­ля­юсь; а еже­ли бы всем тем огор­чать­ся и взыс­ки­вать по долж­но­сти мо­ей стро­го, то со­всем бы се­бя дав­но рас­стро­ил».

В быт­ность от­ца Ан­то­ния на­чаль­ни­ком ски­та его на­сель­ни­ка­ми ста­ли бу­ду­щие зна­ме­ни­тые стар­цы Лео­нид и Ма­ка­рий. И игу­мен Мо­и­сей, и отец Ан­то­ний, са­ми об­ла­дав­шие нема­лы­ми ду­хов­ны­ми да­ра­ми, внут­рен­нее ру­ко­вод­ство оби­те­лью и ски­том пе­ре­да­ли стар­цам. На­сто­я­тель и ски­то­на­чаль­ник под­дер­жи­ва­ли и укреп­ля­ли стар­че­ство в Оп­ти­ной пу­сты­ни, несмот­ря на про­ти­во­дей­ствие на­чаль­ства в ли­це вла­ды­ки Ни­ко­лая, а так­же неко­то­рых бра­тий, недо­воль­ных этим «но­во­вве­де­ни­ем», о чем уже рас­ска­зы­ва­лось в жи­тии стар­ца Мо­и­сея. Отец Ан­то­ний так­же нема­ло пре­тер­пел от при­тес­не­ний на­чаль­ства.

А вот как скром­но оце­ни­вал он сам ре­зуль­та­ты сво­ей де­я­тель­но­сти по устро­е­нию ски­та: «На­ша скит­ская убо­гая оби­тель год от го­да бо­га­те­ет жиль­ца­ми. Бра­тия умно­жа­ет­ся, а без­мол­вие, еди­но­ду­шие и ду­шев­ное спо­кой­ствие ума­ля­ет­ся; но еще, сла­ва Бо­гу, хра­не­ние со­ве­сти про­дол­жа­ет­ся, ко­то­рое необ­хо­ди­мо нуж­но для ду­хов­ной жиз­ни».

Во гла­ве Ма­ло­я­ро­сла­вец­ко­го мо­на­сты­ря

В кон­це ле­та 1839 го­да вла­ды­ка Ни­ко­лай при объ­ез­де епар­хии по­се­тил Оп­ти­ну пу­стынь. По­бы­вал он и в ски­ту. В этот его при­езд и про­изо­шло со­бы­тие, рез­ко из­ме­нив­шее жизнь от­ца Ан­то­ния, за­ста­вив­шее его по­ки­нуть лю­би­мую оби­тель: «Осмат­ри­вая скит, вла­ды­ка во­шел в цер­ковь, во­шел и в неболь­шой ее ал­тарь; при­гла­сил вой­ти ту­да же от­ца Ан­то­ния и ска­зал ему: "По­ло­жи ру­ку на пре­стол". Отец Ан­то­ний по­ло­жил. "Кля­нись мне, – про­дол­жал вла­ды­ка, – что ты не бу­дешь от­ка­зы­вать­ся, ес­ли Свя­тей­ший Си­нод по мо­е­му пред­став­ле­нию на­зна­чит те­бя на­сто­я­те­лем в Ма­ло­я­ро­сла­вец­кий мо­на­стырь". Отец Ан­то­ний, по­ра­жен­ный вне­зап­ным тре­бо­ва­ни­ем вла­ды­ки, по­ви­но­вал­ся ему бес­пре­ко­слов­но. По отъ­ез­де по­след­не­го рас­ска­зал быв­шее сво­е­му стар­цу и бра­ту от­цу Мо­и­сею и с тех пор все вре­мя го­ре­вал и пла­кал до са­мо­го сво­е­го на­зна­че­ния, по­сле­до­вав­ше­го в кон­це но­яб­ря то­го же го­да». Еще за три го­да до это­го отец Ан­то­ний силь­но по­вре­дил но­гу, и у него на­ча­лась се­рьез­ная бо­лезнь, ска­за­лись и боль­шие на­груз­ки. Во вре­мя обостре­ния бо­лез­ни он по­дол­гу не мог встать на но­ги. Для немощ­но­го ино­ка, боль­ше все­го стре­мив­ше­го­ся к мо­лит­ве и уеди­не­нию, но­вое на­зна­че­ние, озна­чав­шее рас­ста­ва­ние с Оп­ти­ной и лю­би­мым бра­том, ду­хов­ным ру­ко­во­ди­те­лем, бы­ло невы­но­си­мо тя­же­ло. В это вре­мя ему во сне явил­ся некий свя­ти­тель, бла­го­сло­вив­ший на но­вый по­двиг, отец Ан­то­ний рас­ска­зал о сво­ем сне стар­цу Лео­ни­ду, и тот ска­зал, что явив­ший­ся епи­скоп – не кто иной, как свя­ти­тель Мит­ро­фан Во­ро­неж­ский, ко­то­рый, по сло­вам стар­ца Лео­ни­да, «мно­го за­бо­тил­ся» об от­це Ан­то­нии, был его по­кро­ви­те­лем. Отец Ан­то­ний по­сле это­го съез­дил в Во­ро­неж к мо­щам свя­ти­те­ля и стал осо­бо его по­чи­тать.

