Варфоломей был скромен, тих и молчалив, со всеми был кроток и ласков, никогда не раздражался и обнаруживал совершенное повиновение родителям. Обыкновенно он вкушал только хлеб и воду, а в постные дни совершенно воздерживался от пищи. После смерти родителей Варфоломей предоставил наследство своему младшему брату Петру и вместе со старшим братом Стефаном поселился в десяти верстах от Радонежа, в глубоком лесу около речки Кончюры. Братья рубили лес своими руками и построили келлию и малую церковь. Эту церковь священник, посланный митрополитом Феогностом, освятил в честь Святой Троицы. Так возникла знаменитая обитель преподобного Сергия.

Вскоре Стефан оставил своего брата и стал настоятелем Богоявленского монастыря в Москве и духовником великого князя. Варфоломей же, постриженный в монашестве с именем Сергий, около двух лет подвизался один в лесу. Нельзя и представить, сколько искушений перенес в это время юный монах, но терпение и молитва преодолели все трудности и диавольские напасти. Мимо келлии преподобного Сергия целыми стаями пробегали волки, приходили и медведи, но ни один из них не причинял ему вреда. Однажды святой пустынник дал хлеба пришедшему к его келлии медведю, и с тех пор зверь стал постоянно навещать преподобного Сергия, который делил с ним свой последний кусок хлеба.

Как ни старался святой Сергий скрывать свои подвиги, слава о них распространилась и привлекла к нему других иноков, желавших спасаться под его руководством. Они стали просить Сергия принять сан священника и игумена. Сергий долгое время не соглашался, но, видя в их неотступной просьбе призвание свыше, сказал: «Желал бы лучше повиноваться, чем начальствовать, но страшусь суда Божия и предаю себя в волю Господню». Это было в 1354 году, когда святитель Алексий вступил на кафедру московского митрополита.

Жизнь и труды преподобного Сергия в истории русского монашества имеют особое значение, потому что он положил начало жизни пустынников, устроив вне города обитель с общинножитием. Устроенная на новых началах обитель Святой Троицы сначала во всем терпела крайнюю скудость; ризы были из простой крашенины, священные сосуды были деревянные, в храме вместо свечей светила лучина, но подвижники горели усердием. Святой Сергий подавал братии пример строжайшего воздержания, глубочайшего смирения и непоколебимого упования на помощь Божию. В трудах и подвигах он шел первым, а братия следовала за ним.

Однажды в обители совсем истощился запас хлеба. Сам игумен, чтобы заработать несколько кусков хлеба, собственноручно построил сени в келлии одного брата. Но в час крайней нужды по молитвам братии неожиданно подавалась обители щедрая помощь. Через несколько лет после основания обители около нее стали селиться крестьяне. Невдалеке от нее шла большая дорога к Москве и на север, благодаря чему средства обители стали возрастать, и она по примеру Киево-Печерской Лавры стала щедро раздавать милостыню и принимать на свое попечение больных и странников.

Слух о святом Сергии достиг Константинополя, и патриарх Филофей прислал ему свое благословение и грамоту, которой утверждались новые порядки пустынного общиножития, заведенные основателем Свято-Троицкой обители. Митрополит Алексей любил преподобного Сергия как друга, поручил ему примирять враждовавших князей, возлагал на него важные полномочия и готовил себе в преемники. Но Сергий отказался от этого избрания.

Однажды митрополит Алексей хотел возложить на него золотой крест в награду за труды, но Сергий сказал: «От юности своей я не носил на себе золото, в старости же тем более хочу пребыть в нищете» – и решительно отклонил от себя эту почесть.

Великий князь Димитрий Иванович, прозванный Донским, чтил преподобного Сергия как отца и просил у него благословения на борьбу с татарским ханом Мамаем. «Иди, иди смело, князь, и надейся на помощь Божию», – сказал ему святой старец и дал ему в сподвижники двух своих иноков: Пересвета и Ослябю, которые пали героями в Куликовской битве.

Мир приходил к монастырю, пытливым взглядом смотрел на чин жизни, и то, что он видел, быт и обстановка пустынного братства, поучали его самым простым правилам, которыми крепко людское христианское общежитие. В монастыре все было бедно и скудно или, как выразился разочарованно один мужичок, пришедший в обитель преподобного Сергия повидать прославленного величественного игумена, «все худостно, все нищетно, все сиротинско». Случалось, все братия по целым дням сидели чуть не без куска хлеба. Но все были дружны между собой и приветливы к пришельцам, во всем следы порядка и размышления, каждый делал свое дело, каждый работал с молитвой, и все молились после работы. Во всех чуялся скрытый огонь, который без искр и вспышек обнаруживался живительной теплотой, обдававшей всякого, кто вступал в эту атмосферу труда, мысли и молитвы. Мир видел все это и уходил ободренный и освеженный. Пятьдесят лет делал свое тихое дело преподобный Сергий в Радонежской пустыни; целые полвека приходившие к нему люди вместе с водой из его источника черпали в его пустыни утешение и ободрение и, воротясь в свой круг, по каплям делились им с другими. И эти капли нравственного влияния, подобно закваске, вызывающей живительное брожение, западая в массы, незаметно изменяли направление умов, перестраивали весь нравственный строй души русского человека XIV века.

Еще при жизни преподобный Сергий совершал чудеса и удостаивался великих откровений. Один раз явилась ему в дивном величии Матерь Божия с апостолами Петром и Иоанном и обещала покровительство его обители. В другой раз он видел необыкновенный свет и множество птиц, оглашавших воздух благозвучным пением, и получил откровение, что множество иноков соберется в его обители.

Однажды, глубокой ночью, преподобный читал акафист Божией Матери. Совершив обычное правило, он сел немного отдохнуть, но вдруг сказал своему келейнику, преподобному Михею: «Бодрствуй, чадо, мы будем иметь чудное посещение». Едва он произнес эти слова, как был услышан голос: «Пречистая грядет». Преподобный Сергий поспешил из келлии в сени, и внезапно его осиял яркий свет, сильнее солнечного. Он увидел блистающую в неизреченной славе Божию Матерь, сопровождаемую апостолами Петром и Иоанном. Не в силах вынести чудного света, преподобный Сергий благоговейно склонился перед Божией Матерью, и Она сказала ему: «Не бойся, избранниче Мой! Я пришла посетить тебя. Не скорби более об учениках своих и об этом месте. Молитва твоя услышана. Отныне всем будет изобиловать твое жительство, и не только в дни твоей жизни, но и после твоего отшествия к Богу неотступно буду от твоей обители, подавая ей неоскудно все потребное и покрывая ее во всех нуждах». Сказав это, Божия Матерь стала невидима. Долго преподобный Сергий был в неизреченном восхищении, а, придя в себя, поднял преподобного Михея. «Скажи мне, отче, – спросил келейник, – что это было за чудесное видение? от ужаса душа моя едва не разлучилась от тела!» Но преподобный Сергий молчал; только его светившееся лицо говорило о той духовной радости, которую переживал святой. «Погоди немного, – наконец промолвил он ученику, – пока успокоится дух мой от чудного видения». Через некоторое время преподобный Сергий призвал двух своих учеников, преподобных Исаакия и Симона, и сообщил им общую радость и надежду. Все вместе они совершили молебное пение Божией Матери. Остальную часть ночи преподобный Сергий провел без сна, внимая умом Божественному видению. Явление Божией Матери в келлии преподобного Сергия, на месте нынешней Серапионовой палаты, было в одну из пятниц Рождественского поста 1385 года. Память о посещении Божией Матерью Троицкой обители и Ее обетовании свято хранилась учениками преподобного Сергия. А по обретении его святых мощей на гробе его была поставлена икона явления Божией Матери.

Отдельно скажем об этой великой святыне и ее списках. В 1446 году великий князь Василий Васильевич (1425-1462) был захвачен в Троицком монастыре войсками князей Димитрия Шемяки и Иоанна Можайского, князь заперся в Троицком соборе, а когда услышал, что его ищут, взял икону явления Божией Матери и с ней встретил князя Иоанна в южных церковных дверях, говоря: «Брат, мы целовали Животворящий Крест и эту икону в этой церкви Живоначальной Троицы у этого же гроба чудотворца Сергия, чтобы нам не мыслить и не желать никому от братии между собой никакого зла; а вот сейчас не знаю, что сбудется надо мной».

В середине XV века троицкий инок Амвросий воспроизвел икону явления Божией Матери преподобному Сергию в резьбе по дереву.

Царь Иоанн Грозный брал икону явления Божией Матери в казанский поход в 1552 году. Наиболее известна икона, написанная в 1588 году келарем Троице-Сергиевой Лавры Евстафием Головкиным (1571-1581; 1583-1593) на доске от деревянной раки преподобного Сергия, которая была разобрана в 1585 году в связи с переложением мощей преподобного Сергия в серебряную раку. Неоднократно Матерь Божия через эту чудотворную икону охраняла русские войска. Царь Алексей Михайлович (1645-1676) брал ее в польский поход в 1657 году. В 1703 году икона участвовала во всех походах войны со шведским королем Карлом ХII, а в 1812 году митрополит Платон послал ее московскому ополчению. Икона участвовала в русско-японской войне 1905 года и во время Первой мировой войны была в Ставке верховного главнокомандующего в 1914 году.

Событию явления Пресвятой Богородицы со святыми апостолами преподобному отцу Сергию Радонежскому был посвящен и храм, построенный в 1734 году над гробом преподобного Михея. В 1841 году храм был возобновлен и освящен Московским митрополитомФиларетом, которыйсказал«Благодатию всесвятаго и всеосвящающаго Духа совершилось ныне священное обновление сего храма, созданнаго прежде нас в честь и память явления Пресвятыя Владычицы нашея Богородицы Преподобному и Богоносному Отцу нашему Сергию, чему очевидным свидетелем был и Преподобный Михей, во благоухании святыни здесь почивающий. Праведно было память сего благодатнаго события почтить освященным храмом, хотя, впрочем, и вся обитель сия есть памятник сего чуднаго посещения; потому что вся судьба ея в продолжении веков есть исполнение обетования небесной Посетительницы: «неотступна буду от места сего»». В память посещения Божией Матери в Троицком соборе Троице-Сергиевой Лавры по пятницам читается акафист Пресвятой Богородице, а особая служба в честь явления Божией Матери совершается в обители на второй день отдания праздника Успения Пресвятой Богородицы…

Но вернемся к рассказу о преподобном отце нашем Сергии. За полгода до кончины великий подвижник удостоился откровения о времени своего отшествия к Богу. Он созвал к себе братию и в присутствии всех передал управление обителью присному ученику своему преподобному Никону (память 17/30 ноября), а сам начал безмолвствовать. Наступил сентябрь 1392 года, и преподобный старец тяжко заболел... Еще раз собрал он вокруг себя всех учеников своих и еще раз простер к ним свое последнее поучение.

Сколько простоты и силы в этом предсмертном поучении умирающего отца иноков! Сколько любви к тем, которых оставляет! Он желал и заповедал, чтобы его духовные дети шли тем же путем к Царству Небесному, каким шествовал он сам в продолжение всей своей жизни. Прежде всего он учил их пребывать в православии: «основанием всякого доброго дела, всякого доброго намерения, по учению слова Божия, должна быть вера; без веры угодить Богу невозможно. Но вера православная, основанная на учении апостолов и отцов, чуждая высокомудрствования, которое часто ведет к маловерию и неверию и сбивает с пути спасения». Далее преподобный завещал братии хранить единомыслие, блюсти чистоту душевную и телесную и любовь нелицемерную, советовал удаляться от злых похотей, предписывал умеренность в пище и питии, смирение, страннолюбие и всецелое искание горнего, небесного, с презрением суеты житейской. Он многое напомнил им из того, что говорил прежде, и наконец заповедал не погребать его в церкви, а положить на общем кладбище, вместе с прочими усопшими отцами и братиями.

Безмолвно стояли с поникшими главами скорбящие чада Сергиевы и с болью сердечной внимали последним наставлениям любимого старца. Особенно грустно им было слышать последнюю волю своего смиренного игумена относительно места его последнего покоя. Один вид могилы его в храме Божием среди собора молящихся братий мог бы служить для них некоторым утешением. Но старец не желал этого, а ученики не хотели огорчать его смирение своим противоречием, и всякое слово невольно замирало на их устах. «Не скорбите, чада мои, – с любовью утешал их старец, – я отхожу к Богу, меня призывающему, и вас поручаю Всемогущему Господу и Пречистой Его Матери: Она будет вам прибежищем и стеной от стрел вражиих!».

Перед самым исходом души своей старец пожелал в последний раз приобщиться Пречистого Тела и Крови Христовых. Весь исполненный благодатного утешения, он возвел горе свои слезящиеся от радости очи и еще раз, при помощи учеников, простер к Богу свои преподобные руки... «В руце Твои предаю дух мой, Господи!» – тихо произнес святой старец и в дыхании сей молитвы отошел чистой своей душой ко Господу, Которого от юности возлюбил.

Это было 25 сентября 1392 года. Лишь только преподобный Сергий испустил последний вздох, несказанное благоухание разлилось по его келлии. Лицо усопшего праведника сияло небесным блаженством, и смерть не посмела наложить свою мрачную печать на светолепный лик новопреставленного старца Божия.

Немедленно старейшие из братии отправились в Москву со скорбной вестью к митрополиту Киприану. Они сообщили ему как завещание старца о месте погребения, так и усердное желание всей братии положить его в церкви Пресвятой Троицы, им самим созданной, и просили его архипастырского о том распоряжения. И святитель не затруднился благословить их на погребение смиренного игумена в церкви, хотя сам он не желал того. Весть о его преставлении привлекла в обитель множество народа не только из окрестных селений, но и из ближайших городов. Каждому хотелось приблизиться и прикоснуться если не к самому телу богоносного старца, то, по крайней мере, ко гробу его. Тут были и князья, и бояре, почтенные старцы-игумены, и честные иереи столицы, и множество иноков, кто со свечами, кто с кадилами и святыми иконами, провожая святые останки блаженного старца к месту последнего их упокоения. И похоронили его у правого клироса в церкви Пресвятой Троицы.

Трогательными чертами изображает скорбь осиротевших учеников Сергиевых блаженный описатель жития его, сам свидетель и участник этой скорби. «Все сетовали, – говорил он, – все плакали, воздыхали, ходили с поникшей головой». И в горести души своей часто приходили они на могилу старца, и здесь в слезной молитве припадали к его мощам святым, и беседовали с ним, как бы с живым, поверяя ему скорбь свою. «О, святче Божий, угодниче Спасов, избранниче Христов! – говорили они. – О, священная главо, преблаженный авва Сергие Великий! Не забуди нас, убогих рабов твоих, не забуди нас, сирот своих; поминай нас всегда во святых своих и благоприятных молитвах ко Господу, поминай стадо, тобою собранное. Молись за нас, отче священный, за детей твоих: ты имеешь дерзновение у Царя Небесного, – не промолчи же, вопия за нас ко Господу! Тебе дана благодать за нас молитися... Мы не считаем тебя умершим, нет! Хотя телом ты и преставился от нас, но дух твой с нами; не отступи же от нас, пастырь наш добрый».

Так оплакивали святые ученики святого старца, так крепко веровали они в его благодатное сопребывание духом с ними. И по вере их угодник Божий не оставлял их без утешения. Так, однажды благочестивый инок Игнатий видел наяву во время всенощного бдения, что преподобный Сергий стоит на своем месте игуменском и поет вместе с братией. Это видение было как бы ответом любвеобильного старца своим присным ученикам из загробного мира, ответом на их сердечный молитвенный плач над гробом его.

Мощи преподобного Сергия были обретены 18 июля 1422 года при преподобном игумене Никоне. В 1408 году, когда Москва и ее окрестности подверглись нашествию татарских орд Едигея, Троицкая обитель была опустошена и сожжена, иноки во главе с игуменом Никоном укрылись в лесах, сохранив иконы, священные сосуды, книги и другие святыни, связанные с памятью преподобного Сергия. В ночном видении накануне татарского набега преподобный Сергий известил своего ученика и преемника о грядущих испытаниях и предрек в утешение, что искушение будет непродолжительно и святая обитель, восстав из пепла, процветет и еще более возрастет. Митрополит Филарет писал об этом в «Житии преподобного Сергия»: «По подобию того, как подобало пострадать Христу, и чрез крест и смерть войти в славу Воскресения, так и всему, что Христом благословляется на долготу дней и славу, надобно испытать свой крест и свою смерть». Пройдя через огненное очищение, воскресла в долготу дней обитель Живоначальной Троицы, восстал и сам преподобный Сергий, чтобы уже навеки своими святыми мощами пребывать в ней.

Пред началом строительства нового храма во имя Живоначальной Троицы на месте деревянного, освященного в 1412 году, преподобный явился одному благочестивому мирянину и велел известить игумену и братии: «Зачем оставляете меня столько времени во гробе, землей покровенного, в воде, утесняющей тело мое?». И вот при строительстве собора, когда рыли рвы для фундамента, открыты и изнесены были нетленные мощи преподобного, и все увидели, что не только тело, но и одежды на нем были невредимы, хотя кругом гроба действительно стояла вода. При большом стечении богомольцев и духовенства, в присутствии сына Димитрия Донского, князя Звенигородского Юрия Димитриевича († 1425), святые мощи были изнесены из земли и временно поставлены в деревянной Троицкой церкви (на том месте находится теперь церковь Сошествия Святого Духа). При освящении в 1426 году каменного Троицкого собора они были перенесены в него, где и пребывают доныне. 18 июля, день обретения мощей святого преподобного Сергия, игумена Русской земли – самое многолюдное и торжественное церковное празднество в обители.  

