В 1397 г. он по­стро­ил храм в честь Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.

Ко­гда чис­ло бра­тии умно­жи­лось, пре­по­доб­ный дал для оби­те­ли устав об­ще­жи­тия, ко­то­рый освя­щал при­ме­ром сво­ей жиз­ни. В церк­ви ни­кто не смел бе­се­до­вать, ни­кто не дол­жен был вы­хо­дить из нее преж­де окон­ча­ния служ­бы, ко Свя­то­му Еван­ге­лию под­хо­ди­ли по стар­шин­ству. За тра­пе­зу са­ди­лись каж­дый на сво­ем ме­сте, и в тра­пез­ной бы­ла ти­ши­на. Из тра­пез­ной каж­дый мол­ча шел в свою кел­лию. День­ги хра­ни­лись в мо­на­стыр­ской казне, ни у ко­го не бы­ло ни­ка­кой соб­ствен­но­сти. Кел­лии не за­пи­ра­лись, и в них, кро­ме икон и книг, ни­че­го не дер­жа­ли.

Гос­подь на­гра­дил Сво­е­го угод­ни­ка да­ром про­зор­ли­во­сти и ис­це­ле­ний. Од­на­жды не хва­ти­ло ви­на для Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии, пре­по­доб­ный Ки­рилл ве­лел при­не­сти к нему пу­стой со­суд, ко­то­рый ока­зал­ся пол­ным ви­на. Во вре­мя го­ло­да пре­по­доб­ный Ки­рилл раз­да­вал хлеб всем нуж­дав­шим­ся, и он не кон­чал­ся, несмот­ря на то, что обыч­но за­па­сов ед­ва хва­та­ло для бра­тии. Од­на­жды пре­по­доб­ный укро­тил бу­рю на озе­ре.

Свое по­след­нее бо­го­слу­же­ние пре­по­доб­ный со­вер­шил в день Свя­той Тро­и­цы. За­ве­щав бра­тии хра­нить лю­бовь меж­ду со­бой, пре­по­доб­ный Ки­рилл бла­жен­но по­чил на 90 го­ду сво­ей жиз­ни 9 июня 1427 г.

Пре­по­доб­ный Ки­рилл лю­бил ду­хов­ное про­све­ще­ние и при­вил эту лю­бовь сво­им уче­ни­кам. По опи­си 1635 г., в мо­на­сты­ре чис­ли­лось бо­лее двух ты­сяч книг, сре­ди них 16 «чу­до­твор­ца Ки­рил­ла». За­ме­ча­тель­ны­ми об­раз­ца­ми ду­хов­но­го на­став­ни­че­ства и ру­ко­вод­ства, люб­ви, ми­ро­лю­бия и уте­ше­ния яв­ля­ют­ся до­шед­шие до нас три по­сла­ния пре­по­доб­но­го рус­ским кня­зьям.

ПОЛ­НОЕ ЖИ­ТИЕ ПРЕ­ПО­ДОБ­НО­ГО КИ­РИЛ­ЛА БЕ­ЛО­Е­ЗЕР­СКО­ГО 

Пре­по­доб­ный Ки­рилл, в ми­ру Кос­ма, сын бла­го­род­ных и бо­га­тых моск­ви­чей, в дет­стве по­лу­чил при­лич­ное вос­пи­та­ние. Остав­шись в юных ле­тах си­ро­той, он, по по­ру­че­нию ро­ди­те­лей, жил у род­ствен­ни­ка сво­е­го, бо­яри­на Ти­мо­фея Ва­си­лье­ви­ча Ве­лья­ми­но­ва, околь­ни­че­го при дво­ре у кня­зя Ди­мит­рия Дон­ско­го. За ти­хий нрав и доб­рую жизнь бо­ярин лю­бил Кос­му и по­ру­чил ему при­смотр за хо­зяй­ством и за слу­га­ми сво­е­го до­ма. Юно­ше от­кры­ва­лось бли­ста­тель­ное поп­ри­ще свет­ской служ­бы, но он стре­мил­ся к по­движ­ни­че­ству. Он не от­кры­вал рас­по­ло­же­ния сво­е­го бла­го­де­тель­но­му род­ствен­ни­ку, по­то­му что уве­рен был в несо­гла­сии Ти­мо­фея с его же­ла­ни­я­ми, и тай­но мо­лил­ся Гос­по­ду. И вот при­шел в дом бо­яри­на пре­по­доб­ный Сте­фан Махри­щский († 1406; па­мять 14/27 июля), при­быв­ший в Моск­ву по де­лам оби­те­ли. Кос­ма от­крыл ему ду­шу свою. И пре­по­доб­ный Сте­фан, про­ви­дя в юно­ше бу­ду­ще­го по­движ­ни­ка, скло­нил бо­яри­на до то­го, что тот со­гла­сил­ся с же­ла­ни­ем его серд­ца слу­жить еди­но­му Гос­по­ду.

Кос­ма раз­дал все свое иму­ще­ство ни­щим, по­сле че­го игу­мен Сте­фан при­вел его в оби­тель Си­мо­нов­скую, толь­ко что ос­но­ван­ную на но­вом ме­сте ар­хи­манд­ри­том Фе­о­до­ром († 1395; па­мять 28 но­яб­ря/11 де­каб­ря), пле­мян­ни­ком пре­по­доб­но­го Сер­гия. Св. Фе­о­дор с ра­до­стью при­нял Кос­му, об­лек его в ино­че­ский об­раз с име­нем Ки­рилл и по­ру­чил его по­движ­ни­ку Ми­ха­и­лу, впо­след­ствии епи­ско­пу Смо­лен­ско­му. Под ру­ко­вод­ством стар­ца юный инок со всей рев­но­стью всту­пил в по­двиг ино­че­ства. Но­чью ста­рец чи­тал Псал­тирь, а Ки­рилл по его при­ка­за­нию клал по­кло­ны, а по пер­во­му уда­ру ко­ло­ко­ла шел к утре­ни и преж­де всех яв­лял­ся в цер­ковь. Он ста­рал­ся при непре­стан­ном по­слу­ша­нии во всем под­ра­жать стар­цу и про­сил его поз­во­лить вку­шать пи­щу толь­ко через два или три дня, но опыт­ный на­став­ник ве­лел ему раз­де­лять тра­пе­зу вме­сте с бра­ти­ей, хо­тя и не до сы­то­сти. Ки­рилл по­слу­шал­ся стар­ца, но так ма­ло вку­шал, что ед­ва хо­дил. Ар­хи­манд­рит на­зна­чил ему по­слу­ша­ние в хлебне, и он сам но­сил во­ду, ру­бил дро­ва и, раз­но­ся теп­лые хле­бы бра­тии, при­ни­мал вме­сто них теп­лые се­бе мо­лит­вы. По вре­ме­нам пре­по­доб­ный Сер­гий при­хо­дил в оби­тель Си­мо­нов­скую для по­се­ще­ния пле­мян­ни­ка сво­е­го Фе­о­до­ра, но преж­де всех ис­кал он Ки­рил­ла в хлебне и дол­гое вре­мя бе­се­до­вал с ним о поль­зе ду­шев­ной. Изум­ля­лись все бра­тия: ка­ким об­ра­зом ве­ли­кий Сер­гий, оста­вив на­сто­я­те­ля и всех ино­ков, за­ни­мал­ся од­ним лишь Ки­рил­лом, но не за­ви­до­ва­ли юно­ше, зная его доб­ро­де­тель. Из хлеб­ни пе­ре­шел он, по во­ле на­сто­я­те­ля, в по­вар­ню, то­пил пе­чи и, смот­ря на пы­ла­ю­щий огонь, го­во­рил сам се­бе: «Смот­ри, Ки­рилл, не по­пасть бы те­бе в веч­ный огонь». Эти сми­рен­ные тру­ды Ки­рил­ла про­дол­жа­лись де­вять лет; и стя­жал он та­кое уми­ле­ние, что не мог без слез вку­шать и хле­ба. Об­щее ува­же­ние от бра­тии сму­ща­ло его и он стал юрод­ство­вать, чтобы из­бе­жать по­че­та. В на­ка­за­ние за на­ру­ше­ние бла­го­чи­ния на­сто­я­тель на­зна­чил ему в пи­щу толь­ко хлеб и во­ду дней на со­рок; Ки­рилл с ра­до­стью вы­пол­нил это на­зна­че­ние. Как, од­на­ко, ни та­ил свою ду­хов­ность прп. Ки­рилл, опыт­ные стар­цы по­ни­ма­ли его и про­тив его во­ли за­ста­ви­ли при­нять сан иеро­мо­на­ха. И тут на­ча­лась но­вая для него служ­ба: стро­го ис­пол­няя чре­ды свя­щен­но­слу­же­ния, не остав­лял он и преж­них мо­на­стыр­ских ра­бот в хлебне и по­варне.

Вско­ре ар­хи­манд­рит Фе­о­дор был из­бран епи­ско­пом в Ро­сто­ве, а на его ме­сто в Си­мо­нов воз­ве­ли пре­по­доб­но­го Ки­рил­ла, не вни­мая его сле­зам и от­ри­ца­нию. Это бы­ло в 1390 го­ду. Но прп. Ки­рилл, те­перь уже ар­хи­манд­рит, не из­ме­нил об­ра­за жиз­ни и в сво­бод­ное вре­мя вы­хо­дил на ра­бо­ту вме­сте с по­слуш­ни­ка­ми. Бо­га­тые и знат­ные лю­ди ста­ли по­се­щать пре­по­доб­но­го, чтобы слу­шать его на­став­ле­ния. Это сму­ща­ло сми­рен­ный дух свя­то­го, и он, как ни упра­ши­ва­ли бра­тия, не остал­ся на­сто­я­те­лем, а за­тво­рил­ся в сво­ей преж­ней кел­лии. Но и здесь ча­стые по­се­ти­те­ли бес­по­ко­и­ли пре­по­доб­но­го, и он пе­ре­шел на ста­рое Си­мо­но­во. Ду­ша пре­по­доб­но­го Ки­рил­ла устре­ми­лась к без­мол­вию, и он мо­лил Ма­терь Бо­жию ука­зать ему ме­сто, по­лез­ное для спа­се­ния. Од­на­жды но­чью, чи­тая, как все­гда, ака­фист пред ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри Оди­гит­рия, он услы­шал го­лос: «Иди на Бе­ло­озе­ро, там те­бе ме­сто». Вме­сте с тем за­бли­стал свет, и из окон­ца Ки­рилл уви­дел на даль­нем се­ве­ре оза­рен­ное ме­сто. Услы­шав от дру­га сво­е­го Фе­ра­пон­та (па­мять 27 мая/9 июня), ка­ко­ва стра­на Бе­ло­зер­ская, он с той же ико­ной Бо­го­ма­те­ри от­пра­вил­ся на Бе­ло­озе­ро в со­п­ро­во­жде­нии дру­га.