Отец Ан­то­ний при­был на но­вое ме­сто в пре­столь­ный празд­ник Ма­ло­я­ро­сла­вец­ко­го мо­на­сты­ря – день свя­ти­те­ля Ни­ко­лая чу­до­твор­ца, 6/19 де­каб­ря 1839 го­да. Стар­цы оп­тин­ские вся­че­ски под­дер­жи­ва­ли сво­е­го со­бра­та и укреп­ля­ли для но­во­го слу­же­ния. «Про­мысл Бо­жий, – пи­сал ста­рец Ма­ка­рий из Оп­ти­ной от­цу Ан­то­нию 21 де­каб­ря 1839 го­да, – по­ста­вил вас на свещ­ни­це све­тить в той стране, ко­то­рая нуж­да­ет­ся в оном; и да на­сы­тят­ся глад­ныя ду­ши от оби­лия ва­ших ду­хов­ных да­ро­ва­ний. Про­сти­те, лю­без­ней­ший от­че, – не лесть сии сло­ва, но ис­тин­ное чув­ство сер­дец на­ших». Игу­мен Мо­и­сей, ви­дя недо­ста­ток в Ма­ло­я­ро­сла­вец­ком мо­на­сты­ре бра­тий и для бо­го­слу­же­ния, и для дру­гих по­слу­ша­ний, при­слал бра­ту око­ло де­ся­ти ино­ков из Оп­ти­ной. Это бы­ла су­ще­ствен­ная по­мощь. Отец Ан­то­ний на­чал вхо­дить в де­ла, пер­вой за­бо­той ста­ло устро­е­ние глав­но­го со­бо­ра оби­те­ли – Ни­коль­ско­го.

Отец Ан­то­ний про­дол­жал ча­сто бо­леть. С юмо­ром, но и с го­ре­чью пи­сал он то­гда: «Ви­дал я ко­ней силь­ных и здо­ро­вых, ко­то­рые са­мый тя­же­лый воз ве­зут лег­ко и бор­зо; но я мно­го по­хож на ту увеч­ную кля­чу, ко­то­рая и по­рож­ние дров­ни по глад­кой до­ро­ге ед­ва та­щит, за­ды­ха­ясь». В Ма­ло­я­ро­сла­вец­ком мо­на­сты­ре у него по­яви­лось мно­го ду­хов­ных чад, ко­то­рых он окорм­лял до сво­ей кон­чи­ны. Со­хра­нив­ша­я­ся пе­ре­пис­ка с ни­ми сви­де­тель­ству­ет о глу­бо­кой ду­хов­ной муд­ро­сти по­движ­ни­ка. Пись­ма стар­ца, как име­ю­щие боль­шую ду­хов­ную поль­зу, бы­ли из­да­ны еще при его жиз­ни. Отец Ан­то­ний об­ла­дал за­ме­ча­тель­ным сло­гом – жи­вым, про­ни­зан­ным лю­бо­вью, юмо­ром, его пись­ма и вос­по­ми­на­ния сви­де­тель­ству­ют о глу­бо­ком зна­ком­стве со свя­то­оте­че­ски­ми тру­да­ми – он по­сто­ян­но при­во­дит по­уче­ния от­цов Церк­ви и по­движ­ни­ков, ред­ко да­вая со­ве­ты от сво­е­го име­ни.

На­сто­я­тель­ские тру­ды от­ца Ан­то­ния бы­ли от­ме­че­ны на­гра­дой – зо­ло­тым на­перс­ным кре­стом. Впо­след­ствии Прео­свя­щен­ный хо­тел пред­ста­вить в Си­нод про­ше­ние о воз­ве­де­нии игу­ме­на Ан­то­ния в сан ар­хи­манд­ри­та, но тот убе­дил ар­хи­пас­ты­ря не де­лать это­го, он пи­сал так: «Вот ес­ли бы ар­хи­манд­рит­ство за­щи­ща­ло от тле­ния, или смер­ти, или су­да, то­гда сто­и­ло бы же­лать она­го!». Но все вре­мя управ­ле­ния Ма­ло­я­ро­сла­вец­ким мо­на­сты­рем он про­дол­жал ску­чать по Оп­ти­ной...