Все нити духовной жизни Русской Церкви сходятся к великому Радонежскому угоднику и чудотворцу, по всей Православной России благодатные животворящие токи распространяются от основанной им Троицкой обители. Особенно велик духовный вклад преподобного Сергия в богословское учение о Святой Троице, ибо он глубоко прозирал сокровенные тайны «умными очами» подвижника – в молитвенном восхождении к Триипостасному Богу, в опытном богообщении и богоуподоблении.

«Сонаследниками совершенного света и созерцания Пресвятой и Владычной Троицы, – изъяснял святой Григорий Богослов, – будут те, которые совершенно соединятся с совершенным Духом». Преподобный Сергий опытно познал тайну Живоначальной Троицы, потому что жизнью своей соединился с Богом, приобщился к самой жизни Божественной Троицы, т. е. достиг возможной на земле меры обожения, став «причастником Божеского естества» (2Пет.1:4). «Кто любит Меня, – сказал Господь, – тот соблюдет слово Мое; и Отец Мой возлюбит его, и Мы придем к нему и обитель у него сотворим» (Ин.14:23). Сергий Радонежский, во всем соблюдший заповеди Христовы, относится к числу святых угодников, в душе которых «сотворила обитель» Святая Троица; он сам сделался «обителью Святой Троицы», и всех, с кем общался преподобный, он возводил и приобщал к Ней.

Радонежский подвижник, его ученики и собеседники обогатили Русскую и Вселенскую Церковь новым богословским и литургическим ведением и видением Живоначальной Троицы, Начала и Источника жизни, являющей Себя миру и человеку в соборности Церкви, братском единении и жертвенной искупительной любви ее пастырей и чад. Духовным же символом собирания Руси в единстве и любви, исторического подвига народа стал храм Живоначальной Троицы, воздвигнутый преподобным Сергием, «чтобы постоянным взиранием на Нее побеждался страх ненавистной розни мира сего».

Почитание Святой Троицы в формах, созданных и завещанных святым игуменом Радонежским, стало одной из наиболее глубоких и самобытных черт русской церковности. В Троице Живоначальной преподобным Сергием было указано не только святое совершенство вечной жизни, но и образец для жизни человеческой, духовный идеал, к которому должно стремиться человечество, потому что в Троице как Нераздельной осуждаются усобицы и благословляется соборность, а в Троице как Неслиянной осуждается иго и благословляется свобода. В учении преподобного Сергия о Пресвятой Троице русский народ глубоко чувствовал свое кафолическое, вселенское призвание, и, постигнув всемирное значение праздника, народ украсил его всем многообразием и богатством древнего национального обычая и народной поэзии. Весь духовный опыт и духовное устремление Русской Церкви воплотились в литургическом творчестве праздника Святой Троицы, троицких церковных обрядов, икон Святой Троицы, храмов и обителей Ее имени.

Претворением богословского ведения преподобного Сергия стала чудотворная икона Живоначальной Троицы преподобного Андрея Радонежского, прозванием Рублева († 1430), инока-иконописца, постриженика Троицкой Сергиевой обители, написанная по благословению преподобного Никона в похвалу святому авве Сергию. На Стоглавом соборе 1551 года эта икона была утверждена в качестве образца для всей последующей церковной иконографии Пресвятой Троицы…

По преставлении своем преподобный Сергий не раз помогал русским людям, а среди них правителям и военачальникам. Так, согласно преданию, он указал Иоанну Грозному место для сооружения крепости Свияжска и помогал в победе над Казанью. К периоду Смутного времени и польского нашествия относится героическое «Троицкое сидение», когда многие иноки по благословению преподобного игумена Дионисия повторили священный ратный подвиг Сергиевых учеников Пересвета и Осляби. Полтора года – с 3 октября 1608 по 22 января 1610 года – осаждали поляки обитель Живоначальной Троицы, желая разграбить и разрушить этот священный оплот православия. Но заступлением Пречистой Богородицы и молитвами преподобного Сергия, «со многим стыдом» бежали наконец от стен монастыря, гонимые Божиим гневом. Во время польского нашествия преподобный Сергий явился во сне нижегородскому гражданину Козме Минину, повелевая собирать казну и вооружать войско для освобождения Москвы и Русского государства. И когда в 1612 году ополчение Минина и Пожарского после молебна у Святой Троицы двинулось к Москве, благодатный ветр развевал православные стяги, «яко от гроба самого чудотворца Сергия». В 1618 году приходил к стенам Святой Троицы сам польский королевич Владислав, но, бессильный против охраняющей обитель благодати Господней, вынужден был подписать перемирие с Россией в принадлежавшем монастырю селе Деулине. Позже здесь был воздвигнут храм во имя преподобного Сергия.

В 1619 году посетил Лавру приехавший в Россию Иерусалимский патриарх Феофан. Он в особенности пожелал видеть тех иноков, которые в годину военной опасности дерзнули возложить на себя поверх иноческих одеяний боевые кольчуги и с оружием в руках встали на стенах святой обители, отражая неприятеля. Преподобный Дионисий, игумен, возглавлявший оборону († 1633), представил патриарху более двадцати иноков.

Первым из них был Афанасий (Ощерин), самых преклонных лет, до желтизны седой старец. Патриарх спросил его: «Ты ли ходил на войну и начальствовал над воинами?» Старец ответил: «Да, Владыко святый, понужден был кровавыми слезами» – «Что же свойственнее иноку – молитвенное уединение или воинские подвиги пред людьми?». Блаженный Афанасий, поклонясь, отвечал: «Всякая вещь и всякое дело познается в свое время. Вот подпись латинян на голове моей, от оружия. Еще шесть памятей свинцовых в моем теле. В келлии сидя, в молитвах, разве смог бы я обрести таких побудителей к воздыханию и стенанию? А было все это не нашим изволением, но по благословению пославших нас на Божию службу». Тронутый мудрым ответом смиренного инока, Патриарх благословил и поцеловал его. Он благословил и остальных монахов-воинов и выразил одобрение всему братству Лавры преподобного Сергия.

Подвиг обители в тяжелое для всего народа Смутное время описан келарем Авраамием (Палицыным) в «Сказании о событиях Смутного времени» и келарем Симоном Азарьиным в двух агиографических сочинениях: «Книге о чудесах преподобного Сергия» и «Житии преподобного Дионисия Радонежского». В 1650 году Симеоном Шаховским был составлен акафист преподобному Сергию, как «взбранному воеводе» Русской земли, в память об избавлении Троицкой обители от вражеского обстояния. Другой существующий акафист преподобному был составлен в ХVIII веке, автором его считают митрополита МосковскогоПлатона(Левшина; † 1812).

Чувство нравственной бодрости, духовной крепости, которое преподобный Сергий вдохнул в русское общество, еще живее и полнее воспринималось русским монашеством. В жизни русских монастырей со времени Сергия начался замечательный перелом: заметно оживилось стремление к иночеству. Древнерусское монашество было точным показателем всего мирского общества: стремление покинуть мир усиливалось не от того, что в миру скоплялись бедствия, а по мере того, как в нем возвышались нравственные силы. Преподобный Сергий со своей обителью и своими учениками был образцом и начинателем в этом оживлении монастырской жизни, «начальником и учителем всем монастырям, иже в Руси», как называет его летописец. Он уподобил и продолжает уподоблять своей духовной природе и всех близко соприкасающихся с ним людей. Он напитал своим крепким духом целые сонмы, целые поколения монашествующих. До 70-ти монастырей было основано его учениками и учениками его учеников; его духовное потомство было одной из главных духовных сил, содействовавших духовному претворению разных полуязыческих племен, раскинутых по пространству Северной и Средней России, в одно целое великорусское племя, объединенное, одушевленное, скрепленное духом Православия. И наши летописцы имели полное основание именовать преподобного Сергия игуменом всея Руси, и Святая Церковь достойно и праведно величает его возбранным воеводою Русской земли!

Во всех своих трудах и деяниях преподобный Сергий и его ученики воцерковляли жизнь, не отрекаясь от земного, но преображая его, они звали восходить и сами восходили к Небесному. Школа преподобного Сергия через обители, основанные им, его учениками и учениками его учеников, охватывает все пространство Русской земли и проходит чрез всю дальнейшую историю Русской Церкви. Четвертая часть всех русских монастырей, твердынь веры, благочестия и просвещения, основана преподобным Сергием и его учениками. «Игуменом Русской земли» назвал народ основателя Дома Живоначальной Троицы. Преподобные Никон и Михей Радонежские, Сильвестр Обнорский, Стефан Махрищский и Авраамий Чухломский, Афанасий Серпуховской и Никита Боровский, Феодор Симоновский и Ферапонт Можайский, Андроник Московский и Савва Сторожевский, Димитрий Прилуцкий и Кирилл Белозерский – все они были ученики и собеседники «чудного старца» Сергия. Святители Алексий и Киприан, митрополиты Московские, Дионисий, архиепископ Суздальский, и Стефан, епископ Пермский, состояли с ним в духовном общении. Патриархи Константинопольские Каллист и Филофей писали к нему послания и посылали свое благословение. Чрез преподобных Никиту и Пафнутия Боровских идет духовная преемственность к преподобному Иосифу Волоцкому и дружине его учеников, чрез Кирилла Белозерского – к Нилу Сорскому, к Герману, Савватию и Зосиме Соловецким.

Церковь чтит и тех из учеников и сподвижников преподобного Сергия, память которых не отмечена в месяцеслове специально, под отдельным днем. Мы помним, что первым пришел к преподобному на Маковец старец Василий Сухой, названный так за его несравненное постничество. Вторым был инок Якута, т. е. Иаков, из простых крестьян, он безропотно долгие годы нес в обители хлопотное и трудное послушание рассыльного. Пришли, среди прочих учеников, к преподобному его земляки из Радонежа диакон Онисим с сыном Елисеем. Когда собралось 12 иноков и построенные келлии обнесены были высокой оградой, диакона Онисима авва назначил привратником, потому что келлия его была крайняя от входа в обитель. Под сенью святой Троицкой обители провел свои последние годы игумен Митрофан, тот самый, кто постриг когда-то преподобного Сергия в Ангельский образ и наставил в иноческих подвигах. Могила умершего вскоре блаженного старца Митрофана стала первой на монастырском кладбище. В 1357 году пришел в обитель из Смоленска архимандрит Симон, оставив почетную должность настоятеля в одном из смоленских монастырей ради того, чтобы стать простым послушником у богоносного Радонежского игумена. В награду за великое смирение Господь сподобил его быть участником дивного видения преподобного Сергий о будущем умножении его иноческого стада. По благословению святого аввы принял на себя подвиг молитвенного безмолвия блаженный старец Исаакий Молчальник, чье молчание для иноков и внешних было поучительнее всяких слов. Лишь один раз за годы безмолвия отверз уста преподобный Исаакий – чтобы свидетельствовать, как виденный им Ангел Божий сослужил в алтаре преподобному Сергию, совершившему Божественную литургию. Очевидцем благодати Святого Духа, содействовавшей преподобному, был также екклисиарх Симон, который видел однажды, как Небесный огонь сошел на Святые Тайны и угодник Божий «причастился огня неопально». Старца Епифания († ок. 1420), бывшего позже, при игумене Никоне, духовником Сергиева стада, Церковь называет Премудрым за высокую ученость и великие духовные дарования. Он известен как составитель житий преподобного Сергия и его собеседника святителя Стефана Пермского, похвальных слов им, а также «Слова о жизни и преставлении великого князя Димитрия Донского». Житие преподобного Сергия, составленное Епифанием через 26 лет по кончине преподобного, т. е. в 1418 году, было затем переработано прибывшим с Афона иноком агиографом Пахомием Сербом, прозванным Логофетом.

Со времени своего основания Свято-Троицкая обитель была неоскудевающим светочем духовной жизни и церковного просвещения. Из ее братии избирались на чреду служения многие прославленные иерархи Русской Церкви. В 1744 году обитель за заслуги перед Родиной и верой стала именоваться Лаврой. В 1742 году в ее ограде учреждена духовная семинария, в 1814 году сюда была переведена Московская духовная академия. И ныне Дом Живоначальной Троицы служит одним из главных благодатных центров Русской Православной Церкви. Здесь изволением Святого Духа совершаются деяния Поместных Соборов Русской Церкви. В обители имеет местопребывание святейший патриарх Московский и всея Руси, который носит на себе особенное благословение преподобного Сергия, являясь, по установившемуся правилу, «Свято-Троицкой Сергиевой Лавры священноархимандритом».

См. также:

• «Житие и чудеса прп. отца нашего Сергия, Радонежского чудотворца» свт. Димитрий Ростовский
• «Житие прп. отца нашего, игумена Сергия Чудотворца». Премудрейший Епифаний
• «Явление Пресвятой Богородицы преподобному Сергию Радонежскому»

***

Преподобный Афанасий Афонский, игумен

ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО АФАНАСИЯ, ИГУМЕНА АФОНСКОГО

Ро­дил­ся в Тра­пезун­де, в бла­го­че­сти­вой хри­сти­ан­ской се­мье и на­зван был Ав­ра­ами­ем. Ра­но оси­ро­тев, он вос­пи­ты­вал­ся у од­ной бла­го­че­сти­вой мо­на­хи­ни, под­ра­жая ей в на­вы­ках ино­че­ской жиз­ни, по­сте и мо­лит­ве. Даль­ней­шее свое об­ра­зо­ва­ние свя­той про­дол­жил в Ви­зан­тии. В со­вер­шен­стве изу­чив раз­лич­ные на­у­ки, он стал на­став­ни­ком юно­ше­ства. По­сле зна­ком­ства с пре­по­доб­ным Ми­ха­и­лом Ма­ле­и­ном, пре­зрев всю мир­скую су­е­ту, свя­той уда­лил­ся в Ки­мин­ский мо­на­стырь в Ма­лой Азии, где при­нял ино­че­ский по­стриг с име­нем Афа­на­сий. В оби­те­ли пре­по­доб­ный Афа­на­сий с усер­ди­ем ис­пол­нял мо­на­стыр­ские по­слу­ша­ния, а в сво­бод­ное вре­мя за­ни­мал­ся пе­ре­пи­сы­ва­ни­ем свя­щен­ных книг. Из­вест­но, что он пе­ре­пи­сал Чет­ве­ро­е­ван­ге­лие и Апо­стол.

Дли­тель­ны­ми по­ста­ми, бде­ни­я­ми, ко­ле­но­пре­кло­не­ни­я­ми, из­ну­ри­тель­ны­ми тру­да­ми пре­по­доб­ный Афа­на­сий до­стиг та­ко­го со­вер­шен­ства, что в 960 г. по бла­го­сло­ве­нию игу­ме­на по­се­лил­ся для пу­стын­но­жи­тель­ства на Свя­той Го­ре Афон. Ко­вар­ный диа­вол, же­лая из­гнать его от­сю­да, бо­рол свя­то­го непре­стан­ны­ми по­мыс­ла­ми уй­ти с ме­ста по­дви­гов. Но пре­по­доб­ный Афа­на­сий по­беж­дал коз­ни вра­га мо­лит­вой, во вре­мя ко­то­рой по­лу­чил дар уми­ли­тель­ных слез.

Спу­стя несколь­ко вре­ме­ни пре­по­доб­ный ос­но­вал на Афоне об­ще­жи­тель­ный мо­на­стырь со стро­гим уста­вом, где и был игу­ме­ном. Сла­ва об оби­те­ли и ее игу­мене-по­движ­ни­ке рас­про­стра­ни­лась по­всю­ду, так что да­же игу­ме­ны мно­гих мо­на­сты­рей и ар­хи­ереи же­ла­ли быть про­сты­ми ино­ка­ми в Лав­ре пре­по­доб­но­го Афа­на­сия.

За свою свя­тую жизнь пре­по­доб­ный Афа­на­сий удо­сто­ил­ся от Гос­по­да да­ра про­зор­ли­во­сти и чу­до­тво­ре­ний: зна­ме­ни­ем кре­ста он ис­це­лял боль­ных и из­го­нял нечи­стых ду­хов. Са­ма Пре­чи­стая Бо­го­ро­ди­ца бла­го­во­ли­ла к свя­то­му и несколь­ко раз яв­ля­лась пре­по­доб­но­му, обе­щая ве­ли­кой Лав­ре свою неоску­де­ва­ю­щую по­мощь и за­щи­ту.

Про­ви­дя свою кон­чи­ну, пре­по­доб­ный про­сил бра­тию не со­блаз­нять­ся о том, что про­изой­дет. Пре­по­дав бра­тии по­след­нее на­став­ле­ние и по­мо­лив­шись, он взо­шел вме­сте с дру­ги­ми ше­стью бра­ти­я­ми на верх хра­ма осмот­реть стро­и­тель­ство. Вдруг неве­до­мы­ми судь­ба­ми Бо­жи­и­ми верх хра­ма об­ру­шил­ся, и пре­по­доб­ный с бра­ти­я­ми бы­ли за­ва­ле­ны кам­ня­ми и там пре­да­ли свои ду­ши в ру­ки Бо­жии. Кон­чи­на свя­то­го по­сле­до­ва­ла в 1000–1001 гг.