В Бе­ло­зер­ской сто­роне, то­гда глу­хой и ма­ло­люд­ной, дол­го хо­ди­ли стран­ни­ки и взо­шли на го­ру Мя­у­ру. Это са­мая вы­со­кая го­ра в окрест­но­сти Бе­ло­зер­ской. По­дош­ву ее омы­ва­ют вол­ны озе­ра Си­вер­ско­го. Ле­са, лу­га, во­ды со­еди­ни­лись здесь на огром­ном про­стран­стве и об­ра­зо­ва­ли од­но из пре­крас­ней­ших мест Рос­сии. С од­ной сто­ро­ны Шекс­на раз­ли­ва­ет­ся из­ви­ли­на­ми по лу­гам необо­зри­мым, с дру­гой – несколь­ко си­них озер раз­бро­са­но сре­ди гу­стых ле­сов. Здесь прп. Ки­рилл уви­дел то ме­сто, ко­то­рое в ви­де­нии на­зна­че­но бы­ло для его пре­бы­ва­ния, и пал бла­го­дар­ной ду­шой пред Пре­чи­стой. Сой­дя с го­ры на пло­щадь, окру­жен­ную ле­сом, по­ста­вил он крест, а вбли­зи его пу­стын­ни­ки вы­ко­па­ли зем­лян­ку. Пре­по­доб­ный Фе­ра­понт вско­ре уда­лил­ся в дру­гое ме­сто, и пре­по­доб­ный Ки­рилл не один год в оди­но­че­стве под­ви­зал­ся в под­зем­ной кел­лии. Од­на­жды свя­той Ки­рилл, то­ми­мый стран­ным сном, лег уснуть под сос­ной, но ед­ва он за­крыл гла­за, как услы­шал го­лос: «Бе­ги, Ки­рилл!» Толь­ко успел пре­по­доб­ный Ки­рилл от­ско­чить, как сос­на рух­ну­ла. Из этой сос­ны по­движ­ник сде­лал крест. Прп. Ки­рилл мо­лил­ся по­том, чтобы Гос­подь от­нял от него тяж­кий сон, и с то­го вре­ме­ни мог он по несколь­ко су­ток оста­вать­ся без сна. В дру­гой раз пре­по­доб­ный Ки­рилл чуть не по­гиб от пла­ме­ни и ды­ма, ко­гда рас­чи­щал лес, но Бог хра­нил Сво­е­го угод­ни­ка. Один кре­стья­нин пы­тал­ся под­жечь кел­лию пре­по­доб­но­го. Не раз он под­хо­дил к кел­лии, чтобы вы­пол­нить свой умы­сел; он под­ло­жил огонь, но огонь по­гас. То­гда со сле­за­ми рас­ка­я­ния ис­по­ве­дал он грех свой прп. Ки­рил­лу и по его прось­бе по­стри­жен был в мо­на­ше­ство.

Вско­ре из Си­мо­но­вой оби­те­ли к пре­по­доб­но­му при­шли лю­би­мые им ино­ки Зе­ве­дей и Ди­о­ни­сий, а за­тем На­фа­наил, впо­след­ствии ке­ларь оби­те­ли. Мно­гие ста­ли при­хо­дить к пре­по­доб­но­му и про­сить удо­сто­ить их ино­че­ства. Свя­той ста­рец по­нял, что вре­мя его без­мол­вия кон­чи­лось.

В 1397 г. он по­стро­ил храм в честь Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы.

Ко­гда в окрест­но­сти рас­про­стра­ни­лась мол­ва, что при­шед­ший из Моск­вы ар­хи­манд­рит Ки­рилл устра­и­ва­ет в пу­стыне мо­на­стырь, то бо­яри­ну Фе­о­до­ру при­шло на мысль, что, вер­но, ар­хи­манд­рит при­нес с со­бой мно­го де­нег, и он по­слал слуг сво­их огра­бить Ки­рил­ла. Но две но­чи сря­ду под­хо­ди­ли те к оби­те­ли и ви­де­ли во­круг оби­те­ли рат­ных лю­дей. Фе­о­дор по­ду­мал, что, вер­но, при­шел кто-ни­будь из мос­ков­ских вель­мож к Ки­рил­лу, и по­слал узнать, кто та­кой при­шел. Ему от­ве­ча­ли, что бо­лее неде­ли, как ни­ко­го из по­сто­рон­них не бы­ло в оби­те­ли. То­гда Фе­о­дор при­шел в чув­ство и, по­се­тив оби­тель, со сле­за­ми ис­по­ве­дал Ки­рил­лу грех свой. Пре­по­доб­ный ска­зал ему: «Будь уве­рен, сын мой Фе­о­дор, что ни­че­го нет у ме­ня, кро­ме одеж­ды, ко­то­рую ви­дишь на мне, и нес­коль­ких книг». Бо­ярин с то­го вре­ме­ни стал бла­го­го­вей­но ува­жать Ки­рил­ла и каж­дый раз, как толь­ко при­хо­дил у нему, при­но­сил ры­бу или что-ни­будь дру­гое. По­сле то­го при­шел к нему мол­чаль­ник Иг­на­тий, муж вы­со­кой доб­ро­де­те­ли; в те­че­ние 30 лет жиз­ни в оби­те­ли Ки­рил­ло­вой он был по­сле Ки­рил­ла пер­вым при­ме­ром по­движ­ни­че­ства. Он ни­ко­гда не ло­жил­ся для сна и за­сы­пал стоя, при­сло­нясь к стене; ни­ще­та и нес­тя­жа­тель­ность его до­стиг­ли выс­шей сте­пе­ни.

Ко­гда в оби­те­ли Ки­рил­ло­вой умно­жи­лось чис­ло бра­тий, пре­по­доб­ный дал для нее устав об­ще­жи­тия и освя­щал его при­ме­ром сво­ей жиз­ни. В церк­ви ни­кто не смел бе­се­до­вать и ни­кто не дол­жен был вы­хо­дить из нее преж­де окон­ча­ния служ­бы; к Свя­то­му Еван­ге­лию под­хо­ди­ли по стар­шин­ству. За тра­пе­зу са­ди­лись так­же каж­дый на сво­ем ме­сте, и в тра­пе­зе бы­ла ти­ши­на; в пи­щу пред­ла­га­лись толь­ко три ку­ша­нья. Весь­ма стро­го за­по­ве­дал пре­по­доб­ный, чтобы ни при нем, ни по­сле него хмель­ных на­пит­ков не толь­ко не пи­ли, но и не дер­жа­ли в оби­те­ли. Из тра­пезы каж­дый мол­ча шел в свою кел­лию, не за­хо­дя к дру­го­му. Ни­кто не смел по­лу­чать ни пи­сем, ни по­дар­ков, по­ми­мо пре­по­доб­но­го – к нему при­но­си­ли нерас­пе­ча­тан­ные пись­ма; без его бла­го­сло­ве­ния и не пи­са­ли пи­сем. День­ги хра­ни­лись в мо­на­стыр­ской казне, и ни у ко­го не бы­ло ни­ка­кой соб­ствен­но­сти, да­же пить во­ду хо­ди­ли в тра­пе­зу. В кел­лии же ни­че­го не дер­жа­ли, кро­ме икон и книг, и она ни­ко­гда не за­пи­ра­лась. Ино­ки ста­ра­лись один пе­ред дру­гим яв­лять­ся как мож­но рань­ше к служ­бе Бо­жи­ей и на мо­на­стыр­ские ра­бо­ты, под­ви­за­ясь не для лю­дей, а для Гос­по­да. Ко­гда слу­чал­ся недо­ста­ток в хле­бе и бра­тия по­нуж­да­ли на­сто­я­те­ля по­слать за хле­бом к хри­сто­люб­цам, пре­по­доб­ный от­ве­чал: «Бог и Пре­чи­стая Бо­го­ма­терь не за­бу­дут нас, ина­че за­чем и жить нам на зем­ле?» И не доз­во­лял до­ку­чать ми­ря­нам прось­ба­ми о по­да­я­нии. У него был уче­ник, по име­ни Ан­то­ний, опыт­ный в де­лах ду­хов­ных и жи­тей­ских; его по­сы­лал он од­на­жды в год за­ку­пить все нуж­ное для мо­на­сты­ря, в про­чее же вре­мя ни­кто не вы­хо­дил из оби­те­ли, а ес­ли при­сы­ла­лась ка­кая-ли­бо ми­ло­сты­ня, с лю­бо­вью ее при­ни­ма­ли как дар Бо­жий.

В по­след­ние го­ды пре­по­доб­но­го бо­ярин Ро­ман, каж­дый год при­сы­лав­ший по 50 мер ржи, взду­мал обес­пе­чить оби­тель се­лом и при­слал на него дарст­вен­ную гра­мо­ту. Но пре­по­доб­ный, по­лу­чив гра­мо­ту, рас­су­дил так: ес­ли ста­нем иметь се­ла, из то­го вый­дут за­бо­ты для бра­тии о зем­ном; явят­ся по­се­лен­цы и ряд­ни­ки, без­мол­вие ино­чес­кое на­ру­шит­ся. По­то­му бла­го­тво­ри­те­лю по­слан был та­кой от­вет: «Те­бе угод­но, че­ло­век Бо­жий, дать се­ло в дом Бо­го­ма­те­ри на про­пи­та­ние бра­тии. Но вме­сто 50 мер ржи, ко­то­рые ты да­вал каж­дый год, от­пус­кай нам 100, ес­ли мо­жешь, мы бу­дем до­воль­ны тем, а се­ла­ми вла­дей сам, ибо для бра­тии они не по­лез­ны».

Пре­по­доб­ный до то­го был про­ник­нут лю­бо­вью к Гос­по­ду, что при слу­же­нии ли­тур­гии и во вре­мя чте­ний цер­ков­ных не мог удер­жи­вать­ся от бла­го­го­вей­ных слез; осо­бен­но же ли­лись они у него во вре­мя ке­лей­но­го пра­ви­ла.

Крот­кий, сми­рен­ный, про­во­дя всю жизнь «в сле­зах и воз­ды­ха­ни­ях, бде­ни­ях же и мо­лит­вах» «и в воз­дер­жа­нии при­леж­ном», пре­по­доб­ный еще при жиз­ни прос­ла­вил­ся да­ром про­зор­ли­во­сти и чу­дес. Некто Фе­о­дор по­сту­пил в чис­ло бра­тии, но спу­стя несколь­ко вре­ме­ни враг че­ло­ве­че­ский вну­шил ему та­кую нена­висть к свя­то­му Ки­рил­лу, что тот не толь­ко не мог ви­деть его, но да­же слы­шать его го­ло­са. Сму­ща­е­мый по­мыс­ла­ми, при­шел он к стро­го­му стар­цу Иг­на­тию мол­чаль­ни­ку ис­по­ве­дать ему тяж­кое со­сто­я­ние сво­е­го ду­ха: что по нена­ви­сти к прп. Ки­рил­лу хо­чет оста­вить оби­тель. Иг­на­тий несколь­ко его уте­шил и укре­пил мо­лит­вой, убе­див остать­ся на ис­пы­та­ние еще на один год; но год ми­но­вал, а нена­висть не угас­ла. Фе­о­дор ре­шил­ся от­крыть свой тай­ный по­мысл са­мо­му Ки­рил­лу, но, взо­шед­ши в его кел­лию, усты­дил­ся его се­ди­ны и ни­че­го не мог вы­го­во­рить. Ко­гда уже хо­тел он вый­ти из кел­лии, про­зор­ли­вый ста­рец сам на­чал го­во­рить о нена­ви­сти, ка­кую пи­тал к нему Фе­о­дор. Тер­за­е­мый со­ве­стью инок при­пал к его но­гам и мо­лил про­стить ему со­гре­ше­ние, но свя­той с кро­то­стью от­ве­чал: «Не скор­би, брат мой, все обо мне со­блаз­ни­лись; ты один по­знал ис­ти­ну и все мое недо­сто­ин­ство, я – точ­но греш­ный и непот­реб­ный». Он от­пу­стил его с ми­ром, обе­щая, что впредь уже не на­па­дет на него та­кое ис­ку­ше­ние, и с тех пор Фе­о­дор пре­бы­вал в со­вер­шен­ной люб­ви у ве­ли­ко­го ав­вы.

В оби­тель при­нес­ли че­ло­ве­ка, одер­жи­мо­го тяж­кой бо­лез­нью, ко­то­рый толь­ко про­сил, чтобы его по­стриг­ли пе­ред смер­тью. Пре­по­доб­ный и об­лек его в ино­чес­кий об­раз с име­нем Дал­мат. Через несколь­ко дней стал он кон­чать­ся и про­сил при­об­ще­ния Свя­тых Та­ин, но свя­щен­ник за­мед­лил со­вер­ше­ни­ем ли­тур­гии, и ко­гда при­нес Свя­тые Да­ры в кел­лию, бо­ля­щий уже скон­чал­ся. Сму­щен­ный иерей по­спе­шил ска­зать о том пре­по­доб­но­му, ко­то­рый весь­ма огор­чил­ся. То­гда свя­той Ки­рилл ско­ро за­тво­рил окон­це сво­ей кел­лии и стал на мо­лит­ву. Немно­го спу­стя при­шел ке­лей­ник, слу­жив­ший Дал­ма­ту, и, по­сту­чав в окон­це, ска­зал бла­жен­но­му, что Дал­мат жив еще и про­сит при­ча­стить­ся. Немед­лен­но по­слал прп. Ки­рилл за свя­щен­ни­ком, чтобы при­об­щить бра­та. И хо­тя тот был уве­рен, что уже умер Дал­мат, од­на­ко, ис­пол­няя во­лю ав­вы, по­шел. Но сколь­ко ве­ли­ко бы­ло его удив­ле­ние, ко­гда уви­дел Дал­ма­та, си­дя­ще­го на по­сте­ли. Как толь­ко он при­об­щил­ся Свя­тых Та­ин, стал про­щать­ся со всей бра­ти­ей и ти­хо ото­шел ко Гос­по­ду.