В 1843 го­ду, в день Бо­ро­дин­ской бит­вы, со­вер­ше­но бы­ло освя­ще­ние глав­но­го Ни­ко­ла­ев­ско­го со­бо­ра оби­те­ли. «Сла­ва Бо­гу, – пи­сал отец Ан­то­ний, – ве­ли­ко­леп­ный храм наш ве­ли­ко­леп­но и тор­же­ствен­но освя­щен ав­гу­ста 26-го са­мим прео­свя­щен­ней­шим Ни­ко­ла­ем со­борне». К 1849 го­ду отец Ан­то­ний за­вер­шил внеш­нее устрой­ство Ма­ло­я­ро­сла­вец­ко­го мо­на­сты­ря, но лишь через несколь­ко лет ему удаст­ся от­про­сить­ся на по­кой в Оп­ти­ну.

Воз­вра­ще­ние в род­ную оби­тель

В па­мят­ной книж­ке от­ца Ан­то­ния за­пи­са­но: «9 фев­ра­ля 1853 го­да аз, недо­стой­ный игу­мен Ан­то­ний, сдал на­чаль­ство свое в Ма­ло­я­ро­сла­вец­ком Ни­ко­ла­ев­ском Чер­но­ост­ров­ском мо­на­сты­ре но­во­му на­сто­я­те­лю от­цу игу­ме­ну Ни­ко­ди­му и, при­не­ся во свя­том хра­ме бла­годар­ствен­ное мо­леб­ствие ко Гос­по­ду Бо­гу о всех бла­го­де­я­ни­ях Его, на мне быв­ших, и о бла­го­по­луч­ном 13-лет­нем пре­бы­ва­нии сво­ем в оном и ис­про­ся у всей бра­тии про­ще­ние, вы­ехал из оби­те­ли в час по­по­лу­дни; а 12-го чис­ла при­был в бо­го­спа­са­е­мую Оп­ти­ну пу­стынь, где оте­че­ски был при­нят. Гос­по­ди, бла­го­сло­ви сие вхож­де­ние мое во свя­тую оби­тель сию, и да­руй мне во оной ко­нец бла­гий, за мо­лит­вы свя­та­го от­ца мо­е­го!». Воз­вра­ще­нию стар­ца спо­соб­ство­вал вла­ды­ка Фила­рет Мос­ков­ский, ис­крен­но лю­бив­ший и по­чи­тав­ший обо­их бра­тьев Пу­ти­ло­вых, все­гда с лю­бо­вью при­ни­мав­ший их у се­бя, ес­ли они ока­зы­ва­лись по де­лам в Москве.

Для от­ца Ан­то­ния воз­вра­ще­ние в род­ную оби­тель бы­ло боль­шой ра­до­стью, он пи­сал сво­е­му дав­не­му ду­хов­но­му дру­гу – ар­хи­манд­ри­ту Ген­на­дию, на­сто­я­те­лю Па­ф­ну­тьев-Бо­ров­ско­го мо­на­сты­ря: «Спра­вед­ли­во за­ме­ча­ние ва­ше, ба­тюш­ка, о мо­ем те­пе­реш­нем бла­жен­ном жи­тье-бы­тье, ибо ни­ка­кие преж­ние за­бо­ты ни о ра­пор­тах, ни о бра­тии, ни о том, что ямы и что пи­ем, не тя­го­тят мо­ей бед­ной ду­ши, и я как буд­то бы пе­ре­ро­дил­ся! Ду­ша моя на­хо­дит­ся в от­рад­ном и мир­ном со­сто­я­нии». Те­перь он жил в Оп­ти­ной, на по­кое, ря­дом с до­ро­гим бра­том, ча­сто бы­вал в Пред­те­чен­ском ски­ту, сво­ем де­ти­ще.