Те­ло пре­по­доб­но­го Афа­на­сия, про­ле­жав непо­гре­бен­ным три дня, не из­ме­ни­лось, не отек­ло и не по­тем­не­ло. А во вре­мя по­гре­баль­ных пес­но­пе­ний из ра­ны, ко­то­рая бы­ла на но­ге, во­пре­ки при­ро­де ис­тек­ла кровь. Неко­то­рые стар­цы со­би­ра­ли эту кровь в по­ло­тен­ца, и мно­гие через нее по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние от сво­их бо­лез­ней.

См. так­же: "Жи­тие пре­по­доб­но­го от­ца на­ше­го Афа­на­сия Афон­ско­го" в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.

***

Преподобномученица Елисавета Феодоровна, Алапаевская

Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та ро­ди­лась 20 ок­тяб­ря 1864 го­да в про­те­стант­ской се­мье ве­ли­ко­го гер­цо­га Гес­сен-Дарм­штадт­ско­го Лю­дви­га IV и прин­цес­сы Али­сы, до­че­ри ан­глий­ской ко­роле­вы Вик­то­рии. В 1884 го­ду она вы­шла за­муж за ве­ли­ко­го кня­зя Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча, бра­та им­пе­ра­то­ра Рос­сий­ско­го Алек­сандра III.

Ви­дя глу­бо­кую ве­ру сво­е­го су­пру­га, ве­ли­кая кня­ги­ня всем серд­цем ис­ка­ла от­вет на во­прос – ка­кая же ре­ли­гия ис­тин­на? Она го­ря­чо мо­ли­лась и про­си­ла Гос­по­да от­крыть ей Свою во­лю. 13 ап­ре­ля 1891 го­да, в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту, над Ели­са­ве­той Фе­о­до­ров­ной был со­вер­шен чин при­ня­тия в Пра­во­слав­ную Цер­ковь. В том же го­ду ве­ли­кий князь Сер­гей Алек­сан­дро­вич был на­зна­чен ге­не­рал-гу­бер­на­то­ром Моск­вы.

По­се­щая хра­мы, боль­ни­цы, дет­ские при­юты, до­ма для пре­ста­ре­лых и тюрь­мы, ве­ли­кая кня­ги­ня ви­де­ла мно­го стра­да­ний. И вез­де она ста­ра­лась сде­лать что-ли­бо для их об­лег­че­ния.

По­сле на­ча­ла в 1904 го­ду рус­ско-япон­ской вой­ны Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на во мно­гом по­мо­га­ла фрон­ту, рус­ским во­и­нам. Тру­ди­лась она до пол­но­го из­не­мо­же­ния.

5 фев­ра­ля 1905 го­да про­изо­шло страш­ное со­бы­тие, из­ме­нив­шее всю жизнь Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны. От взры­ва бом­бы ре­во­лю­ци­о­не­ра-тер­ро­ри­ста по­гиб ве­ли­кий князь Сер­гей Алек­сан­дро­вич. Бро­сив­ша­я­ся к ме­сту взры­ва Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на уви­де­ла кар­ти­ну, по сво­е­му ужа­су пре­вос­хо­див­шую че­ло­ве­че­ское во­об­ра­же­ние. Мол­ча, без кри­ка и слез, стоя на ко­ле­нях в сне­гу, она на­ча­ла со­би­рать и класть на но­сил­ки ча­сти те­ла го­ря­чо лю­би­мо­го и жи­во­го еще несколь­ко ми­нут на­зад му­жа.

В час тя­же­ло­го ис­пы­та­ния Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на про­си­ла по­мо­щи и уте­ше­ния у Бо­га. На сле­ду­ю­щий день она при­ча­сти­лась Свя­тых Тайн в хра­ме Чу­до­ва мо­на­сты­ря, где сто­ял гроб су­пру­га. На тре­тий день по­сле ги­бе­ли му­жа Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на по­еха­ла в тюрь­му к убий­це. Она не ис­пы­ты­ва­ла к нему нена­ви­сти. Ве­ли­кая кня­ги­ня хо­те­ла, чтобы он рас­ка­ял­ся в сво­ем ужас­ном пре­ступ­ле­нии и мо­лил Гос­по­да о про­ще­нии. Она да­же по­да­ла го­су­да­рю про­ше­ние о по­ми­ло­ва­нии убий­цы.

Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ре­ши­ла по­свя­тить свою жизнь Гос­по­ду через слу­же­ние лю­дям и со­здать в Москве оби­тель тру­да, ми­ло­сер­дия и мо­лит­вы. Она ку­пи­ла на ули­це Боль­шая Ор­дын­ка уча­сток зем­ли с че­тырь­мя до­ма­ми и об­шир­ным са­дом. В оби­те­ли, ко­то­рая бы­ла на­зва­на Мар­фо-Ма­ри­ин­ской в честь свя­тых се­стер Мар­фы и Ма­рии, бы­ли со­зда­ны два хра­ма – Мар­фо-Ма­ри­ин­ский и По­кров­ский, боль­ни­ца, счи­тав­ша­я­ся впо­след­ствии луч­шей в Москве, и ап­те­ка, в ко­то­рой ле­кар­ства от­пус­ка­лись бед­ным бес­плат­но, дет­ский при­ют и шко­ла. Вне стен оби­те­ли был устро­ен дом-боль­ни­ца для жен­щин, боль­ных ту­бер­ку­ле­зом.

10 фев­ра­ля 1909 го­да оби­тель на­ча­ла свою де­я­тель­ность. 9 ап­ре­ля 1910 го­да за все­нощ­ным бде­ни­ем епи­скоп Дмит­ров­ский Три­фон (Тур­ке­ста­нов; † 1934) по чи­ну, раз­ра­бо­тан­но­му Свя­тей­шим Си­но­дом, по­свя­тил на­сель­ниц в зва­ние кре­сто­вых се­стер люб­ви и ми­ло­сер­дия. Сест­ры да­ли обет, по при­ме­ру ино­кинь, про­во­дить дев­ствен­ную жизнь в тру­де и мо­лит­ве. На сле­ду­ю­щий день за Бо­же­ствен­ной ли­тур­ги­ей свя­ти­тель Вла­ди­мир, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский и Ко­ло­мен­ский, воз­ло­жил на се­стер вось­ми­ко­неч­ные ки­па­ри­со­вые кре­сты, а Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну воз­вел в сан на­сто­я­тель­ни­цы оби­те­ли. Ве­ли­кая кня­ги­ня ска­за­ла в тот день: "Я остав­ляю бле­стя­щий мир ... но вме­сте со все­ми ва­ми я вос­хо­жу в бо­лее ве­ли­кий мир – в мир бед­ных и стра­да­ю­щих".

В Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ве­ла по­движ­ни­че­скую жизнь: спа­ла на де­ре­вян­ной кро­ва­ти без мат­ра­са, ча­сто не бо­лее трех ча­сов; пи­щу упо­треб­ля­ла весь­ма уме­рен­но и стро­го со­блю­да­ла по­сты; в пол­ночь вста­ва­ла на мо­лит­ву, а по­том об­хо­ди­ла все па­ла­ты боль­ни­цы, неред­ко до рас­све­та оста­ва­ясь у по­сте­ли тя­же­ло­боль­но­го. Она го­во­ри­ла сест­рам оби­те­ли: "Не страш­но ли, что мы из лож­ной гу­ман­но­сти ста­ра­ем­ся усып­лять та­ких стра­даль­цев на­деж­дой на их мни­мое вы­здо­ров­ле­ние. Мы ока­за­ли бы им луч­шую услу­гу, ес­ли бы за­ра­нее при­го­то­ви­ли их к хри­сти­ан­ско­му пе­ре­хо­ду в веч­ность". Без бла­го­сло­ве­ния ду­хов­ни­ка оби­те­ли про­то­и­е­рея Мит­ро­фа­на Се­реб­рян­ско­го и без со­ве­тов стар­цев Оп­ти­ной Вве­ден­ской пу­сты­ни, дру­гих мо­на­сты­рей она ни­че­го не пред­при­ни­ма­ла. За пол­ное по­слу­ша­ние стар­цу она по­лу­чи­ла от Бо­га внут­рен­нее уте­ше­ние и стя­жа­ла мир в сво­ей ду­ше.

С на­ча­ла Пер­вой ми­ро­вой вой­ны Ве­ли­кая кня­ги­ня ор­га­ни­зо­ва­ла по­мощь фрон­ту. Под ее ру­ко­вод­ством фор­ми­ро­ва­лись са­ни­тар­ные по­ез­да, устра­и­ва­лись скла­ды ле­карств и сна­ря­же­ния, от­прав­ля­лись на фронт по­ход­ные церк­ви.

От­ре­че­ние им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II от пре­сто­ла яви­лось боль­шим уда­ром для Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны. Ду­ша ее бы­ла по­тря­се­на, она не мог­ла го­во­рить без слез. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ви­де­ла, в ка­кую про­пасть ле­те­ла Рос­сия, и горь­ко пла­ка­ла о рус­ском на­ро­де, о до­ро­гой ей цар­ской се­мье.

В ее пись­мах то­го вре­ме­ни есть сле­ду­ю­щие сло­ва: "Я ис­пы­ты­ва­ла та­кую глу­бо­кую жа­лость к Рос­сии и ее де­тям, ко­то­рые в на­сто­я­щее вре­мя не зна­ют, что тво­рят. Раз­ве это не боль­ной ре­бе­нок, ко­то­ро­го мы лю­бим во сто раз боль­ше во вре­мя его бо­лез­ни, чем ко­гда он ве­сел и здо­ров? Хо­те­лось бы по­не­сти его стра­да­ния, по­мочь ему. Свя­тая Рос­сия не мо­жет по­гиб­нуть. Но Ве­ли­кой Рос­сии, увы, боль­ше нет. Мы... долж­ны устре­мить свои мыс­ли к Небес­но­му Цар­ствию... и ска­зать с по­кор­но­стью: "Да бу­дет во­ля Твоя".

Ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну аре­сто­ва­ли на тре­тий день свя­той Пас­хи 1918 го­да, в Свет­лый втор­ник. В тот день свя­ти­тель Ти­хон слу­жил мо­ле­бен в оби­те­ли.

С ней раз­ре­ши­ли по­ехать сест­рам оби­те­ли Вар­ва­ре Яко­вле­вой и Ека­те­рине Яны­ше­вой. Их при­вез­ли в си­бир­ский го­род Ала­па­евск 20 мая 1918 го­да. Сю­да же бы­ли до­став­ле­ны ве­ли­кий князь Сер­гей Ми­хай­ло­вич и его сек­ре­тарь Фе­о­дор Ми­хай­ло­вич Ре­мез, ве­ли­кие кня­зья Иоанн, Кон­стан­тин и Игорь Кон­стан­ти­но­ви­чи и князь Вла­ди­мир Па­лей. Спут­ниц Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны от­пра­ви­ли в Ека­те­рин­бург и там от­пу­сти­ли на сво­бо­ду. Но сест­ра Вар­ва­ра до­би­лась, чтобы ее оста­ви­ли при ве­ли­кой кня­гине.

5(18) июля 1918 го­да уз­ни­ков но­чью по­вез­ли в на­прав­ле­нии де­рев­ни Си­ня­чи­хи. За го­ро­дом, на за­бро­шен­ном руд­ни­ке, и со­вер­ши­лось кро­ва­вое пре­ступ­ле­ние. С пло­щад­ной ру­га­нью, из­би­вая му­че­ни­ков при­кла­да­ми вин­то­вок, па­ла­чи ста­ли бро­сать их в шах­ту. Пер­вой столк­ну­ли ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­са­ве­ту. Она кре­сти­лась и гром­ко мо­ли­лась: "Гос­по­ди, про­сти им, не зна­ют, что де­ла­ют!"

Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на и князь Иоанн упа­ли не на дно шах­ты, а на вы­ступ, на­хо­дя­щий­ся на глу­бине 15 мет­ров. Силь­но из­ра­нен­ная, она ото­рва­ла от сво­е­го апо­столь­ни­ка часть тка­ни и сде­ла­ла пе­ре­вяз­ку кня­зю Иоан­ну, чтобы об­лег­чить его стра­да­ния. Кре­стья­нин, слу­чай­но ока­зав­ший­ся непо­да­ле­ку от шах­ты, слы­шал, как в глу­бине шах­ты зву­ча­ла Хе­ру­вим­ская песнь – это пе­ли му­че­ни­ки.

Несколь­ко ме­ся­цев спу­стя ар­мия адми­ра­ла Алек­сандра Ва­си­лье­ви­ча Кол­ча­ка за­ня­ла Ека­те­рин­бург, те­ла му­че­ни­ков бы­ли из­вле­че­ны из шах­ты. У пре­по­доб­но­му­че­ниц Ели­са­ве­ты и Вар­ва­ры и у ве­ли­ко­го кня­зя Иоан­на паль­цы бы­ли сло­же­ны для крест­но­го зна­ме­ния.

При от­ступ­ле­нии Бе­лой ар­мии гро­бы с мо­ща­ми пре­по­доб­но­му­че­ниц в 1920 го­ду бы­ли до­став­ле­ны в Иеру­са­лим. В на­сто­я­щее вре­мя их мо­щи по­чи­ва­ют в хра­ме рав­ноап­о­столь­ной Ма­рии Маг­да­ли­ны у под­но­жия Еле­он­ской го­ры.

Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ино­ки­ня Вар­ва­ра бы­ла кре­сто­вой сест­рой и од­ной из пер­вых на­сель­ниц Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли в Москве. Бу­дучи ке­лей­ни­цей и сест­рой, са­мой близ­кой к ве­ли­кой кня­гине Ели­са­ве­те Фе­о­до­ровне, она не пре­воз­но­си­лась и не гор­ди­лась этим, а бы­ла со все­ми добра, лас­ко­ва и об­хо­ди­тель­на, и все лю­би­ли ее. В Ека­те­рин­бур­ге сест­ру Вар­ва­ру от­пу­сти­ли на сво­бо­ду, но и она, и дру­гая сест­ра – Ека­те­ри­на Яны­ше­ва про­си­ли вер­нуть их в Ала­па­евск. В от­вет на за­пу­ги­ва­ния Вар­ва­ра ска­за­ла, что го­то­ва раз­де­лить судь­бу сво­ей ма­туш­ки-на­сто­я­тель­ни­цы. Как бо­лее стар­шую по воз­рас­ту, в Ала­па­евск вер­ну­ли ее. Му­че­ни­че­скую кон­чи­ну она при­ня­ла в воз­расте око­ло 35 лет.

Па­мять пре­по­доб­но­му­че­ниц ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­са­ве­ты и ино­ки­ни Вар­ва­ры со­вер­ша­ет­ся 5 (18) июля и в день Со­бо­ра но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских.

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОМУЧЕНИЦЫ ВЕЛИКОЙ КНЯГИНИ ЕЛИСАВЕТЫ

Свя­тая пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на бы­ла вто­рым ре­бен­ком в се­мье ве­ли­ко­го гер­цо­га Гес­сен-Дарм­штад­ско­го Лю­дви­га IV и прин­цес­сы Али­сы, до­че­ри ко­роле­вы ан­глий­ской Вик­то­рии. Еще од­на дочь этой че­ты – Али­са станет впо­след­ствии им­пе­ра­три­цей Рос­сий­ской Алек­сан­дрой Фе­о­до­ров­ной.

Де­ти вос­пи­ты­ва­лись в тра­ди­ци­ях ста­рой Ан­глии, их жизнь про­хо­ди­ла по стро­го­му по­ряд­ку, уста­нов­лен­но­му ма­те­рью. Дет­ская одеж­да и еда бы­ли са­мы­ми про­сты­ми. Стар­шие до­че­ри са­ми вы­пол­ня­ли свою до­маш­нюю ра­бо­ту: уби­ра­ли ком­на­ты, по­сте­ли, то­пи­ли ка­мин. Впо­след­ствии Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на го­во­ри­ла: «В до­ме ме­ня на­учи­ли все­му». Мать вни­ма­тель­но сле­ди­ла за та­лан­та­ми и на­клон­но­стя­ми каж­до­го из се­ме­рых де­тей и ста­ра­лась вос­пи­тать их на твер­дой ос­но­ве хри­сти­ан­ских за­по­ве­дей, вло­жить в серд­ца лю­бовь к ближ­ним, осо­бен­но к страж­ду­щим.

Ро­ди­те­ли Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны раз­да­ли боль­шую часть сво­е­го со­сто­я­ния на бла­го­тво­ри­тель­ные нуж­ды, а де­ти по­сто­ян­но ез­ди­ли с ма­те­рью в гос­пи­та­ли, при­юты, до­ма для ин­ва­ли­дов, при­но­ся с со­бой боль­шие бу­ке­ты цве­тов, ста­ви­ли их в ва­зы, раз­но­си­ли по па­ла­там боль­ных.

Ели­са­ве­та с дет­ства лю­би­ла при­ро­ду и осо­бен­но цве­ты, ко­то­рые увле­чен­но ри­со­ва­ла. У нее был жи­во­пис­ный дар, и всю жизнь она мно­го вре­ме­ни уде­ля­ла это­му за­ня­тию. Лю­би­ла клас­си­че­скую му­зы­ку. Все, знав­шие Ели­са­ве­ту с дет­ства, от­ме­ча­ли ее ре­ли­ги­оз­ность и лю­бовь к ближ­ним. Как го­во­ри­ла впо­след­ствии са­ма Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на, на нее еще в са­мой ран­ней юно­сти име­ли огром­ное вли­я­ние жизнь и по­дви­ги свя­той Ели­са­ве­ты Тю­рин­ген­ской, в честь ко­то­рой она но­си­ла свое имя.