Не до­ста­ло од­на­жды ви­на для цер­ков­ной служ­бы, а нуж­но бы­ло со­вер­шать ли­тур­гию. Свя­щен­ник при­шел ска­зать о том свя­то­му Ки­рил­лу, и он спро­сил по­но­ма­ря Ни­фон­та: дей­стви­тель­но ли нет ви­на. Услы­шав­ши же от него, что нет, как бы со­мне­ва­ясь, ве­лел при­не­сти тот со­суд, в ко­то­ром все­гда бы­ло ви­но. По­ви­но­вал­ся Ни­фонт и с изум­ле­ни­ем при­нес со­суд, до то­го пре­ис­пол­нен­ный ви­на, что оно да­же из­ли­ва­лось, и дол­гое вре­мя не оску­де­ва­ло ви­но в со­су­де, как неко­гда елей у вдо­ви­цы, по сло­ву про­ро­ка Илии.

По­доб­ным об­ра­зом во вре­мя го­ло­да умно­жил­ся за­пас хле­ба, так что и са­мые хлеб­ни­ки ура­зу­ме­ли быв­шее чу­до. «Ки­рилл, умно­жив­ший ви­но для ли­тур­гии, умно­жал и хле­бы для про­пи­та­ния глад­ных, по­мо­щию Бо­го­ма­те­ри», – го­во­ри­ли они, и так про­дол­жа­лось до но­во­го хле­ба.

Уче­ни­ки пре­по­доб­но­го ло­ви­ли по во­ле его ры­бу на озе­ре. Под­ня­лась страш­ная бу­ря, вол­ны пе­ре­бе­га­ли через лод­ку, смерть го­то­ва бы­ла по­гло­тить всех. Сто­яв­ший на бе­ре­гу по­бе­жал ска­зать пре­по­доб­но­му об опас­но­сти. Он, взяв в ру­ки крест, по­спеш­но при­шел на бе­рег и, осе­нив св. кре­стом озе­ро, успо­ко­ил вол­ны. Слу­чил­ся по­жар в оби­те­ли, и бра­тия не мог­ли по­га­сить его, но свя­той стал со крес­том пря­мо про­тив ог­ня, воз­нес к Бо­гу мо­лит­вы, и огонь, как бы усты­див­шись его мо­литв, вне­зап­но угас.

При­бли­жа­ясь к бла­жен­ной кон­чине, пре­по­доб­ный при­звал к се­бе всю бра­тию, на­зна­чил уче­ни­ка Ин­но­кен­тия в игу­ме­на и стро­го за­по­ве­дал не на­ру­шать уста­ва его. По­ру­чив за­тем оби­тель по­кро­ви­тель­ству Бе­ло­зер­ско­го кня­зя Ан­дрея, при­ба­вил, что «ес­ли кто не за­хо­чет жить по мо­е­му пре­да­нию и не станет слу­шать игу­ме­на, ве­ли, го­су­дарь, вы­слать тех из мо­на­сты­ря». Трид­ца­ти лет был по­стри­жен прп. Ки­рилл в Си­мо­но­ве мо­на­сты­ре и про­жил там трид­цать лет, при­шед­ши на ме­сто сие уже ше­сти­де­ся­ти­лет­ним, про­жил еще трид­цать лет в но­вой оби­те­ли сей, до­ко­ле не до­стиг пол­но­го чис­ла лет де­вя­но­ста. От дол­гих сто­я­ний и ста­ро­сти но­ги пре­по­доб­но­го в по­след­нее вре­мя его ослаб­ли, и он в по­след­ние дни си­дя со­вер­шал ке­лей­ное пра­ви­ло. В день Св.Тро­и­цы со­вер­шил он по­след­нее бо­го­слу­же­ние свое. И по­след­нее сло­во его бы­ло к пла­кав­шим бра­ти­ям: «Не скор­би­те о мо­ем от­ше­ствии. Ес­ли по­лу­чу дерз­но­ве­ние и труд мой уго­ден бу­дет Гос­по­ду, то не толь­ко не оску­де­ет оби­тель моя, но еще боль­ше расп­ро­стра­нит­ся по от­ше­ствии мо­ем, толь­ко лю­бовь имей­те меж­ду со­бою». Он мир­но по­чил на 90 го­ду сво­ей жиз­ни 9 июня 1427 го­да.

Неза­дол­го до кон­чи­ны пре­по­доб­но­го был тяж­ко бо­лен инок Со­си­патр. Брат его Хри­сто­фор по­спе­шил к пре­по­доб­но­му Ки­рил­лу воз­ве­стить, что Со­си­патр уже уми­ра­ет, но пре­по­доб­ный, улыб­нув­шись, от­ве­чал: «По­верь мне, ча­до Хрис­то­фор, что ни один из вас преж­де ме­ня не умрет; по­сле же мо­е­го от­ше­ствия мно­гие из вас пой­дут вслед за мною». И дей­стви­тель­но, Со­си­патр вы­здо­ро­вел; но по смер­ти пре­по­доб­но­го ис­пол­ни­лось пред­смерт­ное про­ро­че­ство его о бра­тии. Не про­шло и од­но­го го­да по­сле его кон­чи­ны, как из 53 че­ло­ве­ка бра­тии пе­ре­се­ли­лось из здеш­ней жиз­ни бо­лее 30. Остав­шим­ся пре­по­доб­ный ча­сто яв­ля­ет­ся во сне с под­держ­кой и на­став­ле­ни­ем.

Еще при жиз­ни пре­по­доб­но­го уче­ник его Фе­о­до­сий пе­ре­ска­зал ему же­ла­ние од­но­го бо­яри­на дать се­ло мо­на­сты­рю и услы­шал от пре­по­доб­но­го от­вет: «При жиз­ни мо­ей не же­лаю сел, по смер­ти же мо­ей де­лай­те, как хо­ти­те». Фе­о­до­сий по­ду­мал, что это ска­зал огор­чен­ный ста­рец, и оскор­бил­ся тем; по­сле же стал скор­беть, что на­влек на се­бя неудо­воль­ствие свя­то­го. Пре­по­доб­ный явил­ся Мар­ти­ни­а­ну и ска­зал: «Ска­жи бра­ту Фе­о­до­сию, чтобы не скор­бел: я про­тив него ни­че­го не имею». Не тро­га­тель­но ли это сви­де­тель­ство снис­хо­ди­тель­ной люб­ви пре­по­доб­но­го да­же за пред­ела­ми гро­ба?..

Свя­тые мо­щи угод­ни­ка Бо­жия по­чи­ва­ют под спу­дом в оби­те­ли его меж­ду Успен­ским со­бо­ром и цер­ко­вью во имя его. На иконе, пи­сан­ной в 1424 го­ду пре­по­доб­ным Ди­о­ни­си­ем Глу­шиц­ким († 1437; па­мять 1/14 июня), пре­по­доб­ный Ки­рилл изо­бра­жен в рост, в стар­че­ских ле­тах, с от­кры­той го­ло­вой, с ли­цом за­дум­чи­вым, с ру­ка­ми, сло­жен­ны­ми на пер­сях, в ман­тии и ана­ла­ве. Кро­ме то­го, по­сле него со­хра­ни­лась под­лин­ная ду­хов­ная гра­мо­та, пи­сан­ная на столб­це обык­но­вен­ной бу­ма­ги мел­ким, чет­ким и кра­си­вым по­чер­ком. Из чис­ла ру­ко­пи­сей, пи­сан­ных са­мим пре­по­доб­ным, за­ме­ча­тель­на од­на с объ­яс­не­ни­я­ми раз­ным яв­ле­ни­ям при­ро­ды, взя­ты­ми из древне­го есте­ство­ис­пы­та­те­ля Га­ле­на. Здесь есть ста­тьи о мо­рях, о об­ла­ках, гро­ме, мол­нии и па­да­ю­щих звез­дах. Эти­ми све­де­ни­я­ми бла­жен­ный поль­зо­вал­ся для то­го, чтобы раз­го­нять пред­рас­суд­ки на­род­ные о яв­ле­ни­ях при­ро­ды и по­ка­зы­вать ис­тин­ное зна­че­ние этих яв­ле­ний. К объ­яс­не­ни­ям Га­ле­на здесь при­бав­ле­ны и свои за­ме­ча­ния. На­при­мер, о па­да­ю­щих звез­дах ска­за­но: «О па­да­ю­щих звез­дах од­ни го­во­рят, что это па­да­ют звез­ды, а дру­гие, что это злые мы­тар­ства. Но это и не звез­ды, и не мы­тар­ства, а от­де­ле­ние небес­но­го ог­ня; несколь­ко нис­хо­дят они вниз, рас­тап­ли­ва­ют­ся и опять сли­ва­ют­ся в воз­ду­хе. По­то­му ни­кто не ви­дал их на зем­ле, но все­гда сли­ва­ют­ся и рас­сы­па­ют­ся они в воз­ду­хе; звез­ды ни­ко­гда не па­да­ют, толь­ко в при­ше­ствие Хри­сто­во. То­гда небе­са со­вьют­ся и па­дут звез­ды; рав­но и ду­хи мы­тарств то­гда пой­дут в огонь веч­ный».

Осо­бен­ны­ми об­раз­ца­ми ду­хов­но­го на­став­ни­че­ства и ру­ко­вод­ства, люб­ви, ми­ро­лю­бия и уте­ше­ния яв­ля­ют­ся до­шед­шие до нас три по­сла­ния пре­по­доб­но­го рус­ским кня­зьям. Они от­ли­ча­ют­ся про­сто­тою из­ло­же­ния и ис­крен­но­стью бла­го­че­сти­вой ду­ши, глу­бо­ко на­зи­да­тель­ны.

В по­сла­нии к ве­ли­ко­му кня­зю Ва­си­лию св. ав­ва пи­шет: «Чем бо­лее свя­тые приб­ли­жа­ют­ся к Бо­гу лю­бо­вию, тем бо­лее ви­дят се­бя греш­ны­ми. Ты, го­су­дарь, при­об­ре­та­ешь се­бе ве­ли­кую поль­зу ду­шев­ную сми­ре­ни­ем сво­им, тем, что по­сы­ла­ешь ко мне греш­но­му, ни­ще­му, страст­но­му и недо­стой­но­му с прось­бою о мо­лит­вах... Я, греш­ный, с бра­ти­ей сво­ей рад, сколь­ко си­лы бу­дет, мо­лить Бо­га о те­бе, на­шем го­су­да­ре. Но ра­ди Бо­га будь и сам вни­ма­те­лен к се­бе и ко все­му кня­же­нию, на ко­то­ром Дух Свя­тый по­ста­вил те­бя па­сти лю­дей, ис­куп­лен­ных кро­вию Хри­сто­вою. Чем боль­шей удо­сто­ен ты вла­сти, тем бо­лее стро­го­му под­ле­жишь от­ве­ту. Воз­дай Бла­го­де­те­лю долг твой хра­не­ни­ем свя­тых за­по­ве­дей Его и укло­не­ни­ем от пу­тей, ве­ду­щие к по­ги­бе­ли. Ни­ка­кая власть, ни цар­ская, ни кня­же­ская, не мо­жет из­ба­вить нас от нели­це­мер­но­го су­да Бо­жия; а ес­ли бу­дешь лю­бить ближ­не­го, как се­бя, ес­ли уте­шишь ду­ши скорб­ные и огор­чен­ные, это мно­го по­мо­жет те­бе, го­су­дарь, на Страш­ном и пра­вед­ном су­де Хри­сто­вом. Апо­стол Па­вел, уче­ник Хри­стов, пи­шет: “Аще имам ве­ру го­ры пре­став­ля­ти и аще имам раз­да­ти все име­ние свое, люб­ве же не имам, ни­что­же поль­за ми есть”. Лю­би же бра­тию твою и всех хри­сти­ан, и твоя ве­ра в Бо­га и ми­ло­сты­ня ни­щим угод­ны бу­дут Гос­по­ду».