В ав­гу­сте 1856 го­да при­е­хал в Оп­ти­ну пу­стынь на­сто­я­тель Са­ров­ской пу­сты­ни игу­мен Ис­а­ия, род­ной брат от­цов Мо­и­сея и Ан­то­ния. О. Ан­то­ний ви­дел­ся с ним в Москве лет пят­на­дцать то­му на­зад, а о. Мо­и­сей трид­цать во­семь лет не ви­дел бра­та, с ко­то­рым неко­гда на­чи­нал в Са­ро­ве мо­на­ше­скую жизнь. 26 ав­гу­ста, в день ко­ро­на­ции го­су­да­ря им­пе­ра­то­ра Алек­сандра II, три бра­та-мо­на­ха слу­жи­ли вме­сте ли­тур­гию и мо­ле­бен.

Мо­лит­вен­ник и уте­ши­тель

На­ко­нец сбы­лось дав­нее внут­рен­нее стрем­ле­ние от­ца Ан­то­ния к мо­лит­вен­ной жиз­ни, сво­бод­ной от бре­ме­ни на­чаль­ство­ва­ния и свя­зан­ных с ним за­бот. В это вре­мя уже от­кры­лись мно­гие его да­ро­ва­ния – про­зор­ли­во­сти, ис­це­ле­ния, ду­хов­ной рас­су­ди­тель­но­сти. Но он свое слу­же­ние нес при­кро­вен­но, ни­ко­гда не стре­мил­ся сам да­вать со­ве­ты, толь­ко ес­ли к нему об­ра­ща­лись. По вос­по­ми­на­ни­ям, он об­ла­дал еще и да­ром уте­ше­ния, очень жа­лел че­ло­ве­ка, ес­ли ви­дел, что он на­хо­дит­ся в скор­би, и обя­за­тель­но ста­рал­ся под­дер­жать. Вот как вспо­ми­на­ет о нем отец Кли­мент (Зе­дер­гольм): «Он не от­ча­и­вал­ся ни в чьем ис­прав­ле­нии и умел воз­дви­гать лю­дей нера­ди­вых и ма­ло­душ­ных, и как бы кто ни упа­дал ду­хом, все­гда успе­вал бе­се­да­ми сво­и­ми вдох­нуть бла­го­на­де­жие. В со­ве­тах же и на­став­ле­ни­ях сво­их был крайне осто­ро­жен и ука­зы­вал на сло­ва свя­то­го Иса­а­ка Си­ри­на, что на­до с людь­ми об­хо­дить­ся как с боль­ны­ми и успо­ка­и­вать их наи­бо­лее, а не об­ли­чать, ибо это боль­ше их рас­стра­и­ва­ет, неже­ли при­но­сит им поль­зы... Неза­мет­но и нечув­стви­тель­но при­вле­кал отец Ан­то­ний всех к со­зна­нию ду­шев­ных сво­их немо­щей... Ни­ко­гда он не ста­рал­ся на­силь­но убе­дить ко­го-ни­будь,– на­зи­да­ния свои пред­ла­гал не в ви­де за­по­ве­ди, а бо­лее на­ме­ком или в ви­де дру­же­люб­но­го со­ве­та. А ес­ли кто сде­ла­ет воз­ра­же­ние, то ста­рец сей­час и за­мол­чит».

В от­вет ста­рец поль­зо­вал­ся об­щей лю­бо­вью – и на­сель­ни­ков оби­те­ли, и по­се­ти­те­лей, как сви­де­тель­ству­ет его жиз­не­опи­са­ние: «От­ца Ан­то­ния в Оп­ти­ной все лю­би­ли без ис­клю­че­ния. Это, ве­ро­ят­но, по­то­му, что он ока­зы­вал вни­ма­ние каж­до­му – от са­мо­го юно­го по­слуш­ни­ка до стар­шей бра­тии. Он пом­нил день Ан­ге­ла каж­до­го из на­сель­ни­ков оби­те­ли, при встре­че по­здрав­лял его и при­зы­вал к се­бе, а в кел­лии де­лал неболь­шой ему по­да­рок – книж­ку, икон­ку, чаю, са­ха­ру... К нему мно­гие при­хо­ди­ли с жа­ло­ба­ми на ка­кие-то непри­ят­ные для них об­сто­я­тель­ства, ино­гда свя­зан­ные с на­сто­я­те­лем, с мо­на­стыр­ской жиз­нью, он вы­слу­ши­вал и уте­шал та­ко­вых и ни­ко­гда не пе­ре­да­вал ни­че­го из ска­зан­но­го ни на­сто­я­те­лю, ни ко­му бы то ни бы­ло. Это все зна­ли и це­ни­ли. Отец Ан­то­ний остав­лял все на Бо­жью во­лю... Го­во­ри­ли, что да­же один его вид все­лял в ду­ши мир и успо­ко­е­ние».