В 1873 го­ду раз­бил­ся на­смерть на гла­зах у ма­те­ри трех­лет­ний брат Ели­са­ве­ты Фри­дрих. В 1876 г. в Дарм­штад­те на­ча­лась эпи­де­мия диф­те­ри­та, за­бо­ле­ли все де­ти, кро­ме Ели­са­ве­ты. Мать про­си­жи­ва­ла но­ча­ми у по­сте­лей за­болев­ших де­тей. Вско­ре умер­ла че­ты­рех­лет­няя Ма­рия, а вслед за ней за­бо­ле­ла и умер­ла са­ма ве­ли­кая гер­цо­ги­ня Али­са в воз­расте 35 лет.

В тот год за­кон­чи­лась для Ели­са­ве­ты по­ра дет­ства. Го­ре уси­ли­ло ее мо­лит­вы. Она по­ня­ла, что жизнь на зем­ле – путь Кре­ста. Ре­бе­нок все­ми си­ла­ми ста­рал­ся об­лег­чить го­ре от­ца, под­дер­жать его, уте­шить, а млад­шим сво­им сест­рам и бра­ту в ка­кой-то ме­ре за­ме­нить мать.

На два­дца­том го­ду жиз­ни прин­цес­са Ели­са­ве­та ста­ла неве­стой ве­ли­ко­го кня­зя Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча, пя­то­го сы­на им­пе­ра­то­ра Алек­сандра II, бра­та им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III. Она по­зна­ко­ми­лась с бу­ду­щим су­пру­гом в дет­стве, ко­гда он при­ез­жал в Гер­ма­нию со сво­ей ма­те­рью, им­пе­ра­три­цей Ма­ри­ей Алек­сан­дров­ной, так­же про­ис­хо­див­шей из Гес­сен­ско­го до­ма. До это­го все пре­тен­ден­ты на ее ру­ку по­лу­ча­ли от­каз: прин­цес­са Ели­са­ве­та в юно­сти да­ла обет дев­ства (без­бра­чия). По­сле от­кро­вен­ной бе­се­ды ее с Сер­ге­ем Алек­сан­дро­ви­чем вы­яс­ни­лось, что он тай­но дал обет дев­ства. По вза­им­но­му со­гла­сию брак их был ду­хов­ным, они жи­ли как брат с сест­рой.

Вся се­мья со­про­вож­да­ла прин­цес­су Ели­са­ве­ту на свадь­бу в Рос­сию. Вме­сте с ней при­е­ха­ла и две­на­дца­ти­лет­няя сест­ра Али­са, ко­то­рая встре­ти­ла здесь сво­е­го бу­ду­ще­го су­пру­га, це­са­ре­ви­ча Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча.

Вен­ча­ние со­сто­я­лось в церк­ви Боль­шо­го двор­ца Санкт-Пе­тер­бур­га по пра­во­слав­но­му об­ря­ду, а по­сле него и по про­те­стант­ско­му в од­ной из го­сти­ных двор­ца. Ве­ли­кая кня­ги­ня на­пря­жен­но за­ни­ма­лась рус­ским язы­ком, же­лая глуб­же изу­чить куль­ту­ру и осо­бен­но ве­ру но­вой сво­ей ро­ди­ны.

Ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та бы­ла осле­пи­тель­но кра­си­ва. В те вре­ме­на го­во­ри­ли, что в Ев­ро­пе есть толь­ко две кра­са­ви­цы, и обе – Ели­са­ве­ты: Ели­са­ве­та Ав­стрий­ская, су­пру­га им­пе­ра­то­ра Фран­ца-Иоси­фа, и Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на.

Боль­шую часть го­да ве­ли­кая кня­ги­ня жи­ла с су­пру­гом в их име­нии Ильин­ское, в ше­сти­де­ся­ти ки­ло­мет­рах от Моск­вы, на бе­ре­гу Моск­вы-ре­ки. Она лю­би­ла Моск­ву с ее ста­рин­ны­ми хра­ма­ми, мо­на­сты­ря­ми и пат­ри­ар­халь­ным бы­том. Сер­гей Алек­сан­дро­вич был глу­бо­ко ре­ли­ги­оз­ным че­ло­ве­ком, стро­го со­блю­дал все цер­ков­ные ка­но­ны, по­сты ча­сто хо­дил на служ­бы, ез­дил в мо­на­сты­ри – ве­ли­кая кня­ги­ня вез­де сле­до­ва­ла за му­жем и про­ста­и­ва­ла дол­гие цер­ков­ные служ­бы. Здесь она ис­пы­ты­ва­ла уди­ви­тель­ное чув­ство, так непо­хо­жее на то, что встре­ча­ла в про­те­стант­ской кир­ке. Она ви­де­ла ра­дост­ное со­сто­я­ние Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча по­сле при­ня­тия им Свя­тых Та­ин Хри­сто­вых и ей са­мой так за­хо­те­лось по­дой­ти к Свя­той Ча­ше, чтобы раз­де­лить эту ра­дость. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ста­ла про­сить му­жа до­стать ей кни­ги ду­хов­но­го со­дер­жа­ния, пра­во­слав­ный ка­те­хи­зис, тол­ко­ва­ние Пи­са­ния, чтобы умом и серд­цем по­стичь, ка­кая же ре­ли­гия ис­тин­на.

В 1888 го­ду им­пе­ра­тор Алек­сандр III по­ру­чил Сер­гею Алек­сан­дро­ви­чу быть его пред­ста­ви­те­лем на освя­ще­нии хра­ма свя­той Ма­рии Маг­да­ли­ны в Геф­си­ма­нии, по­стро­ен­но­го на Свя­той Зем­ле в па­мять их ма­те­ри им­пе­ра­три­цы Ма­рии Алек­сан­дров­ны. Сер­гей Алек­сан­дро­вич уже был на Свя­той Зем­ле в 1881 го­ду, где участ­во­вал в ос­но­ва­нии Пра­во­слав­но­го Па­ле­стин­ско­го Об­ще­ства, став пред­се­да­те­лем его. Это об­ще­ство изыс­ки­ва­ло сред­ства для по­мо­щи Рус­ской Мис­сии в Па­ле­стине и па­лом­ни­кам, рас­ши­ре­ния мис­си­о­нер­ский ра­бо­ты, при­об­ре­те­ния зе­мель и па­мят­ни­ков, свя­зан­ных с жиз­нью Спа­си­те­ля.

Узнав о воз­мож­но­сти по­се­тить Свя­тую Зем­лю, Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на вос­при­ня­ла это как Про­мысл Бо­жий и мо­ли­лась о том, чтобы у Гро­ба Гос­под­ня Спа­си­тель Сам от­крыл ей Свою во­лю.

Ве­ли­кий князь Сер­гей Алек­сан­дро­вич с су­пру­гой при­был в Па­ле­сти­ну в ок­тяб­ре 1888 го­да. Храм свя­той Ма­рии Маг­да­ли­ны был по­стро­ен в Геф­си­ман­ском са­ду, у под­но­жия Еле­он­ской го­ры. Этот пя­ти­гла­вый храм с зо­ло­ты­ми ку­по­ла­ми и до се­го дня – один из кра­си­вей­ших хра­мов Иеру­са­ли­ма. На вер­шине Еле­он­ской го­ры вы­си­лась огром­ная ко­ло­коль­ня, про­зван­ная «рус­ской све­чой». Уви­дев эту кра­со­ту и бла­го­дать, ве­ли­кая кня­ги­ня ска­за­ла: «Как я хо­те­ла бы быть по­хо­ро­нен­ной здесь». То­гда она не зна­ла, что про­из­нес­ла про­ро­че­ство, ко­то­ро­му суж­де­но ис­пол­нить­ся. В дар хра­му свя­той Ма­рии Маг­да­ли­ны Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на при­вез­ла дра­го­цен­ные со­су­ды, Еван­ге­лие и воз­ду­хи.

По­сле по­се­ще­ния Свя­той Зем­ли ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на твер­до ре­ши­ла пе­рей­ти в пра­во­сла­вие. От это­го ша­га ее удер­жи­вал страх при­чи­нить боль сво­им род­ным, и преж­де все­го от­цу. На­ко­нец, 1 ян­ва­ря 1891 го­да она на­пи­са­ла от­цу пись­мо о сво­ем ре­ше­нии.

Это пись­мо по­ка­зы­ва­ет, ка­кой путь про­шла Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на. Мы при­ве­дем его по­чти пол­но­стью:

« ... А те­перь, до­ро­гой Па­па, я хо­чу что-то ска­зать Вам и умо­ляю Вас дать Ва­ше бла­го­сло­ве­ние. Вы долж­ны бы­ли за­ме­тить, ка­кое глу­бо­кое бла­го­го­ве­ние я пи­таю к здеш­ней ре­ли­гии с тех пор, как Вы бы­ли здесь в по­след­ний раз – бо­лее по­лу­то­ра лет на­зад. Я все вре­мя ду­ма­ла и чи­та­ла и мо­ли­лась Бо­гу – ука­зать мне пра­виль­ный путь, и при­шла к за­клю­че­нию, что толь­ко в этой ре­ли­гии я мо­гу най­ти всю на­сто­я­щую и силь­ную ве­ру в Бо­га, ко­то­рую че­ло­век дол­жен иметь, чтобы быть хо­ро­шим хри­сти­а­ни­ном. Это бы­ло бы гре­хом оста­вать­ся так, как я те­перь – при­над­ле­жать к од­ной церк­ви по фор­ме и для внеш­не­го ми­ра, а внут­ри се­бя мо­лить­ся и ве­рить так, как и мой муж. Вы не мо­же­те се­бе пред­ста­вить, ка­ким он был доб­рым, что ни­ко­гда не ста­рал­ся при­ну­дить ме­ня ни­ка­ки­ми сред­ства­ми, предо­став­ляя все это со­вер­шен­но од­ной мо­ей со­ве­сти. Он зна­ет, ка­кой это се­рьез­ный шаг, и что на­до быть со­вер­шен­но уве­рен­ной, преж­де чем ре­шить­ся на него. Я бы это сде­ла­ла да­же и преж­де, толь­ко му­чи­ло ме­ня то, что этим я до­став­ляю Вам боль. Но Вы, раз­ве Вы не пой­ме­те, мой до­ро­гой Па­па? Вы зна­е­те ме­ня так хо­ро­шо, Вы долж­ны ви­деть, что я ре­ши­лась на этот шаг толь­ко по глу­бо­кой ве­ре и что я чув­ствую, что пред Бо­гом я долж­на пред­стать с чи­стым и ве­ру­ю­щим серд­цем. Как бы­ло бы про­сто – оста­вать­ся так, как те­перь, но то­гда как ли­це­мер­но, как фаль­ши­во это бы бы­ло, и как я мо­гу лгать всем – при­тво­ря­ясь, что я про­те­стант­ка во всех внеш­них об­ря­дах, ко­гда моя ду­ша при­над­ле­жит пол­но­стью ре­ли­гии здесь. Я ду­ма­ла и ду­ма­ла глу­бо­ко обо всем этом, на­хо­дясь в этой стране уже бо­лее 6 лет, и зная, что ре­ли­гия «най­де­на». Я так силь­но же­лаю на Пас­ху при­ча­стить­ся Св. Тайн вме­сте с мо­им му­жем. Воз­мож­но, что это по­ка­жет­ся Вам вне­зап­ным, но я ду­ма­ла об этом уже так дол­го, и те­перь, на­ко­нец, я не мо­гу от­кла­ды­вать это­го. Моя со­весть мне это не поз­во­ля­ет. Про­шу, про­шу по по­лу­че­нии этих строк про­стить Ва­шу дочь, ес­ли она Вам до­ста­вит боль. Но раз­ве ве­ра в Бо­га и ве­ро­ис­по­ве­да­ние не яв­ля­ют­ся од­ним из глав­ных уте­ше­ний это­го ми­ра? По­жа­луй­ста, про­те­ле­гра­фи­руй­те мне толь­ко од­ну строч­ку, ко­гда Вы по­лу­чи­те это пись­мо. Да бла­го­сло­вит Вас Гос­подь. Это бу­дет та­кое уте­ше­ние для ме­ня, по­то­му что я знаю, что бу­дет мно­го непри­ят­ных мо­мен­тов, так как ни­кто не пой­мет это­го ша­га. Про­шу толь­ко ма­лень­кое лас­ко­вое пись­мо».

Отец не по­слал до­че­ри же­ла­е­мой те­ле­грам­мы с бла­го­сло­ве­ни­ем, а на­пи­сал пись­мо, в ко­то­ром го­во­рил что ре­ше­ние ее при­но­сит ему боль и стра­да­ние, и он не мо­жет дать бла­го­сло­ве­ния. То­гда Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на про­яви­ла му­же­ство и, несмот­ря на мо­раль­ные стра­да­ния твер­до ре­ши­ла пе­рей­ти в пра­во­сла­вие. Еще несколь­ко от­рыв­ков из ее пи­сем близ­ким:

« ... Моя со­весть не поз­во­ля­ет мне про­дол­жать в том же ду­хе – это бы­ло бы гре­хом; я лга­ла все это вре­мя, оста­ва­ясь для всех в мо­ей ста­рой ве­ре ... Это бы­ло бы невоз­мож­ным для ме­ня про­дол­жать жить так, как я рань­ше жи­ла ...

... Да­же по-сла­вян­ски я по­ни­маю по­чти все, ни­ко­гда не уча его. Биб­лия есть и на сла­вян­ском и на рус­ском язы­ке, но на по­след­нем лег­че чи­тать.

... Ты го­во­ришь ... что внеш­ний блеск церк­ви оча­ро­вал ме­ня. В этом ты оши­ба­ешь­ся. Ни­что внеш­нее не при­вле­ка­ет ме­ня и не бо­го­слу­же­ние – но ос­но­ва ве­ры. Внеш­ние при­зна­ки толь­ко на­по­ми­на­ют мне о внут­рен­нем...

... Я пе­ре­хо­жу из чи­сто­го убеж­де­ния; чув­ствую, что это са­мая вы­со­кая ре­ли­гия, и что я сде­лаю это с ве­рой, с глу­бо­ким убеж­де­ни­ем и уве­рен­но­стью, что на это есть Бо­жие бла­го­сло­ве­ние».

13 (25) ап­ре­ля, в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту, бы­ло со­вер­ше­но Та­ин­ство Ми­ро­по­ма­за­ния ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны с остав­ле­ни­ем ей преж­не­го име­ни, но уже в честь свя­той пра­вед­ной Ели­са­ве­ты – ма­те­ри свя­то­го Иоан­на Пред­те­чи, па­мять ко­то­рой Пра­во­слав­ная цер­ковь со­вер­ша­ет 5 (18) сен­тяб­ря. По­сле Ми­ро­по­ма­за­ния им­пе­ра­тор Алек­сандр III бла­го­сло­вил свою невест­ку дра­го­цен­ной ико­ной Неру­ко­твор­но­го Спа­са, ко­то­рую Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на свя­то чти­ла всю жизнь. Те­перь она мог­ла ска­зать сво­е­му су­пру­гу сло­ва­ми Биб­лии: «Твой на­род стал мо­им на­ро­дом, Твой Бог – мо­им бо­гом!» (Руф.1:16).

В 1891 го­ду им­пе­ра­тор Алек­сандр III на­зна­чил ве­ли­ко­го кня­зя Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча Мос­ков­ским ге­не­рал-гу­бер­на­то­ром. Су­пру­га ге­не­рал-гу­бер­на­то­ра долж­на бы­ла ис­пол­нять мно­же­ство обя­зан­но­стей – шли по­сто­ян­ные при­е­мы, кон­цер­ты, ба­лы. Необ­хо­ди­мо бы­ло улы­бать­ся и кла­нять­ся го­стям, тан­це­вать и ве­сти бе­се­ды неза­ви­си­мо от на­стро­е­ния, со­сто­я­ния здо­ро­вья и же­ла­ния. По­сле пе­ре­ез­да в Моск­ву Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на пе­ре­жи­ла смерть близ­ких лю­дей: го­ря­чо лю­би­мой невест­ки прин­цес­сы – Алек­сан­дры (же­ны Пав­ла Алек­сан­дро­ви­ча) и от­ца. Это бы­ла по­ра ее ду­шев­но­го и ду­хов­но­го ро­ста.

Жи­те­ли Моск­вы ско­ро оце­ни­ли ее ми­ло­серд­ное серд­це. Она хо­ди­ла по боль­ни­цам для бед­ных, в бо­га­дель­ни, в при­юты для бес­при­зор­ных де­тей. И вез­де ста­ра­лась об­лег­чить стра­да­ния лю­дей: раз­да­ва­ла еду, одеж­ду, день­ги, улуч­ша­ла усло­вия жиз­ни несчаст­ных.

По­сле смер­ти от­ца она с Сер­ге­ем Алек­сан­дро­ви­чем по­еха­ла по Вол­ге, с оста­нов­ка­ми в Яро­слав­ле, Ро­сто­ве, Уг­ли­че. Во всех этих го­ро­дах су­пру­ги мо­ли­лись в мест­ных хра­мах.