В по­сла­нии к кня­зю Ан­дрею Ди­мит­ри­е­ви­чу Мо­жай­ско­му, с вос­тор­гом вспо­ми­ная о чу­дес­ном из­бав­ле­нии Рос­сии от Тох­та­мы­ша, пи­шет, с ка­ки­ми рас­по­ло­же­ни­я­ми над­ле­жит быть по­сле та­ко­го бла­го­де­я­ния. «Ты вла­сте­лин, – пи­шет пре­по­доб­ный, – в тво­ей вот­чине по­став­лен­ный Бо­гом удер­жи­вать лю­дей от ли­хо­го обы­чая; смот­ри же, го­су­дарь, чтобы су­ди­ли суд пра­вед­но, как пред Бо­гом, ни кри­вя; чтобы не был под­ло­гов и по­кло­нов; судьи не бра­ли бы по­дар­ков, а до­воль­ство­ва­лись сво­им уроч­ным да­я­ни­ем... На­блю­дай, го­су­дарь, чтобы не бы­ло в тво­ей об­ла­сти корчм – от них ве­ли­кая па­гу­ба лю­дям: кре­стьяне про­пи­ва­ют­ся, а ду­ши их гиб­нут... Так­же пусть не бу­дет у те­бя та­мо­жен­ных сбо­ров – это день­ги непра­вед­ные; где есть пе­ре­воз, го­су­дарь, сле­ду­ет да­вать за труд. Пусть не бу­дет в тво­ей вот­чине ни раз­боя, ни во­ров­ства. Ес­ли не уй­мут­ся от зло­го де­ла, ве­ли на­ка­зать, кто че­го сто­ит. Уни­май под­чи­нен­ных тво­их от сквер­ных слов и бра­ни – все это гне­вит Бо­га. Ес­ли не пот­щишь­ся упра­вить всем тем, взы­щет­ся на те­бе, по­то­му что ты вла­сте­лин над все­ми людь­ми, пос­тав­лен­ный Бо­гом. Не ле­нись сам да­вать упра­ву кре­стья­нам: это вме­нит­ся те­бе вы­ше по­та и мо­лит­вы. Удер­жи­вай­тесь от пьян­ства. По­да­вай­те по си­ле ми­ло­сты­ню. Вы не мо­же­те по­стить­ся и мо­лить­ся – ле­ни­тесь. Пусть же ми­ло­сты­ня вос­пол­нит недо­стат­ки ва­ши. При­ка­зы­вай­те петь мо­леб­ны по церк­вам Спа­си­те­лю и Ма­те­ри Бо­жи­ей, За­ступ­ни­це хри­сти­ан, и са­ми не ле­ни­тесь хо­дить в цер­ковь. В церк­ви стой­те со стра­хом и тре­пе­том, пред­став­ляя се­бе, что сто­и­те вы как на небе. Цер­ковь – зем­ное небо, в ней со­вер­ша­ют­ся Та­ин­ства Хри­сто­вы. Бе­ре­ги се­бя, го­су­дарь, стоя в церк­ви, не тво­ри бе­сед и не го­во­ри празд­ных слов; ес­ли уви­дишь, что бе­се­ду­ет в церк­ви кто-ни­будь из бо­яр или про­стых лю­дей, за­пре­щай им то, ибо все это гне­вит Бо­га».

Зве­ни­го­род­ско­го кня­зя Юрия Ди­мит­ри­е­ви­ча пре­по­доб­ный уте­шал в скор­би о бо­лев­шей су­пру­ге. И вме­сте пи­сал: «Из­ве­щаю те­бя на­пе­ред, что нель­зя те­бе ви­деть нас: остав­лю мо­на­стырь и уй­ду, ку­да Бог на­ста­вит. Вы ду­ма­е­те, что я тут доб­рый, свя­той че­ло­век. Нет, ис­тин­но я всех греш­нее и несчаст­нее и ис­пол­нен смра­да. Не удив­ляй­тесь се­му, князь Юрий: слы­шу, что ты сам чи­та­ешь и зна­ешь Св. Пи­са­ние и по­ни­ма­ешь, ка­кой вред про­ис­хо­дит от че­ло­ве­че­ской хва­лы, осо­бен­но для нас, сла­бых».

Пре­по­доб­ный Ки­рилл лю­бил ду­хов­ное про­све­ще­ние, сам тру­дил­ся в спи­сы­ва­нии книг и при­вил эту лю­бовь сво­им уче­ни­кам. В XVI ве­ке ни од­на из оби­те­лей рус­ских не бы­ла так бо­га­та ру­ко­пи­ся­ми, как Ки­рил­ло­ва. По опи­си 1635 го­да в ней хра­ни­лось до 2092 ру­ко­пи­сей.

Оби­тель пре­по­доб­но­го Ки­рил­ла во мно­гих ак­тах на­зы­ва­ет­ся Лав­рою. На­руж­ный вид ее по­до­бен укреп­лен­но­му го­ро­ду: вы­со­кая трехъ­ярус­ная огра­да с боль­ши­ми баш­ня­ми, не счи­тая ма­лых, окру­жа­ет мо­на­стырь, раз­де­лен­ный на несколь­ко час­тей; од­на их них, за­клю­ча­ю­щая в се­бе тот холм, в ко­то­ром бы­ла зем­лян­ка пре­по­доб­но­го, на­зы­ва­ет­ся Ива­нов­ским мо­на­сты­рем.

Об­ще­рус­ское по­чи­та­ние пре­по­доб­но­го на­ча­лось не позд­нее 1447–1448 го­дов. Жи­тие свя­то­го Ки­рил­ла бы­ло на­пи­са­но по по­ру­че­нию мит­ро­по­ли­та Фе­о­до­сия и ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия Ва­си­лье­ви­ча иеро­мо­на­хом Па­хо­ми­ем Ло­го­фе­том, ко­то­рый при­был в Ки­рил­лов мо­на­стырь в 1462 го­ду и за­стал мно­гих оче­вид­цев пре­по­доб­но­го Ки­рил­ла, в том чис­ле и пре­по­доб­но­го Мар­ти­ни­а­на († 1483; па­мять 12/25 ян­ва­ря), управ­ляв­ше­го то­гда Фе­ра­пон­то­вым мо­на­сты­рем.

***

Праведный Алексий Мечёв, протоиерей

Свя­той пра­вед­ный Алек­сий Ме­чёв ро­дил­ся 17 мар­та 1859 го­да в бла­го­че­сти­вой се­мье ре­ген­та ка­фед­раль­но­го Чу­дов­ско­го хо­ра.

Отец его, Алек­сей Ива­но­вич Ме­чёв, сын про­то­и­е­рея Ко­ло­мен­ско­го уез­да, в дет­стве был спа­сен от смер­ти на мо­ро­зе в хо­лод­ную зим­нюю ночь свя­ти­те­лем Фила­ре­том, мит­ро­по­ли­том Мос­ков­ским и Ко­ло­мен­ским. В чис­ле маль­чи­ков из се­мей ду­хо­вен­ства Мос­ков­ской епар­хии, ото­бран­ных по кри­те­рию до­ста­точ­ной му­зы­каль­но­сти, он был при­ве­зен позд­ним ве­че­ром в Тро­иц­кий пе­ре­улок на мит­ро­по­ли­чье по­дво­рье. Ко­гда де­ти ужи­на­ли, вла­ды­ка мит­ро­по­лит вдруг встре­во­жил­ся, быст­ро одел­ся и вы­шел осмот­реть при­быв­ший обоз. В од­них са­нях он об­на­ру­жил спя­ще­го маль­чи­ка, остав­лен­но­го там по недо­смот­ру. Уви­дев в этом Про­мысл Бо­жий, мит­ро­по­лит Фила­рет от­ме­тил осо­бым вни­ма­ни­ем и по­пе­че­ни­ем спа­сен­но­го им ре­бен­ка, по­сто­ян­но за­бо­тил­ся о нем, а в даль­ней­шем и о его се­мье.

Рож­де­ние от­ца Алек­сия про­изо­шло при зна­ме­на­тель­ных об­сто­я­тель­ствах. Мать его, Алек­сандра Дмит­ри­ев­на, при на­ступ­ле­нии ро­дов по­чув­ство­ва­ла се­бя пло­хо. Ро­ды бы­ли труд­ные, очень за­тя­ну­лись, и жизнь ма­те­ри и ре­бен­ка ока­за­лась в опас­но­сти.

В боль­шом го­ре Алек­сей Ива­но­вич по­ехал по­мо­лить­ся в Алек­се­ев­ский мо­на­стырь, где по слу­чаю пре­столь­но­го празд­ни­ка слу­жил мит­ро­по­лит Фила­рет. Прой­дя в ал­тарь, он ти­хо встал в сто­роне, но от взо­ра вла­ды­ки не укры­лось го­ре лю­би­мо­го ре­ген­та. «Ты се­го­дня та­кой пе­чаль­ный, что у те­бя?», – спро­сил он. – «Ва­ше Вы­со­ко­прео­свя­щен­ство, же­на в ро­дах уми­ра­ет». Свя­ти­тель мо­лит­вен­но осе­нил се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем. – «По­мо­лим­ся вме­сте... Бог ми­ло­стив, все бу­дет хо­ро­шо», – ска­зал он; по­том по­дал ему просфо­ру со сло­ва­ми: «Ро­дит­ся маль­чик, на­зо­ви его Алек­се­ем, в честь празд­ну­е­мо­го на­ми се­го­дня свя­то­го Алек­сия, че­ло­ве­ка Бо­жия».

Алек­сей Ива­но­вич обод­рил­ся, от­сто­ял ли­тур­гию и, окры­лен­ный на­деж­дой, по­ехал до­мой. В две­рях его встре­ти­ли ра­до­стью: ро­дил­ся маль­чик.

В двух­ком­нат­ной квар­тир­ке в Тро­иц­ком пе­ре­ул­ке в се­мье ре­ген­та Чу­дов­ско­го хо­ра ца­ри­ла жи­вая ве­ра в Бо­га, про­яв­ля­лось ра­душ­ное го­сте­при­им­ство и хле­бо­соль­ство; здесь жи­ли ра­до­стя­ми и го­ре­стя­ми каж­до­го, ко­го Бог при­вел быть в их до­ме. Все­гда бы­ло мно­го­люд­но, по­сто­ян­но оста­нав­ли­ва­лись род­ные и зна­ко­мые, ко­то­рые зна­ли, что им по­мо­гут и уте­шат.

Всю жизнь отец Алек­сий с бла­го­го­ве­ни­ем вспо­ми­нал о са­мо­от­вер­жен­ном по­ступ­ке ма­те­ри, ко­то­рая взя­ла к се­бе свою сест­ру с тре­мя детьми по­сле смер­ти ее му­жа, несмот­ря на то, что и са­мим бы­ло тес­но с тре­мя сво­и­ми детьми – сы­но­вья­ми Алек­се­ем и Ти­хо­ном и до­че­рью Вар­ва­рой. Для де­тей при­шлось со­ору­дить по­ла­ти.