Хо­тя отец Ан­то­ний всех на­прав­лял к стар­цам, мно­гие об­ра­ща­лись за со­ве­том и к нему, зная о его ду­хов­ных да­ро­ва­ни­ях. Он мог раз­ре­шить про­бле­мы и недо­уме­ния че­ло­ве­ка еще до то­го, как тот успе­ет из­ло­жить ему свои скор­би. Один ча­стый по­се­ти­тель Оп­ти­ной рас­ска­зы­вал, что как-то впал в боль­шое уны­ние – и вдруг по­лу­ча­ет пись­мо от стар­ца Ан­то­ния, где тот уте­ша­ет его и со­ве­ту­ет по­чи­тать жи­тие од­но­го свя­то­го. Ко­гда же он на­шел это жи­тие, об­сто­я­тель­ства, опи­сан­ные там, в точ­но­сти сов­па­да­ли с те­ми, из-за ко­то­рых он не на­хо­дил се­бе ме­ста, что уте­ши­ло и под­дер­жа­ло его, а вско­ре и си­ту­а­ция бла­го­по­луч­но раз­ре­ши­лась. Был у стар­ца Ан­то­ния и дар ви­деть ду­шу че­ло­ве­ка, скры­тые гре­хи, ко­то­рый тот сам не осо­зна­вал или бо­ял­ся при­знать.

Несмот­ря на тя­же­лую бо­лезнь ног – они по­сто­ян­но бы­ли по­кры­ты глу­бо­ки­ми яз­ва­ми – по­движ­ник не про­пус­кал бо­го­слу­же­ний, вы­ста­и­вая их от на­ча­ла до кон­ца, а по­том еще при­ни­мал по­се­ти­те­лей. При­чем ни­кто из них не мог до­га­дать­ся, ка­кие стра­да­ния пе­ре­жи­ва­ет отец Ан­то­ний, по­сколь­ку он все­гда имел жиз­не­ра­дост­ный вид. Од­на из его ду­хов­ных чад вспо­ми­на­ла, что, про­ща­ясь с ее се­мей­ством, ба­тюш­ка, несмот­ря на бо­ли в но­гах, все­гда вы­хо­дил их про­во­дить, всех ода­рит – ко­го книж­кой, ко­го ико­ной, – каж­до­му обя­за­тель­но ска­жет лас­ко­вое сло­во, под­бод­рит. Ста­рец еще и шу­тил по по­во­ду сво­их бо­лез­ней. Иван Ва­си­лье­вич Ки­ре­ев­ский как-то ска­зал ему: «Вот, ба­тюш­ка, на вас сбы­ва­ет­ся сло­во Пи­са­ния, что „мно­ги скор­би пра­вед­ным": ка­кой тяж­кий крест воз­ло­жил на вас Гос­подь!» – «То-то и есть, – воз­ра­зил ста­рец, – что пра­вед­ным скор­би, а у ме­ня-то все ра­ны, как и свя­той про­рок Да­вид го­во­рит: „Мно­ги ра­ны греш­но­му"».

Отец Ан­то­ний про­дол­жал мно­го чи­тать, по­сто­ян­но по­пол­нял биб­лио­те­ку оби­те­ли – его ду­хов­ные ча­да, зная о люб­ви стар­ца к кни­ге, при­сы­ла­ли ему ин­те­рес­ные из­да­ния. Стар­ца ин­те­ре­со­ва­ли са­мые раз­ные об­ла­сти зна­ния, во всем он ви­дел про­яв­ле­ние мо­гу­ще­ства Твор­ца. Так, од­на­жды бла­го­да­рит в пись­ме за но­вые све­де­ния из об­ла­сти аст­ро­но­мии: «Еще при­но­шу вам бла­го­дар­ность мою за при­слан­ную вы­пи­соч­ку о небес­ных пла­не­тах, т. е. о рас­сто­я­нии их от Зем­ли и о их ве­ли­чине. На­при­мер, рас­сто­я­ние солн­ца от Зем­ли 144 мил­ли­о­на верст, о чем до сих пор я во­все не знал. ...я наи­бо­лее удив­ля­юсь непо­сти­жи­мо­му умом че­ло­ве­че­ским про­стран­ству твер­ди небес­ной. Ис­тин­но ди­вен Бог, ибо небе­са по­ве­да­ют сла­ву Его, тво­ре­ние же ру­ку Его воз­ве­ща­ет твердь».