В 1894 го­ду, по­сле мно­гих пре­пят­ствий со­сто­я­лось ре­ше­ние о по­молв­ке ве­ли­кой кня­ги­ни Али­сы с на­след­ни­ком Рос­сий­ско­го пре­сто­ла Ни­ко­ла­ем Алек­сан­дро­ви­чем. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ра­до­ва­лась то­му, что мо­ло­дые влюб­лен­ные смо­гут, на­ко­нец, со­еди­нить­ся, и ее сест­ра бу­дет жить в до­ро­гой ее серд­цу Рос­сии. Прин­цес­се Али­се бы­ло 22 го­да и Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на на­де­я­лась, что сест­ра, жи­вя в Рос­сии, пой­мет и по­лю­бит рус­ский на­род, овла­де­ет рус­ским язы­ком в со­вер­шен­стве и смо­жет под­го­то­вить­ся к вы­со­ко­му слу­же­нию им­пе­ра­три­цы Рос­сий­ской.

Но все слу­чи­лось по-ино­му. Неве­ста на­след­ни­ка при­бы­ла в Рос­сию, ко­гда им­пе­ра­тор Алек­сандр III ле­жал в пред­смерт­ной бо­лез­ни. 20 ок­тяб­ря 1894 го­да им­пе­ра­тор скон­чал­ся. На сле­ду­ю­щий день прин­цес­са Али­са пе­ре­шла в пра­во­сла­вие с име­нем Алек­сан­дры. Бра­ко­со­че­та­ние им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II и Алек­сан­дры Фе­о­до­ров­ны со­сто­я­лось через неде­лю по­сле по­хо­рон, а вес­ной 1896 го­да со­сто­я­лось ко­ро­но­ва­ние в Москве. Тор­же­ства омра­чи­лись страш­ным бед­стви­ем: на Ходын­ском по­ле, где раз­да­ва­лись по­дар­ки на­ро­ду, на­ча­лась дав­ка – ты­ся­чи лю­дей бы­ли ра­не­ны или за­дав­ле­ны.

Так на­ча­лось это тра­ги­че­ское цар­ство­ва­ние – сре­ди па­ни­хид и по­гре­баль­ных вос­по­ми­на­ний.

В июле 1903 го­да со­сто­я­лось тор­же­ствен­ное про­слав­ле­ние пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. В Са­ров при­бы­ла вся им­пе­ра­тор­ская се­мья. Им­пе­ра­три­ца Алек­сандра Фе­о­до­ров­на мо­ли­лась пре­по­доб­но­му о да­ро­ва­нии ей сы­на. Ко­гда на­след­ник пре­сто­ла ро­дил­ся, по же­ла­нию им­пе­ра­тор­ской че­ты пре­стол ниж­ней церк­ви, по­стро­ен­ной в Цар­ском Се­ле, был освя­щен во имя пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го.

В Са­ров при­е­ха­ла и Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на с су­пру­гом. В пись­ме из Са­ро­ва она пи­шет: « ... Ка­кую немощь, ка­кие бо­лез­ни мы ви­де­ли, но и ка­кую ве­ру. Ка­за­лось, мы жи­вем во вре­ме­на зем­ной жиз­ни Спа­си­те­ля. И как мо­ли­лись, как пла­ка­ли – эти бед­ные ма­те­ри с боль­ны­ми детьми, и, сла­ва Бо­гу, мно­гие ис­це­ля­лись. Гос­подь спо­до­бил нас ви­деть, как немая де­воч­ка за­го­во­ри­ла, но как мо­ли­лась за нее мать ...»

Ко­гда на­ча­лась рус­ско-япон­ская вой­на, Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на немед­лен­но за­ня­лась ор­га­ни­за­ци­ей по­мо­щи фрон­ту. Од­ним из ее за­ме­ча­тель­ных на­чи­на­ний бы­ло устрой­ство ма­стер­ских для по­мо­щи сол­да­там – под них бы­ли за­ня­ты все за­лы Кремлев­ско­го двор­ца, кро­ме Трон­но­го. Ты­ся­чи жен­щин тру­ди­лись над швей­ны­ми ма­ши­на­ми и ра­бо­чи­ми сто­ла­ми. Огром­ные по­жерт­во­ва­ния по­сту­па­ли со всей Моск­вы и из про­вин­ции. От­сю­да шли на фронт тю­ки с про­до­воль­стви­ем, об­мун­ди­ро­ва­ни­ем, ме­ди­ка­мен­та­ми и по­дар­ка­ми для сол­дат. Ве­ли­кая кня­ги­ня от­прав­ля­ла на фронт по­ход­ные церк­ви с ико­на­ми и всем необ­хо­ди­мым для со­вер­ше­ния бо­го­слу­же­ния. Лич­но от се­бя по­сы­ла­ла Еван­ге­лия, икон­ки и мо­лит­вен­ни­ки. На свои сред­ства ве­ли­кая кня­ги­ня сфор­ми­ро­ва­ла несколь­ко са­ни­тар­ных по­ез­дов.

В Москве она устро­и­ла гос­пи­таль для ра­не­ных, со­зда­ла спе­ци­аль­ные ко­ми­те­ты по обес­пе­че­нию вдов и си­рот по­гиб­ших на фрон­те. Но рус­ские вой­ска тер­пе­ли од­но по­ра­же­ние за дру­гим. Вой­на по­ка­за­ла тех­ни­че­скую и во­ен­ную непод­го­тов­лен­ность Рос­сии, недо­стат­ки го­судар­ствен­но­го управ­ле­ния. На­ча­лось све­де­ние сче­тов за бы­лые оби­ды про­из­во­ла или неспра­вед­ли­во­сти, небы­ва­лый раз­мах тер­ро­ри­сти­че­ских ак­тов, ми­тин­ги, за­ба­стов­ки. Го­судар­ствен­ный и об­ще­ствен­ный по­ря­док раз­ва­ли­вал­ся, на­дви­га­лась ре­во­лю­ция.

Сер­гей Алек­сан­дро­вич счи­тал, что необ­хо­ди­мо при­нять бо­лее жест­кие ме­ры по от­но­ше­нию к ре­во­лю­ци­о­не­рам и до­ло­жил об этом им­пе­ра­то­ру, ска­зав, что при сло­жив­шей­ся си­ту­а­ции не мо­жет боль­ше за­ни­мать долж­ность ге­не­рал-гу­бер­на­то­ра Моск­вы. Го­су­дарь при­нял от­став­ку и су­пру­ги по­ки­ну­ли гу­бер­на­тор­ский дом, пе­ре­ехав вре­мен­но в Нескуч­ное.

Том вре­ме­нем бо­е­вая ор­га­ни­за­ция эсе­ров при­го­во­ри­ла ве­ли­ко­го кня­зя Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча к смер­ти. Ее аген­ты сле­ди­ли за ним, вы­жи­дая удоб­но­го слу­чая, чтобы со­вер­шить казнь. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на зна­ла, что су­пру­гу угро­жа­ет смер­тель­ная опас­ность. В ано­ним­ных пись­мах ее пре­ду­пре­жда­ли, чтобы она не со­про­вож­да­ла сво­е­го му­жа, ес­ли не хо­чет раз­де­лить его участь. Ве­ли­кая кня­ги­ня тем бо­лее ста­ра­лась не остав­лять его од­но­го и, по воз­мож­но­сти, по­всю­ду со­про­вож­да­ла су­пру­га.

5 (18) фев­ра­ля 1905 го­да Сер­гей Алек­сан­дро­вич был убит бом­бой, бро­шен­ной тер­ро­ри­стом Ива­ном Ка­ля­е­вым. Ко­гда Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на при­бы­ла к ме­сту взры­ва, там уже со­бра­лась тол­па. Кто-то по­пы­тал­ся по­ме­шать ей по­дой­ти к остан­кам су­пру­га, но она сво­и­ми ру­ка­ми со­бра­ла на но­сил­ки раз­бро­сан­ные взры­вом кус­ки те­ла му­жа. По­сле пер­вой па­ни­хи­ды в Чу­до­вом мо­на­сты­ре Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на воз­вра­ти­лась во дво­рец, пе­ре­оде­лась в чер­ное тра­ур­ное пла­тье и на­ча­ла пи­сать те­ле­грам­мы, и преж­де все­го – сест­ре Алек­сан­дре Фе­о­до­ровне, про­ся ее не при­ез­жать на по­хо­ро­ны, т.к. тер­ро­ри­сты мог­ли ис­поль­зо­вать их для по­ку­ше­ния на им­пе­ра­тор­скую че­ту. Ко­гда ве­ли­кая кня­ги­ня пи­са­ла те­ле­грам­мы, она несколь­ко раз справ­ля­лась о со­сто­я­нии ра­нен­но­го ку­че­ра Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча. Ей ска­за­ли, что по­ло­же­ние ку­че­ра без­на­деж­но и он мо­жет ско­ро уме­реть. Чтобы не огор­чить уми­ра­ю­ще­го, Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на сня­ла с се­бя тра­ур­ное пла­тье, на­де­ла то же са­мое го­лу­бое, в ко­то­ром бы­ла до это­го, и по­еха­ла в гос­пи­таль. Там, скло­нив­шись над по­сте­лью уми­ра­ю­ще­го, она, пе­ре­си­лив се­бя, улыб­ну­лась ему лас­ко­во и ска­за­ла: «Он на­пра­вил ме­ня к вам». Успо­ко­ен­ный ее сло­ва­ми, ду­мая, что Сер­гей Алек­сан­дро­вич жив, пре­дан­ный ку­чер Ефим скон­чал­ся в ту же ночь.

На тре­тий день по­сле смер­ти му­жа Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на по­еха­ла в тюрь­му, где со­дер­жал­ся убий­ца. Ка­ля­ев ска­зал: «Я не хо­тел уби­вать вас, я ви­дел его несколь­ко раз и в то вре­мя, ко­гда имел бом­бу на­го­то­ве, но вы бы­ли с ним, и я не ре­шил­ся его тро­нуть».

«И вы не со­об­ра­зи­ли то­го, что вы уби­ли ме­ня вме­сте с ним?» – от­ве­ти­ла она. Да­лее она ска­за­ла, что при­нес­ла про­ще­ние от Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча и про­си­ла его по­ка­ять­ся. Но он от­ка­зал­ся. Все же Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на оста­ви­ла в ка­ме­ре Еван­ге­лие и ма­лень­кую икон­ку, на­де­ясь на чу­до. Вы­хо­дя из тюрь­мы, она ска­за­ла: «Моя по­пыт­ка ока­за­лась без­ре­зуль­тат­ной, хо­тя, кто зна­ет, воз­мож­но, что в по­след­нюю ми­ну­ту он осо­зна­ет свой грех и рас­ка­ет­ся в нем». Ве­ли­кая кня­ги­ня про­си­ла им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II о по­ми­ло­ва­нии Ка­ля­е­ва, но это про­ше­ние бы­ло от­кло­не­но.

Из ве­ли­ких кня­зей на по­гре­бе­нии при­сут­ство­ва­ли толь­ко Кон­стан­тин Кон­стан­ти­но­вич (К.Р.) и Па­вел Алек­сан­дро­вич. По­греб­ли его в ма­лень­кой церк­ви Чу­до­ва мо­на­сты­ря, где еже­днев­но в те­че­нии со­ро­ка дней со­вер­ша­лись за­упо­кой­ные па­ни­хи­ды; ве­ли­кая кня­ги­ня при­сут­ство­ва­ла на каж­дой служ­бе и ча­сто при­хо­ди­ла сю­да но­чью, мо­лясь о но­во­пре­став­лен­ном. Здесь она по­чув­ство­ва­ла бла­го­дат­ную по­мощь и укреп­ле­ние от свя­тых мо­щей свя­ти­те­ля Алек­сия, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го, ко­то­ро­го с тех пор осо­бо по­чи­та­ла. Ве­ли­кая кня­ги­ни но­си­ла се­реб­ря­ный кре­стик с ча­сти­цей мо­щей свя­ти­те­ля Алек­сия. Она счи­та­ла, что свя­ти­тель Алек­сий вло­жил в ее серд­це же­ла­ние по­свя­тить Бо­гу всю остав­шу­ю­ся жизнь.

На ме­сто убий­ства му­жа Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на воз­двиг­ла па­мят­ник – крест по про­ек­ту ху­дож­ни­ка Вас­не­цо­ва. На па­мят­ни­ке бы­ли на­пи­са­ны сло­ва Спа­си­те­ля со Кре­ста: «От­че, от­пу­сти им, не ве­дят бо что тво­рят».

С мо­мен­та кон­чи­ны су­пру­га Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на не сни­ма­ла тра­ур, ста­ла дер­жать стро­гий пост, мно­го мо­ли­лась. Ее спаль­ня в Ни­ко­ла­ев­ском двор­це ста­ла на­по­ми­нать мо­на­ше­скую ке­ллию. Вся рос­кош­ная ме­бель бы­ла вы­не­се­на, сте­ны пе­ре­кра­ше­ны в бе­лый цвет, на них на­хо­ди­лись толь­ко ико­ны и кар­ти­ны ду­хов­но­го со­дер­жа­ния. На свет­ских при­е­мах она не по­яв­ля­лась. Бы­ва­ла толь­ко в хра­ме на бра­ко­со­че­та­ни­ях или кре­сти­нах род­ствен­ни­ков и дру­зей и сра­зу ухо­ди­ла до­мой или по де­лам. Те­перь ее ни­что не свя­зы­ва­ло со свет­ской жиз­нью.

Она со­бра­ла все свои дра­го­цен­но­сти, часть от­да­ла казне, часть – род­ствен­ни­кам, а осталь­ное ре­ши­ла упо­тре­бить на по­строй­ку оби­те­ли ми­ло­сер­дия. На Боль­шой Ор­дын­ке в Москве Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на при­об­ре­ла усадь­бу с че­тырь­мя до­ма­ми и са­дом. В са­мом боль­шом двух­этаж­ном до­ме рас­по­ло­жи­лись сто­ло­вая для се­стер, кух­ня и дру­гие хо­зяй­ствен­ные по­ме­ще­ния, во вто­ром – цер­ковь и боль­ни­ца, ря­дом – ап­те­ка и ам­бу­ла­то­рия для при­хо­дя­щих боль­ных. В чет­вер­том до­ме на­хо­ди­лась квар­ти­ра для свя­щен­ни­ка – ду­хов­ни­ка оби­те­ли, клас­сы шко­лы для де­во­чек при­ю­та и биб­лио­те­ка.

10 фев­ра­ля 1909 го­да ве­ли­кая кня­ги­ня, со­бра­ла 17 се­стер ос­но­ван­ной ею оби­те­ли, сня­ла тра­ур­ное пла­тье, об­ла­чи­лась в мо­на­ше­ское оде­я­ние и ска­за­ла: «Я остав­лю бле­стя­щий мир, где я за­ни­ма­ла бле­стя­щее по­ло­же­ние, но вме­сте со все­ми ва­ми я вос­хо­жу в бо­лее ве­ли­кий мир – в мир бед­ных и стра­да­ю­щих».

Пер­вый храм оби­те­ли («боль­нич­ный») был освя­щен епи­ско­пом Три­фо­ном 9 (21) сен­тяб­ря 1909 г. (в день празд­но­ва­ния Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы) во имя свя­тых жен-ми­ро­но­сиц Мар­фы и Ма­рии. Вто­рой храм – в честь По­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, освя­щен в 1911 го­ду (ар­хи­тек­тор А.В. Щу­сев, рос­пи­си М.В. Несте­ро­ва). По­стро­ен­ный по об­раз­цам нов­го­род­ско-псков­ско­го зод­че­ства, он со­хра­нял теп­ло­ту и уют неболь­ших при­ход­ских церк­вей. Но, тем не ме­нее, был рас­счи­тан на при­сут­ствие бо­лее ты­ся­чи мо­ля­щих­ся. М.В. Несте­ров ска­зал об этом хра­ме: «Храм По­кро­ва – луч­ший из совре­мен­ных со­ору­же­ний Моск­вы, мо­гу­щий при иных усло­ви­ях иметь по­ми­мо пря­мо­го на­зна­че­ния для при­хо­да, на­зна­че­ние ху­до­же­ствен­но-вос­пи­та­тель­ное для всей Моск­вы». В 1914 го­ду под хра­мом бы­ла устро­е­на цер­ковь – усы­паль­ни­ца во имя Сил Небес­ных и Всех Свя­тых, ко­то­рую на­сто­я­тель­ни­ца пред­по­ла­га­ла сде­лать ме­стом сво­е­го упо­ко­е­ния. Рос­пись усы­паль­ни­цы сде­лал П.Д. Ко­рин, уче­ник М.В. Несте­ро­ва.

Зна­ме­на­тель­но по­свя­ще­ние со­здан­ной оби­те­ли свя­тым же­нам-ми­ро­но­си­цам Мар­фе и Ма­рии. Оби­тель долж­на бы­ла стать как бы до­мом свя­то­го Ла­за­ря – дру­га Бо­жия, в ко­то­ром так ча­сто бы­вал Спа­си­тель. Сест­ры оби­те­ли при­зы­ва­лись со­еди­нить вы­со­кий жре­бий Ма­рии, внем­лю­щей гла­го­лам веч­ной жиз­ни, и слу­же­ние Мар­фы – слу­же­ние Гос­по­ду через ближ­не­го сво­е­го.