Сре­ди род­ных и дво­ю­род­ных бра­тьев и се­стер Ле­ня, как зва­ли Алек­сея в се­мье, вы­де­лял­ся мяг­ко­сер­де­чи­ем, ти­хим, ми­ро­лю­би­вым ха­рак­те­ром. Он не лю­бил ссор, хо­тел, чтобы всем бы­ло хо­ро­шо; лю­бил раз­ве­се­лить, уте­шить, по­шу­тить. Все это вы­хо­ди­ло у него бла­го­че­сти­во. В го­стях, в раз­гар игр в дет­ских ком­на­тах, Ле­ня вдруг ста­но­вил­ся се­рье­зен, быст­ро уда­лял­ся и пря­тал­ся, за­мы­ка­ясь в се­бе от шум­но­го ве­се­лья. Окру­жа­ю­щие про­зва­ли его за это «бла­жен­ный Але­шень­ка».

Учил­ся Алек­сей Ме­чёв в За­и­ко­но­спас­ском учи­ли­ще, за­тем в Мос­ков­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии. Он был ста­ра­тель­ным, ис­пол­ни­тель­ным, го­то­вым на вся­кую услу­гу. Окан­чи­вая се­ми­на­рию, так и не имел сво­е­го уг­ла, столь необ­хо­ди­мо­го для за­ня­тий. Чтобы го­то­вить уро­ки, ча­сто при­хо­ди­лось вста­вать но­чью.

Вме­сте со мно­ги­ми то­ва­ри­ща­ми по клас­су Алек­сей Ме­чёв имел же­ла­ние по­сту­пить в уни­вер­си­тет и сде­лать­ся вра­чом. Но мать ре­ши­тель­но вос­про­ти­ви­лась это­му, же­лая иметь в нем мо­лит­вен­ни­ка. «Ты та­кой ма­лень­кий, где те­бе быть док­то­ром, будь луч­ше свя­щен­ни­ком», – за­яви­ла она с твер­до­стью.

Тя­же­ло бы­ло Алек­сею оста­вить свою меч­ту: де­я­тель­ность вра­ча пред­став­ля­лась ему наи­бо­лее пло­до­твор­ной в слу­же­нии лю­дям. Со сле­за­ми про­щал­ся он с дру­зья­ми, но пой­ти про­тив во­ли ма­те­ри, ко­то­рую так ува­жал и лю­бил, он не мог. Впо­след­ствии ба­тюш­ка по­нял, что об­рел свое ис­тин­ное при­зва­ние, и был очень бла­го­да­рен ма­те­ри.

По окон­ча­нии се­ми­на­рии Алек­сей Ме­чёв был 14 ок­тяб­ря 1880 го­да опре­де­лен пса­лом­щи­ком Зна­мен­ской церк­ви Пре­чи­стен­ско­го со­ро­ка на Зна­мен­ке. Здесь ему суж­де­но бы­ло прой­ти тя­же­лое ис­пы­та­ние.

На­сто­я­тель хра­ма был че­ло­век кру­то­го ха­рак­те­ра, неоправ­дан­но при­дир­чи­вый. Он тре­бо­вал от пса­лом­щи­ка вы­пол­не­ния и та­ких обя­зан­но­стей, ко­то­рые ле­жа­ли на сто­ро­же, об­хо­дил­ся гру­бо, да­же бил, слу­ча­лось, и ко­чер­гой за­ма­хи­вал­ся. Млад­ший брат Ти­хон, по­се­щая Алек­сея, неред­ко за­ста­вал его в сле­зах. За без­за­щит­но­го пса­лом­щи­ка всту­пал­ся ино­гда диа­кон, а тот все сно­сил без­ро­пот­но, не вы­ска­зы­вая жа­лоб, не про­ся о пе­ре­во­де в дру­гой храм. И впо­след­ствии бла­го­да­рил Гос­по­да, что он дал ему прой­ти та­кую шко­лу, а на­сто­я­те­ля от­ца Ге­ор­гия вспо­ми­нал как сво­е­го учи­те­ля.

Уже бу­дучи свя­щен­ни­ком, отец Алек­сий, услы­шав о смер­ти от­ца Ге­ор­гия, при­шел на от­пе­ва­ние, со сле­за­ми бла­го­дар­но­сти и люб­ви про­во­жал его до мо­ги­лы, к удив­ле­нию тех, кто знал от­но­ше­ние к нему по­чив­ше­го.

По­том отец Алек­сий го­во­рил: ко­гда лю­ди ука­зы­ва­ют на недо­стат­ки, ко­то­рые мы са­ми за со­бой не за­ме­ча­ем, они по­мо­га­ют нам бо­роть­ся со сво­им «яш­кой». Два у нас вра­га: «ока­яш­ка» и «яш­ка» – ба­тюш­ка на­зы­вал так са­мо­лю­бие, че­ло­ве­че­ское «я», тот­час за­яв­ля­ю­щее о сво­их пра­вах, ко­гда его кто во­лей или нево­лей за­де­ва­ет и ущем­ля­ет. «Та­ких лю­дей на­до лю­бить как бла­го­де­те­лей», – учил он в даль­ней­шем сво­их ду­хов­ных де­тей.

В 1884 го­ду Алек­сий Ме­чёв же­нил­ся на до­че­ри пса­лом­щи­ка во­сем­на­дца­ти­лет­ней Анне Пет­ровне Мол­ча­но­вой. В том же го­ду, 18 но­яб­ря, был ру­ко­по­ло­жен епи­ско­пом Мо­жай­ским Ми­са­и­лом во диа­ко­на.

Сде­лав­шись слу­жи­те­лем ал­та­ря, диа­кон Алек­сий ис­пы­ты­вал пла­мен­ную рев­ность о Гос­по­де, а внешне про­яв­лял ве­ли­чай­шую про­сто­ту, сми­ре­ние и кро­тость. Брак его был счаст­ли­вым. Ан­на лю­би­ла му­жа и со­чув­ство­ва­ла ему во всем. Но она стра­да­ла тя­же­лым за­боле­ва­ни­ем серд­ца, и здо­ро­вье ее ста­ло пред­ме­том его по­сто­ян­ных за­бот. В жене отец Алек­сий ви­дел дру­га и пер­во­го по­мощ­ни­ка на сво­ем пу­ти ко Хри­сту, он до­ро­жил дру­же­ски­ми за­ме­ча­ни­я­ми же­ны и слу­шал их так, как иной слу­ша­ет сво­е­го стар­ца; тот­час стре­мил­ся ис­прав­лять за­ме­чен­ные ею недо­стат­ки.

В се­мье ро­ди­лись де­ти: Алек­сандра (1888), Ан­на (1890), Алек­сей (1891), умер­ший на пер­вом го­ду жиз­ни, Сер­гей (1892) и Оль­га (1896).

19 мар­та 1893 го­да диа­кон Алек­сий Ме­чёв был ру­ко­по­ло­жен епи­ско­пом Несто­ром, управ­ля­ю­щим мос­ков­ским Но­воспас­ским мо­на­сты­рем, во свя­щен­ни­ка к церк­ви Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках Сре­тен­ско­го со­ро­ка. Хи­ро­то­ния со­сто­я­лась в За­и­ко­но­спас­ском мо­на­сты­ре. Цер­ковь Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках на Ма­ро­сей­ке бы­ла ма­лень­кой, и при­ход ее был очень мал. В непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти вы­си­лись боль­шие, хо­ро­шо по­се­ща­е­мые хра­мы.

Став на­сто­я­те­лем од­но­штат­ной церк­ви Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая, отец Алек­сий ввел в сво­ем хра­ме еже­днев­ное бо­го­слу­же­ние, в то вре­мя как обыч­но в ма­лых мос­ков­ских хра­мах оно со­вер­ша­лось лишь два-три ра­за в сед­ми­цу.

При­хо­дил ба­тюш­ка в храм по­чти с пя­ти ча­сов утра, сам и от­пи­рал его. Бла­го­го­вей­но при­ло­жив­шись к чу­до­твор­ной Фе­о­до­ров­ской иконе Бо­жи­ей Ма­те­ри и дру­гим об­ра­зам, он, не до­жи­да­ясь ни­ко­го из прич­та, го­то­вил все необ­хо­ди­мое для Ев­ха­ри­стии, со­вер­шал про­ско­ми­дию. Ко­гда же под­хо­дил уста­нов­лен­ный час, на­чи­нал утре­ню, за ­ко­то­рой неред­ко сам чи­тал и пел; да­лее сле­до­ва­ла ли­тур­гия. «Во­семь лет слу­жил я ли­тур­гию каж­дый день при пу­стом хра­ме, – рас­ска­зы­вал впо­след­ствии ба­тюш­ка. – Один про­то­и­е­рей го­во­рил мне: "Как ни прой­ду ми­мо тво­е­го хра­ма, все у те­бя зво­нят. За­хо­дил в цер­ковь – пу­сто... Ни­че­го у те­бя не вый­дет, по­на­прас­ну зво­нишь"». Но отец Алек­сий этим не сму­щал­ся и про­дол­жал слу­жить. По дей­ство­вав­ше­му то­гда обы­чаю моск­ви­чи го­ве­ли раз в го­ду Ве­ли­ким по­стом. В хра­ме же «Ни­ко­лы-Клен­ни­ки» на ули­це Ма­ро­сей­ке мож­но бы­ло в лю­бой день ис­по­ве­дать­ся и при­ча­стить­ся. Со вре­ме­нем это ста­ло в Москве из­вест­но. Опи­сан слу­чай, ко­гда сто­яв­ше­му на по­сту го­ро­до­во­му по­ка­за­лось по­до­зри­тель­ным по­ве­де­ние неиз­вест­ной жен­щи­ны в очень ран­ний час на бе­ре­гу Моск­вы-ре­ки. По­дой­дя, он узнал, что жен­щи­на при­шла в от­ча­я­ние от тя­гот жиз­ни, хо­те­ла уто­пить­ся. Он убе­дил ее оста­вить это на­ме­ре­ние и пой­ти на Ма­ро­сей­ку к от­цу Алек­сию. Скор­бя­щие,обре­ме­нен­ные го­ре­стя­ми жиз­ни, опу­стив­ши­е­ся лю­ди по­тя­ну­лись в этот храм. От них по­шла мол­ва про его доб­ро­го на­сто­я­те­ля.

Жизнь ду­хо­вен­ства мно­го­чис­лен­ных ма­лых при­хо­дов то­го вре­ме­ни бы­ла ма­те­ри­аль­но тя­же­ла, пло­хи­ми ча­сто бы­ва­ли и бы­то­вые усло­вия. Ма­лень­кий де­ре­вян­ный до­мик, в ко­то­ром по­ме­ща­лась се­мья от­ца Алек­сия, был вет­хим, по­лу­сгнив­шим; сто­яв­шие вплот­ную со­сед­ние двух­этаж­ные до­ма за­те­ня­ли ок­на. В дожд­ли­вое вре­мя ру­чьи, сбе­гая вниз с По­кров­ки и Ма­ро­сей­ки, тек­ли во двор хра­ма и в под­вал до­ми­ка, в квар­ти­ре все­гда бы­ло сы­ро.

Ма­туш­ка Ан­на Пет­ров­на тя­же­ло бо­ле­ла. У нее на­ча­лась сер­деч­ная во­дян­ка с боль­ши­ми оте­ка­ми и му­чи­тель­ной одыш­кой. Скон­ча­лась Ан­на Пет­ров­на 29 ав­гу­ста 1902 го­да в день усек­но­ве­ния гла­вы Пред­те­чи и Кре­сти­те­ля Гос­под­ня Иоан­на.

В то вре­мя очень близ­кая от­цу Алек­сию ку­пе­че­ская се­мья (Алек­сей и Клав­дия Бе­ло­вы) при­гла­си­ла к се­бе до­мой при­е­хав­ше­го в Моск­ву пра­вед­но­го от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го, с ко­то­рым на­хо­ди­лась в кон­так­те по де­лам бла­го­тво­ри­тель­но­сти. Сде­ла­но же это бы­ло для встре­чи с ним от­ца Алек­сия.