Как ни ста­рал­ся сми­рен­ный ста­рец скрыть свои да­ро­ва­ния, по­чи­та­ние его всё бо­лее рас­про­стра­ня­лось. Уже по­сле его кон­чи­ны мо­на­стыр­ский по­слуш­ник, быв­ший ду­хов­ным ча­дом от­ца Ан­то­ния, рас­ска­зал: «8 но­яб­ря 1862 го­да, на па­мять свя­то­го Ар­хи­стра­ти­га Ми­ха­и­ла, пе­ред са­мою утре­нею слы­шал я во сне неиз­вест­но чей го­лос, го­во­рив­ший мне: „Ста­рец твой, отец Ан­то­ний, че­ло­век свя­той жиз­ни и ве­ли­кий ста­рец Бо­жий". Вслед за тем раз­дал­ся зво­нок бу­диль­щи­ка, и по­то­му все сло­ва та­ин­ствен­но­го го­ло­са яс­но на­пе­чат­ле­лись в мо­ей па­мя­ти. Раз­мыш­ляя о слы­шан­ном, по­шел я к утрене. Не до­хо­дя до кор­пу­са, где жил ста­рец и ми­мо ко­то­ро­го на­доб­но мне бы­ло ид­ти, ви­жу: над мо­лит­вен­ною его кел­ли­ею, неиз­вест­но от­ку­да, яви­лось свет­лое, бе­лое, ог­нен­ное об­ла­ко... ти­хо и мед­лен­но под­ни­ма­лось оно от са­мой кры­ши, шло квер­ху и скры­лось в небес­ном про­стран­стве воз­ду­ха. Яв­ле­ние это ме­ня по­ра­зи­ло; и по­то­му, при­шед­ши от утре­ни, я по­же­лал за­пи­сать о сем се­бе для па­мя­ти. Объ­явить же о сем ви­де­нии стар­цу не осме­лил­ся».

В 1863 го­ду от­цу Ан­то­нию при­шлось пе­ре­жить тя­же­лое со­бы­тие – кон­чи­ну лю­би­мо­го стар­ше­го бра­та. Вспо­ми­на­ют, что ста­рец не мог го­во­рить об этом без слез: «Он по­сто­ян­но ощу­щал око­ло се­бя его при­сут­ствие и бли­зость,– пи­сал отец Кли­мент (Зе­дер­гольм). – Ду­ши их та­ин­ствен­но бе­се­до­ва­ли меж­ду со­бою и по­чти не про­хо­ди­ло дня, чтобы по­чив­ший во сне не яв­лял­ся от­цу Ан­то­нию... Отец ар­хи­манд­рит и с то­го све­та ду­хов­но уте­шал и под­креп­лял бра­та и по­да­вал ему свое ре­ше­ние в неко­то­рых недо­умен­ных слу­ча­ях, ка­сав­ших­ся как его са­мо­го, так и дру­гих».

Кон­чи­на пра­вед­ни­ка

Кон­чи­на бра­та по­до­рва­ла си­лы от­ца Ан­то­ния, его обыч­ное бо­лез­нен­ное со­сто­я­ние ухуд­ши­лось. 9 мар­та 1865 го­да он был по­стри­жен в схи­му. С этой по­ры ста­рец еще бо­лее уеди­нил­ся, чув­ствуя, что ис­ход его из этой жиз­ни уже неда­лек. Он пре­кра­тил при­ем мир­ских лиц, а бра­тию стал при­ни­мать ре­же и на крат­кое вре­мя: «Ви­дев­шие его в это вре­мя ни­ко­гда не за­бу­дут, как бла­го­ле­пен был вид стар­ца, успо­ко­ив­ше­го­ся в без­молв­ном уеди­не­нии от бе­сед, ко­то­ры­ми дав­но тя­го­тил­ся. От все­гдаш­не­го пре­бы­ва­ния в мо­лит­ве и пре­и­зоби­лия ду­хов­но­го уте­ше­ния са­мое ли­це его про­свет­ле­ло и си­я­ло вы­со­кою ра­до­стию».

Сво­ей кон­чи­ны ста­рец ожи­дал с ми­ром в ду­ше и да­же ра­до­стью, в эти дни он при­знал­ся стар­цу Ила­ри­о­ну: «Не ис­ку­ше­ние ли это со мною? Дру­гие пе­ред смер­тью име­ют стра­хо­ва­ния и бо­язнь, а я – греш­ный че­ло­век, но стра­ха не имею, ни­сколь­ко не бо­юсь, на­про­тив, ощу­щаю ка­кую-то ра­дость и спо­кой­ствие и ожи­даю ис­хо­да сво­е­го как ве­ли­ко­го празд­ни­ка». В это вре­мя отец Ан­то­ний ви­дел во сне по­кой­но­го ар­хи­манд­ри­та Мо­и­сея, ко­то­рый укреп­лял его для пе­ре­не­се­ния пред­смерт­ных стра­да­ний.