В ос­но­ву Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли ми­ло­сер­дия был по­ло­жен устав мо­на­стыр­ско­го об­ще­жи­тия. 9 (22) ап­ре­ля 1910 го­да в церк­ви свя­тых Мар­фы и Ма­рии епи­скопТри­фон (Тур­ке­ста­нов)по­свя­тил в зва­ние кре­сто­вых се­стер люб­ви и ми­ло­сер­дия 17 се­стер оби­те­ли во гла­ве с ве­ли­кой кня­ги­ней Ели­са­ве­той Фе­о­до­ров­ной. Во вре­мя тор­же­ствен­ной служ­бы епи­скоп Три­фон, об­ра­ща­ясь к уже об­ла­чен­ной в мо­на­ше­ское оде­я­ние ве­ли­кой кня­гине, ска­зал: «Эта одеж­да скро­ет Вас от ми­ра, и мир бу­дет скрыт от Вас, но она в то же вре­мя бу­дет сви­де­тель­ни­цей Ва­шей бла­го­твор­ной де­я­тель­но­сти, ко­то­рая вос­си­я­ет пред Гос­по­дом во сла­ву Его». Сло­ва вла­ды­ки Три­фо­на сбы­лись. Оза­рен­ная бла­го­да­тию Ду­ха Свя­то­го де­я­тель­ность ве­ли­кой кня­ги­ни осве­ти­ла ог­нем Бо­же­ствен­ной люб­ви пред­ре­во­лю­ци­он­ные го­ды Рос­сии и при­ве­ла ос­но­ва­тель­ни­цу Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли к му­че­ни­че­ско­му вен­цу вме­сте с ее ке­лей­ни­цей ино­ки­ней Вар­ва­рой Яко­вле­вой.

День в Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли на­чи­нал­ся в 6 ча­сов утра. По­сле об­ще­го утрен­не­го мо­лит­вен­но­го пра­ви­ла в боль­нич­ном хра­ме ве­ли­кая кня­ги­ня да­ва­ла по­слу­ша­ния сест­рам на пред­сто­я­щий день. Сво­бод­ные от по­слу­ша­ния оста­ва­лись в хра­ме, где на­чи­на­лась Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия. Днев­ная тра­пе­за про­хо­ди­ла с чте­ни­ем жи­тий свя­тых. В 5 ча­сов ве­че­ра в церк­ви слу­жи­ли ве­чер­ню с утре­ней, где при­сут­ство­ва­ли все сво­бод­ные от по­слу­ша­нии сест­ры. Под празд­ни­ки и вос­кре­се­ние со­вер­ша­лось все­нощ­ное бде­ние. В 9 ча­сов ве­че­ра в боль­нич­ном хра­ме чи­та­лось ве­чер­нее пра­ви­ло, по­сле него все сест­ры, по­лу­чив бла­го­сло­ве­ние на­сто­я­тель­ни­цы, рас­хо­ди­лись по ке­ллиям. Че­ты­ре ра­за в неде­лю за ве­чер­ней чи­та­лись ака­фи­сты: в вос­кре­се­нье – Спа­си­те­лю, в по­не­дель­ник – Ар­хан­ге­лу Ми­ха­и­лу и всем Бес­плот­ным Небес­ным Си­лам, в сре­ду – свя­тым же­нам-ми­ро­но­си­цам Мар­фе и Ма­рии, и в пят­ни­цу – Бо­жи­ей Ма­те­ри или Стра­стям Хри­сто­вым. В ча­совне, со­ору­жен­ной в кон­це са­да, чи­та­лась Псал­тирь по по­кой­ни­кам. Ча­сто но­ча­ми мо­ли­лась там са­ма на­сто­я­тель­ни­ца. Внут­рен­ней жиз­нью се­стер ру­ко­во­дил за­ме­ча­тель­ный свя­щен­ник и пас­тырь – ду­хов­ник оби­те­ли, про­то­и­рей Мит­ро­фан Се­реб­рян­ский. Два­жды в неде­лю он про­во­дил бе­се­ды с сест­ра­ми. Кро­ме то­го, сест­ры мог­ли еже­днев­но в опре­де­лен­ные ча­сы при­хо­дить за со­ве­том и на­став­ле­ни­ем к ду­хов­ни­ку или к на­сто­я­тель­ни­це. Ве­ли­кая кня­ги­ня вме­сте с от­цом Мит­ро­фа­ном учи­ла се­стер не толь­ко ме­ди­цин­ским зна­ни­ям, но и ду­хов­но­му на­став­ле­нию опу­стив­ших­ся, за­блуд­ших и от­ча­яв­ших­ся лю­дей. Каж­дое вос­кре­се­нье по­сле ве­чер­ней служ­бы в со­бо­ре По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри устра­и­ва­лись бе­се­ды для на­ро­да с об­щим пе­ни­ем мо­литв.

«На всей внеш­ней об­ста­нов­ке оби­те­ли и са­мом ее внут­рен­нем бы­те, и на всех во­об­ще со­зда­ни­ях ве­ли­кой кня­ги­ни, ле­жал от­пе­ча­ток изя­ще­ства и куль­тур­но­сти не по­то­му, что она при­да­ва­ла это­му ка­кое-ли­бо са­мо­до­вле­ю­щее зна­че­ние, но по­то­му, что та­ко­во бы­ло непро­из­воль­ное дей­ствие ее твор­че­ско­го ду­ха», – пи­шет в сво­их вос­по­ми­на­ни­ях мит­ро­по­лит Ана­ста­сий.

Бо­го­слу­же­ние в оби­те­ли все­гда сто­я­ло на бли­ста­тель­ной вы­со­те бла­го­да­ря ис­клю­чи­тель­ным по сво­им пас­тыр­ским до­сто­ин­ствам ду­хов­ни­ку, из­бран­но­му на­сто­я­тель­ни­цей. Сю­да при­хо­ди­ли для со­вер­ше­ния бо­го­слу­же­ний и про­по­ве­до­ва­ния луч­шие пас­ты­ри и про­по­вед­ни­ки не толь­ко Моск­вы, но и мно­гих от­да­лен­ных мест Рос­сии. Как пче­ла, со­би­ра­ла на­сто­я­тель­ни­ца нек­тар со всех цве­тов,чтобы лю­ди ощу­ти­ли осо­бый аро­мат ду­хов­но­сти. Оби­тель, ее хра­мы и бо­го­слу­же­ние вы­зы­ва­ли вос­хи­ще­ние совре­мен­ни­ков. Это­му спо­соб­ство­ва­ли не толь­ко хра­мы оби­те­ли, но и пре­крас­ный парк с оран­же­ре­я­ми – в луч­ших тра­ди­ци­ях са­до­во­го ис­кус­ства XVIII–XIX ве­ков. Это был еди­ный ан­самбль, со­еди­няв­ший гар­мо­нич­но внеш­нюю и внут­рен­нюю кра­со­ту.

Совре­мен­ни­ца ве­ли­кой кня­ги­ни – Нон­на Грэй­тон, фрей­ли­на ее род­ствен­ни­цы прин­цес­сы Вик­то­рии, сви­де­тель­ству­ет: «Она об­ла­да­ла за­ме­ча­тель­ным ка­че­ством – ви­деть хо­ро­шее и на­сто­я­щее в лю­дях, и ста­ра­лась это вы­яв­лять. Она так­же со­всем не име­ла вы­со­ко­го мне­ния о сво­их ка­че­ствах ... У нее ни­ко­гда не бы­ло слов «не мо­гу», и ни­ко­гда ни­че­го не бы­ло уны­ло­го в жиз­ни Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли. Все бы­ло там со­вер­шен­но как внут­ри, так и сна­ру­жи. И кто бы­вал там, уно­сил пре­крас­ное чув­ство».

В Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли ве­ли­кая кня­ги­ня ве­ла жизнь по­движ­ни­цы. Спа­ла на де­ре­вян­ной кро­ва­ти без мат­ра­ца. Стро­го со­блю­да­ла по­сты, вку­шая толь­ко рас­ти­тель­ную пи­щу. Утром вста­ва­ла на мо­лит­ву, по­сле че­го рас­пре­де­ля­ла по­слу­ша­ния сест­рам, ра­бо­та­ла в кли­ни­ке, при­ни­ма­ла по­се­ти­те­лей, раз­би­ра­ла про­ше­ния и пись­ма.

Ве­че­ром – об­ход боль­ных, за­кан­чи­ва­ю­щий­ся запол­ночь. Но­чью она мо­ли­лась в мо­лельне или в церк­ви, ее сон ред­ко про­дол­жал­ся бо­лее трех ча­сов. Ко­гда боль­ной ме­тал­ся и нуж­дал­ся в по­мо­щи, она про­си­жи­ва­ла у его по­сте­ли до рас­све­та. В боль­ни­це Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на бра­ла на се­бя са­мую от­вет­ствен­ную ра­бо­ту: ас­си­сти­ро­ва­ла при опе­ра­ци­ях, де­ла­ла пе­ре­вяз­ки, на­хо­ди­ла сло­ва уте­ше­ния, стре­ми­лась об­лег­чить стра­да­ния боль­ных. Они го­во­ри­ли, что от ве­ли­кой кня­ги­ни ис­хо­ди­ла це­леб­ная си­ла, ко­то­рая по­мо­га­ла им пе­ре­но­сить боль и со­гла­шать­ся на тя­же­лые опе­ра­ции.

В ка­че­стве глав­но­го сред­ства от неду­гов на­сто­я­тель­ни­ца все­гда пред­ла­га­ла ис­по­ведь и при­ча­стие. Она го­во­ри­ли: «Без­нрав­ствен­но уте­шать уми­ра­ю­щих лож­ной на­деж­дой на вы­здо­ров­ле­ние, луч­ше по­мочь им по-хри­сти­ан­ски пе­рей­ти в веч­ность».

Сест­ры оби­те­ли про­хо­ди­ли курс обу­че­ния ме­ди­цин­ским зна­ни­ям. Глав­ной их за­да­чей бы­ло по­се­ще­ние боль­ных, бед­ных, бро­шен­ных де­тей, ока­за­ние им ме­ди­цин­ской, ма­те­ри­аль­ной и мо­раль­ной по­мо­щи.

В боль­ни­це оби­те­ли ра­бо­та­ли луч­шие спе­ци­а­ли­сты Моск­вы, все опе­ра­ции про­во­ди­лись бес­плат­но. Здесь ис­це­ля­лись те, от ко­го от­ка­зы­ва­лись вра­чи.

Ис­це­лен­ные па­ци­ен­ты пла­ка­ли, ухо­дя из Мар­фо-Ма­ри­ин­ской боль­ни­цы, рас­ста­ва­ясь с «ве­ли­кой ма­туш­кой», как они на­зы­ва­ли на­сто­я­тель­ни­цу. При оби­те­ли ра­бо­та­ла вос­крес­ная шко­ла для ра­бот­ниц фаб­ри­ки. Лю­бой же­ла­ю­щий мог поль­зо­вать­ся фон­да­ми пре­крас­ной биб­лио­те­ки. Дей­ство­ва­ла бес­плат­ная сто­ло­вая для бед­ных.

На­сто­я­тель­ни­ца Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли счи­та­ла, что глав­ное все же не боль­ни­ца, а по­мощь бед­ным и нуж­да­ю­щим­ся. Оби­тель по­лу­ча­ла до 12000 про­ше­ний в год. О чем толь­ко ни про­си­ли: устро­ить на ле­че­ние, най­ти ра­бо­ту, при­смот­реть за детьми, уха­жи­вать за ле­жа­чи­ми боль­ны­ми, от­пра­вить на уче­бу за гра­ни­цу.

Она на­хо­ди­ла воз­мож­но­сти для по­мо­щи ду­хо­вен­ству – да­ва­ла сред­ства на нуж­ды бед­ных сель­ских при­хо­дов, ко­то­рые не мог­ли от­ре­мон­ти­ро­вать храм или по­стро­ить но­вый. Она обод­ря­ла, укреп­ля­ла, по­мо­га­ла ма­те­ри­аль­но свя­щен­ни­кам-мис­си­о­не­рам, тру­див­шим­ся сре­ди языч­ни­ков Край­не­го Се­ве­ра или ино­род­цев окра­ин Рос­сии.

Од­ним из глав­ных мест бед­но­сти, ко­то­ро­му ве­ли­кая кня­ги­ня уде­ля­ла осо­бое вни­ма­ние, был Хит­ров ры­нок. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на в со­про­вож­де­нии сво­ей ке­лей­ни­цы Вар­ва­ры Яко­вле­вой или сест­ры оби­те­ли княж­ны Ма­рии Обо­лен­ской, неуто­ми­мо пе­ре­хо­дя от од­но­го при­то­на к дру­го­му, со­би­ра­ла си­рот и уго­ва­ри­ва­ла ро­ди­те­лей от­дать ей на вос­пи­та­ние де­тей. Все на­се­ле­ние Хит­ро­ва ува­жа­ло ее, на­зы­вая «сест­рой Ели­са­ве­той» или «ма­туш­кой». По­ли­ция по­сто­ян­но пре­ду­пре­жда­ла ее, что не в со­сто­я­нии га­ран­ти­ро­вать ей без­опас­ность. В от­вет на это ве­ли­кая кня­ги­ня все­гда бла­го­да­ри­ла по­ли­цию за за­бо­ту и го­во­ри­ла, что ее жизнь не в их ру­ках, а в ру­ках Бо­жи­их. Она ста­ра­лась спа­сать де­тей Хит­ров­ки. Ее не пу­га­ли нечи­сто­та, брань, по­те­ряв­ший че­ло­ве­че­ский об­лик ли­ца. Она го­во­ри­ла: «По­до­бие Бо­жие мо­жет быть ино­гда за­тем­не­но, но оно ни­ко­гда не мо­жет быть уни­что­же­но».

Маль­чи­ков, вы­рван­ных из Хит­ров­ки, она устра­и­ва­ла в об­ще­жи­тия. Из од­ной груп­пы та­ких недав­них обо­рван­цев об­ра­зо­ва­лась ар­тель ис­пол­ни­тель­ных по­сыль­ных Моск­вы. Де­во­чек устра­и­ва­ла в за­кры­тые учеб­ные за­ве­де­ния или при­юты, где так­же сле­ди­ли за их здо­ро­вьем, ду­хов­ным и физи­че­ским.

Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ор­га­ни­зо­ва­ла до­ма при­зре­ния для си­рот, ин­ва­ли­дов, тя­же­ло боль­ных, на­хо­ди­ла вре­мя для по­се­ще­ния их, по­сто­ян­но под­дер­жи­ва­ла ма­те­ри­аль­но, при­во­зи­ла по­дар­ки. Рас­ска­зы­ва­ют та­кой слу­чай: од­на­жды ве­ли­кая кня­ги­ня долж­на бы­ла при­е­хать в при­ют для ма­лень­ких си­рот. Все го­то­ви­лись до­стой­но встре­тить свою бла­го­де­тель­ни­цу. Де­воч­кам ска­за­ли, что при­е­дет ве­ли­кая кня­ги­ня: нуж­но бу­дет по­здо­ро­вать­ся с ней и по­це­ло­вать руч­ки. Ко­гда Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на при­е­ха­ла – ее встре­ти­ли ма­лют­ки в бе­лых пла­тьи­цах. Они друж­но по­здо­ро­ва­лись и все про­тя­ну­ли свои руч­ки ве­ли­кой кня­гине со сло­ва­ми: «це­луй­те руч­ки». Вос­пи­та­тель­ни­цы ужас­ну­лись: что же бу­дет. Но ве­ли­кая кня­ги­ня по­до­шла к каж­дой из де­во­чек и всем по­це­ло­ва­ла руч­ки. Пла­ка­ли при этом все – та­кое уми­ле­ние и бла­го­го­ве­ние бы­ло на ли­цах и в серд­цах.

«Ве­ли­кая ма­туш­ка» на­де­я­лась, что со­здан­ная ею Мар­фо-Ма­ри­ин­ская оби­тель Ми­ло­сер­дия рас­цве­тет боль­шим пло­до­нос­ным дре­вом.

Со вре­ме­нем она со­би­ра­лась устро­ить от­де­ле­ния оби­те­ли и в дру­гих го­ро­дах Рос­сии.

Ве­ли­кой кня­гине бы­ла при­су­ща ис­кон­но рус­ская лю­бовь к па­лом­ни­че­ству.

Не раз ез­ди­ла она в Са­ров и с ра­до­стью спе­ши­ла в храм, чтобы по­мо­лить­ся у ра­ки пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма. Ез­ди­ла она во Псков, в Оп­ти­ну пу­стынь, в Зо­си­мо­ву пу­стынь, бы­ла в Со­ло­вец­ком мо­на­сты­ре. По­се­ща­ла и са­мые ма­лень­кие мо­на­сты­ри в за­хо­луст­ных и от­да­лен­ных ме­стах Рос­сии. При­сут­ство­ва­ла на всех ду­хов­ных тор­же­ствах, свя­зан­ных с от­кры­ти­ем или пе­ре­не­се­ни­ем мо­щей угод­ни­ков Бо­жи­их. Боль­ным па­лом­ни­кам, ожи­дав­шим ис­це­ле­ния от но­во­про­слав­ля­е­мых свя­тых, ве­ли­кая кня­ги­ня тай­но по­мо­га­ла, уха­жи­ва­ла за ни­ми. В 1914 го­ду она по­се­ти­ла мо­на­стырь в Ала­па­ев­ске, ко­то­ро­му суж­де­но бы­ло стать ме­стом ее за­то­че­ния и му­че­ни­че­ской смер­ти.