«Вы при­шли раз­де­лить со мной мое го­ре?», – спро­сил отец Алек­сий, ко­гда во­шел отец Иоанн. – «Не го­ре твое я при­шел раз­де­лить, а ра­дость, – от­ве­тил отец Иоанн. – Те­бя по­се­ща­ет Гос­подь. Оставь свою ке­лью и вый­ди к лю­дям; толь­ко от­ныне и нач­нешь ты жить. Ты ра­ду­ешь­ся на свои скор­би и ду­ма­ешь: нет на све­те го­ря боль­ше тво­е­го... А ты будь с на­ро­дом, вой­ди в чу­жое го­ре, возь­ми его на се­бя, и то­гда уви­дишь, что твое несча­стье незна­чи­тель­но в срав­не­нии с об­щим го­рем, и лег­че те­бе станет».

Бла­го­дать Бо­жия, обиль­но по­чи­ва­ю­щая на Крон­штадт­ском пас­ты­ре, по-но­во­му осве­ти­ла жиз­нен­ный путь от­ца Алек­сия. Ука­зан­ное ему он при­нял как воз­ло­жен­ное на него по­слу­ша­ние. К вос­при­я­тию бла­го­да­ти стар­че­ства он был, несо­мнен­но, под­го­тов­лен мно­ги­ми го­да­ми по­ис­ти­не по­движ­ни­че­ской жиз­ни.

Ис­кав­ших в ма­ро­сей­ском хра­ме по­мо­щи, над­лом­лен­ных тя­же­лы­ми об­сто­я­тель­ства­ми, вза­им­ной непри­яз­нью, по­гряз­ших во гре­хах, за­быв­ших о Бо­ге отец Алек­сий встре­чал с сер­деч­ной при­вет­ли­во­стью, лю­бо­вью и со­стра­да­ни­ем. В ду­шу их все­ля­лись ра­дость и мир Хри­стов, про­яв­ля­лась на­деж­да на ми­лость Бо­жию, на воз­мож­ность об­нов­ле­ния ду­ши, про­яв­ля­е­мая по от­но­ше­нию к ним лю­бовь вы­зы­ва­ла у каж­до­го ощу­ще­ние, что его боль­ше всех по­лю­би­ли, по­жа­ле­ли, уте­ши­ли.

Отец Алек­сий по­лу­чил от Бо­га бла­го­дат­ный дар про­зор­ли­во­сти. При­хо­див­шие к нему мог­ли ви­деть, что ему из­вест­на вся их жизнь, как ее внеш­ние со­бы­тия, так и их ду­шев­ные устрем­ле­ния, мыс­ли. Рас­кры­вал он се­бя лю­дям в раз­ной сте­пе­ни. По сво­е­му глу­бо­ко­му сми­ре­нию все­гда стре­мил­ся не по­ка­зы­вать пол­но­ты это­го да­ра. О ка­ких-ли­бо по­дроб­но­стях, де­та­лях еще неиз­вест­ной со­бе­сед­ни­ку си­ту­а­ции он обыч­но го­во­рил не на­пря­мик, а яко­бы рас­ска­зы­вая об имев­шем недав­но ме­сто ана­ло­гич­ном слу­чае. Ука­за­ние, как по­сту­пить в кон­крет­ном де­ле, ба­тюш­ка вы­ска­зы­вал толь­ко раз. Ес­ли при­шед­ший воз­ра­жал, на­ста­и­вал на сво­ем, то отец Алек­сий устра­нял­ся от даль­ней­ше­го раз­го­во­ра, не объ­яс­нял, к че­му при­ве­дет нера­зум­ное же­ла­ние, да­же не по­вто­рял пер­во­на­чаль­но ска­зан­но­го. Мог ино­гда дать и тре­бу­е­мое от него бла­го­сло­ве­ние. Ли­цам же, при­шед­шим с по­ка­ян­ным чув­ством и пре­ис­пол­нен­ным до­ве­рия, он ока­зы­вал мо­лит­вен­ную по­мощь, пред­ста­тель­ствуя за них пе­ред Гос­по­дом об из­бав­ле­нии от труд­но­стей и бед.

Отец Алек­сий по­лу­чил из­вест­ность как доб­рый ба­тюш­ка, к ко­то­ро­му сле­ду­ет об­ра­щать­ся в труд­ные для се­мьи мо­мен­ты. Не в пра­ви­лах его бы­ло чи­тать на­став­ле­ния, об­ли­чать, раз­би­рать чьи-ни­будь дур­ные по­ступ­ки. Он умел го­во­рить о мо­раль­ных ас­пек­тах се­мей­ных си­ту­а­ций, не за­тра­ги­вая бо­лез­нен­но­го са­мо­лю­бия на­хо­див­ших­ся в кон­флик­те сто­рон. И его при­гла­ша­ли на тре­бы в кри­ти­че­ские мо­мен­ты. При­ез­жая в го­то­вую раз­ва­лить­ся се­мью, ба­тюш­ка при­но­сил в нее мир, лю­бовь и все­про­ща­ю­щее по­ни­ма­ние всех и каж­до­го. Он не по­ри­цал ни­ко­го, не уко­рял, а ста­рал­ся, при­во­дя яр­кие слу­чаи оши­бок и за­блуж­де­ний, до­во­дить слу­ша­ю­щих до со­зна­ния сво­ей ви­ны, вы­зы­вать у них чув­ство рас­ка­я­ния. Это рас­се­и­ва­ло ту­чи зло­бы, и ви­но­ва­тые на­чи­на­ли чув­ство­вать в сво­их по­ступ­ках неправо­ту. Над­ле­жа­щее по­ни­ма­ние неред­ко на­сту­па­ло не сра­зу, но поз­же, ко­гда че­ло­век, вспо­ми­ная сло­ва от­ца Алек­сия и глуб­же за­гля­ды­вая в свою смяг­чив­шу­ю­ся ду­шу, мог на­ко­нец уви­деть, что его рас­ска­зы име­ли пря­мое к нему от­но­ше­ние, и по­нять, ка­кой но­вый путь он для него на­ме­чал.

В ниж­нем жи­лом эта­же хра­ма ба­тюш­ка от­крыл на­чаль­ную цер­ков­но-при­ход­скую шко­лу, а так­же устро­ил при­ют для си­рот и де­тей неиму­щих ро­ди­те­лей. Де­ти осва­и­ва­ли там и по­лез­ные для них ре­мес­ла. В те­че­ние 13 лет отец Алек­сий пре­по­да­вал де­тям За­кон Бо­жий в част­ной жен­ской гим­на­зии Е.В. Вин­клер.

Бла­го­сло­вив на пи­са­ние икон свою ду­хов­ную дочь Ма­рию, при­шед­шую к нему в храм де­воч­кой-под­рост­ком вско­ре по­сле смер­ти от­ца, ба­тюш­ка спо­соб­ство­вал этим воз­рож­де­нию в даль­ней­шем древ­не­рус­ской ико­но­пи­си, ко­то­рая на­хо­ди­лась в за­бве­нии несколь­ко сто­ле­тий, усту­пив ме­сто жи­во­пи­си.

Бо­го­слу­же­ния в хра­ме отец Алек­сий стал со­вер­шать в ту по­ру не толь­ко утром, но и ве­че­ром (ве­чер­ню и утре­ню).

Про­по­ве­ди ба­тюш­ки бы­ли про­сты, ис­крен­ни, они не от­ли­ча­лись крас­но­ре­чи­ем. То, что он го­во­рил, тро­га­ло серд­це глу­би­ной ве­ры, прав­ди­во­стью, по­ни­ма­ни­ем жиз­ни. Он не поль­зо­вал­ся ора­тор­ски­ми при­е­ма­ми, со­сре­до­то­чи­вал вни­ма­ние слу­ша­те­лей на еван­гель­ских со­бы­ти­ях, жи­тии свя­тых, сам оста­ва­ясь пол­но­стью в те­ни.

Мо­лит­ва от­ца Алек­сия ни­ко­гда не пре­кра­ща­лась. На сво­ем при­ме­ре ба­тюш­ка по­ка­зал, что при жи­тей­ском шу­ме и су­е­те го­ро­да мож­но быть да­ле­ким от все­го зем­но­го, иметь непре­стан­ную мо­лит­ву, чи­стое серд­це и пред­сто­ять Бо­гу еще здесь, на зем­ле.

Ко­гда его спра­ши­ва­ли, как на­ла­дить жизнь при­хо­да, он от­ве­чал: «Мо­лить­ся!» При­зы­вал сво­их ду­хов­ных чад мо­лить­ся за па­ни­хи­да­ми: «Еще раз ты вой­дешь в со­при­кос­но­ве­ние с усоп­ши­ми... Ко­гда пред­ста­нешь пе­ред Бо­гом, все они воз­двиг­нут за те­бя ру­ки, и ты спа­сешь­ся».

Чис­ло мо­ля­щих­ся в хра­ме все уве­ли­чи­ва­лось. Осо­бен­но по­сле 1917 го­да, ко­гда ото­шед­шие от Церк­ви, ис­пы­тав мно­го­чис­лен­ные бе­ды, устре­ми­лись в хра­мы в на­деж­де на по­мощь Бо­жию. По­сле за­кры­тия Крем­ля часть при­хо­жан и пев­чих Чу­до­ва мо­на­сты­ря пе­ре­шла по бла­го­сло­ве­нию вла­ды­ки Ар­се­ния (Жа­да­нов­ско­го) в храм от­ца Алек­сия. По­яви­лось нема­ло мо­ло­де­жи, сту­ден­тов, ко­то­рые уви­де­ли, что ре­во­лю­ция вме­сто обе­щан­ных благ при­нес­ла но­вые бед­ствия, и те­перь стре­ми­лись по­стичь за­ко­ны ду­хов­ной жиз­ни.

В эти го­ды на­ча­ли слу­жить на Ма­ро­сей­ке по­лу­чив­шие об­ра­зо­ва­ние рев­ност­ные мо­ло­дые свя­щен­ни­ки и диа­ко­ны, в их чис­ле сын от­ца Алек­сия отец Сер­гий Ме­чёв, ру­ко­по­ло­жен­ный во иерея в Ве­ли­кий Чет­вер­ток 1919 го­да. Они по­мо­га­ли и в про­ве­де­нии лек­ций, бе­сед, в ор­га­ни­за­ции кур­сов по изу­че­нию бо­го­слу­же­ния. Но на­груз­ка на от­ца Алек­сия все воз­рас­та­ла. Слиш­ком мно­гие же­ла­ли по­лу­чить его бла­го­сло­ве­ние на ка­кое-ли­бо де­ло, вы­слу­шать его со­вет. Ба­тюш­ке при­хо­ди­лось и рань­ше при­ни­мать часть при­хо­дя­щих в сво­ей квар­ти­ре в до­ми­ке прич­та, по­стро­ен­ном пе­ред Пер­вой ми­ро­вой вой­ной из­вест­ным из­да­те­лем И.Д. Сы­ти­ным. Те­перь же мож­но бы­ло ви­деть нескон­ча­е­мые оче­ре­ди у две­рей до­ми­ка, ле­том при­ез­жие оста­ва­лись но­че­вать во дво­ре хра­ма.

Ве­ли­ко бы­ло сми­ре­ние от­ца Алек­сия. Ни­ко­гда не оби­жал­ся он ни на ка­кие гру­бо­сти по от­но­ше­нию к се­бе. «Я что?.. Я – убо­гий...» – го­ва­ри­вал он. Од­на­жды, за­ста­вив ду­хов­ную дочь вспом­нить на ис­по­ве­ди, что она пло­хо го­во­ри­ла о сво­ей род­ствен­ни­це и не при­да­ла это­му зна­че­ния, он ска­зал ей: «Помни, Ли­дия, что ху­же нас с то­бою во всем све­те ни­ко­го нет».

Сто­ро­нил­ся ба­тюш­ка про­яв­ле­ний по от­но­ше­нию к се­бе зна­ков по­чте­ния, ува­же­ния, из­бе­гал пыш­ных служб, а ес­ли при­хо­ди­лось участ­во­вать, то ста­рал­ся встать по­за­ди всех. Тя­го­тил­ся на­гра­да­ми, они обре­ме­ня­ли его, вы­зы­вая у него глу­бо­кое, ис­крен­нее сму­ще­ние.