За 17 дней до кон­чи­ны отец Ан­то­ний со­бо­ро­вал­ся и за­тем еже­днев­но при­ча­щал­ся свя­тых Хри­сто­вых Та­ин. Ча­сто про­сил он кро­пить се­бя свя­той бо­го­яв­лен­ской во­дой. «О, как нуж­но это кроп­ле­ние! – вос­кли­цал он. – Ка­кая в нем бла­го­дать Бо­жия!» Ко­гда его стра­да­ния ста­но­ви­лись силь­нее, ду­хов­ные ча­да чи­та­ли мо­лит­вы из со­став­лен­но­го им в 1863 го­ду ру­ко­пис­но­го сбор­ни­ка, где бы­ла и мо­лит­ва о тяж­ко бо­ля­щем и уми­ра­ю­щем ду­хов­ном от­це,– и ему ста­но­ви­лось лег­че.

Скон­чал­ся ста­рец 7/20 ав­гу­ста 1865 го­да. По­гре­бе­ние бы­ло со­вер­ше­но 10 ав­гу­ста при огром­ном сте­че­нии на­ро­да. Оп­тин­ская бра­тия и мно­же­ство при­е­хав­ших ино­ков и ино­кинь, а так­же ми­рян про­сти­лись со стар­цем Ан­то­ни­ем, сми­рен­ным муд­ре­цом и ве­ли­ким по­движ­ни­ком ду­ха. Ста­рец Ам­вро­сий ска­зал: «За сча­стье мы долж­ны счесть, что жи­ли при та­ких ве­ли­ких стар­цах, ка­ко­вы бы­ли отец ар­хи­манд­рит Мо­и­сей, брат его отец игу­мен Ан­то­ний и ста­рец отец Ма­ка­рий». По­след­нее ме­сто упо­ко­е­ния ста­рец об­рел ря­дом с лю­би­мым бра­том, в Ка­зан­ском со­бо­ре.

Игу­мен Ан­то­ний (Боч­ков), по­лу­чив из­ве­стие о кон­чине стар­ца Ан­то­ния, пи­сал в Оп­ти­ну: «Отец Ан­то­ний был ис­тин­ный сын ма­те­ри на­шей – Пра­во­слав­ной Церк­ви, стро­гий ис­пол­ни­тель всех ее за­по­ве­дей и да­же со­ве­тов, глу­бо­кий зна­ток и хра­ни­тель ее уста­вов и пре­да­ний. Он всею жиз­нью до­ка­зал, что мо­на­ше­ство воз­мож­но и в на­ше вре­мя, и что за­по­ве­ди Хри­сто­вы тяж­ки не суть... Отец Ан­то­ний был ис­тин­ный бес­кров­ный му­че­ник по­слу­ша­ния. По­ви­ну­ясь стар­ше­му бра­ту – стар­цу и на­сто­я­те­лю – во всем, уни­что­жая се­бя и свою лич­ность, бу­дучи ток­мо ис­пол­ни­те­лем при­ка­за­ний от­ца-бра­та, он, од­на­ко же, неволь­но бли­стал и сам со­бою Бо­гом дан­ны­ми и усу­губ­лен­ны­ми та­лан­та­ми».

Стар­цы Мо­и­сей и Ан­то­ний, бу­дучи род­ны­ми бра­тья­ми, ста­ли при­ме­ром ис­тин­но­го ду­хов­но­го род­ства во Хри­сте. Во­глав­ляя один – оби­тель, а дру­гой – мо­на­стыр­ский скит, они по­ло­жи­ли на­ча­ло стар­че­ству, ко­то­рое об­ра­зо­ва­лось их по­пе­че­ни­ем, но, глав­ное, сво­ей жиз­нью они да­ли об­ра­зец от­но­ше­ний уче­ни­ка и стар­ца, муд­ро­го ру­ко­вод­ства и сми­рен­но­го по­слу­ша­ния. По­то­му и мог­ло при них укре­пить­ся и рас­цве­сти стар­че­ство, что са­ми они по­ни­ма­ли ис­тин­ную глу­би­ну и вы­со­кий смысл это­го древ­не­го хри­сти­ан­ско­го уста­нов­ле­ния.

Ис­точ­ник: http://www.optina.ru/

***

Преподобный Пимен Печерский, Многоболезненный

Пре­по­доб­ный Пи­мен Мно­го­бо­лез­нен­ный (ХI в.) пу­тем тяж­кой бо­лез­ни до­стиг Цар­ствия Небес­но­го. Ро­дил­ся и вы­рос этот рус­ский по­движ­ник боль­ным. Он дол­го про­сил ро­ди­те­лей от­не­сти его в Ки­е­во-Пе­чер­ский мо­на­стырь. Ко­гда они при­нес­ли сы­на в про­слав­лен­ную оби­тель, то ста­ли про­сить в мо­лит­вах о его вы­здо­ров­ле­нии. Но сам стра­да­лец, со­зна­вая вы­со­кую цен­ность стра­да­ний, про­сил Гос­по­да о про­дол­же­нии бо­лез­ни, а так­же о по­стри­же­нии его в ино­че­ство. И вот Ан­ге­лы в ви­де ино­ков со­вер­ши­ли над ним чин по­стри­же­ния. Неко­то­рые из бра­тии слы­ша­ли зву­ки пе­ния и, при­дя к пре­по­доб­но­му Пиме­ну, на­шли его об­ла­чен­ным в мо­на­ше­ские одеж­ды. В ру­ке он дер­жал го­ря­щую све­чу, а по­стри­галь­ные во­ло­сы его ока­за­лись в ра­ке пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия. Мно­го лет про­вел пре­по­доб­ный Пи­мен в тя­же­лой бо­лез­ни, так что при­слу­жи­ва­ю­щие тя­го­ти­лись им и ча­сто остав­ля­ли без хле­ба и во­ды, но он тер­пел все с ра­до­стью. Жа­лея бра­тию, пре­по­доб­ный Пи­мен ис­це­лил од­но­го та­ко­го же рас­слаб­лен­но­го бра­та, взяв с него сло­во слу­жить боль­ным до са­мой смер­ти. Раз брат об­ле­нил­ся в слу­же­нии, и его по­стиг­ла преж­няя бо­лезнь. Пре­по­доб­ный Пи­мен вновь ис­це­лил его с по­уче­ни­ем, что боль­ной и слу­жа­щий боль­но­му по­лу­ча­ют рав­ную на­гра­ду. Два­дцать лет про­вел пре­по­доб­ный Пи­мен в тя­же­лом стра­да­нии. За три дня пе­ред смер­тью, как и пред­ска­зы­вал рань­ше Ан­гел, он стал здо­ров. В церк­ви пре­по­доб­ный про­стил­ся со всей бра­ти­ей и при­ча­стил­ся Свя­тых Та­ин. За­тем, по­кло­нив­шись гро­бу ав­вы Ан­то­ния, пре­по­доб­ный Пи­мен ука­зал ме­сто для сво­е­го по­гре­бе­ния и сам от­нес к нему за­ра­нее при­го­тов­лен­ный гроб. Он ука­зал там на по­гре­бен­ных друг про­тив дру­га ино­ков и пред­рек, что бра­тия най­дет по­гре­бен­но­го в схи­ме без нее, так как инок вел жизнь недо­стой­ную ее; тот же инок, что был по­гре­бен без схи­мы, об­лек­ся в нее по смер­ти, так как мно­го же­лал это­го при жиз­ни и был до­сто­ин. По­сле кон­чи­ны пре­по­доб­но­го бра­тия убе­ди­лась в про­зор­ли­во­сти его слов. В день пре­став­ле­ния пре­по­доб­но­го Пи­ме­на бы­ло яв­ле­ние трех ог­нен­ных стол­пов над тра­пе­зою, пе­ре­шед­ших на верх церк­ви. По­доб­ное со­бы­тие опи­са­но в ле­то­пи­си под 11 фев­ра­ля 1110 го­да (см. 5 ав­гу­ста па­мять свя­ти­те­ля Фео­к­ти­ста Чер­ни­гов­ско­го), по­че­му и днем кон­чи­ны пре­по­доб­но­го Пи­ме­на пред­по­ла­га­ет­ся день 11 фев­ра­ля 1110 го­да.

Мо­щи пре­по­доб­но­го Пи­ме­на по­чи­ва­ют в Ан­то­ни­е­вой пе­ще­ре.

Вто­рая па­мять свя­то­го празд­ну­ет­ся 28 сен­тяб­ря с Со­бо­ром пре­по­доб­ных Ближ­них пе­щер.

См. так­же: "Жи­тие пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Пи­ме­на Мно­го­бо­лез­нен­но­го" в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.