Она бы­ла по­кро­ви­тель­ни­цей рус­ских па­лом­ни­ков, от­прав­ляв­ших­ся в Иеру­са­лим. Через об­ще­ства ор­га­ни­зо­ван­ные ею, по­кры­ва­лась сто­и­мость би­ле­тов па­лом­ни­ков, плы­ву­щих из Одес­сы в Яф­фу. Она по­стро­и­ла так­же боль­шую го­сти­ни­цу в Иеру­са­ли­ме.

Еще од­но слав­ное де­я­ние ве­ли­кой кня­ги­ни – по­строй­ка рус­ско­го пра­во­слав­но­го хра­ма в Ита­лии, в го­ро­де Ба­ри, где по­ко­ят­ся мо­щи свя­ти­те­ля Ни­ко­лая Мирли­кий­ско­го. В 1914 го­ду был освя­щен ниж­ний храм в честь свя­ти­те­ля Ни­ко­лая и стран­но­при­им­ный дом.

В го­ды пер­вой ми­ро­вой вой­ны тру­дов у ве­ли­кой кня­ги­ни при­ба­ви­лось: необ­хо­ди­мо бы­ло уха­жи­вать за ра­не­ны­ми в ла­за­ре­тах. Часть се­стер оби­те­ли бы­ла от­пу­ще­на для ра­бо­ты в поле­вом гос­пи­та­ле. Пер­вое вре­мя Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на, по­буж­да­е­мая хри­сти­ан­ским чув­ством, на­ве­ща­ла и плен­ных нем­цев, но кле­ве­та о тай­ной под­держ­ке про­тив­ни­ка за­ста­ви­ла ее от­ка­зать­ся от это­го.

В 1916 го­ду к во­ро­там оби­те­ли по­до­шла разъ­ярен­ная тол­па с тр­с­бо­ва­ни­ем вы­дать гер­ман­ско­го шпи­о­на – бра­та Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны, яко­бы скры­вав­ше­го­ся в оби­те­ли. На­сто­я­тель­ни­ца вы­шла к тол­пе од­на и пред­ло­жи­ла осмот­реть все по­ме­ще­ния об­щи­ны. Гос­подь не до­пу­стил по­гиб­нуть ей в этот день. Кон­ный от­ряд по­ли­ции разо­гнал тол­пу.

Вско­ре по­сле Фев­раль­ской ре­во­лю­ции к оби­те­ли сно­ва по­до­шла тол­па с вин­тов­ка­ми, крас­ны­ми фла­га­ми и бан­та­ми. Са­ма на­сто­я­тель­ни­ца от­кры­ла во­ро­та – ей объ­яви­ли, что при­е­ха­ли, чтобы аре­сто­вать ее и пре­дать су­ду как немец­кую шпи­он­ку, к то­му же хра­ня­щую в мо­на­сты­ре ору­жие.

На тре­бо­ва­ние при­шед­ших немед­лен­но ехать с ни­ми ве­ли­кая кня­ги­ня ска­за­ла, что долж­на сде­лать рас­по­ря­же­ния и про­стить­ся с сест­ра­ми. На­сто­я­тель­ни­ца со­бра­ла всех се­стер в оби­те­ли и по­про­си­ла от­ца Мит­ро­фа­на слу­жить мо­ле­бен. По­том, об­ра­тясь к ре­во­лю­ци­о­не­рам, при­гла­си­ла вой­ти их в цер­ковь, но оста­вить ору­жие у вхо­да. Они нехо­тя сня­ли вин­тов­ки и по­сле­до­ва­ли в храм.

Весь мо­ле­бен Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на про­сто­я­ла на ко­ле­нях. По­сле окон­ча­ния служ­бы она ска­за­ла, что отец Мит­ро­фан по­ка­жет им все по­строй­ки оби­те­ли, и они мо­гут ис­кать то, что хо­тят най­ти. Ко­неч­но, ни­че­го там не на­шли, кро­ме ке­ллий се­стер и гос­пи­та­ля с боль­ны­ми. По­сле ухо­да тол­пы Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ска­за­ла сест­рам: «Оче­вид­но, мы недо­стой­ны еще му­че­ни­че­ско­го вен­ца».

Вес­ной 1917 го­да к ней при­е­хал швед­ский ми­нистр по по­ру­че­нию кай­зе­ра Виль­гель­ма и пред­ло­жил ей по­мощь в вы­ез­де за гра­ни­цу. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на от­ве­ти­ла, что ре­ши­ла раз­де­лить судь­бу стра­ны, ко­то­рую счи­та­ет сво­ей но­вой ро­ди­ной, и не мо­жет оста­вить се­стер оби­те­ли в это труд­ное вре­мя.

Ни­ко­гда не бы­ло за бо­го­слу­же­ни­ем в оби­те­ли столь­ко на­ро­да, как пе­ред ок­тябрь­ским пе­ре­во­ро­том. Шли не толь­ко за та­рел­кой су­па или ме­ди­цин­ской по­мо­щью, сколь­ко за уте­ше­ни­ем и со­ве­том «ве­ли­кой ма­туш­ки». Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на всех при­ни­ма­ла, вы­слу­ши­ва­ла, укреп­ля­ла. Лю­ди ухо­ди­ли от нее уми­ро­тво­рен­ны­ми и обод­рен­ны­ми.

Пер­вое вре­мя по­сле ок­тябрь­ско­го пе­ре­во­ро­та Мар­фо-Ма­ри­ин­скую оби­тель не тро­га­ли. На­про­тив, сест­рам ока­зы­ва­ли ува­же­ние, два ра­за в неде­лю к оби­те­ли подъ­ез­жал гру­зо­вик с про­до­воль­стви­ем: чер­ный хлеб, вя­ле­ная ры­ба, ово­щи, немно­го жи­ров и са­ха­ра. Из ме­ди­ка­мен­тов вы­да­ва­ли в огра­ни­чен­ном ко­ли­че­стве пе­ре­вя­зоч­ный ма­те­ри­ал и ле­кар­ства пер­вой необ­хо­ди­мо­сти.

Но все во­круг бы­ли на­пу­га­ны, по­кро­ви­те­ли и со­сто­я­тель­ные да­ри­те­ли те­перь бо­я­лись ока­зы­вать по­мощь оби­те­ли. Ве­ли­кая кня­ги­ня во из­бе­жа­ние про­во­ка­ции не вы­хо­ди­ла за во­ро­та, сест­рам так­же бы­ло за­пре­ще­но вы­хо­дить на ули­цу. Од­на­ко уста­нов­лен­ный рас­по­ря­док дня оби­те­ли не ме­нял­ся, толь­ко длин­нее ста­ли служ­бы, го­ря­чее мо­лит­ва се­стер. Отец Мит­ро­фан каж­дый день слу­жил в пе­ре­пол­нен­ной церк­ви Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, бы­ло мно­го при­част­ни­ков. Неко­то­рое вре­мя в оби­те­ли на­хо­ди­лась чу­до­твор­ная ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри Дер­жав­ная, об­ре­тен­ная в под­мос­ков­ном се­ле Ко­ло­мен­ском в день от­ре­че­ния им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая П от пре­сто­ла. Пе­ред ико­ной со­вер­ша­лись со­бор­ные мо­ле­ния.

По­сле за­клю­че­ния Брест-Ли­тов­ско­го ми­ра гер­ман­ское пра­ви­тель­ство до­би­лось со­гла­сия со­вет­ской вла­сти на вы­езд ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны за гра­ни­цу. По­сол Гер­ма­нии граф Мир­бах два­жды пы­тал­ся уви­деть­ся с ве­ли­кой кня­ги­ней, но она не при­ня­ла его и ка­те­го­ри­че­ски от­ка­за­лась уехать из Рос­сии. Она го­во­ри­ла: «Я ни­ко­му ни­че­го дур­но­го не сде­ла­ла. Бу­ди во­ля Гос­под­ня!»

Спо­кой­ствие в оби­те­ли бы­ло за­ти­шьем пе­ред бу­рей. Сна­ча­ла при­сла­ли ан­ке­ты – опрос­ные ли­сты для тех, кто про­жи­вал и на­хо­дил­ся на ле­че­нии: имя, фа­ми­лия, воз­раст, со­ци­аль­ное про­ис­хож­де­ние и т.д. По­сле это­го бы­ли аре­сто­ва­ны несколь­ко че­ло­век из боль­ни­цы. За­тем объ­яви­ли, что си­рот пе­ре­ве­дут в дет­ский дом. В ап­ре­ле 1918 го­да, на тре­тий день Пас­хи, ко­гда Цер­ковь празд­ну­ет па­мять Ивер­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну аре­сто­ва­ли и немед­лен­но вы­вез­ли из Моск­вы. В этот день свя­тей­ший пат­ри­арх Ти­хон по­се­тил Мар­фо-Ма­ри­ин­скую оби­тель, где слу­жил Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию и мо­ле­бен. По­сле служ­бы пат­ри­арх до че­ты­рех ча­сов дня на­хо­дил­ся в оби­те­ли, бе­се­до­вал с на­сто­я­тель­ни­цей и сест­ра­ми. Это бы­ло по­след­ней бла­го­сло­ве­ние и на­пут­ствие гла­вы Рос­сий­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви пе­ред крест­ным пу­тем ве­ли­кой кня­ги­ни на Гол­го­фу.

По­чти сра­зу по­сле отъ­ез­да пат­ри­ар­ха Ти­хо­на к оби­те­ли подъ­е­ха­ла ма­ши­на с ко­мис­са­ром и крас­но­ар­мей­ца­ми-ла­ты­ша­ми. Ели­са­ве­те Фе­о­до­ровне при­ка­за­ли ехать с ни­ми. На сбо­ры да­ли пол­ча­са. На­сто­я­тель­ни­ца успе­ла лишь со­брать се­стер в церк­ви свя­тых Мар­фы и Ма­рии и дать им по­след­нее бла­го­сло­ве­ние. Пла­ка­ли все при­сут­ству­ю­щие, зная, что ви­дят свою мать и на­сто­я­тель­ни­цу в по­след­ний раз. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на бла­го­да­ри­ла се­стер за са­мо­от­вер­жен­ность и вер­ность и про­си­ла от­ца Мит­ро­фа­на не остав­лять оби­те­ли и слу­жить в ней до тех пор, по­ка это бу­дет воз­мож­ным.

С ве­ли­кой кня­ги­ней по­еха­ли две сест­ры – Вар­ва­ра Яко­вле­ва и Ека­те­ри­на Яны­ше­ва. Пе­ред тем, как сесть в ма­ши­ну, на­сто­я­тель­ни­ца осе­ни­ла всех крест­ным зна­ме­ни­ем.

Узнав о слу­чив­шем­ся, пат­ри­арх Ти­хон пы­тал­ся через раз­лич­ные ор­га­ни­за­ции, с ко­то­ры­ми счи­та­лась но­вая власть, до­бить­ся осво­бож­де­ния ве­ли­кой кня­ги­ни. Но ста­ра­ния его ока­за­лись тщет­ны­ми. Все чле­ны им­пе­ра­тор­ско­го до­ма бы­ли об­ре­че­ны.

Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну и ее спут­ниц на­пра­ви­ли по же­лез­ной до­ро­ге в Пермь.

По­след­ние ме­ся­цы сво­ей жиз­ни ве­ли­кая кня­ги­ня про­ве­ла в за­клю­че­нии, в шко­ле, на окра­ине го­ро­да Ала­па­ев­ска, вме­сте с ве­ли­ким кня­зем Сер­ге­ем Ми­хай­ло­ви­чем (млад­шим сы­ном ве­ли­ко­го кня­зя Ми­ха­и­ла Ни­ко­ла­е­ви­ча, бра­та им­пе­ра­то­ра Алек­сандра II), его сек­ре­та­рем – Фе­о­до­ром Ми­хай­ло­ви­чем Ре­ме­зом, тре­мя бра­тья­ми – Иоан­ном, Кон­стан­ти­ном и Иго­рем (сы­но­вья­ми ве­ли­ко­го кня­зя Кон­стан­ти­на Кон­стан­ти­но­ви­ча) и кня­зем Вла­ди­ми­ром Па­ле­ем (сы­ном ве­ли­ко­го кня­зя Пав­ла Алек­сан­дро­ви­ча). Ко­нец был бли­зок. Ма­туш­ка-на­сто­я­тель­ни­ца го­то­ви­лась к это­му ис­хо­ду, по­свя­щая все вре­мя мо­лит­ве.

Се­стер, со­про­вож­да­ю­щих свою на­сто­я­тель­ни­цу, при­вез­ли в об­ласт­ной со­вет и пред­ло­жи­ли от­пу­стить на сво­бо­ду. Обе умо­ля­ли вер­нуть их к ве­ли­кой кня­гине, то­гда че­ки­сты ста­ли пу­гать их пыт­ка­ми и му­че­ни­я­ми, ко­то­рые пред­сто­ят всем, кто оста­нет­ся с ней. Вар­ва­ра Яко­вле­ва ска­за­ла, что го­то­ва дать под­пис­ку да­же сво­ей кро­вью, что же­ла­ет раз­де­лить судь­бу с ве­ли­кой кня­ги­ней. Так кре­сто­вая сест­ра Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли Вар­ва­ра Яко­вле­ва сде­ла­ла свой вы­бор и при­со­еди­ни­лась к уз­ни­кам, ожи­дав­шим ре­ше­ния сво­ей уча­сти.

Глу­бо­кой но­чью 5 (18) июля 1918 г., в день об­ре­те­ния мо­щей пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну вме­сте с дру­ги­ми чле­на­ми им­пе­ра­тор­ско­го до­ма бро­си­ли в шах­ту ста­ро­го руд­ни­ка. Ко­гда озве­рев­шие па­ла­чи стал­ки­ва­ли ве­ли­кую кня­ги­ню в чер­ную яму, она про­из­но­си­ла мо­лит­ву, да­ро­ван­ную Рас­пя­тым на Кре­сте Спа­си­те­лем ми­ра: «Гос­по­ди, про­сти им, ибо не зна­ют, что де­ла­ют» (Лк.23,34). За­тем че­ки­сты на­ча­ли бро­сать в шах­ту руч­ные гра­на­ты. Один из кре­стьян, быв­ший сви­де­те­лем убий­ства, го­во­рил, что из глу­би­ны шах­ты слы­ша­лось пе­ние Хе­ру­вим­ской. Ее пе­ли но­во­му­че­ни­ки Рос­сий­ские пе­ред пе­ре­хо­дом в веч­ность. Скон­ча­лись они в страш­ных стра­да­ни­ях, от жаж­ды, го­ло­да и ран.

Ве­ли­кая кня­ги­ня упа­ла не на дно шах­ты, а на вы­ступ, ко­то­рый на­хо­дил­ся на глу­бине 15 мет­ров. Ря­дом с ней на­шли те­ло Иоан­на Кон­стан­ти­но­ви­ча с пе­ре­вя­зан­ной го­ло­вой. Вся пе­ре­ло­ман­ная, с силь­ней­ши­ми уши­ба­ми, она и здесь стре­ми­лась об­лег­чить стра­да­ния ближ­не­го. Паль­цы пра­вой ру­ки ве­ли­кой кня­ги­ни и ино­ки­ни Вар­ва­ры ока­за­лись сло­жен­ны­ми для крест­но­го зна­ме­ния.

Остан­ки на­сто­я­тель­ни­цы Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли и ее вер­ной ке­лей­ни­цы Вар­ва­ры в 1921 го­ду бы­ли пе­ре­ве­зе­ны в Иеру­са­лим и по­ло­же­ны в усы­паль­ни­це хра­ма свя­той рав­ноап­о­столь­ной Ма­рии Маг­да­ли­ны в Геф­си­ма­нии.

В 1931 го­ду, на­ка­нуне ка­но­ни­за­ции но­во­му­че­ни­ков рос­сий­ских Рус­ской Пра­во­слав­ной Цер­ко­вью за гра­ни­цей, их гроб­ни­цы ре­ши­ли вскрыть. Вскры­тие про­из­во­ди­ла в Иеру­са­ли­ме ко­мис­сия во гла­ве с на­чаль­ни­ком Рус­ской Ду­хов­ной Мис­сии ар­хи­манд­ри­том Ан­то­ни­ем (Граб­бе). Гроб­ни­цы но­во­му­че­ниц по­ста­ви­ли на ам­вон пе­ред Цар­ски­ми вра­та­ми. По про­мыс­лу Бо­жию слу­чи­лось так, что ар­хи­манд­рит Ан­то­ний остал­ся один у за­па­ян­ных гро­бов. Неожи­дан­но гроб ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­са­ве­ты от­крыл­ся. Она вста­ла и по­до­шла к от­цу Ан­то­нию за бла­го­сло­ве­ни­ем. По­тря­сен­ный отец Ан­то­ний дал бла­го­сло­ве­ние, по­сле че­го но­во­му­че­ни­ца вер­ну­лась в свой гроб, не оста­вив ни­ка­ких сле­дов. Ко­гда от­кры­ли гроб с те­лом ве­ли­кой кня­ги­ни, то по­ме­ще­ние на­пол­ни­лось бла­го­уха­ни­ем. По сло­вам ар­хи­манд­ри­та Ан­то­ния, чув­ство­вал­ся «силь­ный за­пах как бы ме­да и жас­ми­на». Мо­щи но­во­му­че­ниц ока­за­лись ча­стич­но нетлен­ны­ми.