По хло­по­там чу­дов­ских се­стер в 1920 го­ду Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон удо­сто­ил ба­тюш­ку на­гра­ды – пра­ва но­ше­ния кре­ста с укра­ше­ни­я­ми. Свя­щен­ни­ки и при­хо­жане со­бра­лись ве­че­ром в храм, чтобы по­здра­вить его. Отец Алек­сий, обыч­но улыб­чи­вый, ра­дост­ный, вы­гля­дел встре­во­жен­ным и огор­чен­ным. По­сле крат­ко­го мо­леб­на он об­ра­тил­ся к на­ро­ду с со­кру­ше­ни­ем, го­во­ря о сво­ем недо­сто­ин­стве, и, за­ли­ва­ясь горь­ки­ми сле­за­ми, про­сил про­ще­ния и по­кло­нил­ся в зем­лю. Все уви­де­ли, что, при­ни­мая эту на­гра­ду, он дей­стви­тель­но чув­ство­вал се­бя недо­стой­ным ее.

Ис­тин­ны­ми ду­хов­ны­ми дру­зья­ми от­ца Алек­сия бы­ли совре­мен­ные ему оп­тин­ские по­движ­ни­ки – ста­рец иерос­хи­мо­нах Ана­то­лий (По­та­пов) и ски­то­на­чаль­ник игу­мен Фе­о­до­сий. Отец Ана­то­лий при­ез­жав­ших к нему моск­ви­чей на­прав­лял к от­цу Алек­сию. Ста­рец Нек­та­рий го­во­рил ко­му-то: «За­чем вы ез­ди­те к нам? У вас есть отец Алек­сий».

Отец Фе­о­до­сий, при­е­хав как-то в Моск­ву, по­се­тил ма­ро­сей­ский храм. Был за бо­го­слу­же­ни­ем, ви­дел, как идут ве­ре­ни­цы ис­по­вед­ни­ков, как ис­то­во и дол­го про­хо­дит служ­ба, по­дроб­но со­вер­ша­ет­ся по­ми­но­ве­ние, как мно­го лю­дей ожи­да­ет при­е­ма. И ска­зал от­цу Алек­сию: «На все это де­ло, ко­то­рое вы де­ла­е­те один, у нас бы в Оп­ти­ной несколь­ко че­ло­век по­на­до­би­лось. Од­но­му это сверх сил. Гос­подь вам по­мо­га­ет».

Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, ко­то­рый все­гда счи­тал­ся с от­зы­вом ба­тюш­ки в слу­ча­ях хи­ро­то­нии, пред­ло­жил ему взять на се­бя труд по объ­еди­не­нию мос­ков­ско­го ду­хо­вен­ства. За­се­да­ния про­хо­ди­ли в хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля, но по усло­ви­ям то­го вре­ме­ни вско­ре бы­ли пре­кра­ще­ны. От­но­ше­ние ду­хо­вен­ства к ба­тюш­ке бы­ло весь­ма раз­лич­но. Мно­гие при­зна­ва­ли его ав­то­ри­тет, часть пас­ты­рей бы­ла его ду­хов­ны­ми детьми и по­сле­до­ва­те­ля­ми, но нема­ло бы­ло и тех, кто кри­ти­ко­вал его.

В по­след­них чис­лах мая по но­во­му сти­лю 1923 го­да отец Алек­сий по­ехал, как и в про­шлые го­ды, от­ды­хать в Ве­рею, от­да­лен­ный го­ро­док Мос­ков­ской об­ла­сти, где у него был ма­лень­кий до­мик. Пе­ред отъ­ез­дом слу­жил в ма­ро­сей­ском хра­ме свою по­след­нюю ли­тур­гию, про­щал­ся с ду­хов­ны­ми детьми, ухо­дя, про­стил­ся с хра­мом. Скон­чал­ся отец Алек­сий в пят­ни­цу 9/22 июня 1923 го­да. По­след­ний ве­чер он был ра­до­стен, лас­ков со все­ми, вспо­ми­нал от­сут­ству­ю­щих, осо­бен­но вну­ка Але­шу. Смерть на­сту­пи­ла сра­зу же, как толь­ко он лег в по­стель, и бы­ла мгно­вен­ной.

Гроб с те­лом от­ца Алек­сия был до­став­лен в храм Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках на ло­ша­ди в сре­ду 14/27 июня в де­вя­том ча­су утра. Цер­ков­ные об­щи­ны Моск­вы во гла­ве со сво­и­ми пас­ты­ря­ми при­хо­ди­ли од­на за дру­гой петь па­ни­хи­ды и про­щать­ся с по­чив­шим. Это дли­лось до са­мо­го утра сле­ду­ю­ще­го дня, чтобы дать воз­мож­ность всем при­шед­шим по­мо­лить­ся. Слу­жи­ли ве­че­ром две за­упо­кой­ные все­нощ­ные: од­ну в церк­ви и дру­гую во дво­ре. Ли­тур­гию и от­пе­ва­ние со­вер­шал во гла­ве сон­ма ду­хо­вен­ства ар­хи­епи­скоп Фе­о­дор (Поз­де­ев­ский), на­сто­я­тель Да­ни­ло­ва мо­на­сты­ря, – об этом про­сил в сво­ем пись­ме неза­дол­го до смер­ти отец Алек­сий. Вла­ды­ка Фе­о­дор на­хо­дил­ся то­гда в тюрь­ме, но 7/20 июня был осво­бож­ден и смог ис­пол­нить же­ла­ние ба­тюш­ки.

Всю до­ро­гу до клад­би­ща пе­лись пас­халь­ные пес­но­пе­ния. Про­во­дить от­ца Алек­сия в по­след­ний путь при­был на Ла­за­рев­ское клад­би­ще ис­по­вед­ник Хри­стов Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, толь­ко что осво­бож­ден­ный из за­клю­че­ния. Он был вос­тор­жен­но встре­чен тол­па­ми на­ро­да. Ис­пол­ни­лись про­ро­че­ские сло­ва ба­тюш­ки: «Ко­гда я умру – всем бу­дет ра­дость». Ли­тию слу­жил ар­хи­манд­рит Анем­по­дист. Свя­тей­ший бла­го­сло­вил опус­ка­е­мый в мо­ги­лу гроб, пер­вый бро­сил на него горсть зем­ли.

Отец Алек­сий го­во­рил при жиз­ни сво­им ду­хов­ным ча­дам, чтобы они при­хо­ди­ли к нему на мо­гил­ку со все­ми сво­и­ми труд­но­стя­ми, бе­да­ми, нуж­да­ми. И мно­гие шли к нему на Ла­за­рев­ское клад­би­ще.

Через де­сять лет в свя­зи с за­кры­ти­ем Ла­за­рев­ско­го клад­би­ща остан­ки от­ца Алек­сия и его же­ны бы­ли пе­ре­не­се­ны 15/28 сен­тяб­ря 1933 го­да на клад­би­ще «Вве­ден­ские го­ры», име­ну­е­мое в на­ро­де Немец­ким. Те­ло от­ца Алек­сия бы­ло в ту по­ру нетлен­ным. Лишь на од­ной из ног на­ру­шил­ся го­ле­но­стоп­ный су­став и от­де­ли­лась сто­па.

Все по­сле­ду­ю­щие де­ся­ти­ле­тия мо­ги­ла от­ца Алек­сия бы­ла, по сви­де­тель­ству адми­ни­стра­ции клад­би­ща, са­мой по­се­ща­е­мой. Бла­го­да­ря рас­ска­зам о по­лу­чен­ной по­мо­щи, а позд­нее и пуб­ли­ка­ци­ям, мно­же­ство лю­дей узна­ли об от­це Алек­сии и, про­ся его за­ступ­ни­че­ства в сво­их бе­дах и труд­ных жи­тей­ских об­сто­я­тель­ствах, бы­ва­ли уте­ше­ны ба­тюш­кой.

Ре­гу­ляр­но при­хо­ди­лось до­бав­лять зем­ли в мо­гиль­ный хол­мик, так как при­бе­гав­шие к по­мо­щи от­ца Алек­сия уно­си­ли ее с со­бой...

В первую го­дов­щи­ну смер­ти от­ца Алек­сия ма­ро­сей­ская об­щи­на пред­ло­жи­ла всем, кто по­же­ла­ет, на­пи­сать о сво­их встре­чах с ба­тюш­кой, на что мно­гие от­клик­ну­лись. Вос­по­ми­на­ния эти бы­ли нерав­но­цен­ны; но в неко­то­рых из них за­сви­де­тель­ство­ва­ны слу­чаи про­зор­ли­во­сти, при­ме­ры чу­дес, зна­ме­ний и мо­лит­вен­ной по­мо­щи стар­ца.

У од­ной жен­щи­ны из Ту­лы про­пал един­ствен­ный сын. Пол­го­да не бы­ло от него ве­стей; мать бы­ла в тя­же­лом сто­я­нии. Кто-то по­со­ве­то­вал ей об­ра­тить­ся к от­цу Алек­сию. Она при­е­ха­ла в Моск­ву, при­шла пря­мо в храм Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках и в кон­це ли­тур­гии вме­сте со все­ми по­шла при­кла­ды­вать­ся ко кре­сту. Еще несколь­ко мо­ля­щих­ся от­де­ля­ло ее от ба­тюш­ки, ко­то­ро­го она в пер­вый раз ви­де­ла, ко­гда он про­тя­нул ей крест через го­ло­вы шед­ших впе­ре­ди нее и вну­ши­тель­но ска­зал: «Мо­лись как за жи­во­го». От неожи­дан­но­сти рас­те­ряв­шись, она сму­ти­лась и по­стес­ня­лась по­дой­ти вто­рич­но. Не имея сил успо­ко­ить­ся, об­ра­ти­лась к свя­щен­ни­ку, хо­ро­шо знав­ше­му ба­тюш­ку, и тот при­вел ее к нему до­мой. Ед­ва она во­шла в ком­на­ту и взя­ла бла­го­сло­ве­ние, как ба­тюш­ка, не слы­шав еще ни од­но­го ее сло­ва, а она от вол­не­ния и ду­шив­ших ее слез не мог­ла го­во­рить, взял ее за пле­чо и, с лю­бо­вью и лас­кой смот­ря ей в гла­за, про­мол­вил: «Счаст­ли­вая мать, счаст­ли­вая мать! О чем ты пла­чешь? Те­бе го­во­рю: он жив!» За­тем, по­дой­дя к пись­мен­но­му сто­ли­ку, на­чал пе­ре­би­рать ле­жав­шие на нем бу­маж­ные ико­ноч­ки, при­го­ва­ри­вая: «Вот то­же на днях бы­ла у ме­ня мать: все о сыне бес­по­ко­ит­ся, а он пре­спо­кой­но слу­жит в Со­фии на та­бач­ной фаб­ри­ке. Ну, Бог бла­го­сло­вит», – и с эти­ми сло­ва­ми бла­го­сло­вил ее ико­ноч­кой. Это бы­ло на Свет­лой неде­ле. В кон­це сен­тяб­ря она по­лу­чи­ла от сы­на из Бол­га­рии пись­мо, где он со­об­щал, что слу­жит в Со­фии на та­бач­ной фаб­ри­ке.

Оль­га Се­ра­фи­мов­на, че­ло­век из выс­ших сло­ев об­ще­ства, глу­бо­ко ве­ру­ю­щий и цер­ков­ный, бы­ла на­чаль­ни­цей при­ю­та для си­рот, со­сто­яв­ше­го под по­пе­чи­тель­ством ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­за­ве­ты Фе­до­ров­ны. Ча­сто бы­ва­ла она в хра­ме Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках у ба­тюш­ки от­ца Алек­сия. И он бы­вал по ее при­гла­ше­нию в при­юте.

Од­на­жды вме­сте с нею со­бра­лась к обедне в этот храм од­на из ее под­чи­нен­ных слу­жа­щих, смот­ри­тель­ни­ца при­ю­та. По­сле ли­тур­гии, под­хо­дя к кре­сту, Оль­га Се­ра­фи­мов­на по­ду­ма­ла: «А что, ес­ли ба­тюш­ка ска­жет мне сей­час что-ни­будь та­кое, что уро­нит мое до­сто­ин­ство и ав­то­ри­тет в гла­зах мо­ей под­чи­нен­ной?» Опа­са­ясь это­го, она пред­ло­жи­ла сво­ей со­слу­жи­ви­це пой­ти впе­ре­ди нее, но та не за­хо­те­ла. Уви­дев Оль­гу Се­ра­фи­мов­ну, ба­тюш­ка вы­со­ко под­нял крест и, ши­ро­ким твер­дым же­стом бла­го­слов­ляя ее, гром­ко, от­ры­ви­сто про­из­нес: «Оль­га!.. Муд­рая!..» – по­том, на­гнув­шись к са­мо­му ее уху, ше­по­том лас­ко­во до­ба­вил: «Ду­ра, это я толь­ко для дру­гих ска­зал...» – и, с обыч­ной бла­гост­ной улыб­кой по­смот­рев на нее, про­дол­жал да­вать крест под­хо­див­шим.

Од­на­жды к ба­тюш­ке на при­ем при­ве­ли маль­чи­ка, при­учив­ше­го­ся красть. Ба­тюш­ка, сам от­во­рив­ший дверь и еще ни­че­го не слы­шав­ший о нем, стро­го ему ска­зал: «Ты за­чем кра­дешь? Нехо­ро­шо красть».

Од­на да­ма, по име­ни Ве­ра, при­слу­жи­вав­шая в церк­ви,по­лу­чи­ла раз­ре­ше­ние по­ви­дать ба­тюш­ку во вре­мя его бо­лез­ни. По до­ро­ге к нему она все ду­ма­ла: «Гос­по­ди! Что мне де­лать, ведь у ме­ня две сест­ры, обе нетру­до­спо­соб­ные, я их со­дер­жу, что же бу­дет с ни­ми, ко­гда я умру?..» Толь­ко она во­шла в ком­на­ту ба­тюш­ки, он встре­тил ее сло­ва­ми: «Ах ты, Ве­ра, да без ве­ры, а еще ко­сын­ку но­сишь, сест­ра цер­ков­ная. Что ты все на се­бя бе­решь, предо­ста­вить Бо­гу ни­че­го не хо­чешь? Нет, ты вот что, оставь все эти со­мне­ния за по­ро­гом и верь, что Бог луч­ше те­бя со­хра­нит тво­их се­стер».

Од­на жен­щи­на при­шла спро­сить у ба­тюш­ки, не вый­ти ли ей за­муж. Муж ее по­пал в плен к нем­цам в вой­ну 1914 го­да. С тех пор про­шло по­чти 9 лет, и нет о нем ни­ка­ких ве­стей, к ней же сва­та­ет­ся очень хо­ро­ший че­ло­век. Вме­сто от­ве­та ба­тюш­ка рас­ска­зал: «Вот, до­ро­гие, ка­кие бы­ва­ют слу­чаи: од­на жен­щи­на при­шла ко мне и го­во­рит: "Ба­тюш­ка, бла­го­сло­ви­те ме­ня за­муж вый­ти, так как мой муж мно­го лет в пле­ну и его, по-ви­ди­мо­му, нет в жи­вых. А сва­та­ет­ся за ме­ня очень хо­ро­ший че­ло­век". Я ее не бла­го­сло­вил, а она все же вы­шла за­муж. Толь­ко по­вен­ча­лась, через во­семь-де­вять дней воз­вра­ща­ет­ся ее муж из пле­на. И вот два му­жа, и с ни­ми же­на при­шли раз­ре­шить во­прос, чья же она те­перь же­на. Вот ка­кие бы­ва­ют слу­чаи...». Спра­ши­вав­шая ис­пу­га­лась и ре­ши­ла по­до­ждать, а через несколь­ко дней неожи­дан­но вер­нул­ся ее муж.

В од­ну из пят­ниц по окон­ча­нии ли­тур­гии к ба­тюш­ке по­до­шли две де­вуш­ки, оде­тые в чер­ное, с прось­бой бла­го­сло­вить их на по­ступ­ле­ние в мо­на­стырь. Од­ну из них он бла­го­сло­вил охот­но и дал боль­шую просфо­ру, а дру­гой ска­зал: «А ты вер­нись до­мой, там ты нуж­на, и в мо­на­стырь те­бя не бла­го­слов­ляю». Де­вуш­ка ото­шла сму­щен­ная и разо­ча­ро­ван­ная. Окру­жа­ю­щие по­лю­бо­пыт­ство­ва­ли, у ко­го и при ка­ких усло­ви­ях она жи­вет. Де­вуш­ка от­ве­ти­ла, что жи­вет с боль­ной ста­руш­кой-ма­мой, ко­то­рая и слы­шать не хо­чет об ухо­де до­че­ри в мо­на­стырь, ведь то­гда она оста­нет­ся со­всем од­на.

По­сле мо­леб­на в сре­ду по­до­шла к ба­тюш­ке жен­щи­на, упа­ла ему в но­ги и, ры­дая, на­ча­ла кри­чать: «Ба­тюш­ка, по­мо­ги­те! Ба­тюш­ка, спа­си­те! Не мо­гу боль­ше жить на све­те: по­след­не­го сы­на на войне уби­ли», – и на­ча­ла бить­ся го­ло­вой о под­свеч­ник, что у ико­ны Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая. По­дой­дя, ба­тюш­ка об­ра­тил­ся к ней с та­ки­ми сло­ва­ми: «Что ты де­ла­ешь, раз­ве мож­но так от­ча­и­вать­ся. Вот ве­ли­кий за­ступ­ник и мо­лит­вен­ник наш пе­ред Гос­по­дом». И, по­мо­гая ей под­нять­ся на но­ги, тот­час на­чал мо­ле­бен Свя­ти­те­лю Ни­ко­лаю, а ей ска­зал: «Сде­лай три зем­ных по­кло­на. Мо­ле­бен те­бе сто­ять неко­гда. Я уж за те­бя по­мо­люсь один, а ты по­ез­жай ско­рей до­мой, там те­бя ждет ве­ли­кая ра­дость». И жен­щи­на, обод­рен­ная ба­тюш­кой, по­бе­жа­ла до­мой. На дру­гой день, во вре­мя ран­ней ли­тур­гии, ко­то­рую со­вер­шал отец Алек­сий, шум­но вбе­жа­ла вче­раш­няя по­се­ти­тель­ни­ца. Она же­ла­ла как мож­но ско­рее уви­деть ба­тюш­ку, по­вто­ряя взвол­но­ван­ным го­ло­сом: «А где же ба­тюш­ка?» Со­об­щи­ла, что, при­дя вче­ра до­мой, она на­шла на сто­ле те­ле­грам­му от сы­на, в ко­то­рой го­во­ри­лось, чтобы она немед­лен­но при­е­ха­ла на вок­зал для встре­чи его. «Да вот он и сам идет», – ука­за­ла она на вхо­див­ше­го в тот мо­мент мо­ло­до­го че­ло­ве­ка. Ба­тюш­ка был вы­зван из ал­та­ря. С ры­да­ни­ем упа­ла пе­ред ним жен­щи­на на ко­ле­ни и про­си­ла от­слу­жить бла­годар­ствен­ный мо­ле­бен.

Ве­ли­ким по­стом по­сле мо­леб­на под­хо­дит к от­цу Алек­сию жен­щи­на: «Ба­тюш­ка, по­мо­ги­те, скор­би со­всем за­му­чи­ли. Не успе­ешь пять про­во­дить, как уж де­вять на­встре­чу». Ба­тюш­ка, при­сталь­но взгля­нув ей в ли­цо, спро­сил: «А дав­но ли ты при­ча­ща­лась?» Не ожи­дая та­ко­го во­про­са, жен­щи­на сму­ти­лась и сбив­чи­во на­ча­ла го­во­рить: «Да вот недав­но, ба­тюш­ка, го­ве­ла...» – «А как недав­но? – по­вто­рил во­прос ба­тюш­ка, – го­ди­ка че­ты­ре уже бу­дет?» – «Да нет, ба­тюш­ка, я вот толь­ко про­шлый год про­пу­сти­ла, да по­за­про­шлый нездо­ро­ва бы­ла». – «А пе­ред этим го­дом ты в де­ревне бы­ла? Вот те­бе и че­ты­ре го­да». По­няв, что ба­тюш­ке из­вест­на вся ее жизнь, она ста­ла пе­ред ним на ко­ле­ни, про­ся про­ще­ния. «А что же ты у ме­ня про­сишь? – за­ме­тил ба­тюш­ка, – про­си у Бо­га, Ко­то­ро­го ты за­бы­ла. Вот по­то­му-то те­бя и скор­би одо­ле­ли».

Отец Сер­гий Ду­ры­лин, став с вес­ны 1921 го­да на­сто­я­те­лем ча­сов­ни Бо­го­люб­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, про­дол­жал слу­жить на Ма­ро­сей­ке в опре­де­лен­ный день неде­ли. Он рас­ска­зал, что в один из этих дней в 1922 го­ду в храм при­шла жен­щи­на, ко­то­рая мно­го пла­ка­ла и по­ве­да­ла о се­бе, что она из Си­би­ри, из го­ро­да То­боль­ска. Во вре­мя граж­дан­ской вой­ны у нее про­пал сын; не зна­ла она, жив он или мертв. Од­на­жды, осо­бен­но на­пла­кав­шись в мо­лит­ве к пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му и из­не­мог­ши от слез, она уви­де­ла во сне са­мо­го пре­по­доб­но­го. Он ру­бил то­по­ри­ком дро­ва и, обер­нув­шись, ска­зал: «А ты все пла­чешь? По­ез­жай в Моск­ву на Ма­ро­сей­ку к от­цу Алек­сию Ме­чё­ву. Сын твой най­дет­ся».

И вот та, ко­то­рая в Москве ни­ко­гда не бы­ва­ла, име­ни от­ца Алек­сия не слы­ха­ла, ре­ши­лась на та­кой да­ле­кий и по тем вре­ме­нам труд­ный путь. Ехать при­хо­ди­лось то в то­вар­ном, то в пас­са­жир­ском по­ез­де. Бог зна­ет, как до­бра­лась она. На­шла Ма­ро­сей­ку, цер­ковь и ба­тюш­ку, на ко­то­ро­го ей ука­зал пре­по­доб­ный Се­ра­фим. Сле­зы ра­до­сти и уми­ле­ния тек­ли по ее ли­цу. Уже по­сле кон­чи­ны ба­тюш­ки ста­ло из­вест­но, что эта жен­щи­на на­шла то­гда сво­е­го сы­на.

Име­ет­ся мно­же­ство сви­де­тельств бла­го­дат­ной по­мо­щи в раз­лич­ных нуж­дах по мо­лит­вам к стар­цу. Мно­го та­ких слу­ча­ев бы­ло от­ме­че­но при вос­ста­нов­ле­нии хра­ма на Ма­ро­сей­ке. В дни па­мя­ти ба­тюш­ки несколь­ко раз неожи­дан­но при­хо­ди­ла по­мощь в оформ­ле­нии до­ку­мен­тов, в сроч­ных де­лах по ре­монт­ным ра­бо­там в хра­ме и цер­ков­ном до­ми­ке; по­сту­па­ли по­жерт­во­ва­ния. На опы­те из­вест­но, что ко­гда в скор­би об­ра­ща­ют­ся к нему: «Ба­тюш­ка отец Алек­сий, по­мо­ги», – по­мощь при­хо­дит очень ско­ро, отец Алек­сий стя­жал от Гос­по­да ве­ли­кую бла­го­дать мо­лить­ся за тех, кто к нему об­ра­ща­ет­ся.

На Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре 2000 го­да ста­рец в ми­ру про­то­и­е­рей Алек­сий Ме­чёв был при­чис­лен к ли­ку свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

В на­сто­я­щее вре­мя мо­щи пре­по­доб­но­го Алек­сия Ме­чё­ва на­хо­дят­ся в Москве в хра­ме свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Клен­ни­ках.

Жи­тие по жур­на­лу: Мос­ков­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 2000. №10-1. С. 34-43.