Пат­ри­арх Иеру­са­лим­ский Ди­о­дор бла­го­сло­вил со­вер­шить тор­же­ствен­ное пе­ре­не­се­ние мо­щей но­во­му­че­ниц из усы­паль­ни­цы, где они до это­го на­хо­ди­лись, в са­мый храм свя­той Ма­рии Маг­да­ли­ны. На­зна­чи­ли день 2 мая 1982 г. – празд­ник свя­тых Жен Ми­ро­но­сиц. В этот день за бо­го­слу­же­ни­ем упо­треб­ля­лись Свя­тая Ча­ша, Еван­ге­лие и воз­ду­хи, пре­под­не­сен­ные хра­му са­мой ве­ли­кой кня­ги­ней Ели­са­ве­той Фе­о­до­ров­ной, ко­гда она бы­ла здесь в 1886 го­ду.

Ар­хи­ерей­ский Со­бор Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви в 1992 го­ду при­чис­лил к ли­ку свя­тых но­во­му­че­ни­ков Рос­сии пре­по­доб­но­му­че­ни­цу ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­за­ве­ту и ино­ки­ню Вар­ва­ру, уста­но­вив им празд­но­ва­ние в день кон­чи­ны – 5 (18) июля.

Преподобномученица Варвара (Яковлева), Алапаевская, инокиня

Кре­сто­вая сест­ра Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли ми­ло­сер­дия, Вар­ва­ра Яко­вле­ва, од­ной из пер­вых по­шла по сто­пам ве­ли­кой кня­ги­ни и ста­ла слу­жить ближ­ним и ос­но­ван­ной Ели­са­ве­той Фе­о­до­ров­ной оби­те­ли. Она бы­ла ке­лей­ни­цей на­сто­я­тель­ни­цы и од­ной из са­мых близ­ких се­стер. Но этим не гор­ди­лась, оста­ва­ясь лас­ко­вой и до­ступ­ной для всех. Близ­кие Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны хо­ро­шо зна­ли ее и на­зы­ва­ли Ва­рей.

От­ку­да, и из ка­кой сре­ды при­шла в оби­тель сест­ра Вар­ва­ра — нам неиз­вест­но. За сво­ей ма­туш­кой-на­сто­я­тель­ни­цей она доб­ро­воль­но по­шла на стра­да­ние и смерть, ис­пол­нив за­вет Гос­по­да: «Нет боль­ше той люб­ви, как ес­ли кто по­ло­жит ду­шу свою за дру­зей сво­их» (Ин.5.13).

Все ала­па­ев­ские уз­ни­ки зна­ли, что их ожи­да­ет в неда­ле­ком бу­ду­щем. Они со­зна­тель­но го­то­ви­лись к смер­ти и мо­ли­ли Гос­по­да укре­пить их в ис­по­вед­ни­че­ском по­дви­ге. 5 (18) июля 1918 г. ино­ки­ня Вар­ва­ра бы­ла сбро­ше­на в шах­ту ста­ро­го руд­ни­ка вме­сте с Ели­са­ве­той Фе­о­до­ров­ной и дру­ги­ми чле­на­ми им­пе­ра­тор­ско­го до­ма. Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ино­ки­ня Вар­ва­ра со­вер­ши­ла свой по­двиг в воз­расте трид­ца­ти пя­ти лет.

Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца Ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та ро­ди­лась 20 ок­тяб­ря 1864 го­да в про­те­стант­ской се­мье Ве­ли­ко­го гер­цо­га Гес­сен-Дарм­штадт­ско­го Лю­дви­га IV и прин­цес­сы Али­сы, до­че­ри ан­глий­ской ко­роле­вы Вик­то­рии. В 1884 го­ду она вы­шла за­муж за Ве­ли­ко­го кня­зя Сер­гея Алек­сан­дро­ви­ча, бра­та Им­пе­ра­то­ра Рос­сий­ско­го Алек­сандра III.

Ви­дя глу­бо­кую ве­ру сво­е­го су­пру­га, Ве­ли­кая кня­ги­ня всем серд­цем ис­ка­ла от­вет на во­прос - ка­кая же ре­ли­гия ис­тин­на? Она го­ря­чо мо­ли­лась и про­си­ла Гос­по­да от­крыть ей Свою во­лю. 13 ап­ре­ля 1891 го­да, в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту, над Ели­са­ве­той Фе­о­до­ров­ной был со­вер­шен чин при­ня­тия в Пра­во­слав­ную Цер­ковь. В том же го­ду Ве­ли­кий князь Сер­гей Алек­сан­дро­вич был на­зна­чен ге­не­рал-гу­бер­на­то­ром Моск­вы.

По­се­щая хра­мы, боль­ни­цы, дет­ские при­юты, до­ма для пре­ста­ре­лых и тюрь­мы, Ве­ли­кая кня­ги­ня ви­де­ла мно­го стра­да­ний. И вез­де она ста­ра­лась сде­лать что-ли­бо для их об­лег­че­ния.

По­сле на­ча­ла в 1904 го­ду рус­ско-япон­ской вой­ны Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на во мно­гом по­мо­га­ла фрон­ту, рус­ским во­и­нам. Тру­ди­лась она до пол­но­го из­не­мо­же­ния.

5 фев­ра­ля 1905 го­да про­изо­шло страш­ное со­бы­тие, из­ме­нив­шее всю жизнь Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны. От взры­ва бом­бы ре­во­лю­ци­о­не­ра-тер­ро­ри­ста по­гиб Ве­ли­кий князь Сер­гей Алек­сан­дро­вич. Бро­сив­ша­я­ся к ме­сту взры­ва Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на уви­де­ла кар­ти­ну, по сво­е­му ужа­су пре­вос­хо­див­шую че­ло­ве­че­ское во­об­ра­же­ние. Мол­ча, без кри­ка и слез, стоя на ко­ле­нях в сне­гу, она на­ча­ла со­би­рать и класть на но­сил­ки ча­сти те­ла го­ря­чо лю­би­мо­го и жи­во­го еще несколь­ко ми­нут на­зад му­жа.

В час тя­же­ло­го ис­пы­та­ния Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на про­си­ла по­мо­щи и уте­ше­ния у Бо­га. На сле­ду­ю­щий день она при­ча­сти­лась Свя­тых Тайн в хра­ме Чу­до­ва мо­на­сты­ря, где сто­ял гроб су­пру­га. На тре­тий день по­сле ги­бе­ли му­жа Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на по­еха­ла в тюрь­му к убий­це. Она не ис­пы­ты­ва­ла к нему нена­ви­сти. Ве­ли­кая кня­ги­ня хо­те­ла, чтобы он рас­ка­ял­ся в сво­ем ужас­ном пре­ступ­ле­нии и мо­лил Гос­по­да о про­ще­нии. Она да­же по­да­ла Го­су­да­рю про­ше­ние о по­ми­ло­ва­нии убий­цы.

Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ре­ши­ла по­свя­тить свою жизнь Гос­по­ду через слу­же­ние лю­дям и со­здать в Москве оби­тель тру­да, ми­ло­сер­дия и мо­лит­вы. Она ку­пи­ла на ули­це Боль­шая Ор­дын­ка уча­сток зем­ли с че­тырь­мя до­ма­ми и об­шир­ным са­дом. В оби­те­ли, ко­то­рая бы­ла на­зва­на Мар­фо-Ма­ри­ин­ской в честь свя­тых се­стер Мар­фы и Ма­рии, бы­ли со­зда­ны два хра­ма - Мар­фо-Ма­ри­ин­ский и По­кров­ский, боль­ни­ца, счи­тав­ша­я­ся впо­след­ствии луч­шей в Москве, и ап­те­ка, в ко­то­рой ле­кар­ства от­пус­ка­лись бед­ным бес­плат­но, дет­ский при­ют и шко­ла. Вне стен оби­те­ли был устро­ен дом-боль­ни­ца для жен­щин, боль­ных ту­бер­ку­ле­зом.

10 фев­ра­ля 1909 го­да оби­тель на­ча­ла свою де­я­тель­ность. 9 ап­ре­ля 1910 го­да за все­нощ­ным бде­ни­ем епи­скоп Дмит­ров­ский Три­фон (Тур­ке­ста­нов; † 1934) по чи­ну, раз­ра­бо­тан­но­му Свя­тей­шим Си­но­дом, по­свя­тил на­сель­ниц в зва­ние кре­сто­вых се­стер люб­ви и ми­ло­сер­дия. Сест­ры да­ли обет, по при­ме­ру ино­кинь, про­во­дить дев­ствен­ную жизнь в тру­де и мо­лит­ве. На сле­ду­ю­щий день за Бо­же­ствен­ной ли­тур­ги­ей свя­ти­тель Вла­ди­мир, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский и Ко­ло­мен­ский, воз­ло­жил на се­стер вось­ми­ко­неч­ные ки­па­ри­со­вые кре­сты, а Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну воз­вел в сан на­сто­я­тель­ни­цы оби­те­ли. Ве­ли­кая кня­ги­ня ска­за­ла в тот день: "Я остав­ляю бле­стя­щий мир ...но вме­сте со все­ми ва­ми я вос­хо­жу в бо­лее ве­ли­кий мир - в мир бед­ных и стра­да­ю­щих".

В Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли Ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ве­ла по­движ­ни­че­скую жизнь: спа­ла на де­ре­вян­ной кро­ва­ти без мат­ра­са, ча­сто не бо­лее трех ча­сов; пи­щу упо­треб­ля­ла весь­ма уме­рен­но и стро­го со­блю­да­ла по­сты; в пол­ночь вста­ва­ла на мо­лит­ву, а по­том об­хо­ди­ла все па­ла­ты боль­ни­цы, неред­ко до рас­све­та оста­ва­ясь у по­сте­ли тя­же­ло­боль­но­го. Она го­во­ри­ла сест­рам оби­те­ли: "Не страш­но ли, что мы из лож­ной гу­ман­но­сти ста­ра­ем­ся усып­лять та­ких стра­даль­цев на­деж­дой на их мни­мое вы­здо­ров­ле­ние. Мы ока­за­ли бы им луч­шую услу­гу, ес­ли бы за­ра­нее при­го­то­ви­ли их к хри­сти­ан­ско­му пе­ре­хо­ду в веч­ность". Без бла­го­сло­ве­ния ду­хов­ни­ка оби­те­ли про­то­и­е­рея Мит­ро­фа­на Се­реб­рян­ско­го и без со­ве­тов стар­цев Оп­ти­ной Вве­ден­ской пу­сты­ни, дру­гих мо­на­сты­рей она ни­че­го не пред­при­ни­ма­ла. За пол­ное по­слу­ша­ние стар­цу она по­лу­чи­ла от Бо­га внут­рен­нее уте­ше­ние и стя­жа­ла мир в сво­ей ду­ше.

С на­ча­ла пер­вой ми­ро­вой вой­ны Ве­ли­кая кня­ги­ня ор­га­ни­зо­ва­ла по­мощь фрон­ту. Под ее ру­ко­вод­ством фор­ми­ро­ва­лись са­ни­тар­ные по­ез­да, устра­и­ва­лись скла­ды ле­карств и сна­ря­же­ния, от­прав­ля­лись на фронт по­ход­ные церк­ви.

От­ре­че­ние Им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II от пре­сто­ла яви­лось боль­шим уда­ром для Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны. Ду­ша ее бы­ла по­тря­се­на, она не мог­ла го­во­рить без слез. Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на ви­де­ла, в ка­кую про­пасть ле­те­ла Рос­сия, и горь­ко пла­ка­ла о рус­ском на­ро­де, о до­ро­гой ей цар­ской се­мье.

В ее пись­мах то­го вре­ме­ни есть сле­ду­ю­щие сло­ва: "Я ис­пы­ты­ва­ла та­кую глу­бо­кую жа­лость к Рос­сии и ее де­тям, ко­то­рые в на­сто­я­щее вре­мя не зна­ют, что тво­рят. Раз­ве это не боль­ной ре­бе­нок, ко­то­ро­го мы лю­бим во сто раз боль­ше во вре­мя его бо­лез­ни, чем ко­гда он ве­сел и здо­ров? Хо­те­лось бы по­не­сти его стра­да­ния, по­мочь ему. Свя­тая Рос­сия не мо­жет по­гиб­нуть. Но Ве­ли­кой Рос­сии, увы, боль­ше нет. Мы... долж­ны устре­мить свои мыс­ли к Небес­но­му Цар­ствию... и ска­зать с по­кор­но­стью: "Да бу­дет во­ля Твоя".

Ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­са­ве­ту Фе­о­до­ров­ну аре­сто­ва­ли на тре­тий день свя­той Пас­хи 1918 го­да, в Свет­лый втор­ник. В тот день свя­ти­тель Ти­хон слу­жил мо­ле­бен в оби­те­ли.

С ней раз­ре­ши­ли по­ехать сест­рам оби­те­ли Вар­ва­ре Яко­вле­вой и Ека­те­рине Яны­ше­вой. Их при­вез­ли в си­бир­ский го­род Ала­па­евск 20 мая 1918 го­да. Сю­да же бы­ли до­став­ле­ны Ве­ли­кий князь Сер­гей Ми­хай­ло­вич и его сек­ре­тарь Фе­о­дор Ми­хай­ло­вич Ре­мез, Ве­ли­кие кня­зья Иоанн, Кон­стан­тин и Игорь Кон­стан­ти­но­ви­чи и князь Вла­ди­мир Па­лей. Спут­ниц Ели­са­ве­ты Фе­о­до­ров­ны от­пра­ви­ли в Ека­те­рин­бург и там от­пу­сти­ли на сво­бо­ду. Но сест­ра Вар­ва­ра до­би­лась, чтобы ее оста­ви­ли при Ве­ли­кой кня­гине.

5(18) июля 1918 го­да уз­ни­ков но­чью по­вез­ли в на­прав­ле­нии де­рев­ни Си­ня­чи­хи. За го­ро­дом, на за­бро­шен­ном руд­ни­ке, и со­вер­ши­лось кро­ва­вое пре­ступ­ле­ние. С пло­щад­ной ру­га­нью, из­би­вая му­че­ни­ков при­кла­да­ми вин­то­вок, па­ла­чи ста­ли бро­сать их в шах­ту. Пер­вой столк­ну­ли Ве­ли­кую кня­ги­ню Ели­са­ве­ту. Она кре­сти­лась и гром­ко мо­ли­лась: "Гос­по­ди, про­сти им, не зна­ют, что де­ла­ют!".

Ели­са­ве­та Фе­о­до­ров­на и князь Иоанн упа­ли не на дно шах­ты, а на вы­ступ, на­хо­дя­щий­ся на глу­бине 15 мет­ров. Силь­но из­ра­нен­ная, она ото­рва­ла от сво­е­го апо­столь­ни­ка часть тка­ни и сде­ла­ла пе­ре­вяз­ку кня­зю Иоан­ну, чтобы об­лег­чить его стра­да­ния. Кре­стья­нин, слу­чай­но ока­зав­ший­ся непо­да­ле­ку от шах­ты, слы­шал, как в глу­бине шах­ты зву­ча­ла Хе­ру­вим­ская песнь - это пе­ли му­че­ни­ки.

Несколь­ко ме­ся­цев спу­стя ар­мия адми­ра­ла Алек­сандра Ва­си­лье­ви­ча Кол­ча­ка за­ня­ла Ека­те­рин­бург, те­ла му­че­ни­ков бы­ли из­вле­че­ны из шах­ты. У пре­по­доб­но­му­че­ниц Ели­са­ве­ты и Вар­ва­ры и у Ве­ли­ко­го кня­зя Иоан­на паль­цы бы­ли сло­же­ны для крест­но­го зна­ме­ния.

При от­ступ­ле­нии Бе­лой ар­мии гро­бы с мо­ща­ми пре­по­доб­но­му­че­ниц в 1920 го­ду бы­ли до­став­ле­ны в Иеру­са­лим. В на­сто­я­щее вре­мя их мо­щи по­чи­ва­ют в хра­ме рав­ноап­о­столь­ной Ма­рии Маг­да­ли­ны у под­но­жия Еле­он­ской го­ры.

Пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ино­ки­ня Вар­ва­ра бы­ла кре­сто­вой сест­рой и од­ной из пер­вых на­сель­ниц Мар­фо-Ма­ри­ин­ской оби­те­ли в Москве. Бу­дучи ке­лей­ни­цей и сест­рой, са­мой близ­кой к Ве­ли­кой кня­гине Ели­са­ве­те Фе­о­до­ровне, она не пре­воз­но­си­лась и не гор­ди­лась этим, а бы­ла со все­ми добра, лас­ко­ва и об­хо­ди­тель­на, и все лю­би­ли ее. В Ека­те­рин­бур­ге сест­ру Вар­ва­ру от­пу­сти­ли на сво­бо­ду, но и она, и дру­гая сест­ра - Ека­те­ри­на Яны­ше­ва про­си­ли вер­нуть их в Ала­па­евск. В от­вет на за­пу­ги­ва­ния Вар­ва­ра ска­за­ла, что го­то­ва раз­де­лить судь­бу сво­ей ма­туш­ки-на­сто­я­тель­ни­цы. Как бо­лее стар­шую по воз­рас­ту, в Ала­па­евск вер­ну­ли ее. Му­че­ни­че­скую кон­чи­ну она при­ня­ла в воз­расте око­ло 35 лет.

Па­мять пре­по­доб­но­му­че­ниц Ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­са­ве­ты и ино­ки­ни Вар­ва­ры со­вер­ша­ет­ся 5 (18) июля и в день Со­бо­ра но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских.