Им­пе­ра­три­ца Алек­сандра Фе­о­до­ров­на (прин­цес­са Али­са Вик­то­рия Еле­на Лу­и­за Бе­ат­ри­са) ро­ди­лась 25 мая (7 июня) 1872 го­да в Дарм­штад­те, сто­ли­це неболь­шо­го гер­ман­ско­го гер­цог­ства, к то­му вре­ме­ни уже на­силь­ствен­но вклю­чен­но­го в Гер­ман­скую им­пе­рию. От­цом Али­сы был ве­ли­кий гер­цог Гес­сен-Дарм­штадт­ский Лю­двиг, а ма­те­рью – прин­цес­са Али­са Ан­глий­ская, тре­тья дочь ко­роле­вы Вик­то­рии. В мла­ден­че­стве прин­цес­са Али­са – до­ма ее зва­ли Аликc – бы­ла ве­се­лым, жи­вым ре­бен­ком, по­лу­чив за это про­зви­ще «Сан­ни» (Сол­ныш­ко). Де­ти гес­сен­ской че­ты – а их бы­ло се­ме­ро – вос­пи­ты­ва­лись в глу­бо­ко пат­ри­ар­халь­ных тра­ди­ци­ях. Жизнь их про­хо­ди­ла по стро­го уста­нов­лен­но­му ма­те­рью ре­гла­мен­ту, ни од­ной ми­ну­ты не долж­но бы­ло про­хо­дить без де­ла. Одеж­да и еда де­тей бы­ли очень про­сты­ми. Де­воч­ки са­ми за­жи­га­ли ка­ми­ны, уби­ра­ли свои ком­на­ты. Мать ста­ра­лась с дет­ства при­вить им ка­че­ства, ос­но­ван­ные на глу­бо­ко хри­сти­ан­ском под­хо­де к жиз­ни.

Пер­вое го­ре Аликс пе­ре­нес­ла в шесть лет – от диф­те­рии в воз­расте трид­ца­ти пя­ти лет умер­ла ее мать. По­сле пе­ре­жи­той тра­ге­дии ма­лень­кая Аликс ста­ла за­мкну­той, от­чуж­ден­ной, на­ча­ла сто­ро­нить­ся незна­ко­мых лю­дей; успо­ка­и­ва­лась она толь­ко в се­мей­ном кру­гу. По­сле смер­ти до­че­ри ко­роле­ва Вик­то­рия пе­ре­нес­ла свою лю­бовь на ее де­тей, осо­бен­но на млад­шую, Аликс. Ее вос­пи­та­ние, об­ра­зо­ва­ние от­ныне про­хо­ди­ло под кон­тро­лем ба­буш­ки.

Пер­вая встре­ча шест­на­дца­ти­лет­не­го на­след­ни­ка це­са­ре­ви­ча Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча и со­всем юной прин­цес­сы Али­сы про­изо­шла в 1884 го­ду, ко­гда ее стар­шая сест­ра, бу­ду­щая пре­по­доб­но­му­че­ни­ца Ели­за­ве­та, всту­пи­ла в брак с Ве­ли­ким кня­зем Сер­ге­ем Алек­сан­дро­ви­чем, дя­дей це­са­ре­ви­ча. Меж­ду мо­ло­ды­ми людь­ми за­вя­за­лась креп­кая друж­ба, пе­ре­шед­шая за­тем в глу­бо­кую и все воз­рас­та­ю­щую лю­бовь. Ко­гда в 1889 го­ду, до­стиг­нув со­вер­шен­но­ле­тия, на­след­ник об­ра­тил­ся к ро­ди­те­лям с прось­бой бла­го­сло­вить его на брак с прин­цес­сой Али­сой, отец от­ка­зал, мо­ти­ви­руя от­каз мо­ло­до­стью на­след­ни­ка. При­шлось сми­рить­ся пе­ред от­цов­ской во­лей. В 1894 го­ду, ви­дя непо­ко­ле­би­мую ре­ши­мость сы­на, обыч­но мяг­ко­го и да­же роб­ко­го в об­ще­нии с от­цом, им­пе­ра­тор Алек­сандр III да­ет бла­го­сло­ве­ние на брак. Един­ствен­ным пре­пят­стви­ем оста­вал­ся пе­ре­ход в пра­во­сла­вие – по рос­сий­ским за­ко­нам неве­ста на­след­ни­ка рос­сий­ско­го пре­сто­ла долж­на быть пра­во­слав­ной. Про­те­стант­ка по вос­пи­та­нию, Али­са бы­ла убеж­де­на в ис­тин­но­сти сво­е­го ис­по­ве­да­ния и по­на­ча­лу сму­ща­лась необ­хо­ди­мо­стью пе­ре­ме­ны ве­ро­ис­по­ве­да­ния.

Ра­дость вза­им­ной люб­ви бы­ла омра­че­на рез­ким ухуд­ше­ни­ем здо­ро­вья от­ца – им­пе­ра­то­ра Алек­сандра III. По­езд­ка в Крым осе­нью 1894 го­да не при­нес­ла ему об­лег­че­ния, тя­же­лый недуг неумо­ли­мо уно­сил си­лы...

20 ок­тяб­ря им­пе­ра­тор Алек­сандр III скон­чал­ся. На сле­ду­ю­щий день в двор­цо­вой церк­ви Ли­ва­дий­ско­го двор­ца прин­цес­са Али­са бы­ла при­со­еди­не­на к пра­во­сла­вию через Ми­ро­по­ма­за­ние, по­лу­чив имя Алек­сан­дры Фе­о­до­ров­ны.

Несмот­ря на тра­ур по от­цу, бы­ло ре­ше­но не от­кла­ды­вать бра­ко­со­че­та­ние, но оно со­сто­я­лось в са­мой скром­ной об­ста­нов­ке 14 но­яб­ря 1894 го­да. На­сту­пив­шие за­тем дни се­мей­но­го сча­стья вско­ре сме­ни­лись для но­во­го им­пе­ра­то­ра необ­хо­ди­мо­стью при­ня­тия на се­бя все­го бре­ме­ни управ­ле­ния Рос­сий­ской им­пе­ри­ей.

Ран­няя смерть Алек­сандра III не поз­во­ли­ла вполне за­вер­шить под­го­тов­ку на­след­ни­ка к ис­пол­не­нию обя­зан­но­стей мо­нар­ха. Он еще не был пол­но­стью вве­ден в курс выс­ших го­судар­ствен­ных дел, уже по­сле вос­ше­ствия на пре­стол мно­гое ему при­шлось узна­вать из до­кла­дов сво­их ми­ни­стров.

Впро­чем, ха­рак­тер Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча, ко­то­ро­му при во­ца­ре­нии бы­ло два­дцать шесть лет, и его ми­ро­воз­зре­ние к это­му вре­ме­ни вполне опре­де­ли­лись.

Ли­ца, сто­яв­шие близ­ко ко дво­ру, от­ме­ча­ли его жи­вой ум – он все­гда быст­ро схва­ты­вал су­ще­ство до­кла­ды­ва­е­мых ему во­про­сов, пре­крас­ную па­мять, осо­бен­но на ли­ца, бла­го­род­ство об­ра­за мыс­лей. Но це­са­ре­ви­ча за­сло­ня­ла мощ­ная фигу­ра Алек­сандра III. Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич сво­ей мяг­ко­стью, так­тич­но­стью в об­ра­ще­нии, скром­ны­ми ма­не­ра­ми на мно­гих про­из­во­дил впе­чат­ле­ние че­ло­ве­ка, не уна­сле­до­вав­ше­го силь­ной во­ли сво­е­го от­ца.

Ру­ко­вод­ством для им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II бы­ло по­ли­ти­че­ское за­ве­ща­ние от­ца: «Я за­ве­щаю те­бе лю­бить все, что слу­жит ко бла­гу, че­сти и до­сто­ин­ству Рос­сии. Охра­няй са­мо­дер­жа­вие, па­мя­туя при­том, что ты несешь от­вет­ствен­ность за судь­бу тво­их под­дан­ных пе­ред Пре­сто­лом Все­выш­не­го. Ве­ра в Бо­га и свя­тость тво­е­го цар­ско­го дол­га да бу­дет для те­бя ос­но­вой тво­ей жиз­ни. Будь тверд и му­же­ствен, не про­яв­ляй ни­ко­гда сла­бо­сти. Вы­слу­ши­вай всех, в этом нет ни­че­го по­зор­но­го, но слу­шай­ся са­мо­го се­бя и сво­ей со­ве­сти».

С са­мо­го на­ча­ла сво­е­го прав­ле­ния дер­жа­вой Рос­сий­ской им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II от­но­сил­ся к несе­нию обя­зан­но­стей мо­нар­ха как к свя­щен­но­му дол­гу. Го­су­дарь глу­бо­ко ве­рил, что и для сто­мил­ли­он­но­го рус­ско­го на­ро­да цар­ская власть бы­ла и оста­ет­ся свя­щен­ной. В нем все­гда жи­ло пред­став­ле­ние о том, что ца­рю и ца­ри­це сле­ду­ет быть бли­же к на­ро­ду, ча­ще ви­деть его и боль­ше до­ве­рять ему.

1896 год был озна­ме­но­ван ко­ро­на­ци­он­ны­ми тор­же­ства­ми в Москве. Вен­ча­ние на цар­ство – важ­ней­шее со­бы­тие в жиз­ни мо­нар­ха, в осо­бен­но­сти ко­гда он про­ник­нут глу­бо­кой ве­рой в свое при­зва­ние. Над цар­ской че­той бы­ло со­вер­ше­но Та­ин­ство Ми­ро­по­ма­за­ния – в знак то­го, что как нет вы­ше, так и нет труд­нее на зем­ле цар­ской вла­сти, нет бре­ме­ни тя­же­лее цар­ско­го слу­же­ния, Гос­подь... даст кре­пость ца­рем на­шим (1Цар.2:10). С это­го мгно­ве­ния го­су­дарь по­чув­ство­вал се­бя под­лин­ным по­ма­зан­ни­ком Бо­жи­им. С дет­ства об­ру­чен­ный Рос­сии, он в этот день как бы по­вен­чал­ся с ней.

К ве­ли­кой скор­би го­су­да­ря, тор­же­ства в Москве бы­ли омра­че­ны ка­та­стро­фой на Ходын­ском по­ле: в ожи­дав­шей цар­ских по­дар­ков тол­пе про­изо­шла дав­ка, в ко­то­рой по­гиб­ло мно­го лю­дей. Став вер­хов­ным пра­ви­те­лем огром­ной им­пе­рии, в ру­ках ко­то­ро­го прак­ти­че­ски со­сре­до­та­чи­ва­лась вся пол­но­та за­ко­но­да­тель­ной, ис­пол­ни­тель­ной и су­деб­ной вла­сти, Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич взял на се­бя гро­мад­ную ис­то­ри­че­скую и мо­раль­ную от­вет­ствен­ность за все про­ис­хо­дя­щее во вве­рен­ном ему го­су­дар­стве. И од­ной из важ­ней­ших сво­их обя­зан­но­стей по­чи­тал го­су­дарь хра­не­ние ве­ры пра­во­слав­ной, по сло­ву Свя­щен­но­го Пи­са­ния: «царь... за­клю­чил пред ли­цем Гос­под­ним за­вет — по­сле­до­вать Гос­по­ду и со­блю­дать за­по­ве­ди Его и от­кро­ве­ния Его и уста­вы Его все­го серд­ца и от всей ду­ши» (4Цар.23:3). Через год по­сле свадь­бы, 3 но­яб­ря 1895 го­да, ро­ди­лась пер­вая дочь – ве­ли­кая княж­на Оль­га; за ней по­сле­до­ва­ло по­яв­ле­ние на свет трех пол­ных здо­ро­вья и жиз­ни до­че­рей, ко­то­рые со­став­ля­ли ра­дость сво­их ро­ди­те­лей, ве­ли­ких кня­жон Та­ти­а­ны (29 мая 1897 го­да), Ма­рии (14 июня 1899 го­да) и Ана­ста­сии (5 июня 1901 го­да). Но эта ра­дость бы­ла не без при­ме­си го­ре­чи – за­вет­ным же­ла­ни­ем цар­ской че­ты бы­ло рож­де­ние на­след­ни­ка, чтобы Гос­подь при­ло­жил дни ко дням ца­ря, ле­та его про­длил в род и род (Пс.60:7).

Дол­го­ждан­ное со­бы­тие про­изо­шло 12 ав­гу­ста 1904 го­да, через год по­сле па­лом­ни­че­ства цар­ской се­мьи в Са­ров, на тор­же­ства про­слав­ле­ния пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма. Ка­за­лось, на­чи­на­ет­ся но­вая свет­лая по­ло­са в их се­мей­ной жиз­ни. Но уже через несколь­ко недель по­сле рож­де­ния ца­ре­ви­ча Алек­сия вы­яс­ни­лось, что он бо­лен ге­мо­фи­ли­ей. Жизнь ре­бен­ка все вре­мя ви­се­ла на во­лос­ке: ма­лей­шее кро­во­те­че­ние мог­ло сто­ить ему жиз­ни. Стра­да­ния ма­те­ри бы­ли осо­бен­но силь­ны...

Глу­бо­кая и ис­крен­няя ре­ли­ги­оз­ность вы­де­ля­ла им­пе­ра­тор­скую че­ту сре­ди пред­ста­ви­те­лей то­гдаш­ней ари­сто­кра­тии. Ду­хом пра­во­слав­ной ве­ры бы­ло про­ник­ну­то с са­мо­го на­ча­ла и вос­пи­та­ние де­тей им­пе­ра­тор­ской се­мьи. Все ее чле­ны жи­ли в со­от­вет­ствии с тра­ди­ци­я­ми пра­во­слав­но­го бла­го­че­стия. Обя­за­тель­ные по­се­ще­ния бо­го­слу­же­ний в вос­крес­ные и празд­нич­ные дни, го­ве­ние во вре­мя по­стов бы­ли неотъ­ем­ле­мой ча­стью бы­та рус­ских ца­рей, ибо царь упо­ва­ет на Гос­по­да, и во бла­го­сти Все­выш­не­го не по­ко­леб­лет­ся (Пс.20:8).

Од­на­ко лич­ная ре­ли­ги­оз­ность го­су­да­ря Ни­ко­лая Алек­сан­дро­ви­ча и в осо­бен­но­сти его су­пру­ги бы­ла чем-то бес­спор­но боль­шим, чем про­стое сле­до­ва­ние тра­ди­ци­ям. Цар­ская че­та не толь­ко по­се­ща­ет хра­мы и мо­на­сты­ри во вре­мя сво­их мно­го­чис­лен­ных по­ез­док, по­кло­ня­ет­ся чу­до­твор­ным ико­нам и мо­щам свя­тых, но и со­вер­ша­ет па­лом­ни­че­ства, как это бы­ло в 1903 го­ду во вре­мя про­слав­ле­ния пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Крат­кие бо­го­слу­же­ния в при­двор­ных хра­мах не удо­вле­тво­ря­ли уже им­пе­ра­то­ра и им­пе­ра­три­цу. Спе­ци­аль­но для них со­вер­ша­лись служ­бы в цар­ско­сель­ском Фе­о­до­ров­ском со­бо­ре, по­стро­ен­ном в сти­ле XVI ве­ка. Здесь им­пе­ра­три­ца Алек­сандра мо­ли­лась пе­ред ана­ло­ем с рас­кры­ты­ми бо­го­слу­жеб­ны­ми кни­га­ми, вни­ма­тель­но сле­дя за хо­дом цер­ков­ной служ­бы.

Нуж­дам Пра­во­слав­ной Церк­ви им­пе­ра­тор уде­лял огром­ное вни­ма­ние во все вре­мя сво­е­го цар­ство­ва­ния. Как и все рос­сий­ские им­пе­ра­то­ры, Ни­ко­лай II щед­ро жерт­во­вал на по­строй­ку но­вых хра­мов, в том чис­ле и за пре­де­ла­ми Рос­сии. За го­ды его цар­ство­ва­ния чис­ло при­ход­ских церк­вей в Рос­сии уве­ли­чи­лось бо­лее чем на 10 ты­сяч, бы­ло от­кры­то бо­лее 250 но­вых мо­на­сты­рей. Им­пе­ра­тор сам участ­во­вал в за­клад­ке но­вых хра­мов и дру­гих цер­ков­ных тор­же­ствах. Лич­ное бла­го­че­стие го­су­да­ря про­яви­лось и в том, что за го­ды его цар­ство­ва­ния бы­ло ка­но­ни­зи­ро­ва­но свя­тых боль­ше, чем за два пред­ше­ству­ю­щих сто­ле­тия, ко­гда бы­ло про­слав­ле­но лишь 5 свя­тых угод­ни­ков. За вре­мя по­след­не­го цар­ство­ва­ния к ли­ку свя­тых бы­ли при­чис­ле­ны свя­ти­тель Фе­о­до­сий Чер­ни­гов­ский (1896 г.), пре­по­доб­ный Се­ра­фим Са­ров­ский (1903 г.), свя­тая кня­ги­ня Ан­на Ка­шин­ская (вос­ста­нов­ле­ние по­чи­та­ния в 1909 г.), свя­ти­тель Иоасаф Бел­го­род­ский (1911 г.), свя­ти­тель Ер­мо­ген Мос­ков­ский (1913 г.), свя­ти­тель Пи­ти­рим Там­бов­ский (1914 г.), свя­ти­тель Иоанн То­боль­ский (1916 г.). При этом им­пе­ра­тор вы­нуж­ден был про­явить осо­бую на­стой­чи­вость, до­би­ва­ясь ка­но­ни­за­ции пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го, свя­ти­те­лей Иоаса­фа Бел­го­род­ско­го и Иоан­на То­боль­ско­го. Им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II вы­со­ко чтил свя­то­го пра­вед­но­го от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го. По­сле его бла­жен­ной кон­чи­ны царь по­ве­лел со­вер­шать все­на­род­ное мо­лит­вен­ное по­ми­но­ве­ние по­чив­ше­го в день его пре­став­ле­ния.

В го­ды прав­ле­ния им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II со­хра­ня­лась тра­ди­ци­он­ная си­но­даль­ная си­сте­ма управ­ле­ния Цер­ко­вью, од­на­ко имен­но при нем цер­ков­ная иерар­хия по­лу­чи­ла воз­мож­ность не толь­ко ши­ро­ко об­суж­дать, но и прак­ти­че­ски под­го­то­вить со­зыв По­мест­но­го Со­бо­ра.

Стрем­ле­ние при­вно­сить в го­судар­ствен­ную жизнь хри­сти­ан­ские ре­ли­ги­оз­но-нрав­ствен­ные прин­ци­пы сво­е­го ми­ро­воз­зре­ния все­гда от­ли­ча­ло и внеш­нюю по­ли­ти­ку им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II. Еще в 1898 го­ду он об­ра­тил­ся к пра­ви­тель­ствам Ев­ро­пы с пред­ло­же­ни­ем о со­зы­ве кон­фе­рен­ции для об­суж­де­ния во­про­сов со­хра­не­ния ми­ра и со­кра­ще­ния во­ору­же­ний. След­стви­ем это­го ста­ли мир­ные кон­фе­рен­ции в Га­а­ге в 1889 и 1907 го­дах. Их ре­ше­ния не утра­ти­ли сво­е­го зна­че­ния и до на­ших дней.

Но, несмот­ря на ис­крен­нее стрем­ле­ние го­су­да­ря к ми­ру, в его цар­ство­ва­ние Рос­сии при­шлось участ­во­вать в двух кро­во­про­лит­ных вой­нах, при­вед­ших к внут­рен­ним сму­там. В 1904 го­ду без объ­яв­ле­ния вой­ны на­ча­ла во­ен­ные дей­ствия про­тив Рос­сии Япо­ния – след­стви­ем этой тя­же­лой для Рос­сии вой­ны ста­ла ре­во­лю­ци­он­ная сму­та 1905 го­да. Как ве­ли­кую лич­ную скорбь вос­при­ни­мал го­су­дарь про­ис­хо­див­шие в стране бес­по­ряд­ки...

В неофи­ци­аль­ной об­ста­нов­ке с го­су­да­рем об­ща­лись немно­гие. И все, кто знал его се­мей­ную жизнь не по­на­слыш­ке, от­ме­ча­ли уди­ви­тель­ную про­сто­ту, вза­им­ную лю­бовь и со­гла­сие всех чле­нов этой тес­но спло­чен­ной се­мьи. Цен­тром ее был Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич, на нем со­сре­до­та­чи­ва­лись все при­вя­зан­но­сти, все на­деж­ды. По от­но­ше­нию к ма­те­ри де­ти бы­ли пол­ны ува­же­ния и пре­ду­пре­ди­тель­но­сти. Ко­гда им­пе­ра­три­це нездо­ро­ви­лось, до­че­ри устра­и­ва­ли по­оче­ред­ное де­жур­ство при ма­те­ри, и та из них, ко­то­рая в этот день нес­ла де­жур­ство, без­вы­ход­но оста­ва­лась при ней. От­но­ше­ния де­тей с го­су­да­рем бы­ли тро­га­тель­ны – он был для них од­новре­мен­но ца­рем, от­цом и то­ва­ри­щем; чув­ства их ви­до­из­ме­ня­лись в за­ви­си­мо­сти от об­сто­я­тельств, пе­ре­хо­дя от по­чти ре­ли­ги­оз­но­го по­кло­не­ния до пол­ной до­вер­чи­во­сти и са­мой сер­деч­ной друж­бы.

Об­сто­я­тель­ством, по­сто­ян­но омра­чав­шим жизнь им­пе­ра­тор­ской се­мьи, бы­ла неиз­ле­чи­мая бо­лезнь на­след­ни­ка. При­сту­пы ге­мо­фи­лии, во вре­мя ко­то­рых ре­бе­нок ис­пы­ты­вал тяж­кие стра­да­ния, по­вто­ря­лись неод­но­крат­но. В сен­тяб­ре 1912 го­да вслед­ствие неосто­рож­но­го дви­же­ния про­изо­шло внут­рен­нее кро­во­те­че­ние, и по­ло­же­ние бы­ло на­столь­ко се­рьез­но, что опа­са­лись за жизнь це­са­ре­ви­ча. Во всех хра­мах Рос­сии слу­жи­лись мо­леб­ны о его вы­здо­ров­ле­нии. Ха­рак­тер бо­лез­ни яв­лял­ся го­судар­ствен­ной тай­ной, и ро­ди­те­ли ча­сто долж­ны бы­ли скры­вать пе­ре­жи­ва­е­мые ими чув­ства, участ­вуя в обыч­ном рас­по­ряд­ке двор­цо­вой жиз­ни. Им­пе­ра­три­ца хо­ро­шо по­ни­ма­ла, что ме­ди­ци­на бы­ла здесь бес­силь­на. Но ведь для Бо­га нет ни­че­го невоз­мож­но­го! Бу­дучи глу­бо­ко ве­ру­ю­щей, она всей ду­шой пре­да­ва­лась усерд­ной мо­лит­ве в ча­я­нии чу­дес­но­го ис­це­ле­ния. Под­час, ко­гда ре­бе­нок был здо­ров, ей ка­за­лось, что ее мо­лит­ва услы­ша­на, но при­сту­пы сно­ва по­вто­ря­лись, и это на­пол­ня­ло ду­шу ма­те­ри бес­ко­неч­ной скор­бью. Она го­то­ва бы­ла по­ве­рить вся­ко­му, кто был спо­со­бен по­мочь ее го­рю, хоть как-то об­лег­чить стра­да­ния сы­на, – и бо­лезнь це­са­ре­ви­ча от­кры­ва­ла две­ри во дво­рец тем лю­дям, ко­то­рых ре­ко­мен­до­ва­ли цар­ской се­мье как це­ли­те­лей и мо­лит­вен­ни­ков. В их чис­ле по­яв­ля­ет­ся во двор­це кре­стья­нин Гри­го­рий Рас­пу­тин, ко­то­ро­му суж­де­но бы­ло сыг­рать свою роль в жиз­ни цар­ской се­мьи, да и в судь­бе всей стра­ны – но пре­тен­до­вать на эту роль он не имел ни­ка­ко­го пра­ва. Ли­ца, ис­кренне лю­бив­шие цар­скую се­мью, пы­та­лись как-то огра­ни­чить вли­я­ние Рас­пу­ти­на; сре­ди них бы­ли пре­по­доб­но­му­че­ни­ца ве­ли­кая кня­ги­ня Ели­за­ве­та, свя­щен­но­му­че­ник мит­ро­по­лит Вла­ди­мир... В 1913 го­ду вся Рос­сия тор­же­ствен­но празд­но­ва­ла трех­сот­ле­тие До­ма Ро­ма­но­вых. По­сле фев­раль­ских тор­жеств в Пе­тер­бур­ге и Москве вес­ной цар­ская се­мья до­вер­ша­ет по­езд­ку по древним сред­не­рус­ским го­ро­дам, ис­то­рия ко­то­рых свя­за­на с со­бы­ти­я­ми на­ча­ла XVII ве­ка. На го­су­да­ря про­из­ве­ли боль­шое впе­чат­ле­ние ис­крен­ние про­яв­ле­ния на­род­ной пре­дан­но­сти – а на­се­ле­ние стра­ны в те го­ды быст­ро уве­ли­чи­ва­лось: во мно­же­стве на­ро­да ве­ли­чие ца­рю (Притч.14:28).

Рос­сия на­хо­ди­лась в это вре­мя на вер­шине сла­вы и мо­гу­ще­ства: неви­дан­ны­ми тем­па­ми раз­ви­ва­лась про­мыш­лен­ность, все бо­лее мо­гу­ще­ствен­ны­ми ста­но­ви­лись ар­мия и флот, успеш­но про­во­ди­лась в жизнь аг­рар­ная ре­фор­ма – об этом вре­ме­ни мож­но ска­зать сло­ва­ми Пи­са­ния: пре­вос­ход­ство стра­ны в це­лом есть царь, за­бо­тя­щий­ся о стране (Ек­кл.5,8). Ка­за­лось, что все внут­рен­ние про­бле­мы в неда­ле­ком бу­ду­щем бла­го­по­луч­но раз­ре­шат­ся.

Но это­му не суж­де­но бы­ло осу­ще­ствить­ся: на­зре­ва­ла Пер­вая ми­ро­вая вой­на. Ис­поль­зо­вав как пред­лог убий­ство тер­ро­ри­стом на­след­ни­ка ав­ст­ро-вен­гер­ско­го пре­сто­ла, Ав­стрия на­па­ла на Сер­бию. Им­пе­ра­тор Ни­ко­лай II по­счи­тал сво­им хри­сти­ан­ским дол­гом всту­пить­ся за пра­во­слав­ных серб­ских бра­тьев...

19 июля (1 ав­гу­ста) 1914 го­да Гер­ма­ния объ­яви­ла Рос­сии вой­ну, ко­то­рая вско­ре ста­ла об­ще­ев­ро­пей­ской. В ав­гу­сте 1914 го­да необ­хо­ди­мость по­мочь сво­ей со­юз­ни­це Фран­ции за­ста­ви­ла Рос­сию на­чать слиш­ком по­спеш­ное на­ступ­ле­ние в Во­сточ­ной Прус­сии, что при­ве­ло к тя­же­ло­му по­ра­же­нию. К осе­ни ста­ло яс­но, что близ­ко­го кон­ца во­ен­ных дей­ствий не пред­ви­дит­ся. Од­на­ко с на­ча­ла вой­ны на волне пат­ри­о­тиз­ма в стране за­тих­ли внут­рен­ние раз­но­гла­сия. Да­же са­мые труд­ные во­про­сы ста­но­ви­лись раз­ре­ши­мы­ми – уда­лось осу­ще­ствить дав­но за­ду­ман­ное го­су­да­рем за­пре­ще­ние про­да­жи спирт­ных на­пит­ков на все вре­мя вой­ны. Его убеж­де­ние в по­лез­но­сти этой ме­ры бы­ло силь­нее всех эко­но­ми­че­ских со­об­ра­же­ний.

Го­су­дарь ре­гу­ляр­но вы­ез­жа­ет в Став­ку, по­се­ща­ет раз­лич­ные сек­то­ры сво­ей огром­ной ар­мии, пе­ре­вя­зоч­ные пунк­ты, во­ен­ные гос­пи­та­ли, ты­ло­вые за­во­ды – од­ним сло­вом, все, что иг­ра­ло роль в ве­де­нии этой гран­ди­оз­ной вой­ны. Им­пе­ра­три­ца с са­мо­го на­ча­ла по­свя­ти­ла се­бя ра­не­ным. Прой­дя кур­сы се­стер ми­ло­сер­дия, вме­сте со стар­ши­ми до­черь­ми – ве­ли­ки­ми княж­на­ми Оль­гой и Та­тья­ной – она по несколь­ко ча­сов в день уха­жи­ва­ла за ра­не­ны­ми в сво­ем цар­ско­сель­ском ла­за­ре­те, пом­ня, что тре­бу­ет Гос­подь лю­бить де­ла ми­ло­сер­дия (Мих.6:8).

22 ав­гу­ста 1915 го­да го­су­дарь вы­ехал в Мо­гилев, чтобы при­нять на се­бя ко­ман­до­ва­ние все­ми во­ору­жен­ны­ми си­ла­ми Рос­сии. Им­пе­ра­тор с на­ча­ла вой­ны рас­смат­ри­вал свое пре­бы­ва­ние на по­сту Вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го как ис­пол­не­ние нрав­ствен­но­го и го­судар­ствен­но­го дол­га пе­ред Бо­гом и на­ро­дом: на­зна­чал пу­ти им и си­дел во гла­ве и жил как царь в кру­гу во­и­нов, как уте­ши­тель пла­чу­щих (Иов.29:25). Впро­чем, го­су­дарь все­гда предо­став­лял ве­ду­щим во­ен­ным спе­ци­а­ли­стам ши­ро­кую ини­ци­а­ти­ву в ре­ше­нии всех во­ен­но-стра­те­ги­че­ских и опе­ра­тив­но-так­ти­че­ских во­про­сов.

С это­го дня им­пе­ра­тор по­сто­ян­но на­хо­дил­ся в Став­ке, ча­сто вме­сте с ним был и на­след­ник. При­мер­но раз в ме­сяц го­су­дарь на несколь­ко дней при­ез­жал в Цар­ское Се­ло. Все от­вет­ствен­ные ре­ше­ния при­ни­ма­лись им, но в то же вре­мя он по­ру­чил им­пе­ра­три­це под­дер­жи­вать сно­ше­ния с ми­ни­стра­ми и дер­жать его в кур­се про­ис­хо­дя­ще­го в сто­ли­це. Го­су­да­ры­ня яв­ля­лась са­мым близ­ким ему че­ло­ве­ком, на ко­то­ро­го все­гда мож­но бы­ло по­ло­жить­ся. Са­ма Алек­сандра Фе­о­до­ров­на за­ня­лась по­ли­ти­кой не из лич­но­го че­сто­лю­бия и жаж­ды вла­сти, как об этом то­гда пи­са­ли. Един­ствен­ным ее же­ла­ни­ем бы­ло быть по­лез­ной го­су­да­рю в труд­ную ми­ну­ту и по­мо­гать ему сво­и­ми со­ве­та­ми. Еже­днев­но она от­прав­ля­ла в Став­ку по­дроб­ные пись­ма-до­не­се­ния, что хо­ро­шо бы­ло из­вест­но ми­ни­страм.

Ян­варь и фев­раль 1917 го­да го­су­дарь про­вел в Цар­ском Се­ле. Он чув­ство­вал, что по­ли­ти­че­ская об­ста­нов­ка ста­но­вит­ся все бо­лее и бо­лее на­тя­ну­той, но про­дол­жал на­де­ять­ся на то, что чув­ство пат­ри­о­тиз­ма все же возь­мет верх, со­хра­нял ве­ру в ар­мию, по­ло­же­ние ко­то­рой зна­чи­тель­но улуч­ши­лось. Это все­ля­ло на­деж­ды на успех боль­шо­го ве­сен­не­го на­ступ­ле­ния, ко­то­рое на­не­сет ре­ши­тель­ный удар Гер­ма­нии. Но это хо­ро­шо по­ни­ма­ли и враж­деб­ные го­су­да­рю си­лы.

22 фев­ра­ля Го­су­дарь вы­ехал в Став­ку – этот мо­мент по­слу­жил сиг­на­лом для вра­гов по­ряд­ка. Им уда­лось по­се­ять в сто­ли­це па­ни­ку из-за на­дви­гав­ше­го­ся го­ло­да, ведь во вре­мя го­ло­да бу­дут злить­ся, ху­лить ца­ря сво­е­го и Бо­га Сво­е­го (Ис.8:21). На сле­ду­ю­щий день в Пет­ро­гра­де на­ча­лись вол­не­ния, вы­зван­ные пе­ре­бо­я­ми с под­во­зом хле­ба, они ско­ро пе­ре­рос­ли в за­ба­стов­ку под по­ли­ти­че­ски­ми ло­зун­га­ми – «До­лой вой­ну», «До­лой са­мо­дер­жа­вие». По­пыт­ки разо­гнать ма­ни­фе­стан­тов не увен­ча­лись успе­хом. В Ду­ме тем вре­ме­нем шли де­ба­ты с рез­кой кри­ти­кой пра­ви­тель­ства – но в первую оче­редь это бы­ли вы­па­ды про­тив го­су­да­ря. Пре­тен­ду­ю­щие на роль пред­ста­ви­те­лей на­ро­да де­пу­та­ты слов­но за­бы­ли на­став­ле­ние пер­во­вер­хов­но­го апо­сто­ла: Всех по­чи­тай­те, брат­ство лю­би­те, Бо­га бой­тесь, ца­ря чти­те (1Пет.2:17).

25 фев­ра­ля в Став­ке бы­ло по­лу­че­но со­об­ще­ние о бес­по­ряд­ках в сто­ли­це. Узнав о по­ло­же­нии дел, го­су­дарь по­сы­ла­ет вой­ска в Пет­ро­град для под­дер­жа­ния по­ряд­ка, а за­тем сам от­прав­ля­ет­ся в Цар­ское Се­ло. Его ре­ше­ние бы­ло, оче­вид­но, вы­зва­но и же­ла­ни­ем быть в цен­тре со­бы­тий для при­ня­тия в слу­чае необ­хо­ди­мо­сти быст­рых ре­ше­ний, и тре­во­гой за се­мью. Этот отъ­езд из Став­ки ока­зал­ся ро­ко­вым. За 150 верст от Пет­ро­гра­да цар­ский по­езд был оста­нов­лен – сле­ду­ю­щая стан­ция Лю­бань бы­ла в ру­ках мя­теж­ни­ков. При­шлось сле­до­вать через стан­цию Дно, но и тут путь ока­зал­ся за­крыт. Ве­че­ром 1 мар­та го­су­дарь при­был в Псков, в став­ку ко­ман­ду­ю­ще­го Се­вер­ным фрон­том ге­не­ра­ла Н.В. Руз­ско­го.

В сто­ли­це на­сту­пи­ло пол­ное без­вла­стие. Но го­су­дарь и ко­ман­до­ва­ние ар­ми­ей счи­та­ли, что Ду­ма кон­тро­ли­ру­ет по­ло­же­ние; в те­ле­фон­ных пе­ре­го­во­рах с пред­се­да­те­лем Го­судар­ствен­ной ду­мы М.В. Ро­дзян­ко го­су­дарь со­гла­шал­ся на все уступ­ки, ес­ли Ду­ма смо­жет вос­ста­но­вить по­ря­док в стране. От­вет был: уже позд­но. Бы­ло ли это так на са­мом де­ле? Ведь ре­во­лю­ци­ей бы­ли охва­че­ны толь­ко Пет­ро­град и окрест­но­сти, а ав­то­ри­тет ца­ря в на­ро­де и в ар­мии был еще ве­лик. От­вет Ду­мы ста­вил ца­ря пе­ред вы­бо­ром: от­ре­че­ние или по­пыт­ка ид­ти на Пет­ро­град с вер­ны­ми ему вой­ска­ми – по­след­нее озна­ча­ло граж­дан­скую вой­ну в то вре­мя, как внеш­ний враг на­хо­дил­ся в рос­сий­ских пре­де­лах.

Все окру­жа­ю­щие го­су­да­ря так­же убеж­да­ли его в том, что от­ре­че­ние – един­ствен­ный вы­ход. Осо­бен­но на этом на­ста­и­ва­ли ко­ман­ду­ю­щие фрон­та­ми, тре­бо­ва­ния ко­то­рых под­дер­жал на­чаль­ник Ге­не­раль­но­го шта­ба М.В. Алек­се­ев – в вой­ске про­изо­шли страх и тре­пет и ро­пот на ца­рей (3Езд.15:33). И по­сле дол­гих и му­чи­тель­ных раз­мыш­ле­ний им­пе­ра­тор при­нял вы­стра­дан­ное ре­ше­ние: от­речь­ся и за се­бя и за на­след­ни­ка, вви­ду его неиз­ле­чи­мой бо­лез­ни, в поль­зу бра­та, ве­ли­ко­го кня­зя Ми­ха­и­ла Алек­сан­дро­ви­ча. Го­су­дарь по­ки­дал вер­хов­ную власть и глав­но­ко­ман­до­ва­ние как царь, как во­ин, как сол­дат, до по­след­ней ми­ну­ты не за­бы­вая о сво­ем вы­со­ком дол­ге. Его Ма­ни­фест – это акт вы­со­чай­ше­го бла­го­род­ства и до­сто­ин­ства.

8 мар­та ко­мис­са­ры Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства, при­быв в Мо­гилев, объ­яви­ли через ге­не­ра­ла Алек­се­е­ва об аре­сте го­су­да­ря и необ­хо­ди­мо­сти про­сле­до­вать в Цар­ское Се­ло. В по­след­ний раз он об­ра­тил­ся к сво­им вой­скам, при­зы­вая их к вер­но­сти Вре­мен­но­му пра­ви­тель­ству, то­му са­мо­му, ко­то­рое под­верг­ло его аре­сту, к ис­пол­не­нию сво­е­го дол­га пе­ред Ро­ди­ной до пол­ной по­бе­ды. Про­щаль­ный при­каз вой­скам, в ко­то­ром вы­ра­зи­лись бла­го­род­ство ду­ши Го­су­да­ря, его лю­бовь к ар­мии, ве­ра в нее, был скрыт от на­ро­да Вре­мен­ным пра­ви­тель­ством, за­пре­тив­шим его пуб­ли­ка­цию. Но­вые пра­ви­те­ли, од­ни дру­гих одоле­вая, воз­не­ра­де­ли о ца­ре сво­ем (3Езд.15:16) – они, ко­неч­но, бо­я­лись, что ар­мия услы­шит бла­го­род­ную речь сво­е­го им­пе­ра­то­ра и Вер­хов­но­го глав­но­ко­ман­ду­ю­ще­го.

В жиз­ни им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II бы­ло два нерав­ных по про­дол­жи­тель­но­сти и ду­хов­ной зна­чи­мо­сти пе­ри­о­да – вре­мя его цар­ство­ва­ния и вре­мя пре­бы­ва­ния в за­то­че­нии; ес­ли пер­вый из них да­ет пра­во го­во­рить о нем как о пра­во­слав­ном пра­ви­те­ле, ис­пол­нив­шем свои мо­нар­шие обя­зан­но­сти как свя­щен­ный долг пе­ред Бо­гом, о го­су­да­ре, па­мя­ту­ю­щем сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: Ты из­брал мя еси ца­ря лю­дем Тво­им (Прем.9:7), то вто­рой пе­ри­од – крест­ный путь вос­хож­де­ния к вер­ши­нам свя­то­сти, путь на рус­скую Гол­го­фу...

Рож­ден­ный в день па­мя­ти свя­то­го пра­вед­но­го Иова Мно­го­стра­даль­но­го, го­су­дарь при­нял свой крест так же, как биб­лей­ский пра­вед­ник, пе­ре­нес все нис­по­слан­ные ему ис­пы­та­ния твер­до, крот­ко и без те­ни ро­по­та. Имен­но это дол­го­тер­пе­ние с осо­бен­ной яс­но­стью от­кры­ва­ет­ся в ис­то­рии по­след­них дней им­пе­ра­то­ра. С мо­мен­та от­ре­че­ния не столь­ко внеш­ние со­бы­тия, сколь­ко внут­рен­нее ду­хов­ное со­сто­я­ние го­су­да­ря при­вле­ка­ет к се­бе вни­ма­ние. Го­су­дарь, при­няв, как ему ка­за­лось, един­ствен­но пра­виль­ное ре­ше­ние, тем не ме­нее пе­ре­жи­вал тя­же­лое ду­шев­ное му­че­ние. «Ес­ли я по­ме­ха сча­стью Рос­сии и ме­ня все сто­я­щие ныне во гла­ве ее об­ще­ствен­ные си­лы про­сят оста­вить трон и пе­ре­дать его сы­ну и бра­ту сво­е­му, то я го­тов это сде­лать, го­тов да­же не толь­ко цар­ство, но и жизнь свою от­дать за Ро­ди­ну. Я ду­маю, в этом ни­кто не со­мне­ва­ет­ся из тех, кто ме­ня зна­ет», – го­во­рил го­су­дарь ге­не­ра­лу Д.Н. Ду­бен­ско­му.

В са­мый день от­ре­че­ния, 2 мар­та, тот же ге­не­рал Ду­бен­ский за­пи­сал сло­ва ми­ни­стра им­пе­ра­тор­ско­го дво­ра гра­фа В.Б. Фре­де­рик­са: «Го­су­да­рю глу­бо­ко груст­но, что его счи­та­ют по­ме­хой сча­стью Рос­сии, что его на­шли нуж­ным про­сить оста­вить трон. Его вол­но­ва­ла мысль о се­мье, ко­то­рая оста­ва­лась в Цар­ском Се­ле од­на, де­ти боль­ны. Го­су­дарь страш­но стра­да­ет, но ведь он та­кой че­ло­век, ко­то­рый ни­ко­гда не по­ка­жет на лю­дях свое го­ре». Сдер­жан Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич и в лич­ном днев­ни­ке. Толь­ко в са­мом кон­це за­пи­си на этот день про­ры­ва­ет­ся его внут­ренне чув­ство: «Нуж­но мое от­ре­че­ние. Суть та, что во имя спа­се­ния Рос­сии и удер­жа­ния ар­мии на фрон­те в спо­кой­ствии нуж­но ре­шить­ся на этот шаг. Я со­гла­сил­ся. Из Став­ки при­сла­ли про­ект Ма­ни­фе­ста. Ве­че­ром из Пет­ро­гра­да при­бы­ли Гуч­ков и Шуль­гин, с ко­то­ры­ми я пе­ре­го­во­рил и пе­ре­дал им под­пи­сан­ный и пе­ре­де­лан­ный Ма­ни­фест. В час но­чи уехал из Пско­ва с тя­же­лым чув­ством пе­ре­жи­то­го. Кру­гом из­ме­на и тру­сость и об­ман!».

Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство объ­яви­ло об аре­сте им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая II и его ав­гу­стей­шей су­пру­ги и со­дер­жа­нии их в Цар­ском Се­ле. Арест им­пе­ра­то­ра и им­пе­ра­три­цы не имел ни ма­лей­ше­го за­кон­но­го ос­но­ва­ния или по­во­да.

Ко­гда на­чав­ши­е­ся в Пет­ро­гра­де вол­не­ния пе­ре­ки­ну­лись и на Цар­ское Се­ло, часть войск взбун­то­ва­лась, и гро­мад­ная тол­па бун­тов­щи­ков – бо­лее 10 ты­сяч че­ло­век – дви­ну­лась к Алек­сан­дров­ско­му двор­цу. Им­пе­ра­три­ца в тот день, 28 фев­ра­ля, по­чти не вы­хо­ди­ла из ком­на­ты боль­ных де­тей. Ей до­кла­ды­ва­ли, что бу­дут при­ня­ты все ме­ры для без­опас­но­сти двор­ца. Но тол­па бы­ла уже со­всем близ­ко – все­го в 500 ша­гах от огра­ды двор­ца был убит ча­со­вой. В этот мо­мент Алек­сандра Фе­о­до­ров­на про­яв­ля­ет ре­ши­мость и неза­у­ряд­ное му­же­ство – вме­сте с ве­ли­кой княж­ной Ма­ри­ей Ни­ко­ла­ев­ной она об­хо­дит ря­ды вер­ных ей сол­дат, за­няв­ших обо­ро­ну во­круг двор­ца и уже го­то­вых к бою. Она убеж­да­ет их до­го­во­рить­ся с вос­став­ши­ми и не про­ли­вать кро­ви. К сча­стью, в этот мо­мент бла­го­ра­зу­мие воз­об­ла­да­ло. По­сле­ду­ю­щие дни го­су­да­ры­ня про­ве­ла в страш­ной тре­во­ге за судь­бу им­пе­ра­то­ра – до нее до­хо­ди­ли лишь слу­хи об от­ре­че­нии. Толь­ко 3 мар­та она по­лу­чи­ла от него крат­кую за­пис­ку. Пе­ре­жи­ва­ния им­пе­ра­три­цы в эти дни яр­ко опи­са­ны оче­вид­цем про­то­и­е­ре­ем Афа­на­си­ем Бе­ля­е­вым, слу­жив­шим во двор­це мо­ле­бен: «Им­пе­ра­три­ца, оде­тая сест­рою ми­ло­сер­дия, сто­я­ла под­ле кро­ва­ти На­след­ни­ка. Пе­ред ико­ною за­жгли несколь­ко то­нень­ких вос­ко­вых све­чей. На­чал­ся мо­ле­бен... О, ка­кое страш­ное, неожи­дан­ное го­ре по­стиг­ло Цар­скую се­мью! По­лу­чи­лось из­ве­стие, что Го­су­дарь, воз­вра­щав­ший­ся из Став­ки в род­ную се­мью, аре­сто­ван и да­же, воз­мож­но, от­рек­ся от пре­сто­ла... Мож­но се­бе пред­ста­вить, в ка­ком по­ло­же­нии ока­за­лась бес­по­мощ­ная Ца­ри­ца, мать с пя­тью сво­и­ми тяж­ко за­болев­ши­ми детьми! По­да­вив в се­бе немощь жен­скую и все те­лес­ные неду­ги свои, ге­рой­ски, са­мо­от­вер­жен­но, по­свя­тив се­бя ухо­ду за боль­ны­ми, [с] пол­ным упо­ва­ни­ем на по­мощь Ца­ри­цы Небес­ной, она ре­ши­ла преж­де все­го по­мо­лить­ся пред чу­до­твор­ною ико­ною Зна­ме­ния Бо­жьей Ма­те­ри. Го­ря­чо, на ко­ле­нях, со сле­за­ми про­си­ла зем­ная Ца­ри­ца по­мо­щи и за­ступ­ле­ния у Ца­ри­цы Небес­ной. При­ло­жив­шись к иконе и по­дой­дя под нее, по­про­си­ла при­не­сти ико­ну и к кро­ва­тям боль­ных, чтобы и все боль­ные де­ти сра­зу мог­ли при­ло­жить­ся к Чу­до­твор­но­му Об­ра­зу. Ко­гда мы вы­но­си­ли ико­ну из двор­ца, дво­рец уже был оцеп­лен вой­ска­ми, и все на­хо­дя­щи­е­ся в нем ока­за­лись аре­сто­ван­ны­ми».

9 мар­та аре­сто­ван­но­го на­ка­нуне им­пе­ра­то­ра пе­ре­во­зят в Цар­ское Се­ло, где его с нетер­пе­ни­ем жда­ла вся се­мья. На­чал­ся по­чти пя­ти­ме­сяч­ный пе­ри­од неопре­де­лен­но­го пре­бы­ва­ния в Цар­ском Се­ле. Дни про­хо­ди­ли раз­ме­рен­но – в ре­гу­ляр­ных бо­го­слу­же­ни­ях, сов­мест­ных тра­пе­зах, про­гул­ках, чте­нии и об­ще­нии с род­ны­ми людь­ми. Од­на­ко при этом жизнь уз­ни­ков под­вер­га­лась ме­лоч­ным стес­не­ни­ям – го­су­да­рю бы­ло объ­яв­ле­но А.Ф. Ке­рен­ским, что он дол­жен жить от­дель­но и ви­деть­ся с го­су­да­ры­ней толь­ко за сто­лом, при­чем раз­го­ва­ри­вать толь­ко по-рус­ски. Ка­ра­уль­ные сол­да­ты в гру­бой фор­ме де­ла­ли ему за­ме­ча­ния, до­ступ во дво­рец близ­ких цар­ской се­мье лиц вос­пре­щал­ся. Од­на­жды сол­да­ты да­же от­ня­ли у на­след­ни­ка иг­ру­шеч­ное ру­жье под пред­ло­гом за­пре­та но­сить ору­жие.

Отец Афа­на­сий Бе­ля­ев, ре­гу­ляр­но со­вер­шав­ший в этот пе­ри­од бо­го­слу­же­ния в Алек­сан­дров­ском двор­це, оста­вил свои сви­де­тель­ства о ду­хов­ной жиз­ни цар­ско­сель­ских уз­ни­ков. Вот как про­хо­ди­ла во двор­це служ­ба утре­ни Ве­ли­кой Пят­ни­цы 30 мар­та 1917 го­да. «Служ­ба шла бла­го­го­вей­но и уми­ли­тель­но... Их Ве­ли­че­ства всю служ­бу слу­ша­ли стоя. Пе­ред ни­ми бы­ли по­став­ле­ны склад­ные ана­лои, на ко­то­рых ле­жа­ли Еван­ге­лия, так что по ним мож­но бы­ло сле­дить за чте­ни­ем. Все про­сто­я­ли до кон­ца служ­бы и ушли через об­щее за­ло в свои ком­на­ты. На­до са­мо­му ви­деть и так близ­ко на­хо­дить­ся, чтобы по­нять и убе­дить­ся, как быв­шая цар­ствен­ная се­мья усерд­но, по-пра­во­слав­но­му, ча­сто на ко­ле­нях, мо­лит­ся Бо­гу. С ка­кою по­кор­но­стью, кро­то­стью, сми­ре­ни­ем, все­це­ло пре­дав се­бя в во­лю Бо­жию, сто­ят за бо­го­слу­же­ни­ем».

На сле­ду­ю­щий день вся се­мья ис­по­ве­до­ва­лась. Вот как вы­гля­де­ли ком­на­ты цар­ских де­тей, в ко­то­рых со­вер­ша­лось Та­ин­ство Ис­по­ве­ди: «Ка­кие уди­ви­тель­но по-хри­сти­ан­ски убран­ные ком­на­ты. У каж­дой княж­ны в уг­лу ком­на­ты устро­ен на­сто­я­щий ико­но­стас, на­пол­нен­ный мно­же­ством икон раз­ных раз­ме­ров с изо­бра­же­ни­ем чти­мых осо­бен­но свя­тых угод­ни­ков. Пе­ред ико­но­ста­сом склад­ной ана­лой, по­кры­тый пе­ле­ной в ви­де по­ло­тен­ца, на нем по­ло­же­ны мо­лит­вен­ни­ки и бо­го­слу­жеб­ные кни­ги, а так­же Свя­тое Еван­ге­лие и крест. Убран­ство ком­нат и вся их об­ста­нов­ка пред­став­ля­ют со­бой невин­ное, не зна­ю­щее жи­тей­ской гря­зи, чи­стое, непо­роч­ное дет­ство. Для вы­слу­ши­ва­ния мо­литв пе­ред ис­по­ве­дью все чет­ве­ро де­тей бы­ли в од­ной ком­на­те...».

«Впе­чат­ле­ние [от ис­по­ве­ди] по­лу­чи­лось та­кое: дай, Гос­по­ди, чтобы и все де­ти нрав­ствен­но бы­ли так вы­со­ки, как де­ти быв­ше­го Ца­ря. Та­кое незло­бие, сми­ре­ние, по­кор­ность ро­ди­тель­ской во­ле, пре­дан­ность без­услов­ная во­ле Бо­жи­ей, чи­сто­та в по­мыш­ле­ни­ях и пол­ное незна­ние зем­ной гря­зи – страст­ной и гре­хов­ной, – пи­шет отец Афа­на­сий, – ме­ня при­ве­ли в изум­ле­ние, и я ре­ши­тель­но недо­уме­вал: нуж­но ли на­по­ми­нать мне как ду­хов­ни­ку о гре­хах, мо­жет быть, им неве­до­мых, и как рас­по­ло­жить к рас­ка­я­нию в из­вест­ных мне гре­хах».

Доб­ро­та и ду­шев­ное спо­кой­ствие не остав­ля­ли им­пе­ра­три­цу да­же в эти са­мые труд­ные по­сле от­ре­че­ния го­су­да­ря от пре­сто­ла дни. Вот с ка­ки­ми сло­ва­ми уте­ше­ния об­ра­ща­ет­ся она в пись­ме к кор­не­ту С.В. Мар­ко­ву: «Вы не один, не бой­тесь жить. Гос­подь услы­шит на­ши мо­лит­вы и Вам по­мо­жет, уте­шит и под­кре­пит. Не те­ряй­те Ва­шу ве­ру, чи­стую, дет­скую, остань­тесь та­ким же ма­лень­ким, ко­гда и Вы боль­шим бу­де­те. Тя­же­ло и труд­но жить, но впе­ре­ди есть Свет и ра­дость, ти­ши­на и на­гра­да за все стра­да­ния и му­че­ния. Иди­те пря­мо ва­шей до­ро­гой, не гля­ди­те на­пра­во и нале­во, и ес­ли кам­ня не уви­ди­те и упа­де­те, не стра­ши­тесь и не па­дай­те ду­хом. Под­ни­ми­тесь сно­ва и иди­те впе­ред. Боль­но бы­ва­ет, тя­же­ло на ду­ше, но го­ре нас очи­ща­ет. Помни­те жизнь и стра­да­ния Спа­си­те­ля, и Ва­ша жизнь по­ка­жет­ся вам не так чер­на, как ду­ма­ли. Цель од­на у нас, ту­да мы все стре­мим­ся, да по­мо­жем мы друг дру­гу до­ро­гу най­ти. Хри­стос с Ва­ми, не стра­ши­тесь».

В двор­цо­вой Церк­ви или в быв­ших цар­ских по­ко­ях отец Афа­на­сий ре­гу­ляр­но со­вер­шал все­нощ­ную и Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, за ко­то­ры­ми все­гда при­сут­ство­ва­ли все чле­ны им­пе­ра­тор­ской се­мьи. По­сле дня Свя­той Тро­и­цы в днев­ни­ке от­ца Афа­на­сия все ча­ще и ча­ще по­яв­ля­ют­ся тре­вож­ные со­об­ще­ния – он от­ме­ча­ет рас­ту­щее раз­дра­же­ние ка­ра­уль­ных, до­хо­дя­щих по­рой до гру­бо­сти по от­но­ше­нию к цар­ской се­мье. Не оста­ет­ся без его вни­ма­ния и ду­шев­ное со­сто­я­ние чле­нов цар­ской се­мьи – да, все они стра­да­ли, от­ме­ча­ет он, но вме­сте со стра­да­ни­я­ми воз­рас­та­ли их тер­пе­ние и мо­лит­ва. В сво­их стра­да­ни­ях стя­жа­ли они под­лин­ное сми­ре­ние – по сло­ву про­ро­ка: Ска­жи ца­рю и ца­ри­це: сми­ри­тесь... ибо упал с го­ло­вы ва­шей ве­нец сла­вы ва­шей (Иер.13:18).

«...Ныне сми­рен­ный раб Бо­жий Ни­ко­лай, как крот­кий аг­нец, доб­ро­же­ла­тель­ный ко всем вра­гам сво­им, не пом­ня­щий обид, мо­ля­щий­ся усерд­но о бла­го­ден­ствии Рос­сии, ве­ру­ю­щий глу­бо­ко в ее слав­ное бу­ду­щее, ко­ле­но­пре­кло­нен­но, взи­рая на крест и Еван­ге­лие... вы­ска­зы­ва­ет Небес­но­му От­цу со­кро­вен­ные тай­ны сво­ей мно­го­стра­даль­ной жиз­ни и, по­вер­га­ясь в прах пред ве­ли­чи­ем Ца­ря Небес­но­го, слез­но про­сит про­ще­ния в воль­ных и неволь­ных сво­их пре­гре­ше­ни­ях», – чи­та­ем мы в днев­ни­ке от­ца Афа­на­сия Бе­ля­е­ва.

В жиз­ни цар­ствен­ных уз­ни­ков тем вре­ме­нем на­зре­ва­ли се­рьез­ные из­ме­не­ния. Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство на­зна­чи­ло ко­мис­сию по рас­сле­до­ва­нию де­я­тель­но­сти им­пе­ра­то­ра, но несмот­ря на все ста­ра­ния об­на­ру­жить хоть что-то, по­ро­ча­щее ца­ря, ни­че­го не на­шли – царь был неви­но­вен. Ко­гда неви­нов­ность его бы­ла до­ка­за­на и ста­ло оче­вид­но, что за ним нет ни­ка­ко­го пре­ступ­ле­ния, Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство вме­сто то­го, чтобы осво­бо­дить го­су­да­ря и его ав­гу­стей­шую су­пру­гу, при­ня­ло ре­ше­ние уда­лить уз­ни­ков из Цар­ско­го Се­ла. В ночь на 1 ав­гу­ста они бы­ли от­прав­ле­ны в То­больск – сде­ла­но это бы­ло яко­бы вви­ду воз­мож­ных бес­по­ряд­ков, пер­вой жерт­вой ко­то­рых мог­ла сде­лать­ся цар­ская се­мья. На де­ле же тем са­мым се­мья об­ре­ка­лась на крест, ибо в это вре­мя дни са­мо­го Вре­мен­но­го пра­ви­тель­ства бы­ли со­чте­ны.

30 июля, за день до отъ­ез­да цар­ской се­мьи в То­больск, бы­ла от­слу­же­на по­след­няя Бо­же­ствен­ная ли­тур­гия в цар­ских по­ко­ях; в по­след­ний раз быв­шие хо­зя­е­ва сво­е­го род­но­го до­ма со­бра­лись го­ря­чо по­мо­лить­ся, про­ся со сле­за­ми, ко­ле­но­пре­кло­нен­но у Гос­по­да по­мо­щи и за­ступ­ле­ния от всех бед и на­па­стей, и в то же вре­мя по­ни­мая, что всту­па­ют они на путь, пред­на­чер­тан­ный Са­мим Гос­по­дом Иису­сом Хри­стом для всех хри­сти­ан: Воз­ло­жат на вас ру­ки и бу­дут гнать вас, пре­да­вая в тем­ни­цы, и по­ве­дут пред пра­ви­те­лей за имя Мое (Лк.21:12). За этой ли­тур­ги­ей мо­ли­лась вся цар­ская се­мья и их уже со­всем ма­ло­чис­лен­ная при­слу­га.

6 ав­гу­ста цар­ствен­ные уз­ни­ки при­бы­ли в То­больск. Пер­вые неде­ли пре­бы­ва­ния в То­боль­ске цар­ской се­мьи бы­ли ед­ва ли не са­мы­ми спо­кой­ны­ми за весь пе­ри­од их за­то­че­ния. 8 сен­тяб­ря, в день празд­ни­ка Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, уз­ни­кам поз­во­ли­ли в пер­вый раз от­пра­вить­ся в цер­ковь. Впо­след­ствии и это уте­ше­ние крайне ред­ко вы­па­да­ло на их до­лю. Од­ним из са­мых боль­ших ли­ше­ний за вре­мя жиз­ни в То­боль­ске бы­ло по­чти пол­ное от­сут­ствие вся­ких из­ве­стий. Пись­ма до­хо­ди­ли с огром­ным опоз­да­ни­ем. Что же ка­са­ет­ся га­зет, то при­хо­ди­лось до­воль­ство­вать­ся мест­ным лист­ком, пе­ча­тав­шим­ся на обер­точ­ной бу­ма­ге и да­вав­шим лишь ста­рые те­ле­грам­мы с опоз­да­ни­ем на несколь­ко дней, да и те ча­ще все­го по­яв­ля­лись здесь в ис­ка­жен­ном и уре­зан­ном ви­де. Им­пе­ра­тор с тре­во­гой сле­дил за раз­вер­зав­ши­ми­ся в Рос­сии со­бы­ти­я­ми. Он по­ни­мал, что стра­на стре­ми­тель­но идет к ги­бе­ли.

Кор­ни­лов пред­ло­жил Ке­рен­ско­му вве­сти вой­ска в Пет­ро­град, чтобы по­ло­жить ко­нец боль­ше­вист­ской аги­та­ции, ко­то­рая ста­но­ви­лась изо дня в день все бо­лее угро­жа­ю­щей. Без­мер­на бы­ла пе­чаль ца­ря, ко­гда Вре­мен­ное пра­ви­тель­ство от­кло­ни­ло и эту по­след­нюю по­пыт­ку к спа­се­нию Ро­ди­ны. Он пре­крас­но по­ни­мал, что это бы­ло един­ствен­ное сред­ство из­бе­жать неми­ну­е­мой ка­та­стро­фы. Го­су­дарь рас­ка­и­ва­ет­ся в сво­ем от­ре­че­нии. «Ведь он при­нял это ре­ше­ние лишь в на­деж­де, что же­лав­шие его уда­ле­ния су­ме­ют все же про­дол­жать с че­стью вой­ну и не по­гу­бят де­ло спа­се­ния Рос­сии. Он бо­ял­ся то­гда, чтобы его от­каз под­пи­сать от­ре­че­ние не по­вел к граж­дан­ской войне в ви­ду непри­я­те­ля. Царь не хо­тел, чтобы из-за него бы­ла про­ли­та хоть кап­ля рус­ской кро­ви... Им­пе­ра­то­ру му­чи­тель­но бы­ло ви­деть те­перь бес­плод­ность сво­ей жерт­вы и со­зна­вать, что, имея в ви­ду то­гда лишь бла­го ро­ди­ны, он при­нес ей вред сво­им от­ре­че­ни­ем», – вспо­ми­на­ет П. Жи­льяр, вос­пи­та­тель це­са­ре­ви­ча Алек­сея.

А меж­ду тем к вла­сти в Пет­ро­гра­де уже при­шли боль­ше­ви­ки – на­сту­пил пе­ри­од, о ко­то­ром го­су­дарь на­пи­сал в сво­ем днев­ни­ке: «го­раз­до ху­же и по­зор­нее со­бы­тий Смут­но­го вре­ме­ни». Из­ве­стие об ок­тябрь­ском пе­ре­во­ро­те до­шло до То­боль­ска 15 но­яб­ря. Сол­да­ты, охра­няв­шие гу­бер­на­тор­ский дом, про­ник­лись рас­по­ло­же­ни­ем к цар­ской се­мье, и про­шло несколь­ко ме­ся­цев по­сле боль­ше­вист­ско­го пе­ре­во­ро­та, преж­де чем пе­ре­ме­на вла­сти ста­ла ска­зы­вать­ся на по­ло­же­нии уз­ни­ков. В То­боль­ске об­ра­зо­вал­ся «сол­дат­ский ко­ми­тет», ко­то­рый, вся­че­ски стре­мясь к са­мо­утвер­жде­нию, де­мон­стри­ро­вал свою власть над го­су­да­рем – то за­став­ля­ют его снять по­го­ны, то раз­ру­ша­ют ле­дя­ную гор­ку, устро­ен­ную для цар­ских де­тей: над ца­ря­ми он из­де­ва­ет­ся, по сло­ву про­ро­ка Ав­ва­ку­ма (Авв.1:10). С 1 мар­та 1918 го­да «Ни­ко­лай Ро­ма­нов и его се­мей­ство пе­ре­во­дят­ся на сол­дат­ский па­ек».

В пись­мах и днев­ни­ках чле­нов им­пе­ра­тор­ской се­мьи за­сви­де­тель­ство­ва­но глу­бо­кое пе­ре­жи­ва­ние той тра­ге­дии, ко­то­рая раз­во­ра­чи­ва­лась на их гла­зах. Но эта тра­ге­дия не ли­ша­ет цар­ствен­ных уз­ни­ков си­лы ду­ха, ве­ры и на­деж­ды на по­мощь Бо­жию.

«Тя­же­ло неимо­вер­но, груст­но, обид­но, стыд­но, но не те­ряй­те ве­ру в Бо­жию ми­лость. Он не оста­вит Ро­ди­ну по­гиб­нуть. На­до пе­ре­не­сти все эти уни­же­ния, га­до­сти, ужа­сы с по­кор­но­стью (раз не в си­лах на­ших по­мочь). И Он спа­сет, дол­го­тер­пе­лив и мно­го­мило­стив – не про­гне­ва­ет­ся до кон­ца... Без ве­ры невоз­мож­но бы­ло бы жить...

Как я счаст­ли­ва, что мы не за гра­ни­цей, а с ней [Ро­ди­ной] все пе­ре­жи­ва­ем. Как хо­чет­ся с лю­би­мым боль­ным че­ло­ве­ком все раз­де­лить, все пе­ре­жить и с лю­бо­вью и вол­не­ни­ем за ним сле­дить, так и с Ро­ди­ной. Я чув­ство­ва­ла се­бя слиш­ком дол­го ее ма­те­рью, чтобы по­те­рять это чув­ство, – мы од­но со­став­ля­ем, и де­лим го­ре и сча­стье. Боль­но она нам сде­ла­ла, оби­де­ла, окле­ве­та­ла... но мы ее лю­бим все-та­ки глу­бо­ко и хо­тим ви­деть ее вы­здо­ров­ле­ние, как боль­но­го ре­бен­ка с пло­хи­ми, но и хо­ро­ши­ми ка­че­ства­ми, так и Ро­ди­ну род­ную...

Креп­ко ве­рю, что вре­мя стра­да­ний про­хо­дит, что солн­це опять бу­дет све­тить над мно­го­стра­даль­ной Ро­ди­ной. Ведь Гос­подь ми­ло­стив – спа­сет Ро­ди­ну...», – пи­са­ла им­пе­ра­три­ца.

Стра­да­ния стра­ны и на­ро­да не мо­гут быть бес­смыс­лен­ны­ми – в это твер­до ве­рят цар­ствен­ные стра­сто­терп­цы: «Ко­гда все это кон­чит­ся? Ко­гда Бо­гу угод­но. По­тер­пи, род­ная стра­на, и по­лу­чишь ве­нец сла­вы, на­гра­ду за все стра­да­ния... Вес­на при­дет и по­ра­ду­ет, и вы­су­шит сле­зы и кровь, про­ли­тые стру­я­ми над бед­ной Ро­ди­ной...

Мно­го еще тя­же­ло­го впе­ре­ди – боль­но, сколь­ко кро­во­про­ли­тий, боль­но ужас­но! Но прав­да долж­на окон­ча­тель­но по­бе­дить...

Как же жить, ес­ли нет на­деж­ды? На­до быть бод­рым, и то­гда Гос­подь даст ду­шев­ный мир. Боль­но, до­сад­но, обид­но, стыд­но, стра­да­ешь, все бо­лит, ис­ко­ло­то, но ти­ши­на на ду­ше, спо­кой­ная ве­ра и лю­бовь к Бо­гу, Ко­то­рый Сво­их не оста­вит и мо­лит­вы усерд­ных услы­шит и по­ми­лу­ет и спа­сет...

...Сколь­ко еще вре­ме­ни бу­дет на­ша несчаст­ная Ро­ди­на тер­за­е­ма и раз­ди­ра­е­ма внеш­ни­ми и внут­рен­ни­ми вра­га­ми? Ка­жет­ся ино­гда, что боль­ше тер­петь нет сил, да­же не зна­ешь, на что на­де­ять­ся, че­го же­лать? А все-та­ки ни­кто как Бог! Да бу­дет во­ля Его свя­тая!»

Уте­ше­ние и кро­тость в пе­ре­не­се­нии скор­бей цар­ствен­ным уз­ни­кам да­ют мо­лит­ва, чте­ние ду­хов­ных книг, бо­го­слу­же­ние, При­ча­ще­ние: «...Гос­подь Бог дал неожи­дан­ную ра­дость и уте­ше­ние, до­пу­стив нас при­об­щить­ся Свя­тых Хри­сто­вых Тайн для очи­ще­ния гре­хов и жиз­ни веч­ной. Свет­лое ли­ко­ва­ние и лю­бовь на­пол­ня­ют ду­шу».

В стра­да­ни­ях и ис­пы­та­ни­ях умно­жа­ет­ся ду­хов­ное ве­де­ние, по­зна­ние се­бя, сво­ей ду­ши. Устрем­лен­ность к жиз­ни веч­ной по­мо­га­ет пе­ре­но­сить стра­да­ния и да­ет ве­ли­кое уте­ше­ние: «...Все, что люб­лю, – стра­да­ет, сче­та нет всей гря­зи и стра­да­ни­ям, а Гос­подь не до­пус­ка­ет уны­ния: Он охра­ня­ет от от­ча­я­ния, да­ет си­лу, уве­рен­ность в свет­лое бу­ду­щее еще на этом све­те».

В мар­те ста­ло из­вест­но, что в Бре­сте был за­клю­чен се­па­рат­ный мир с Гер­ма­ни­ей. Го­су­дарь не скры­вал к нему сво­е­го от­но­ше­ния: «Это та­кой по­зор для Рос­сии» и это «рав­но­силь­но са­мо­убий­ству». Ко­гда про­шел слух, что нем­цы тре­бу­ют от боль­ше­ви­ков вы­да­чи им цар­ской се­мьи, им­пе­ра­три­ца за­яви­ла: «Пред­по­чи­таю уме­реть в Рос­сии, неже­ли быть спа­сен­ной нем­ца­ми». Пер­вый боль­ше­вист­ский от­ряд при­был в То­больск во втор­ник 22 ап­ре­ля. Ко­мис­сар Яко­влев осмат­ри­ва­ет дом, зна­ко­мит­ся с уз­ни­ка­ми. Через несколь­ко дней он со­об­ща­ет, что дол­жен увез­ти го­су­да­ря, уве­ряя, что ни­че­го пло­хо­го с ним не слу­чит­ся. Пред­по­ла­гая, что его хо­тят от­пра­вить в Моск­ву для под­пи­са­ния се­па­рат­но­го ми­ра с Гер­ма­ни­ей, го­су­дарь, ко­то­ро­го ни при ка­ких об­сто­я­тель­ствах не по­ки­да­ло вы­со­кое ду­шев­ное бла­го­род­ство (вспом­ним По­сла­ние про­ро­ка Иере­мии: царь, по­ка­зу­яй свое му­же­ство – Посл.Иер.1:58), твер­до ска­зал: «Я луч­ше дам от­ре­зать се­бе ру­ку, чем под­пи­шу этот по­зор­ный до­го­вор».

На­след­ник в это вре­мя был бо­лен, и вез­ти его бы­ло невоз­мож­но. Несмот­ря на страх за боль­но­го сы­на, го­су­да­ры­ня при­ни­ма­ет ре­ше­ние сле­до­вать за су­пру­гом; с ни­ми от­пра­ви­лась и ве­ли­кая княж­на Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на. Толь­ко 7 мая чле­ны се­мьи, остав­ши­е­ся в То­боль­ске, по­лу­чи­ли из­ве­стие из Ека­те­рин­бур­га: го­су­дарь, го­су­да­ры­ня и Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на за­клю­че­ны в дом Ипа­тье­ва. Ко­гда здо­ро­вье на­след­ни­ка по­пра­ви­лось, осталь­ные чле­ны цар­ской се­мьи из То­боль­ска бы­ли так­же до­став­ле­ны в Ека­те­рин­бург и за­то­че­ны в том же до­ме, но боль­шин­ство лиц, при­бли­жен­ных к се­мье, к ним до­пу­ще­но не бы­ло.

О ека­те­рин­бург­ском пе­ри­о­де за­то­че­ния цар­ской се­мьи сви­де­тельств оста­лось го­раз­до мень­ше. По­чти нет пи­сем. В ос­нов­ном этот пе­ри­од из­ве­стен лишь по крат­ким за­пи­сям в днев­ни­ке им­пе­ра­то­ра и по­ка­за­ни­ям сви­де­те­лей по де­лу об убий­стве цар­ской се­мьи. Осо­бен­но цен­ным пред­став­ля­ет­ся сви­де­тель­ство про­то­и­е­рея Иоан­на Сто­ро­же­ва, со­вер­шав­ше­го по­след­ние бо­го­слу­же­ния в Ипа­тьев­ском до­ме. Отец Иоанн слу­жил там два­жды в вос­крес­ные дни обед­ни­цу; в пер­вый раз это бы­ло 20 мая (2 июня) 1918 го­да: «...диа­кон го­во­рил про­ше­ния ек­те­ний, а я пел. Мне под­пе­ва­ли два жен­ских го­ло­са (ду­ма­ет­ся, Та­тья­на Ни­ко­ла­ев­на и еще кто-то из них), по­рой низ­ким ба­сом и Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич... Мо­ли­лись очень усерд­но...»

«Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич был одет в гим­на­стер­ку за­щит­но­го цве­та, та­ких же брю­ках, при вы­со­ких са­по­гах. На гру­ди у него офи­цер­ский Ге­ор­ги­ев­ский крест. По­гон не бы­ло... [Он] про­из­вел на ме­ня впе­чат­ле­ние сво­ей твер­дой по­ход­кой, сво­им спо­кой­стви­ем и осо­бен­но сво­ей ма­не­рой при­сталь­но и твер­до смот­реть в гла­за...» – пи­сал отец Иоанн.

Со­хра­ни­лось нема­ло порт­ре­тов чле­нов цар­ской се­мьи – от пре­крас­ных порт­ре­тов А.Н. Се­ро­ва до позд­них, сде­лан­ных уже в за­то­че­нии, фо­то­гра­фий. По ним мож­но со­ста­вить пред­став­ле­ние о внеш­но­сти го­су­да­ря, им­пе­ра­три­цы, це­са­ре­ви­ча и кня­жон – но в опи­са­ни­ях мно­гих лиц, ви­дев­ших их при жиз­ни, осо­бое вни­ма­ние обыч­но уде­ля­ет­ся гла­зам. «Он смот­рел на ме­ня та­ки­ми жи­вы­ми гла­за­ми...» — го­во­рил о на­след­ни­ке отец Иоанн Сто­ро­жев. На­вер­ное, наи­бо­лее точ­но мож­но пе­ре­дать это впе­чат­ле­ние сло­ва­ми Пре­муд­ро­го Со­ло­мо­на: «В свет­лом взо­ре ца­ря – жизнь, и бла­го­во­ле­ние его – как об­ла­ко с позд­ним до­ждем...» В цер­ков­но­сла­вян­ском тек­сте это зву­чит еще вы­ра­зи­тель­нее: «во све­те жиз­ни сын ца­рев» (Притч.16:15).

Усло­вия жиз­ни в «до­ме осо­бо­го на­зна­че­ния» бы­ли го­раз­до тя­же­лее, чем в То­боль­ске. Стра­жа со­сто­я­ла из 12-ти сол­дат, ко­то­рые жи­ли в непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти от уз­ни­ков, ели с ни­ми за од­ним сто­лом. Ко­мис­сар Ав­де­ев, за­ко­ре­не­лый пья­ни­ца, еже­днев­но изощ­рял­ся вме­сте со сво­и­ми под­чи­нен­ны­ми в из­мыш­ле­нии но­вых уни­же­ний для за­клю­чен­ных. При­хо­ди­лось ми­рить­ся с ли­ше­ни­я­ми, пе­ре­но­сить из­де­ва­тель­ства и под­чи­нять­ся тре­бо­ва­ни­ям этих гру­бых лю­дей – в чис­ле охран­ни­ков бы­ли быв­шие уго­лов­ные пре­ступ­ни­ки. Как толь­ко го­су­дарь и го­су­да­ры­ня при­бы­ли в дом Ипа­тье­ва, их под­верг­ли уни­зи­тель­но­му и гру­бо­му обыс­ку. Спать цар­ской че­те и княж­нам при­хо­ди­лось на по­лу, без кро­ва­тей. Во вре­мя обе­да се­мье, со­сто­я­щей из се­ми че­ло­век, да­ва­ли все­го пять ло­жек; си­дя­щие за этим же сто­лом охран­ни­ки ку­ри­ли, наг­ло вы­пус­кая дым в ли­цо уз­ни­кам, гру­бо от­би­ра­ли у них еду.

Про­гул­ка в са­ду раз­ре­ша­лась еди­но­жды в день, по­на­ча­лу в те­че­ние 15-20 ми­нут, а по­том не бо­лее пя­ти. По­ве­де­ние ча­со­вых бы­ло со­вер­шен­но непри­стой­ным – они де­жу­ри­ли да­же воз­ле две­ри в туа­лет, при­чем не раз­ре­ша­ли за­пи­рать две­ри. На сте­нах охран­ни­ки пи­са­ли нецен­зур­ные сло­ва, де­ла­ли непри­лич­ные изо­бра­же­ния.

Ря­дом с цар­ской се­мьей оста­ва­лись лишь док­тор Ев­ге­ний Бот­кин, ко­то­рый окру­жил уз­ни­ков за­бо­той и был по­сред­ни­ком меж­ду ни­ми и ко­мис­са­ра­ми, пы­та­ясь за­щи­щать их от гру­бо­сти стра­жи, и несколь­ко ис­пы­тан­ных, вер­ных слуг: Ан­на Де­ми­до­ва, И.С. Ха­ри­то­нов, А.Е. Трупп и маль­чик Ле­ня Сед­нев.

Ве­ра за­клю­чен­ных под­дер­жи­ва­ла их му­же­ство, да­ва­ла им си­лу и тер­пе­ние в стра­да­ни­ях. Все они по­ни­ма­ли воз­мож­ность ско­ро­го кон­ца. Да­же у це­са­ре­ви­ча как-то вы­рва­лась фра­за: «Ес­ли бу­дут уби­вать, толь­ко бы не му­чи­ли...». Го­су­да­ры­ня и ве­ли­кие княж­ны ча­сто пе­ли цер­ков­ные пес­но­пе­ния, ко­то­рые про­тив во­ли слу­шал их ка­ра­ул. В по­чти пол­ной изо­ля­ции от внеш­не­го ми­ра, окру­жен­ные гру­бы­ми и же­сто­ки­ми охран­ни­ка­ми, уз­ни­ки Ипа­тьев­ско­го до­ма про­яв­ля­ют уди­ви­тель­ное бла­го­род­ство и яс­ность ду­ха.

В од­ном из пи­сем Оль­ги Ни­ко­ла­ев­ны есть та­кие стро­ки: «Отец про­сит пе­ре­дать всем тем, кто ему остал­ся пре­дан, и тем, на ко­го они мо­гут иметь вли­я­ние, чтобы они не мсти­ли за него, так как он всех про­стил и за всех мо­лит­ся, и чтобы не мсти­ли за се­бя, и чтобы пом­ни­ли, что то зло, ко­то­рое сей­час в ми­ре, бу­дет еще силь­ней, но что не зло по­бе­дит зло, а толь­ко лю­бовь».

Да­же гру­бые стра­жи по­не­мно­гу смяг­чи­лись в об­ще­нии с за­клю­чен­ны­ми. Они бы­ли удив­ле­ны их про­сто­той, их по­ко­ри­ла пол­ная до­сто­ин­ства ду­шев­ная яс­ность, и они вско­ре по­чув­ство­ва­ли пре­вос­ход­ство тех, ко­го ду­ма­ли дер­жать в сво­ей вла­сти. Смяг­чил­ся да­же сам ко­мис­сар Ав­де­ев. Та­кая пе­ре­ме­на не укры­лась от глаз боль­ше­вист­ских вла­стей. Ав­де­ев был сме­щен и за­ме­нен Юров­ским, стра­жа за­ме­не­на ав­ст­ро-гер­ман­ски­ми плен­ны­ми и вы­бран­ны­ми людь­ми из чис­ла па­ла­чей «чрез­вы­чай­ки» – «дом осо­бо­го на­зна­че­ния» стал как бы ее от­де­ле­ни­ем. Жизнь его оби­та­те­лей пре­вра­ти­лась в сплош­ное му­че­ни­че­ство.

1 (14) июля 1918 го­да от­цом Иоан­ном Сто­ро­же­вым бы­ло со­вер­ше­но по­след­нее бо­го­слу­же­ние в Ипа­тьев­ском до­ме. При­бли­жа­лись тра­ги­че­ские ча­сы... При­го­тов­ле­ния к каз­ни де­ла­ют­ся в стро­жай­шей тайне от уз­ни­ков Ипа­тьев­ско­го до­ма.

В ночь с 16 на 17 июля, при­мер­но в на­ча­ле тре­тье­го, Юров­ский раз­бу­дил цар­скую се­мью. Им бы­ло ска­за­но, что в го­ро­де неспо­кой­но и по­это­му необ­хо­ди­мо пе­рей­ти в без­опас­ное ме­сто. Ми­нут через со­рок, ко­гда все оде­лись и со­бра­лись, Юров­ский вме­сте с уз­ни­ка­ми спу­стил­ся на пер­вый этаж и при­вел их в по­лу­под­валь­ную ком­на­ту с од­ним за­ре­ше­чен­ным ок­ном. Все внешне бы­ли спо­кой­ны. Го­су­дарь нес на ру­ках Алек­сея Ни­ко­ла­е­ви­ча, у осталь­ных в ру­ках бы­ли по­душ­ки и дру­гие мел­кие ве­щи. По прось­бе го­су­да­ры­ни в ком­на­ту при­нес­ли два сту­ла, на них по­ло­жи­ли по­душ­ки, при­не­сен­ные ве­ли­ки­ми княж­на­ми и Ан­ной Де­ми­до­вой. На сту­льях раз­ме­сти­лись го­су­да­ры­ня и Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич. Го­су­дарь сто­ял в цен­тре ря­дом с на­след­ни­ком. Осталь­ные чле­ны се­мьи и слу­ги раз­ме­сти­лись в раз­ных ча­стях ком­на­ты и при­го­то­ви­лись дол­го ждать – они уже при­вык­ли к ноч­ным тре­во­гам и раз­но­го ро­да пе­ре­ме­ще­ни­ям. Меж­ду тем в со­сед­ней ком­на­те уже стол­пи­лись во­ору­жен­ные, ожи­дав­шие сиг­на­ла убий­цы. В этот мо­мент Юров­ский по­до­шел к го­су­да­рю со­всем близ­ко и ска­зал: «Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич, по по­ста­нов­ле­нию Ураль­ско­го об­ласт­но­го со­ве­та вы бу­де­те рас­стре­ля­ны с ва­шей се­мьей». Эта фра­за яви­лась на­столь­ко неожи­дан­ной для ца­ря, что он обер­нул­ся в сто­ро­ну се­мьи, про­тя­нув к ним ру­ки, за­тем, как бы же­лая пе­ре­спро­сить, об­ра­тил­ся к ко­мен­дан­ту, ска­зав: «Что? Что?» Го­су­да­ры­ня и Оль­га Ни­ко­ла­ев­на хо­те­ли пе­ре­кре­стить­ся. Но в этот мо­мент Юров­ский вы­стре­лил в го­су­да­ря из ре­воль­ве­ра по­чти в упор несколь­ко раз, и он сра­зу же упал. По­чти од­новре­мен­но на­ча­ли стре­лять все осталь­ные – каж­дый за­ра­нее знал свою жерт­ву.

Уже ле­жа­щих на по­лу до­би­ва­ли вы­стре­ла­ми и уда­ра­ми шты­ков. Ко­гда, ка­за­лось, все бы­ло кон­че­но, Алек­сей Ни­ко­ла­е­вич вдруг сла­бо за­сто­нал – в него вы­стре­ли­ли еще несколь­ко раз. Кар­ти­на бы­ла ужас­на: один­на­дцать тел ле­жа­ло на по­лу в по­то­ках кро­ви. Убе­див­шись, что их жерт­вы мерт­вы, убий­цы ста­ли сни­мать с них дра­го­цен­но­сти. За­тем уби­тых вы­нес­ли на двор, где уже сто­ял на­го­то­ве гру­зо­вик – шум его мо­то­ра дол­жен был за­глу­шить вы­стре­лы в под­ва­ле. Еще до вос­хо­да солн­ца те­ла вы­вез­ли в лес в окрест­но­сти де­рев­ни Коп­тя­ки. В те­че­ние трех дней убий­цы пы­та­лись скрыть свое зло­де­я­ние...

Боль­шин­ство сви­де­тельств го­во­рит об уз­ни­ках Ипа­тьев­ско­го до­ма как о лю­дях стра­да­ю­щих, но глу­бо­ко ве­ру­ю­щих, несо­мнен­но, по­кор­ных во­ле Бо­жи­ей. Несмот­ря на из­де­ва­тель­ства и оскорб­ле­ния, они ве­ли в до­ме Ипа­тье­ва до­стой­ную се­мей­ную жизнь, ста­ра­ясь скра­сить угне­та­ю­щую об­ста­нов­ку вза­им­ным об­ще­ни­ем, мо­лит­вой, чте­ни­ем и по­силь­ны­ми за­ня­ти­я­ми. «Го­су­дарь и Го­су­да­ры­ня ве­ри­ли, что уми­ра­ют му­че­ни­ка­ми за свою ро­ди­ну, – пи­шет один из сви­де­те­лей их жиз­ни в за­то­че­нии, вос­пи­та­тель на­след­ни­ка Пьер Жи­льяр, – они умер­ли му­че­ни­ка­ми за че­ло­ве­че­ство. Их ис­тин­ное ве­ли­чие про­ис­те­ка­ло не из их цар­ско­го са­на, а от той уди­ви­тель­ной нрав­ствен­ной вы­со­ты, до ко­то­рой они по­сте­пен­но под­ня­лись. Они сде­ла­лись иде­аль­ной си­лой. И в са­мом сво­ем уни­чи­же­нии они бы­ли по­ра­зи­тель­ным про­яв­ле­ни­ем той уди­ви­тель­ной яс­но­сти ду­ши, про­тив ко­то­рой бес­силь­ны вся­кое на­си­лие и вся­кая ярость и ко­то­рая тор­же­ству­ет в са­мой смер­ти».

Вме­сте с им­пе­ра­тор­ской се­мьей бы­ли рас­стре­ля­ны и их слу­ги, по­сле­до­вав­шие за сво­и­ми гос­по­да­ми в ссыл­ку. К ним, по­ми­мо рас­стре­лян­ных вме­сте с им­пе­ра­тор­ской се­мьей док­то­ром Е.С. Бот­ки­ным, ком­нат­ной де­вуш­кой им­пе­ра­три­цы А.С. Де­ми­до­вой, при­двор­ным по­ва­ром И.М. Ха­ри­то­но­вым и ла­ке­ем А.Е. Труп­пом, при­над­ле­жа­ли уби­ен­ные в раз­лич­ных ме­стах и в раз­ные ме­ся­цы 1918 го­да ге­не­рал-адъ­ютант И.Л. Та­ти­щев, гоф­мар­шал князь В.А. Дол­го­ру­ков, «дядь­ка» на­след­ни­ка К.Г. На­гор­ный, дет­ский ла­кей И.Д. Сед­нев, фрей­ли­на им­пе­ра­три­цы А.В. Генд­ри­ко­ва и гофлек­трисса Е.А. Шней­дер.

Вско­ре по­сле то­го, как бы­ло объ­яв­ле­но о рас­стре­ле го­су­да­ря, свя­тей­ший пат­ри­арх Ти­хон бла­го­сло­вил ар­хи­пас­ты­рей и пас­ты­рей со­вер­шать о нем па­ни­хи­ды. Сам свя­тей­ший 8 (21) июля 1918 го­да во вре­мя бо­го­слу­же­ния в Ка­зан­ском со­бо­ре в Москве ска­зал: «На днях свер­ши­лось ужас­ное де­ло: рас­стре­лян быв­ший Го­су­дарь Ни­ко­лай Алек­сан­дро­вич... Мы долж­ны, по­ви­ну­ясь уче­нию сло­ва Бо­жия, осу­дить это де­ло, ина­че кровь рас­стре­лян­но­го па­дет и на нас, а не толь­ко на тех, кто со­вер­шил его. Мы зна­ем, что он, от­рек­шись от пре­сто­ла, де­лал это, имея в ви­ду бла­го Рос­сии и из люб­ви к ней. Он мог бы по­сле от­ре­че­ния най­ти се­бе без­опас­ность и срав­ни­тель­но спо­кой­ную жизнь за гра­ни­цей, но не сде­лал это­го, же­лая стра­дать вме­сте с Рос­си­ей. Он ни­че­го не пред­при­ни­мал для улуч­ше­ния сво­е­го по­ло­же­ния, без­ро­пот­но по­ко­рил­ся судь­бе».

По­чи­та­ние цар­ской се­мьи, на­ча­тое уже свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном в за­упо­кой­ной мо­лит­ве и сло­ве на па­ни­хи­де в Ка­зан­ском со­бо­ре в Москве по уби­ен­но­му им­пе­ра­то­ру через три дня по­сле ека­те­рин­бург­ско­го убий­ства, про­дол­жа­лось – несмот­ря на гос­под­ство­вав­шую идео­ло­гию – на про­тя­же­нии несколь­ких де­ся­ти­ле­тий со­вет­ско­го пе­ри­о­да на­шей ис­то­рии.

Мно­гие свя­щен­но­слу­жи­те­ли и ми­ряне втайне воз­но­си­ли к Бо­гу мо­лит­вы о упо­ко­е­нии уби­ен­ных стра­даль­цев, чле­нах цар­ской се­мьи. В по­след­ние го­ды во мно­гих до­мах в крас­ном уг­лу мож­но бы­ло ви­деть фо­то­гра­фии цар­ской се­мьи, во мно­же­стве ста­ли рас­про­стра­нять­ся и ико­ны с изо­бра­же­ни­ем цар­ствен­ных му­че­ни­ков. Со­став­ля­лись об­ра­щен­ные к ним мо­лит­во­сло­вия, ли­те­ра­тур­ные, ки­не­ма­то­гра­фи­че­ские и му­зы­каль­ные про­из­ве­де­ния, от­ра­жа­ю­щие стра­да­ние и му­че­ни­че­ский по­двиг цар­ской се­мьи. В Си­но­даль­ную Ко­мис­сию по ка­но­ни­за­ции свя­тых по­сту­па­ли об­ра­ще­ния пра­вя­щих ар­хи­ере­ев, кли­ри­ков и ми­рян в под­держ­ку ка­но­ни­за­ции цар­ской се­мьи – под неко­то­ры­ми из та­ких об­ра­ще­ний сто­я­ли ты­ся­чи под­пи­сей. К мо­мен­ту про­слав­ле­ния цар­ствен­ных му­че­ни­ков на­ко­пи­лось огром­ное ко­ли­че­ство сви­де­тельств о их бла­го­дат­ной по­мо­щи – об ис­це­ле­ни­ях боль­ных, со­еди­не­нии раз­об­щен­ных се­мей, за­щи­те цер­ков­но­го до­сто­я­ния от рас­коль­ни­ков, о ми­ро­то­че­нии икон с изо­бра­же­ни­я­ми им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая и цар­ствен­ных му­че­ни­ков, о бла­го­уха­нии и по­яв­ле­нии на икон­ных ли­ках цар­ствен­ных му­че­ни­ков пя­тен кро­ва­во­го цве­та.

Од­ним из пер­вых за­сви­де­тель­ство­ван­ных чу­дес бы­ло из­бав­ле­ние во вре­мя граж­дан­ской вой­ны сот­ни ка­за­ков, окру­жен­ных в непро­хо­ди­мых бо­ло­тах крас­ны­ми вой­ска­ми. По при­зы­ву свя­щен­ни­ка от­ца Илии в еди­но­ду­шии ка­за­ки об­ра­ти­лись с мо­лит­вен­ным воз­зва­ни­ем к ца­рю-му­че­ни­ку, го­су­да­рю Рос­сий­ско­му – и неве­ро­ят­ным об­ра­зом вы­шли из окру­же­ния.

В Сер­бии в 1925 го­ду был опи­сан слу­чай, ко­гда од­ной по­жи­лой жен­щине, у ко­то­рой двое сы­но­вей по­гиб­ли на войне, а тре­тий про­пал без ве­сти, бы­ло ви­де­ние во сне им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая, ко­то­рый со­об­щил, что тре­тий сын жив и на­хо­дит­ся в Рос­сии – через несколь­ко ме­ся­цев сын вер­нул­ся до­мой.

В ок­тяб­ре 1991 го­да две жен­щи­ны по­еха­ли за клюк­вой и за­блу­ди­лись в непро­хо­ди­мом бо­ло­те. На­дви­ну­лась ночь, и бо­лот­ная тря­си­на мог­ла бы лег­ко за­тя­нуть неосто­рож­ных пу­те­ше­ствен­ниц. Но од­на из них вспом­ни­ла опи­са­ние чу­дес­но­го из­бав­ле­ния от­ря­да ка­за­ков – и по их при­ме­ру ста­ла усерд­но мо­лить о по­мо­щи цар­ствен­ных му­че­ни­ков: «Уби­ен­ные цар­ствен­ные му­че­ни­ки, спа­си­те нас, ра­бу Бо­жию Ев­ге­нию и Лю­бовь!» Вне­зап­но в тем­но­те жен­щи­ны уви­де­ли све­тя­щий­ся сук от де­ре­ва; ухва­тив­шись за него, вы­бра­лись на су­хое ме­сто, а за­тем вы­шли на ши­ро­кую про­се­ку, по ко­то­рой до­шли до де­рев­ни. При­ме­ча­тель­но, что вто­рая жен­щи­на, так­же сви­де­тель­ство­вав­шая об этом чу­де, бы­ла в то вре­мя еще да­ле­ким от Церк­ви че­ло­ве­ком.

Уча­ща­я­ся сред­ней шко­лы из го­ро­да По­доль­ска Ма­ри­на – пра­во­слав­ная хри­сти­ан­ка, осо­бо по­чи­та­ю­щая цар­скую се­мью – чу­дес­ным за­ступ­ни­че­ством Цар­ских де­тей бы­ла из­бав­ле­на от ху­ли­ган­ско­го на­па­де­ния. На­па­дав­шие трое мо­ло­дых лю­дей хо­те­ли за­та­щить ее в ма­ши­ну, увез­ти и обес­че­стить, но вне­зап­но в ужа­се бе­жа­ли. Позд­нее они при­зна­лись, что уви­де­ли им­пе­ра­тор­ских де­тей, ко­то­рые за­сту­пи­лись за де­вуш­ку. Это про­изо­шло на­ка­нуне празд­ни­ка Вве­де­ния во храм Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы в 1997 го­ду. Впо­след­ствии ста­ло из­вест­но, что мо­ло­дые лю­ди по­ка­я­лись и в корне из­ме­ни­ли свою жизнь.

Дат­ча­нин Ян-Май­кл в те­че­ние шест­на­дца­ти лет был ал­ко­го­ли­ком и нар­ко­ма­ном, при­чем при­стра­стил­ся к этим по­ро­кам с ран­ней мо­ло­до­сти. По со­ве­ту доб­рых зна­ко­мых в 1995 го­ду он от­пра­вил­ся в па­лом­ни­че­скую по­езд­ку по ис­то­ри­че­ским ме­стам Рос­сии; по­пал он и в Цар­ское Се­ло. На Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии в до­мо­вой церк­ви, где неко­гда мо­ли­лись цар­ствен­ные му­че­ни­ки, он об­ра­тил­ся к ним с го­ря­чей моль­бой о по­мо­щи – и по­чув­ство­вал, что Гос­подь из­бав­ля­ет его от гре­хов­ной стра­сти. 17 июля 1999 го­да он при­нял пра­во­слав­ную ве­ру с име­нем Ни­ко­лай в честь свя­то­го ца­ря-му­че­ни­ка.

Мос­ков­ский врач Олег Бель­чен­ко 15 мая 1998 го­да по­лу­чил в по­да­рок ико­ну ца­ря-му­че­ни­ка, пе­ред ко­то­рой прак­ти­че­ски еже­днев­но мо­лил­ся, и в сен­тяб­ре стал за­ме­чать на иконе неболь­шие пят­на кро­ва­во­го цве­та. Олег при­нес ико­ну в Сре­тен­ский мо­на­стырь; во вре­мя мо­леб­на все мо­ля­щи­е­ся по­чув­ство­ва­ли от ико­ны силь­ное бла­го­уха­ние. Ико­на бы­ла пе­ре­не­се­на в ал­тарь, где на­хо­ди­лась в те­че­ние трех недель, при­чем бла­го­уха­ние не пре­кра­ща­лось. Позд­нее ико­на по­бы­ва­ла в несколь­ких мос­ков­ских хра­мах и мо­на­сты­рях; бы­ло мно­го­крат­но за­сви­де­тель­ство­ва­но ми­ро­то­че­ние от это­го об­ра­за, сви­де­те­ля­ми ко­то­ро­го бы­ли сот­ни при­хо­жан. В 1999 го­ду чу­дес­ным об­ра­зом у ми­ро­то­чи­вой ико­ны ца­ря-му­че­ни­ка Ни­ко­лая II ис­це­лил­ся от сле­по­ты 87-лет­ний Алек­сандр Ми­хай­ло­вич: слож­ная глаз­ная опе­ра­ция по­чти не по­мог­ла, но ко­гда он с го­ря­чей мо­лит­вой при­ло­жил­ся к ми­ро­то­чи­вой иконе, а слу­жив­ший мо­ле­бен свя­щен­ник по­крыл его ли­цо по­ло­тен­цем со сле­да­ми ми­ра, на­сту­пи­ло ис­це­ле­ние – зре­ние вер­ну­лось. Ми­ро­то­чи­вая ико­на по­бы­ва­ла в ря­де епар­хий – Ива­нов­ской, Вла­ди­мир­ской, Ко­стром­ской, Одес­ской... Вез­де, где по­бы­ва­ла ико­на, бы­ли за­сви­де­тель­ство­ва­ны мно­го­чис­лен­ные слу­чаи ее ми­ро­то­че­ния, а двое при­хо­жан одес­ских хра­мов со­об­щи­ли о ис­це­ле­нии от бо­лез­ни ног по­сле мо­лит­вы пе­ред ико­ной. Из Туль­чин­ско-Брац­лав­ской епар­хии со­об­щи­ли о слу­ча­ях бла­го­дат­ной по­мо­щи по мо­лит­вам пред этой чу­до­твор­ной ико­ной: от тя­же­ло­го ге­па­ти­та бы­ла ис­це­ле­на ра­ба Бо­жия Ни­на, по­лу­чи­ла ис­це­ле­ние сло­ман­ной клю­чи­цы при­хо­жан­ка Оль­га, от тя­же­ло­го по­ра­же­ния под­же­лу­доч­ной же­ле­зы ис­це­ли­лась ра­ба Бо­жия Люд­ми­ла.

Во вре­мя Юби­лей­но­го Ар­хи­ерей­ско­го Со­бо­ра при­хо­жан­ки стро­я­ще­го­ся в Москве хра­ма в честь пре­по­доб­но­го Ан­дрея Рубле­ва со­бра­лись для сов­мест­ной мо­лит­вы цар­ствен­ным му­че­ни­кам: один из при­де­лов бу­ду­ще­го хра­ма пла­ни­ру­ет­ся освя­тить в честь но­во­му­че­ни­ков. При чте­нии ака­фи­ста мо­ля­щи­е­ся по­чув­ство­ва­ли силь­ное бла­го­уха­ние, ис­хо­див­шее от книг. Это бла­го­уха­ние про­дол­жа­лось в те­че­ние несколь­ких дней.

К цар­ствен­ным стра­сто­терп­цам мно­гие хри­сти­ане об­ра­ща­ют­ся ныне с мо­лит­вой о укреп­ле­нии се­мьи и вос­пи­та­нии де­тей в ве­ре и бла­го­че­стии, о со­хра­не­нии их чи­сто­ты и це­ло­муд­рия – ведь во вре­мя го­не­ний им­пе­ра­тор­ская се­мья бы­ла осо­бен­но спло­чен­ной, про­нес­ла несо­кру­ши­мую ве­ру пра­во­слав­ную чрез все скор­би.

В страданиях, перенесенных царской семьей в заточении с кротостью, терпением и смирением, в их мученической кончине был явлен побеждающий зло свет Христовой веры, подобно тому, как он воссиял в жизни и смерти миллионов православных христиан, претерпевших гонение за Христа в XX веке.

Па­мять свя­тым стра­сто­терп­цам им­пе­ра­то­ру Ни­ко­лаю, им­пе­ра­три­це Алек­сан­дре, их ча­дам – Алек­сию, Оль­ге, Та­ти­ане, Ма­рии и Ана­ста­сии со­вер­ша­ет­ся в день их уби­е­ния, 4 (17) июля, и в день со­бор­ной па­мя­ти но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских 25 ян­ва­ря (7 фев­ра­ля), ес­ли этот день сов­па­да­ет с вос­крес­ным днем, а ес­ли не сов­па­да­ет, то в бли­жай­шее вос­кре­се­ние по­сле 25 ян­ва­ря (7 фев­ра­ля).

 

Жи­тие по жур­на­лу: Мос­ков­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 2000. №10-11. С. 20-33.

 

***

 

Царственные страстотерпцы - любовь и благодарность

     

    

В ночь с 16 на 17 июля по сложившейся традиции в   московском Сретенском монастыре состоялась Божественная   литургия в день памяти Царственных страстотерпцев. По   благословению Святейшего Патриарха Московского и всея Руси   Кирилла богослужение возглавил митрополит Псковский и   Порховский Тихон. За богослужением молилось множество   верующих. Среди молившихся были представители Комиссии по   исследованию Екатеринбургских останков. По окончании   Божественной литургии митрополит Тихон произнес проповедь.

   ***

Во Имя Отца и Сына и Святаго Духа!

Сегодня перед нашим духовным взором на этой Божественной   литургии предстоят люди, имена которых, быть может, были   самыми преткновенными, вызывавшими в разное время самые   сильные чувства у людей…

 

Слушать:

http://www.pravoslavie.ru/114456.html

 

Краткое житие благоверного великого князя Андрея Боголюбского

Свя­той бла­го­вер­ный ве­ли­кий князь Ан­дрей был сы­ном ве­ли­ко­го кня­зя Юрия Дол­го­ру­ко­го и вну­ком Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха. С дет­ства от­ли­чал­ся лю­бо­вью к цер­ков­ным служ­бам, раз­да­вал ще­д­рую ми­ло­сты­ню. В 1155 го­ду, не спро­сясь от­ца, князь Ан­дрей от­пра­вил­ся во Вла­ди­ми­ро-Суз­даль­скую зем­лю, ку­да пе­ре­нес из Вы­ш­го­ро­да Вла­ди­мир­скую ико­ну Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы. Здесь ему яви­лась са­ма Пре­чи­стая Де­ва, по­велев ос­но­вать мо­на­стырь в честь Ее Рож­де­ства. Князь рас­по­ря­дил­ся на­пи­сать ико­ну в том ви­де. как ему пред­ста­ла Ма­терь Бо­жия. Ико­ну на­зва­ли Бо­го­люб­ской, как и воз­ник­ший здесь мо­на­стырь. Бу­дучи из­бран­ным на ве­че на кня­же­ние, князь Ан­дрей впер­вые на Ру­си уста­но­вил еди­но­вла­стие, за­бо­тясь о за­щи­те и укреп­ле­нии сво­ей зем­ли. При нем Суз­даль­ское кня­же­ство рас­ши­ри­лось и ста­ло но­вым цен­тром рус­ских зе­мель, а князь Ан­дрей стал пер­вым ве­ли­ко­рус­ским кня­зем. По­стро­ил мно­го мо­на­сты­рей и хра­мов. Был убит в ре­зуль­та­те за­го­во­ра ца­ре­двор­цев в 1174 го­ду.

Полное житие благоверного великого князя Андрея Боголюбского 

Свя­той бла­го­вер­ный князь Ан­дрей Бо­го­люб­ский (1110–1174), внук ве­ли­ко­го кня­зя Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, сын кня­зя Юрия Дол­го­ру­ко­го и по­ло­вец­кой княж­ны (во Свя­том Кре­ще­нии Ма­рии), ро­дил­ся в 1110 го­ду и 35 лет жиз­ни про­вел в Ро­сто­во-Суз­даль­ской зем­ле, ко­то­рую по­лу­чил в удел его отец. Но в мо­ло­дые го­ды жил в Ки­е­ве, где его отец был ве­ли­ким кня­зем. От де­да Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха внук уна­сле­до­вал ве­ли­кую ду­хов­ную со­сре­до­то­чен­ность, лю­бовь к сло­ву Бо­жию и при­выч­ку об­ра­щать­ся к Пи­са­нию во всех слу­ча­ях жиз­ни. «От юна­го бо воз­рас­та, от мла­дых ног­тей от мир­ских су­е­мудрий от­вра­ти се­бе, – го­во­рит опи­са­тель его жи­тия. – Гла­сы Бо­же­ствен­ны­ми все­гда огла­со­ва­ше уше­са своя, свя­тых книг по­уче­ний слад­це по­слу­ша­ю­щи, от­ню­ду­же при­тя­жа се­бе за­ча­ло пре­муд­ро­сти – страх Бо­жий и пре­муд­рость ра­зу­ма от Пи­са­ний Свя­тых». Лю­бил князь цер­ков­ное пе­ние и цер­ков­ные служ­бы, хо­ро­шо знал устав цер­ков­ный и пре­крас­но пом­нил, па­мять ка­ко­го свя­то­го и в ка­кой день со­вер­ша­ет­ся. Лю­бил он тай­ные ноч­ные мо­лит­вы и ча­сто но­чью, тай­ком от всех, хо­дил в храм, за­жи­гал све­чи и мо­лил­ся.

Вме­сте с глу­бо­ким бла­го­че­сти­ем свя­той князь Ан­дрей сов­ме­щал рат­ные по­дви­ги. Храб­рый и ис­кус­ный во­ин, Ан­дрей от­ли­чал­ся осо­бой на­ход­чи­во­стью и сно­ров­кой, «му­же­ство и ум в нем жи­ли, прав­да и ис­ти­на в нем хо­ди­ли, вто­рым муд­рым Со­ло­мо­ном был он», – пи­сал ле­то­пи­сец. Участ­ник мно­гих по­хо­дов сво­е­го во­ин­ствен­но­го от­ца, князь Ан­дрей не раз в сра­же­ни­ях был бли­зок к смер­ти. Под Луц­ком (1150 г.) он гнал непри­я­те­лей и был окру­жен ими на мо­сту – был спа­сен от ко­пья немец­ко­го на­ем­ни­ка мо­лит­ва­ми к ве­ли­ко­му­че­ни­ку Фе­о­до­ру Стра­ти­ла­ту, чья па­мять со­вер­ша­лась в тот день (8/21 фев­ра­ля). Бро­сясь на дру­гую сто­ро­ну ре­ки, он гнал стрел­ков непри­я­тель­ских к го­ро­ду, но был остав­лен сво­и­ми; один из его дру­жи­ны, схва­тив за уз­ду ко­ня Ан­дре­ева, дер­жал его и тем спас от пле­на, ес­ли не от смер­ти. В 1152 го­ду в жар­кой бит­ве при р. Ру­те князь Ан­дрей силь­ным уда­ром из­ло­мал свое ко­пье, шлем сле­тел с го­ло­вы его и щит упал на зем­лю, но и на этот раз Про­мысл Бо­жий незри­мо спас кня­зя-мо­лит­вен­ни­ка.

Уме­лый во­ин, юный князь вме­сте с тем «не ве­ли­чав был на рат­ный чин». Ле­то­пис­цы осо­бо от­ме­ча­ют ми­ро­твор­че­ский дар свя­то­го Ан­дрея, ред­кий в кня­зьях и пол­ко­вод­цах то­го су­ро­во­го вре­ме­ни. Со­че­та­ние во­ин­ской доб­ле­сти с ми­ро­лю­би­ем и ми­ло­сер­ди­ем, ве­ли­ко­го сми­ре­ния с неукро­ти­мой рев­но­стью о Церк­ви бы­ло в выс­шей сте­пе­ни при­су­ще кня­зю Ан­дрею. Он лю­бил ни­щих и убо­гих и да­вал ми­ло­сты­ню, го­во­ря: «Се есть Хри­стос, при­ше­дый ис­ку­сить ме­ня».

Князь Ан­дрей, рож­ден­ный и вос­пи­тан­ный на се­ве­ре, лю­бил свою ро­ди­ну – Суз­даль­скую зем­лю – и уме­ло управ­лял ею, на­саж­дая чи­сто­ту нра­вов и бла­го­че­стие. Вме­сте с от­цом сво­им, кня­зем Юри­ем Дол­го­ру­ким, стро­ил в 1147 г. Моск­ву, в 1152 г. – Юрьев Поль­ский, го­род во Вла­ди­мир­ской зем­ле, в 1154 г. – Дмит­ров и укра­шал хра­ма­ми Ро­стов, Суз­даль, Вла­ди­мир.

В это вре­мя на се­ве­ро-во­сточ­ные окра­и­ны Ки­ев­ско­го го­су­дар­ства, где бы­ло рас­по­ло­же­но кня­же­ство свя­то­го Ан­дрея, ши­ро­ким по­то­ком дви­ну­лись боль­шие мас­сы пе­ре­се­лен­цев из юж­ных пре­де­лов Ру­си. Это бы­ли лю­ди, из­му­чен­ные по­сто­ян­ны­ми меж­до­усо­би­ца­ми удель­ных кня­зей, та­тар­ски­ми на­бе­га­ми, стра­дав­шие от раз­гу­ла и бес­чинств свое­воль­ных кня­же­ских дру­жин. Они рев­но­ва­ли о чи­сто­те пра­во­сла­вия и ис­ка­ли прав­ды и бла­го­че­сти­вой жиз­ни в све­те Хрис­то­ва Еван­ге­лия. С ве­ли­кой лю­бо­вью встре­чал свя­той князь по­се­лен­цев и, как доб­рый хо­зя­ин, вся­че­ски по­мо­гал им устра­и­вать­ся на но­вом ме­сте: рас­чи­ща­лись ле­са, за­се­и­ва­лась хле­бом дев­ствен­ные зем­ли; лю­ди ста­ли за­ни­мать­ся зем­ле­де­ли­ем, пче­ло­вод­ством, ры­бо­лов­ством, охо­той. Огром­ные ре­ки Вол­га и Ока с при­то­ка­ми от­кры­ва­ли вод­ные пу­ти. Устраи­ва­лись до­ро­ги, мо­сты, раз­ви­ва­лись ре­мес­ла, про­цве­та­ла тор­гов­ля. Воз­ни­ка­ли го­ро­да Тверь, Га­лич, Псков, Ста­ро­дуб, Зве­ни­го­род.

Ко­гда в 1154 го­ду Юрий Дол­го­ру­кий стал ве­ли­ким кня­зем Ки­ев­ским, он дал сы­ну в удел Вы­ш­го­род под Ки­е­вом, чтобы в его храб­ро­сти иметь близ­кую се­бе опо­ру. Но не по ду­ше бы­ло бла­го­че­сти­во­му Ан­дрею на юге Ру­си. С глу­бо­кой скор­бью вос­при­ни­мал он меж­до­усоб­ные рас­при кня­зей, бес­чин­ства их дру­жин, без­за­щит­ность на­се­ле­ния и стре­мил­ся в Суз­даль­ские зем­ли, где в про­ти­во­вес шум­но­му, бес­по­кой­но­му югу бы­ли ти­ши­на, по­кой и бла­го­че­стие. И в серд­це его все бо­лее и бо­лее воз­го­ра­лась му­же­ствен­ная и ре­ши­тель­ная мысль – ос­но­вать еди­ную силь­ную кня­же­скую дер­жа­ву на се­ве­ре Ру­си с еди­ной пра­во­слав­ной ве­рой. «Нече­го нам здесь, ба­тюш­ка, де­лать, – го­во­рил он от­цу, – уй­дем-ка от­сю­да за­теп­ло».

А неза­дол­го до это­го Кон­стан­ти­но­поль­ский пат­ри­арх Лу­ка Хри­зо­верг по вну­ше­нию Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы по­слал в Ки­ев кня­зю Юрию Дол­го­ру­ко­му ве­ли­кую свя­ты­ню – чу­до­твор­ную ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри, на­пи­сан­ную еще еван­ге­ли­стом Лу­кой. Око­ло 1130–1131 гг. вме­сте с ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри «Пи­ро­го­ща» обе свя­ты­ни бы­ли пе­ре­не­се­ны на Русь. Здесь им ока­за­ли до­стой­ную встре­чу: для ико­ны Бо­го­ма­те­ри «Пи­ро­го­ща» по­стро­и­ли цер­ковь, а ико­ну, впос­лед­ствии на­зван­ную Вла­ди­мир­ской, по­ме­сти­ли в ро­до­вом име­нии св. рав­ноап­ос­толь­ной Оль­ги в Вы­ш­го­ро­де в быв­шем там жен­ском мо­на­сты­ре. Это бы­ло зна­ком осо­бой ми­ло­сти Бо­жи­ей и ве­ли­ко­го бла­го­сло­ве­ния для Рос­сий­ской зем­ли.

«Ви­дя чу­дес мно­же­ство» от при­не­сен­ной в Вы­ш­го­род свя­той ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, бла­го­вер­ный князь Ан­дрей «воз­го­ре­ся ду­хом и умо­ля­ше Пре­чи­стую Бо­го­ро­ди­цу, да ска­жет свя­тую во­лю Свою» и да бла­го­сло­вит его. Со сле­за­ми и лю­бо­вью рас­кры­вал он свое серд­це в го­ря­чей мо­лит­ве пе­ред чу­до­твор­ной ико­ной Пре­бла­го­сло­вен­ной Вла­ды­чи­цы: «О, Пре­чи­стая Гос­по­же, Де­во Бо­го­ро­ди­це, Ма­ти Хри­ста Бо­га на­ше­го! Аще хо­ще­ши, мо­же­ши мне По­мощ­ни­ца бы­ти в Ро­стов­ской зем­ле, иде­же тщим­ся ше­ство­ва­ти, и та­мо по­се­ти нас, Вла­ды­чи­це!» – так ча­сто и уми­лен­но взы­вал князь.

И Ма­терь Бо­га на­ше­го услы­ша­ла немолч­ный вопль Сво­е­го из­бран­ни­ка и бла­гос­ло­ви­ла его бла­гое на­чи­на­ние. Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, «от ико­ны Сво­ей ми­ло­сти нам ис­то­ча­ю­щая», ви­ди­мым зна­ме­ни­ем ука­за­ла во­лю Свою. В Выш­го­ро­де ико­на ино­гда воз­вы­ша­лась, под­ни­ма­лась, сто­я­ла на воз­ду­хе, ино­гда в хра­ме «но­ша­ше­ся сю­ду и сю­ду», об­на­ру­жи­вая стрем­ле­ние Бо­жи­ей Ма­те­ри по­ки­нуть это ме­сто. То­гда бла­го­вер­ный князь Ан­дрей, «улу­чив же­ла­е­мое» и взяв свя­тую ико­ну, как ве­ли­кое со­к­ро­ви­ще и бла­го­сло­ве­ние Бо­жи­ей Ма­те­ри, «идя­ше в путь свой, ра­ду­я­ся и поя Бо­гу» (ака­фист). Тай­но от всех мо­ло­дой князь со свя­щен­ни­ком Ми­ку­ли­цею (Ни­ко­ла­ем), диа­ко­ном Несто­ром и их се­мей­ства­ми вес­ной 1155 го­да вы­ехал из Ки­е­ва. Бла­го­че­сти­вое пре­да­ние, за­пи­сан­ное позд­ней­ши­ми ле­то­пис­ца­ми, со­об­ща­ет, что бла­го­дать Бо­жия бы­ла с ним. Ед­ва пут­ни­ки всту­пи­ли в пре­де­лы Ро­сто­во-Суз­даль­ско­го кня­же­ства, как от ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри на­ча­ли со­вер­шать­ся чу­де­са, впо­след­ствии за­пи­сан­ные ду­хов­ни­ком кня­зя Ан­дрея «по­пом Ми­ку­ли­цей» в «Ска­за­нии о чу­де­сах Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри».

В пре­де­лах Моск­вы, то­гда еще со­всем юно­го го­ро­да, по мо­лит­ве кня­зя пред ико­ной был чу­дес­но спа­сен от по­топ­ле­ния в ре­ке Яу­зе один из его слуг; за­тем на Ро­гож­ских по­лях конь сбил же­ну свя­щен­ни­ка Ми­ку­ли­цы и за­топ­тал ее но­га­ми, но по мо­лит­ве пред ико­ной по­стра­дав­шая оста­лась невре­ди­мой. Осо­бая же бла­го­дать Ма­те­ри Бо­жи­ей от­кры­лась непо­да­ле­ку от Вла­ди­ми­ра, вер­стах в де­ся­ти вниз по те­че­нию ре­ки Клязь­мы. Свя­той князь Ан­дрей на­ме­ре­вал­ся по­ста­вить ико­ну в Ро­сто­ве, но по дей­ствию си­лы Бо­жи­ей обоз оста­но­вил­ся. Ло­ша­ди ни­как не шли даль­ше. То­гда ло­ша­дей пе­ре­ме­ни­ли, но и но­вые не мог­ли по­дви­нуть­ся с ме­ста. Бла­го­вер­ный князь Ан­дрей счел это за тай­ное из­ве­ще­ние Бо­жие, «и зде бла­гую во­лю Твою, Вла­ды­чи­це, позна». От­слу­жи­ли мо­ле­бен пе­ред чу­до­твор­ной ико­ной. Князь и все при­сут­ству­ю­щие на ко­ле­нях мо­ли­лись со сле­за­ми. И ко­гда на­ста­ла ночь, бы­ло чуд­ное ви­де­ние. Пре­свя­тая Де­ва яви­лась с хар­ти­ей и ска­за­ла бла­го­вер­но­му кня­зю Ан­дрею: «Не хо­чу, чтобы ты нес об­раз Мой в Ро­стов. По­ставь его во Вла­ди­ми­ре, а на сем ме­сте возд­виг­ни цер­ковь ка­мен­ную во имя Рож­де­ства Мо­е­го и устрой оби­тель ино­кам».

Бла­го­че­сти­вый князь немед­лен­но за­ло­жил храм и, при­звав ис­кус­ных ико­но­пис­цев, ве­лел на­пи­сать им ико­ну Бо­го­ро­ди­цы в том мо­лит­вен­ном ви­де, в ка­ком Она яви­лась ему. Бо­го­лю­би­вая ико­на бы­ла на­пи­са­на гре­че­ским пись­мом. На ней Бо­го­ро­ди­ца изо­бра­же­на во весь рост, со свит­ком в пра­вой ру­ке, ле­вая об­ра­ще­на в мо­лит­ве ко Спа­си­те­лю, сам же князь изо­бра­жен на ней в мо­лит­вен­ном пред­сто­я­нии. Ико­на про­сла­ви­лась мно­ги­ми чу­де­са­ми. Она ста­ла на­зы­вать­ся Бо­го­лю­би­вой, а оби­тель и го­род – Бо­го­лю­бо­во, сам князь – Бо­го­люб­ским. В бла­го­дар­ность Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це в 1155 го­ду бла­го­вер­ный князь по­ве­лел укра­сить свя­тую ико­ну дра­го­цен­ным ок­ла­дом, а в па­мять чу­дес­но­го яв­ле­ния Ее в 1157 го­ду уста­но­вил еже­год­ное празд­но­ва­ние в честь ико­ны 18 июля.

Го­род Бо­го­лю­бо­во и его окрест­но­сти по ме­сто­по­ло­же­нию на вы­со­ком бе­ре­гу Клязь­мы, а так­же рас­сто­я­нию от Вла­ди­ми­ра (один­на­дцать верст) во всем на­по­ми­нал Вы­ш­го­род, на­хо­див­ший­ся на вы­со­ком бе­ре­гу Дне­пра и на та­ком же рас­сто­я­нии от Ки­е­ва, как и Бо­го­лю­бо­во от Вла­ди­ми­ра.

15 мая 1157 го­да ве­ли­кий князь Ки­ев­ский Юрий Дол­го­ру­кий умер, и свя­той бла­го­вер­ный князь Ан­дрей был из­бран и утвер­жден на Ро­сто­во-Суз­даль­ский кня­же­ский стол, «зане бе лю­бим все­ми за пре­мно­гую его доб­ро­де­тель, иже имя­ше преж­де к Бо­гу и ко всем су­щим под Ним».

Де­я­тель­ность свя­то­го Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го как са­мо­сто­я­тель­но­го кня­зя Ро­сто­во-Суз­даль­ской зем­ли весь­ма важ­на в ис­то­ри­че­ском от­но­ше­нии: здесь он яв­ля­ет­ся на­чи­на­те­лем но­во­го го­судар­ствен­но­го по­ряд­ка, сто­ит у ис­то­ков Рус­ско­го цен­тра­ли­зо­ван­но­го го­су­дар­ства.

Но из­бран­ник стар­ших го­ро­дов, Ро­сто­ва и Суз­да­ля, свя­той Ан­дрей не жил ни в том, ни в дру­гом, по­то­му что здесь кня­же­ская власть ослаб­ля­лась зна­че­ни­ем ве­ча и бо­яр. И столь­ным го­ро­дом по вну­ше­нию Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­цы он из­брал при­го­род – Вла­ди­мир на Клязь­ме. Князь Ан­дрей же­лал не толь­ко воз­вы­сить Вла­ди­мир над ста­ры­ми го­ро­да­ми сво­е­го кня­же­ства, но и со­здать из него вто­рой Ки­ев. Бы­ли на­сы­па­ны ва­лы, рас­ши­рен го­род и устро­е­ны сте­ны, и но­вая сто­ли­ца за­си­я­ла бо­гат­ством и бла­го­ле­пи­ем. С за­пад­ной сто­ро­ны бы­ли по­стро­е­ны по при­ме­ру Ки­е­ва и Кон­стан­ти­но­по­ля Зо­ло­тые во­ро­та, с во­сточ­ной – Се­реб­ря­ные, с се­вер­ной – Мед­ные, с юж­ной – Волж­ские.

И в 1153 го­ду в по­хва­лу и честь Пре­свя­та­го име­ни Бо­го­ро­ди­цы был за­ло­жен во Вла­ди­ми­ре Успен­ский со­бор по об­ра­зу чу­дес­но­го ки­ев­ско­го хра­ма. Бла­го­вер­ный князь ре­шил по­стро­ить та­кой храм, «ка­ких ни­ко­гда не бы­ло на Ру­си и ни­ко­гда не бу­дет», чтобы все бы­ли по­ра­же­ны этим ве­ли­че­ствен­ным се­ле­ни­ем сла­вы Бо­га хри­сти­ан­ско­го и Его Пре­чи­стой Ма­те­ри. Ка­мень для стен хра­ма при­во­зи­ли вод­ным пу­тем из Волж­ской Бол­га­рии и вы­гру­жа­ли на бе­ре­гу ре­ки Нер­ли, при впа­де­нии ее в ре­ку Клязь­му, при этом де­ся­тую часть кам­ня остав­ля­ли для по­стро­е­ния впо­след­ствии зна­ме­ни­то­го По­кров­ско­го хра­ма. Со всех зе­мель Ру­си «при­во­де Бог ма­сте­ры», чтобы по­стро­ить «свят храм Свой и ди­вен в прав­де». И через два го­да ве­ли­ко­леп­но укра­шен­ный храм был со­ору­жен и освя­щен.

Успен­ский со­бор го­рел и бли­стал зо­ло­том. Вер­ха – в зо­ло­те, две­ри цер­ков­ные – в зо­ло­те, па­ни­ка­ди­ла – зо­ло­тые, се­реб­ро, жем­чуг; он пред­став­лял из се­бя «свет­лость некую зре­ти». Он был жи­вой про­по­ве­дью о ве­ли­чии и сла­ве Ис­тин­но­го в Тро­и­це сла­ви­мо­го Бо­га. В этом ве­ли­ко­леп­ном хра­ме бла­го­вер­ный князь Ан­дрей по­ста­вил и глав­ную свя­ты­ню свою, став­шую от­ныне свя­ты­ней всей Се­вер­ной Ру­си, – чу­до­твор­ную ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри, и ста­ла она на­зы­вать­ся Вла­ди­мир­ской. А на ме­сте встре­чи при пе­ре­не­се­нии ико­ны из Бо­го­лю­бо­ва на бе­ре­гу ре­ки бы­ла по­стро­е­на цер­ковь во имя Сре­те­ния ико­ны Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы Вла­ди­мир­ской.

В день по­став­ле­ния ико­ны Бо­го­ма­те­ри в со­бо­ре князь Ан­дрей объ­явил се­бя еди­но­дер­жав­ным ве­ли­ким кня­зем всея зем­ли Рус­ской, го­род Вла­ди­мир про­воз­гла­сил пре­столь­ным го­ро­дом, а Успен­ский со­бор стал глав­ным хра­мом во всей Рус­ской зем­ле. На со­дер­жа­ние хра­ма свя­той Ан­дрей дал от стад и тор­го­вых по­шлин, ода­рил се­ла­ми.

Так, «име­я­ше в се­бе бла­го­дат­ное со­кро­ви­ще, ико­ну Твою Вла­ди­мир­скую, пре­успе­ва­ше от си­лы в си­лу оте­че­ство на­ше». Вла­ди­мир­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри ста­ла ве­ли­кой на­цио­наль­ной свя­ты­ней на Ру­си, а свя­той Ан­дрей Бо­го­люб­ский явил­ся ос­но­ва­те­лем но­во­го го­су­дар­ства.

И Ма­терь Бо­жия вну­ши­ла бла­го­че­сти­во­му кня­зю стро­ить мо­на­сты­ри, хра­мы и го­ро­да как ос­но­ву кре­по­сти, мо­щи, един­ства Ру­си. На­ча­лось про­све­ще­ние Се­вер­ной Ру­си. Там, где рань­ше по­лу­ди­кие пле­ме­на за­ни­ма­лись охо­той и ры­бо­лов­ством да по­кло­ня­лись без­душ­ным ис­ту­ка­нам, вос­си­ял свет Хри­стов, бла­го­ве­стие о Хри­сте Иису­се раз­ру­ши­ло тьму язы­че­ско­го нече­стия. По­яви­лось ико­но­пи­са­ние, от­кры­ва­лись шко­лы, при этом со­хра­ня­лись древ­ние бла­го­че­сти­вые тра­ди­ции Ви­зан­тии, Ки­ев­ской Ру­си и устои пра­во­слав­но­го бы­тия.

Трид­цать хра­мов бы­ло со­зда­но свя­тым кня­зем Ан­дре­ем. Толь­ко за шесть пер­вых лет сво­е­го кня­же­ния он по­стро­ил во­семь ка­мен­ных хра­мов: Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы в Бо­го­лю­бо­ве (1159 г.), Вла­ди­мир­ский Успен­ский со­бор (1158–1160 гг.), Успе­ния Бо­го­ро­ди­цы в Ро­сто­ве (1162 г.), По­ло­же­ния ри­зы Бо­го­ма­те­ри на Зо­ло­тых во­ро­тах во Вла­ди­ми­ре (1164 г.), цер­ковь Спа­са во Вла­ди­ми­ре (1164 г.), По­кро­ва Бо­го­ро­ди­цы при устье Нер­ли, близ Бо­го­лю­бо­ва (1165 г.), свя­то­го му­че­ни­ка Леон­тия в Бо­го­лю­бо­ве, свя­то­го Ан­дрея Стра­ти­ла­та в Бо­го­лю­бо­ве.

О се­бе он пи­сал: «Я Бе­лую Русь го­ро­да­ми и се­ла­ми за­стро­ил и мно­го­люд­ною со­де­лал». Он укре­пил и объ­еди­нил Рус­скую зем­лю, ос­но­вал но­вый ду­хов­ный центр. Рас­про­стра­няя хри­сти­ан­ство, он кре­стил мно­гих бол­гар-языч­ни­ков. Он, по ска­за­нию ле­то­пис­ца, имел обык­но­ве­ние во­дить в свои хра­мы всех языч­ни­ков, сво­их и при­ез­жав­ших, а ча­ще все­го куп­цов из раз­ных стран «от ла­ты­нян и от всей по­га­ни» и по­ка­зы­вать им «ис­тин­ное хри­сти­ан­ство». «Языч­ни­ки, бол­га­ре, жи­до­ве и вся по­гань» по­ра­жа­лись ве­ли­чи­ем и кра­со­той цер­ков­но­го бла­го­ле­пия, где по­ис­ти­не небо со­еди­ня­ет­ся с зем­лей, бла­го­дать Бо­жия ка­са­лась их сер­дец, и мно­гие при­ни­ма­ли Свя­тое Кре­ще­ние. Та­ко­вы бы­ли по­след­ствия впе­чат­ле­ний от со­здан­ных св. Ан­дре­ем Бо­го­люб­ским ве­ли­че­ствен­ных хра­мов.

По бла­го­дат­но­му за­ступ­ле­нию и по­мо­щи Слав­ной Вла­ды­чи­цы Бо­го­ро­ди­цы и за­бо­та­ми свя­то­го кня­зя рас­про­стра­ня­лась и креп­ла пра­во­слав­ная ве­ра – ве­ли­кая си­ла Хри­сто­ва, и раз­роз­нен­ное язы­че­ство в этих свя­тых кра­ях объ­еди­ни­лось пла­ме­нем об­щей мо­лит­вы в еди­ную ве­ли­ко­рус­скую на­род­ность – Пра­во­слав­ную Русь. «По­се­щая ве­ли­ко­леп­ные хри­сти­ан­ские хра­мы, Се­вер­ная Русь под по­кро­вом еди­ной ре­ли­гии на­ча­ла чув­ство­вать свое един­ство, и со­здав­ша­я­ся на­род­ность ве­ли­ко­рус­ская здесь, в этих хра­мах, при­об­ре­ла твер­дое и непо­ко­ле­би­мое убеж­де­ние, что без Пра­во­сла­вия не мо­жет быть и Ру­си» (В. Ге­ор­ги­ев­ский).

В 1160 го­ду со­вер­ши­лось со­бы­тие, ко­то­рое ока­за­ло важ­ное вли­я­ние на раз­ви­тие и укреп­ле­ние хри­сти­ан­ства в Ро­сто­во-Суз­даль­ской зем­ле, – это об­ре­те­ние мо­щей свв. Леон­тия и Ис­а­ии, про­све­ти­те­лей Ро­стов­ских. Бла­го­вер­ный князь Ан­дрей Бо­го­люб­ский устро­ил для свя­тых мо­щей ве­ли­ко­леп­ные гроб­ни­цы. Это нетле­ние свя­тых остан­ков и чу­де­са, со­вер­шав­ши­е­ся при мо­щах пер­вых про­све­ти­те­лей Ро­стов­ских, бы­ли убе­ди­тель­ным зна­ме­ни­ем для языч­ни­ков ве­ли­чия хри­сти­ан­ской ве­ры.

Бла­го­вер­ный князь Ан­дрей не рас­ста­вал­ся с Вла­ди­мир­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри, осо­бен­но во вре­мя по­хо­дов на вра­гов. Так, в 1164 го­ду он со­вер­шил доб­лест­ный по­ход на Волж­скую Бол­га­рию, рас­по­ло­жен­ную на Ве­ли­ком Волж­ском пу­ти и пред­став­ляв­шую се­рьез­ную опас­ность для Рус­ско­го го­су­дар­ства. Свя­той Ан­дрей брал с со­бой в этот по­ход Вла­ди­мир­скую ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри и дву­сто­рон­нюю ико­ну, на ко­то­рой бы­ли изо­бра­же­ны Спас Неру­ко­тво­рен­ный на од­ной сто­роне и «По­кло­не­ние Кре­сту» — на дру­гой. (В на­сто­я­щее вре­мя обе ико­ны в Го­судар­ствен­ной Тре­тья­ков­ской га­ле­рее.) Князь и все вой­ско при­час­ти­лись Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин и со сле­за­ми мо­ли­лись пред ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри, про­ся Ее по­мо­щи. И ве­ли­кое чу­до бы­ло яв­ле­но от свя­тых икон в день ре­ша­ю­щей по­бе­ды над бол­га­ра­ми 1 ав­гу­ста 1164 го­да. По­сле раз­гро­ма бол­гар­ско­го вой­ска бра­тья (Ан­дрей, его брат Яро­слав, сын Изя­с­лав и др.) вер­ну­лись к «пе­шцам» (пе­хо­те), сто­яв­шим под кня­же­ски­ми стя­га­ми у Вла­ди­мир­ской ико­ны, и по­кло­ни­лись иконе, «хва­лы и пес­ни воз­да­ва­ю­ще ей». И то­гда все уви­де­ли, что от икон Спа­си­те­ля, Бо­го­ма­те­ри и Кре­ста ис­хо­ди­ли ог­нен­ные лу­чи, свет, оза­рив­ший всю мест­ность, и бла­го­уха­ние. И бла­го­вер­ный князь, чтобы уве­ко­ве­чить эту все­силь­ную по­мощь в па­мя­ти на­род­ной, с бла­го­сло­ве­ния Кон­стан­ти­но­поль­ско­го пат­ри­ар­ха учре­дил каж­до­год­нее празд­не­ство 1 ав­гу­ста в па­мять это­го со­бы­тия, ко­то­рое озна­ме­но­ва­ло яв­ный по­кров Бо­жи­ей Ма­те­ри над Рос­си­ей. Од­новре­мен­но в 1164 го­ду ви­зан­тий­ско­му им­пе­ра­то­ру Ма­ну­и­лу († 1180) бы­ло яв­ле­но зна­ме­ние от ико­ны Спа­си­те­ля во вре­мя его по­бед­но­го сра­же­ния с са­ра­ци­на­ми. Изум­лен­ные од­новре­мен­но­стью чу­дес­ных зна­ме­ний пол­ко­вод­цы уста­но­ви­ли по по­чи­ну бла­го­вер­но­го кня­зя Ан­дрея празд­но­ва­ние 1 ав­гу­ста – Все­ми­ло­сти­во­му Спа­су и Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це.

А 1 ок­тяб­ря был уста­нов­лен празд­ник По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри над Русью. По­кров есть празд­ник на­цио­наль­но­го тор­же­ства, ве­ли­кой ра­до­сти при­ня­тия Бо­го­ро­ди­цей под Свой омо­фор Свя­той Ру­си. И хо­тя он был ос­но­ван на со­бы­тии, имев­шем ме­сто в Ви­зан­тии, та­ко­го празд­ни­ка нет ни на ла­тин­ском За­па­де, ни на гре­че­ском Во­сто­ке, и уста­нав­ли­вал­ся он как знак имен­но рус­ско­го Пра­во­сла­вия для про­слав­ле­ния За­ступ­ни­цы но­во­го Ее уде­ла – Ру­си За­лес­ской. Празд­ник По­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы бли­зок для нас осо­бым вы­ра­же­ни­ем на­деж­ды на ско­рое за­ступ­ни­че­ство и ми­ло­сер­дие Бо­жи­ей Ма­те­ри.

Свя­тым Ан­дре­ем был по­стро­ен пер­вый храм, по­свя­щен­ный но­во­му празд­ни­ку, – зна­ме­ни­тый По­кров на Нер­ли. Он воз­двиг его в 1165 го­ду как при­но­ше­ние по­хва­лы Бо­гу за по­бе­ду над вра­га­ми и про­слав­ле­ние Бо­го­ма­те­ри, при­яв­шей под Свой по­кров Русь Пра­во­слав­ную. Храм был по­стро­ен в устье ре­ки Нер­ли, при впа­де­нии ее в ре­ку Клязь­му. По во­ле кня­зя из при­во­зи­мо­го бе­ло­го кам­ня для стро­и­тель­ства Успен­ско­го со­бо­ра во Вла­ди­ми­ре от­кла­ды­ва­лась де­ся­тая часть для По­кров­ской церк­ви. Здесь зод­чие и ма­сте­ра сде­ла­ли бу­лыж­ное ос­но­ва­ние ис­кус­ствен­но­го хол­ма, по­верх­ность его об­ли­це­вав бе­ло­ка­мен­ны­ми пли­та­ми. Вар­ва­ры Ба­тыя не тро­ну­ли хра­ма, и еже­год­ный раз­лив двух рек в те­че­ние се­ми ве­ков не под­мы­вал его ос­но­ва­ния. Бы­ли неко­то­рые по­пыт­ки ра­зо­рить, раз­ру­шить этот храм – ше­девр ми­ро­вой ар­хи­тек­ту­ры, но си­ла Бо­жия со­хра­ни­ла его.

Оста­ва­ясь во всем вер­ным сы­ном Пра­во­слав­ной Церк­ви, блю­сти­те­лем ве­ры и ка­но­нов, свя­той Ан­дрей об­ра­тил­ся в Ца­рь­град к пат­ри­ар­ху с сы­нов­ней прось­бой об учре­жде­нии осо­бой мит­ро­по­лии для Се­ве­ро-Во­сточ­ной Ру­си. С со­от­вет­ству­ю­щей кня­же­ской гра­мо­той в Ви­зан­тию от­пра­вил­ся из­бран­ный кня­зем кан­ди­дат в мит­ро­по­ли­ты – Суз­даль­ский ар­хи­манд­рит Фе­о­дор. Пат­ри­арх Лу­ка Хри­зо­верг со­гла­сил­ся по­свя­тить Фе­о­до­ра, но не в мит­ро­по­ли­ты, а лишь во епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го. В то же вре­мя, стре­мясь со­хра­нить рас­по­ло­же­ние кня­зя Ан­дрея, наи­бо­лее мо­гу­щест­вен­но­го сре­ди вла­де­те­лей Рус­ской зем­ли, он по­чтил епи­ско­па Фе­о­до­ра пра­вом но­ше­ния бе­ло­го кло­бу­ка, что бы­ло в Древ­ней Ру­си от­ли­чи­тель­ным при­зна­ком цер­ков­ной ав­то­но­мии – из­вест­но, как до­ро­жи­ли сво­им бе­лым кло­бу­ком ар­хи­епи­ско­пы Ве­ли­ко­го Нов­го­ро­да. Оче­вид­но, по­это­му рус­ские ле­то­пи­си со­хра­ни­ли за епи­ско­пом Фе­о­до­ром про­зви­ще «Бе­лый кло­бук», а позд­ней­шие ис­то­ри­ки на­зы­ва­ют его ино­гда «ав­то­ке­фаль­ным епи­ско­пом».

В 1167 го­ду умер в Ки­е­ве свя­той Ро­сти­слав, дво­ю­род­ный брат Ан­дрея, умев­ший вно­сить уми­ро­тво­ре­ние в слож­ную по­ли­ти­че­скую и цер­ков­ную жизнь то­го вре­ме­ни, а из Ца­рь­гра­да был при­слан но­вый мит­ро­по­лит Кон­стан­тин II. Но­вый мит­ро­по­лит по­тре­бо­вал, чтобы епи­скоп Фе­о­дор явил­ся к нему для утвер­жде­ния. Свя­той Ан­дрей вновь об­ра­тил­ся в Ца­рь­град за под­твер­жде­ни­ем са­мо­сто­я­тель­но­сти Вла­ди­мир­ской епар­хии и с прось­бой об от­дель­ной мит­ро­по­лии. Со­хра­ни­лась от­вет­ная гра­мо­та пат­ри­ар­ха Лу­ки Хри­зо­вер­га, со­дер­жа­щая ка­те­го­ри­че­ский от­каз в устрое­нии мит­ро­по­лии, тре­бо­ва­ние при­нять из­гнан­но­го епи­ско­па Лео­на и под­чи­нить­ся Ки­ев­ско­му мит­ро­по­ли­ту.

Ис­пол­няя долг цер­ков­но­го по­слу­ша­ния, свя­той Ан­дрей убе­дил епи­ско­па Фе­о­до­ра с по­ка­я­ни­ем по­ехать в Ки­ев для вос­ста­нов­ле­ния ка­но­ни­че­ских от­но­ше­ний с мит­ро­по­ли­том. По­ка­я­ние епи­ско­па не бы­ло при­ня­то. Без со­бор­но­го раз­би­ра­тель­ства мит­ро­по­лит Кон­стан­тин в со­от­вет­ствии с ви­зан­тий­ски­ми нра­ва­ми осу­дил его на страш­ную казнь: Фе­о­до­ру от­ре­за­ли язык, от­ру­би­ли пра­вую ру­ку, вы­ко­ло­ли гла­за. По­сле это­го он был утоп­лен слу­га­ми мит­ро­по­ли­та (по дру­гим све­де­ни­ям, вско­ре умер в тем­ни­це).

Не толь­ко цер­ков­ные, но и по­ли­ти­че­ские де­ла Юж­ной Ру­си по­тре­бо­ва­ли к это­му вре­ме­ни ре­ши­тель­но­го вме­ша­тель­ства ве­ли­ко­го кня­зя Вла­ди­мир­ско­го. Князь Ан­дрей же­лал дать пер­вен­ство Ро­сто­во-Суз­даль­ской об­ла­сти над все­ми рус­ски­ми зем­ля­ми; пер­вен­ство же ду­мал ос­но­вать на под­чи­не­нии сво­ей вла­сти Нов­го­ро­да и Ки­е­ва. По­ли­ти­ка по от­но­ше­нию к Нов­го­ро­ду при­ве­ла его к столк­но­ве­нию с кня­зья­ми Юж­ной Ру­си. 8 мар­та 1169 го­да вой­ска со­юз­ных кня­зей во гла­ве с сы­ном Ан­дрея Мсти­сла­вом овла­де­ли Ки­е­вом. Рус­ские ле­то­пи­си рас­смат­ри­ва­ли это со­бы­тие как за­слу­жен­ное воз­мез­дие: «Се же зде­я­ся за гре­хи их (ки­ев­лян), па­че же за мит­ро­по­ли­чью неправ­ду». Сам князь Ан­дрей оста­вал­ся во Вла­ди­ми­ре и в по­хо­де не участ­во­вал. За­хва­чен­ный го­род он от­дал на кня­же­ние млад­ше­му бра­ту сво­е­му Гле­бу. Это пре­не­бре­же­ние к Ки­е­ву бы­ло со­бы­ти­ем пер­во­сте­пен­ной важ­но­сти, со­бы­ти­ем, по­во­рот­ным в рус­ской ис­то­рии, по­ка­зав­шим, что центр рус­ской го­судар­ствен­ной жиз­ни пе­ре­ме­стил­ся на се­вер, в об­ласть верх­ней Вол­ги. Древ­няя сто­ли­ца уте­ря­ла свое бы­лое зна­че­ние, и вме­сто Ки­е­ва те­перь ста­ла Вла­ди­мир­ская Се­вер­ная Русь, где бы­ла силь­ная еди­но­дер­жав­ная кня­же­ская власть.

В том же 1169 го­ду князь дви­нул вой­ска на непо­кор­ный Нов­го­род, но они бы­ли от­бро­ше­ны чу­дом Нов­го­род­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри Зна­ме­ния (празд­ну­ет­ся 27 но­яб­ря/10 де­каб­ря), ко­то­рую вы­нес на го­род­скую сте­ну свя­той ар­хи­епис­коп Иоанн († 1186; па­мять 7/20 сен­тяб­ря). Но ко­гда вра­зум­лен­ный ве­ли­кий князь пре­ло­жил гнев на ми­лость и ми­ром при­влек к се­бе нов­го­род­цев, бла­го­во­ле­ние Бо­жие вер­ну­лось к нему: Нов­го­род при­нял кня­зя, на­зна­чен­но­го свя­тым кня­зем Ан­дре­ем.

Свя­той Ан­дрей в Древ­ней Ру­си был пер­вый тру­же­ник со­зи­да­ния Се­вер­ной Ру­си, ее уси­ле­ния и воз­вы­ше­ния. И к кон­цу 1170 го­да он со­сре­до­то­чил в сво­их ру­ках власть над всей Юж­ной и Се­вер­ной Русью и Нов­го­ро­дом.

Од­на­ко по Бо­жию по­пуще­нию тра­ге­дия на­вис­ла над кня­же­ским ро­дом Бо­го­люб­ских. Еще в 1165 го­ду, опла­ки­вая смерть сы­на сво­е­го Изя­с­ла­ва, князь Ан­дрей по­стро­ил для мо­лит­вы за усоп­ше­го мо­на­стырь По­кров­ский – это в вер­сте от Бо­го­лю­бо­ва, при впа­де­нии ре­ки Нер­ли в Клязь­му. Зи­мой 1172 го­да вой­ска кня­зя под ко­ман­до­ва­ни­ем сы­на его Мсти­сла­ва вновь раз­гро­ми­ли Волж­скую Бол­га­рию, од­на­ко ра­дость по­бе­ды бы­ла омра­че­на смер­тью доб­лест­но­го Мсти­сла­ва. В 1174 го­ду умер за­га­доч­ной смер­тью лю­би­мый млад­ший сын ве­ли­ко­го кня­зя – свя­той Глеб (па­мять 20 июня/3 июля). Вско­ре гро­за на­вис­ла и над свя­тым кня­зем Ан­дре­ем.

По­сле смер­ти сы­но­вей ве­ли­кий князь жил в Бо­го­лю­бо­ве. Несмот­ря на хри­сти­ан­­ские доб­ро­де­те­ли кня­зя, на чрез­вы­чай­ную доб­ро­ту его и бла­го­че­стие, бы­ли у него тай­ные за­вист­ни­ки и вра­ги из чис­ла его при­бли­жен­ных. Но не об­ра­щал на них вни­ма­ния бла­го­че­сти­вый князь, про­дол­жая в уеди­не­нии Бо­го­лю­бо­ва по­движ­ни­че­ский об­раз сво­ей жиз­ни. Ча­сто про­во­дил он но­чи на мо­лит­ве, взи­рая на лик Гос­по­да и Его свя­тых с со­кру­шен­ным серд­цем и сле­за­ми по­ка­я­ния. Слы­шал он о тай­ных коз­нях, враж­деб­но про­тив него устро­я­е­мых, но ду­мал сам се­бе: «Ес­ли и Гос­по­да мо­е­го рас­пя­ли спа­са­е­мые Им лю­ди, то и по­ла­га­ю­щий ду­шу за дру­зей сво­их есть вер­ный уче­ник Его».

Вам да­но о Хри­сте не толь­ко ве­ро­вать в Него, но и стра­дать за Него (Флп.1:29), — пи­сал апо­стол неко­то­рым из сво­их уче­ни­ков. Тот же дар дан и бла­жен­но­му кня­зю Ан­дрею. За жи­вую, пла­мен­ную лю­бовь свою к Гос­по­ду он удо­сто­ен стра­даль­че­ской кон­чи­ны. В ночь на 30 июня 1174 го­да свя­той князь Ан­дрей Бо­го­люб­ский при­нял му­че­ни­че­скую кон­чи­ну от ру­ки из­мен­ни­ков в сво­ем Бо­го­люб­ском зам­ке. Твер­ская ле­то­пись со­об­ща­ет, что свя­той Ан­дрей был убит по на­у­ще­нию его же­ны, участ­во­вав­шей в за­го­во­ре. Во гла­ве за­го­во­ра сто­я­ли ее бра­тья, бо­яре Куч­ко­ви­чи, а так­же обла­го­де­тель­ство­ван­ные свя­тым Ан­дре­ем ключ­ник Ясин (ка­бар­ди­нец), Ан­бал и кре­ще­ный ев­рей Еф­рем Мо­и­зич, ко­то­рые, бу­дучи го­то­вы за день­ги про­дать все, «со­ве­ща­ша убий­ство на ночь, яко­же Иуда на Гос­по­да». И при­со­еди­ни­ли они к се­бе еще до 16-ти че­ло­век: од­ни из за­го­вор­щи­ков пы­ла­ли зло­бой за то, что спра­вед­ли­вый князь не поз­во­лял им, во­пре­ки их на­деж­дам, ве­се­ло жить за счет дру­гих; дру­гие рва­лись от за­ви­сти и него­до­ва­ли на кня­зя за то, что он вер­но­го и луч­ше­го слу­гу сво­е­го Про­ко­пия от­ли­чал осо­бен­ной лю­бо­вью. Все они бы­ли осы­па­ны ми­ло­стя­ми кня­зя, и Ан­бал был пол­ным рас­по­ря­ди­те­лем в до­маш­нем хо­зяй­стве кня­зя, но страсть, то же, что ад, не ска­жет: до­воль­но. В глу­бо­кую ночь во­ору­жен­ные за­го­вор­щи­ки при­шли ко двор­цу в Бо­го­лю­бо­во, пе­ре­би­ли ма­ло­чис­лен­ную охра­ну и вло­ми­лись в се­ни. Но, ко­гда ста­ли под­хо­дить к опо­чи­вальне кня­зя, ужас на­пал на них – они бро­си­лись бе­жать из се­ней, в по­гре­бе кня­же­ском на­пи­лись ви­на и опья­нев­шие по­шли опять. Убий­цы ста­ли ло­мать и вы­ло­ма­ли две­ри. Князь Ан­дрей вско­чил, хо­тел схва­тить меч, ко­то­рый был все­гда при нем (он при­над­ле­жал св. кня­зю Бо­ри­су), но ме­ча не бы­ло, – ключ­ник Ан­бал украл его днем. Князь успел по­верг­нуть на пол пер­во­го из на­па­дав­ших, ко­то­ро­го со­об­щни­ки тут же по ошиб­ке прон­зи­ли ме­ча­ми. Но вско­ре они по­ня­ли свою ошиб­ку, «и по­сем по­зна­ша кня­зя, и бо­ря­ху­ся с ним вель­ми, бя­ше бо си­лен, и се­ко­ша и ме­ча­ми и саб­ля­ми, и ко­пий­ные яз­вы да­ша ему». Ко­пьем был про­бит сбо­ку лоб свя­то­го кня­зя, все осталь­ные уда­ры трус­ли­вые убий­цы на­но­си­ли сза­ди. «Нече­стив­цы! – кри­чал он им. – Ка­кое зло сде­лал я вам? Гос­подь от­мстит вам за кровь мою и за небла­го­дар­ность к ми­ло­стям мо­им». Ко­гда князь на­ко­нец упал, они опро­ме­тью бро­си­лись вон из опо­чи­валь­ни, за­хва­тив уби­то­го со­общ­ни­ка. Но свя­той еще был жив. Он под­нял­ся на но­ги и в бес­па­мят­стве, сте­ная гром­ко, вы­шел в се­ни, по­след­ним уси­ли­ем спу­стил­ся по двор­цо­вой лест­ни­це, на­де­ясь по­звать стра­жу. Но сте­на­ния его бы­ли услы­ша­ны убий­ца­ми, они по­вер­ну­ли об­рат­но. Князь су­мел укрыть­ся в ни­ше под лест­ни­цей и раз­ми­нуть­ся с ни­ми. За­го­вор­щи­ки вбе­жа­ли в опо­чи­валь­ню и не на­шли там кня­зя. «По­ги­бель нам пред­сто­ит, ибо князь жив», – в ужа­се вскри­ча­ли убий­цы. Но кру­гом бы­ло ти­хо, ни­кто не при­шел на по­мощь свя­то­му стра­даль­цу. То­гда зло­деи вновь осме­ле­ли, за­жгли све­чи и по кро­ва­во­му сле­ду по­шли ис­кать свою жерт­ву. Мо­лит­ва бы­ла на устах свя­то­го Ан­дрея, ко­гда его вновь об­сту­пи­ли убий­цы. Бо­ярин Иоаким Куч­ко­вич от­ру­бил ему ру­ку, дру­гие вон­зи­ли в грудь ме­чи. «Гос­по­ди, в ру­це Твои пре­даю дух мой», – успел ска­зать свя­той князь-му­че­ник и скон­чал­ся. Это бы­ло но­чью с 29 на 30 июня 1174 го­да. Утром сле­дую­ще­го дня убий­цы огра­би­ли во двор­це кня­жьем се­реб­ро, зо­ло­то, до­ро­гие кам­ни, жем­чуг, тка­ни и от­пра­ви­ли ограб­лен­ное по до­мам. За­тем са­ми и через сво­их взвол­но­ва­ли на­род про­тив вер­ных чи­нов­ни­ков кня­зя, на­ча­лись гра­бе­жи и убий­ства та­кие, что страш­но бы­ло смот­реть, го­во­рит оче­ви­дец.

Свя­тое те­ло бла­го­вер­но­го кня­зя, бро­шен­ное в ого­ро­де, ва­ля­лось без при­зо­ра. То­гда вер­ный слу­га ки­ев­ля­нин Кось­ма, отыс­кав его, сто­ял и горь­ко пла­кал над ним. Уви­дев Ан­ба­ла, иду­ще­го во дво­рец, Кось­ма вскри­чал ему: «Дай ко­вер или что-ни­будь по­крыть кня­зя». «Оставь его, – ска­зал со зло­бой Ан­бал, – мы ки­ну­ли его на съе­де­ние псам». «Из­верг! – вос­клик­нул доб­ро­душ­ный слу­га. – Пом­нишь ли, в ка­ком ру­би­ще при­шел ты к кня­зю? Те­перь ты в бар­ха­те, а князь, бла­го­де­тель твой, ле­жит на­гой». Ан­бал дал ко­вер и епан­чу, Кось­ма при­крыл тем те­ло усоп­ше­го и по­ло­жил в при­тво­ре церк­ви, где оно оста­ва­лось два дня и две но­чи. На тре­тий день, ко­гда еще мя­теж не кон­чил­ся, кось­мо­демь­ян­ский игу­мен Ар­се­ний от­дал воз­мож­ную по­честь уби­ен­но­му бла­го­тво­ри­те­лю-кня­зю. «Дол­го ли нам ждать рас­по­ря­же­ния стар­ших? – ска­зал он. – Непри­лич­но так ле­жать кня­зю. Ото­при­те цер­ковь и со­вер­шим долж­ное. Мы вло­жим его в ка­кой-ли­бо гроб, до­ко­ле не пре­станет зло­ба сия, и то­гда при­дут из Вла­ди­ми­ра и возь­мут его для по­гре­бе­ния». Со­бра­лись кли­ро­шане бо­го­люб­ские, под­ня­ли те­ло и внес­ли в цер­ковь и, от­пев по­гре­баль­ное с игу­ме­ном Ар­се­ни­ем, опу­сти­ли в мо­ги­лу, вы­ло­жен­ную кам­нем. Меж­ду тем дур­ные лю­ди, яв­ля­ясь из сел, про­дол­жа­ли гра­бе­жи в го­ро­де. Взвол­но­ва­лась чернь и во Вла­ди­ми­ре, но пре­сви­тер Ни­ко­лай, при­нес­ший неко­гда вме­сте с кня­зем ико­ну Вла­ды­чи­цы из Вы­ш­го­ро­да, об­лек­ся в свя­щен­ные ри­зы и стал хо­дить с чу­до­твор­ной ико­ной, уго­ва­ри­вая на­род пре­кра­тить бес­по­ряд­ки свое­во­лия, ни­ко­гда не угод­но­го Гос­по­ду; на­ко­нец вол­не­ние стра­стей утих­ло. На ше­стой день, ко­гда вол­не­ние улег­лось, вла­ди­мир­цы по­сла­ли за те­лом кня­зя в Бо­го­лю­бо­во. Уви­дав кня­же­ский стяг, ко­то­рый нес­ли пе­ред гро­бом, на­род за­пла­кал, при­пом­нив, что за уби­тым кня­зем бы­ло мно­го доб­рых дел. Тор­же­ствен­но с по­гре­баль­ны­ми пес­но­пе­ни­я­ми и пла­чем ду­хо­вен­ство и на­род с пла­чем пре­да­ли зем­ле чест­ное те­ло кня­зя в зла­то­вер­хом Успен­ском со­бо­ре, ко­то­рый сам он со­здал.

И за­клю­ча­ет ле­то­пи­сец тро­га­тель­ное ска­за­ние си­ми сло­ва­ми пса­лом­ски­ми: «Князь сей Ан­дрей при жиз­ни не дал те­лу сво­е­му по­коя, ни­же очам дре­ма­ния, до­ко­ле не об­рел дом ис­тин­ный, при­бе­жи­ще всем хри­сти­а­ном и Ца­ри­цы Небес­ных Сил, мно­ги­ми раз­лич­ны­ми пу­тя­ми при­во­дя­щей ко спа­се­нию че­ло­ве­ком. Ко­го лю­бит Гос­подь, то­го и на­ка­зу­ет, го­во­рит апо­стол, и крас­но­му солн­цу опре­де­лен во­сток его, и пол­день, и за­кат; так и угод­ни­ка Сво­е­го, кня­зя Ан­дрея, не при­вел к Се­бе обыч­ным пу­тем, хо­тя бы мог и ина­че спа­сти его ду­шу, но му­че­ни­че­скою кро­вию омыв его пре­гре­ше­ния, вме­сте с еди­но­кров­ны­ми и еди­но­душ­ны­ми ему стра­сто­терп­ца­ми Ро­ма­ном и Да­ви­дом ввел его в рай­ское бла­жен­ство».

Русь Пра­во­слав­ная с бла­го­дар­но­стью чтит па­мять свя­то­го Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го. Свя­той князь явил­ся од­ним из са­мых свет­лых лиц оте­че­ствен­ной ис­то­рии, и не на­прас­но срав­ни­ва­ли его совре­мен­ни­ки с крот­ким Да­ви­дом и муд­рым Со­ло­мо­ном. Де­я­тель­ность его, по неиз­ре­чен­но­му Про­мыс­лу Бо­жию, яви­лась ос­но­вой для ста­нов­ле­ния Се­ве­ро-Во­сточ­ной Ру­си. Ан­дрей Бо­го­люб­ский, став пер­вым ве­ли­ко­рус­ским кня­зем, сво­ей де­я­тель­но­стью по­ло­жил на­ча­ло и по­ка­зал об­ра­зец сво­им по­том­кам; по­след­ним при бла­го­при­ят­ных об­сто­я­тель­ствах пред­сто­я­ло со­вер­шить то, что на­ме­че­но бы­ло их пра­ро­ди­те­лем. Бла­го­го­ве­ло пред ним потом­ство, и Цер­ковь при­чла его к ли­ку небес­ных сво­их за­ступ­ни­ков вме­сте с дру­ги­ми свя­щен­ны­ми ви­тя­зя­ми род­но­го ему Вла­ди­ми­ра.

Но толь­ко в позд­ней­шее вре­мя, уже во дни Пет­ра I, в 1702 го­ду, ко­гда пе­ре­не­се­ны бы­ли мо­щи ви­тя­зя Нев­ско­го (па­мять 23 но­яб­ря/6 де­каб­ря) в но­вую сто­ли­цу Ру­си, об­ре­те­ны бы­ли к об­ще­му уте­ше­нию в со­бор­ном Успен­ском хра­ме нетлен­ные мо­щи кня­зя Ан­дрея и юно­го сы­на его кня­зя Гле­ба. Чест­ные мо­щи св. бл­гв. кня­зя Ан­дрея бы­ли по­ло­же­ны в при­де­ле в честь Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы (в 1768 го­ду он был пе­ре­име­но­ван в честь его име­ни). С тех пор еще бо­лее ста­ли че­ство­вать па­мять бла­го­вер­ных кня­зей, осе­ня­ю­щих по­кро­вом сво­им древ­ний град Вла­ди­мир.

Пе­ре­не­се­ние мит­ро­по­ли­чьей ка­фед­ры из Ки­е­ва во Вла­ди­мир мит­ро­по­ли­том Мак­си­мом в 1299 го­ду, а за­тем мит­ро­по­ли­том Пет­ром в 1325 го­ду в Моск­ву бы­ло ви­ди­мым зна­ком непре­стан­но­го по­пе­че­ния и по­кро­ва Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы над Рус­ской зем­лей. В 1326 го­ду в Москве, при Иоанне Ка­ли­те, был пос­тро­ен Успен­ский со­бор, и ста­ла воз­вы­шать­ся Москва. В ско­ром вре­ме­ни она ста­ла цент­ром Се­ве­ро-Во­сточ­ной Ру­си, ко­то­рую ос­но­вал свя­той Ан­дрей Бо­го­люб­ский.

Иное жизнеописание благоверного великого князя Андрея Боголюбского

Свя­той бла­го­вер­ный князь Ан­дрей Бо­го­люб­ский (1110–1174), внук Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, сын Юрия Дол­го­ру­ко­го и по­ло­вец­кой княж­ны (в Свя­том Кре­ще­нии Ма­рии), еще в юно­сти был на­зван Бо­го­люб­ским за по­сто­ян­но при­су­щее ему глу­бо­кое мо­лит­вен­ное вни­ма­ние, при­ле­жа­ние к цер­ков­ным служ­бам и «ута­ен­ных мо­литв к Бо­гу при­сво­е­ние». От де­да, Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха, внук уна­сле­до­вал ве­ли­кую ду­хов­ную со­сре­до­то­чен­ность, лю­бовь к Сло­ву Бо­жию и при­выч­ку об­ра­щать­ся к Пи­са­нию во всех слу­ча­ях жиз­ни.

Храб­рый во­ин (Ан­дрей озна­ча­ет «му­же­ствен­ный»), участ­ник мно­гих по­хо­дов сво­е­го во­ин­ствен­но­го от­ца, не раз в сра­же­ни­ях был он бли­зок к смер­ти. Но каж­дый раз Про­мысл Бо­жий незри­мо спа­сал кня­зя-мо­лит­вен­ни­ка. Так, 8 фев­ра­ля 1150 го­да в бит­ве под Луц­ком свя­той Ан­дрей был спа­сен от ко­пья немец­ко­го на­ем­ни­ка мо­лит­вой к ве­ли­ко­му­че­ни­ку Фе­о­до­ру Стра­ти­ла­ту, чья па­мять со­вер­ша­лась в тот день.

Вме­сте с тем ле­то­пис­цы под­чер­ки­ва­ют ми­ро­твор­че­ский дар свя­то­го Ан­дрея, ред­кий в кня­зьях и пол­ко­вод­цах то­го су­ро­во­го вре­ме­ни. Со­че­та­ние во­ин­ской доб­ле­сти с ми­ро­лю­би­ем и ми­ло­сер­ди­ем, ве­ли­ко­го сми­ре­ния с неукро­ти­мой рев­но­стью о Церк­ви бы­ло в выс­шей сте­пе­ни при­су­ще кня­зю Ан­дрею. Ра­чи­тель­ный хо­зя­ин зем­ли, по­сто­ян­ный со­труд­ник в гра­до­стро­и­тель­ной и хра­мо­зда­тель­ной де­я­тель­но­сти Юрия Дол­го­ру­ко­го, он стро­ит с от­цом Моск­ву (1147), Юрьев-Поль­ский (1152), Дмит­ров (1154), укра­ша­ет хра­ма­ми Ро­стов, Суз­даль, Вла­ди­мир. В 1162 го­ду свя­той Ан­дрей с удо­вле­тво­ре­ни­ем мог ска­зать: «Я Бе­лую Русь го­ро­да­ми и се­ла­ми за­стро­ил и мно­го­люд­ною сде­лал».

Ко­гда в 1154 го­ду Юрий Дол­го­ру­кий стал ве­ли­ким кня­зем Ки­ев­ским, он дал сы­ну в удел Вы­ш­го­род под Ки­е­вом. Но Бог су­дил ина­че. Од­на­жды но­чью, это бы­ло ле­том 1155 го­да, дви­ну­лась в Вы­ш­го­род­ском хра­ме чу­до­твор­ная ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри, пи­сан­ная свя­тым еван­ге­ли­стом Лу­кой, неза­дол­го до то­го при­не­сен­ная из Ца­рь­гра­да и на­зван­ная впо­след­ствии Вла­ди­мир­ской. В ту же ночь с ико­ной в ру­ках дви­нул­ся из Вы­ш­го­ро­да на се­вер, в Суз­даль­скую зем­лю, свя­той князь Ан­дрей, тай­но, без от­че­го бла­го­сло­ве­ния, по­ви­ну­ясь лишь во­ле Бо­жи­ей.

Чу­де­са от свя­той ико­ны, быв­шие на пу­ти от Вы­ш­го­ро­да до Вла­ди­ми­ра, бы­ли за­пи­са­ны ду­хов­ни­ком кня­зя Ан­дрея «по­пом Ми­ку­ли­цей» (Ни­ко­ла­ем) в «Ска­за­нии о чу­де­сах Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри».

В де­ся­ти вер­стах от Вла­ди­ми­ра ко­ни, вез­шие ико­ну в Ро­стов, вдруг оста­но­ви­лись. Но­чью кня­зю Ан­дрею яви­лась Бо­го­ро­ди­ца со свит­ком в ру­ках и при­ка­за­ла: «не хо­щу, да об­раз Мой несе­ши в Ро­стов, но во Вла­ди­ми­ре по­ставь его, а на сем ме­сте во имя Мо­е­го Рож­де­ства цер­ковь ка­мен­ную воз­двиг­ни». В па­мять о чу­дес­ном со­бы­тии свя­той Ан­дрей по­ве­лел ико­но­пис­цам на­пи­сать ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри та­кой, как Пре­чи­стая яви­лась ему, и уста­но­вил празд­но­ва­ние этой иконе 18 июня. Ико­на, на­зван­ная Бо­го­люб­ской, про­сла­ви­лась впо­след­ствии мно­го­чис­лен­ны­ми чу­до­тво­ре­ни­я­ми

На ука­зан­ном Ца­ри­цей Небес­ной ме­сте по­стро­ен кня­зем Ан­дре­ем (в 1159 го­ду) храм Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы и за­ло­жен го­род Бо­го­лю­бов, став­ший его по­сто­ян­ным ме­сто­пре­бы­ва­ни­ем и ме­стом му­че­ни­че­ской кон­чи­ны.

Ко­гда умер отец, Юрий Дол­го­ру­кий († 15 мая 1157), свя­той Ан­дрей не по­шел на от­чий стол, в Ки­ев, а остал­ся на кня­же­нии во Вла­ди­ми­ре. В 1158–1160 гг. был по­стро­ен Успен­ский со­бор во Вла­ди­ми­ре, в ко­то­рый по­ме­ще­на Вла­ди­мир­ская ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри. В 1164 го­ду воз­двиг­ну­ты Зо­ло­тые Во­ро­та во Вла­ди­ми­ре с на­дврат­ной цер­ко­вью По­ло­же­ния Ри­зы Бо­го­ма­те­ри и цер­ковь Спа­са на Кня­жьем дво­ре.

Трид­цать хра­мов бы­ло со­зда­но свя­тым кня­зем Ан­дре­ем за го­ды его кня­же­ния. Луч­ший из них – Успен­ский со­бор. Бо­гат­ство и бла­го­ле­пие хра­ма слу­жи­ло рас­про­стра­не­нию пра­во­сла­вия сре­ди окру­жа­ю­щих на­ро­дов и ино­зем­цев-куп­цов. Всех при­ез­жих, и ла­ти­нян, и языч­ни­ков, свя­той Ан­дрей при­ка­зы­вал во­дить в воз­двиг­ну­тые им хра­мы и по­ка­зы­вать им «ис­тин­ное хри­сти­ан­ство». Ле­то­пи­сец пи­шет: «и бол­га­ре, и жи­до­ве, и вся по­гань, ви­дев­ше сла­ву Бо­жию и укра­ше­ние цер­ков­ное, кре­сти­лись».

За­во­е­ва­ние Ве­ли­ко­го Волж­ско­го пу­ти ста­ло для свя­то­го Ан­дрея ос­нов­ной за­да­чей его го­судар­ствен­но­го слу­же­ния Рос­сии. Волж­ская Бол­га­рия со вре­мен по­хо­дов Свя­то­сла­ва († 972) пред­став­ля­ла се­рьез­ную опас­ность для Рус­ско­го го­су­дар­ства. Свя­той Ан­дрей стал про­дол­жа­те­лем де­ла Свя­то­сла­ва.

Со­кру­ши­тель­ный удар по вра­гу был на­не­сен в 1164 го­ду, ко­гда рус­ские вой­ска со­жгли и раз­ру­ши­ли несколь­ко бол­гар­ских кре­по­стей. Свя­той Ан­дрей брал с со­бой в этот по­ход Вла­ди­мир­скую ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри и двух­сто­рон­нюю ико­ну, на ко­то­рой бы­ли изо­бра­же­ны «Спас Неру­ко­тво­рен­ный» на од­ной сто­роне и «По­кло­не­ние Кре­сту» – на дру­гой. (В на­сто­я­щее вре­мя обе ико­ны в Го­судар­ствен­ной Тре­тья­ков­ской га­ле­рее.)

Ве­ли­кое чу­до бы­ло яв­ле­но рус­ско­му вой­ску от свя­тых икон в день ре­ша­ю­щей по­бе­ды над бол­га­ра­ми, 1 ав­гу­ста 1164 го­да. По­сле раз­гро­ма бол­гар­ско­го вой­ска кня­зья (Ан­дрей, его брат Яро­слав, сын Изя­с­лав и др.) вер­ну­лись к «пеш­цам» (пе­хо­те), сто­яв­шим под кня­же­ски­ми стя­га­ми у Вла­ди­мир­ской ико­ны, и по­кло­ни­лись иконе, «хва­лы и пес­ни воз­да­ва­ю­ще ей». И то­гда все уви­де­ли осле­пи­тель­ные лу­чи све­та, ис­хо­див­шие от ли­ка Бо­го­ро­ди­цы и от Неру­ко­твор­но­го Спа­са.

Оста­ва­ясь во всем вер­ным сы­ном пра­во­слав­ной церк­ви, блю­сти­те­лем ве­ры и ка­но­нов, свя­той Ан­дрей об­ра­тил­ся в Ца­рь­град к пат­ри­ар­ху с сы­нов­ней прось­бой об учре­жде­нии осо­бой мит­ро­по­лии для Се­ве­ро-Во­сточ­ной Ру­си. С со­от­вет­ству­ю­щей кня­же­ской гра­мо­той в Ви­зан­тию от­пра­вил­ся из­бран­ный кня­зем кан­ди­дат в мит­ро­по­ли­ты – Суз­даль­ский ар­хи­манд­рит Фе­о­дор. Пат­ри­арх Лу­ка Хри­зо­верг со­гла­сил­ся по­свя­тить Фе­о­до­ра, но не в мит­ро­по­ли­та, а лишь во епи­ско­па Вла­ди­мир­ско­го. В то же вре­мя, стре­мясь со­хра­нить рас­по­ло­же­ние кня­зя Ан­дрея, наи­бо­лее мо­гу­ще­ствен­но­го сре­ди вла­де­те­лей Рус­ской зем­ли, он по­чтил епи­ско­па Фе­о­до­ра пра­вом но­ше­ния бе­ло­го кло­бу­ка, что бы­ло в древ­ней Ру­си от­ли­чи­тель­ным при­зна­ком цер­ков­ной ав­то­но­мии – из­вест­но, как до­ро­жи­ли сво­им бе­лым кло­бу­ком ар­хи­епи­ско­пы Ве­ли­ко­го Нов­го­ро­да. Оче­вид­но, по­это­му рус­ские ле­то­пи­си со­хра­ни­ли за епи­ско­пом Фе­о­до­ром про­зви­ще «Бе­лый Кло­бук», а позд­ней­шие ис­то­ри­ки на­зы­ва­ют его ино­гда «ав­то­ке­фаль­ным епи­ско­пом».

В 1167 го­ду умер в Ки­е­ве свя­той Ро­сти­слав, дво­ю­род­ный брат Ан­дрея, умев­ший вно­сить уми­ро­тво­ре­ние в слож­ную по­ли­ти­че­скую и цер­ков­ную жизнь то­го вре­ме­ни, а из Ца­рь­гра­да был при­слан но­вый мит­ро­по­лит, Кон­стан­тин II. Но­вый мит­ро­по­лит по­тре­бо­вал, чтобы епи­скоп Фе­о­дор явил­ся к нему для утвер­жде­ния. Свя­той Ан­дрей вновь об­ра­тил­ся в Ца­рь­град за под­твер­жде­ни­ем са­мо­сто­я­тель­но­сти Вла­ди­мир­ской епар­хии и с прось­бой об от­дель­ной мит­ро­по­лии. Со­хра­ни­лась от­вет­ная гра­мо­та пат­ри­ар­ха Лу­ки Хри­зо­вер­га, со­дер­жа­щая ка­те­го­ри­че­ский от­каз в устро­е­нии мит­ро­по­лии, тре­бо­ва­ние при­нять из­гнан­но­го епи­ско­па Лео­на и под­чи­нить­ся Ки­ев­ско­му мит­ро­по­ли­ту.

Ис­пол­няя долг цер­ков­но­го по­слу­ша­ния, свя­той Ан­дрей убе­дил епи­ско­па Фе­о­до­ра с по­ка­я­ни­ем по­ехать в Ки­ев для вос­ста­нов­ле­ния ка­но­ни­че­ских от­но­ше­ний с мит­ро­по­ли­том. По­ка­я­ние епи­ско­па Фе­о­до­ра не бы­ло при­ня­то. Без со­бор­но­го раз­би­ра­тель­ства мит­ро­по­лит Кон­стан­тин в со­от­вет­ствии с ви­зан­тий­ски­ми нра­ва­ми осу­дил его на страш­ную казнь: Фе­о­до­ру от­ре­за­ли язык, от­ру­би­ли пра­вую ру­ку, вы­ко­ло­ли гла­за. По­сле это­го он был утоп­лен слу­га­ми мит­ро­по­ли­та (по дру­гим све­де­ни­ям, вско­ре умер в тем­ни­це).

Не толь­ко цер­ков­ные, но и по­ли­ти­че­ские де­ла Юж­ной Ру­си по­тре­бо­ва­ли к это­му вре­ме­ни ре­ши­тель­но­го вме­ша­тель­ства ве­ли­ко­го кня­зя Вла­ди­мир­ско­го. 8 мар­та 1169 го­да вой­ска со­юз­ных кня­зей во гла­ве с сы­ном Ан­дрея Мсти­сла­вом овла­де­ли Ки­е­вом. Го­род был раз­гром­лен и со­жжен, участ­во­вав­шие в по­хо­де по­лов­цы не по­ща­ди­ли и цер­ков­ных со­кро­вищ. Рус­ские ле­то­пи­си рас­смат­ри­ва­ли это со­бы­тие как за­слу­жен­ное воз­мез­дие: «се же зде­я­ся за гре­хи их (ки­ев­лян), па­че же за мит­ро­по­ли­чью неправ­ду». В том же 1169 го­ду князь дви­нул вой­ска на непо­кор­ный Нов­го­род, но они бы­ли от­бро­ше­ны чу­дом Нов­го­род­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри Зна­ме­ния (празд­ну­ет­ся 27 но­яб­ря), ко­то­рую вы­нес на град­скую сте­ну свя­той ар­хи­епи­скоп Иоанн († 1186, па­мять 7 сен­тяб­ря). Но ко­гда вра­зум­лен­ный ве­ли­кий князь пре­ло­жил гнев на ми­лость и ми­ром при­влек к се­бе нов­го­род­цев, бла­го­во­ле­ние Бо­жие вер­ну­лось к нему: Нов­го­род при­нял кня­зя, на­зна­чен­но­го свя­тым кня­зем Ан­дре­ем.

Та­ким об­ра­зом, к кон­цу 1170 го­да Бо­го­люб­ский су­мел до­бить­ся объ­еди­не­ния Рус­ской зем­ли под сво­ей вла­стью.

Зи­мой 1172 го­да он по­слал на Волж­скую Бол­га­рию боль­шую рать под ко­ман­до­ва­ни­ем сы­на Мсти­сла­ва. Вой­ска одер­жа­ли по­бе­ду, ра­дость ее бы­ла омра­че­на смер­тью доб­лест­но­го Мсти­сла­ва († 28 мар­та 1172 го­да).

...В ночь на 30 июня 1174 го­да свя­той князь Ан­дрей Бо­го­люб­ский при­нял му­че­ни­че­скую кон­чи­ну от ру­ки из­мен­ни­ков в сво­ем Бо­го­люб­ском зам­ке. «Твер­ская ле­то­пись» со­об­ща­ет, что свя­той Ан­дрей был убит по на­у­ще­нию его же­ны, участ­во­вав­шей в за­го­во­ре. Во гла­ве за­го­во­ра сто­я­ли ее бра­тья, Куч­ко­ви­чи: «и све­ща­ша убий­ство на ночь, яко­же Иуда на Гос­по­да». Тол­па убийц, два­дцать че­ло­век, про­бра­лась к двор­цу, пе­ре­би­ла ма­ло­чис­лен­ную охра­ну и вло­ми­лась в опо­чи­валь­ню без­оруж­но­го кня­зя. Меч свя­то­го Бо­ри­са, по­сто­ян­но ви­сев­ший над его по­сте­лью, был пре­да­тель­ски по­хи­щен в ту ночь ключ­ни­ком Ан­ба­лом. Князь успел по­верг­нуть на пол пер­во­го из на­па­дав­ших, ко­то­ро­го со­общ­ни­ки тут же по ошиб­ке прон­зи­ли ме­ча­ми. Но вско­ре они по­ня­ли свою ошиб­ку: «и по­сем по­зна­ша кня­зя, и бо­ря­ху­ся с ним вел­ми, бя­ше бо си­лен, и се­ко­ша и ме­ча­ми и саб­ля­ми, и ко­пий­ные яз­вы да­ша ему». Ко­пьем был про­бит сбо­ку лоб свя­то­го кня­зя, все осталь­ные уда­ры трус­ли­вые убий­цы на­но­си­ли сза­ди. Ко­гда князь на­ко­нец упал, они опро­ме­тью бро­си­лись вон из опо­чи­валь­ни, за­хва­тив уби­то­го со­общ­ни­ка.

Но свя­той еще был жив. По­след­ним уси­ли­ем он спу­стил­ся по двор­цо­вой лест­ни­це, на­де­ясь по­звать стра­жу. Но сте­на­ния его бы­ли услы­ша­ны убий­ца­ми, они по­вер­ну­ли об­рат­но. Князь су­мел укрыть­ся в ни­ше под лест­ни­цей и раз­ми­нуть­ся с ни­ми. За­го­вор­щи­ки вбе­жа­ли в опо­чи­валь­ню и не на­шли там кня­зя. «По­ги­бель нам пред­сто­ит, ибо князь жив», – в ужа­се вскри­ча­ли убий­цы. Но кру­гом бы­ло ти­хо, ни­кто не при­шел на по­мощь свя­то­му стра­даль­цу. То­гда зло­деи вновь осме­ле­ли, за­жгли све­чи и по кро­ва­во­му сле­ду по­шли ис­кать свою жерт­ву. Мо­лит­ва бы­ла на устах свя­то­го Ан­дрея, ко­гда его вновь об­сту­пи­ли убий­цы.

Рус­ская Цер­ковь пом­нит и чтит сво­их му­че­ни­ков и со­зи­да­те­лей. Ан­дрею Бо­го­люб­ско­му при­над­ле­жит в ней осо­бое ме­сто. Взяв в ру­ки чу­до­твор­ный об­раз Вла­ди­мир­ской Бо­жи­ей Ма­те­ри, свя­той князь как бы бла­го­сло­вил им от­ныне и до ве­ка глав­ней­шие со­бы­тия рус­ской ис­то­рии. 1395 год – пе­ре­не­се­ние Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри в Моск­ву и из­бав­ле­ние сто­ли­цы от на­ше­ствия Та­мер­ла­на (празд­ну­ет­ся 26 ав­гу­ста); 1480 год – спа­се­ние Ру­си от на­ше­ствия ха­на Ах­ма­та и окон­ча­тель­ное па­де­ние мон­голь­ско­го ига (празд­ну­ет­ся 23 июня); 1521 год – спа­се­ние Моск­вы от на­ше­ствия крым­ско­го ха­на Мах­мет-Ги­рея (празд­ну­ет­ся 21 мая). Мо­лит­ва­ми свя­то­го Ан­дрея сбы­лись над Рус­скою Цер­ко­вью его са­мые за­вет­ные ча­я­ния. В 1300 го­ду мит­ро­по­лит Мак­сим пе­ре­нес Все­рос­сий­скую мит­ро­по­ли­чью ка­фед­ру из Ки­е­ва во Вла­ди­мир, сде­лав Успен­ский со­бор, где по­ко­и­лись мо­щи свя­то­го Ан­дрея, пер­во­пре­столь­ным ка­фед­раль­ным хра­мом Рус­ской Церк­ви, а Вла­ди­мир­скую чу­до­твор­ную ико­ну – ее глав­ной свя­ты­ней. Поз­же, ко­гда об­ще­рус­ский цер­ков­ный центр сме­стил­ся в Моск­ву, пред Вла­ди­мир­ской ико­ной со­вер­ша­лось из­бра­ние мит­ро­по­ли­тов и пат­ри­ар­хов Рус­ской Церк­ви. В 1448 г. пред нею со­вер­ши­лось по­став­ле­ние Со­бо­ром рус­ских епи­ско­пов пер­во­го рус­ско­го ав­то­ке­фаль­но­го мит­ро­по­ли­та – свя­ти­те­ля Ио­ны. 5 но­яб­ря 1917 го­да пред ней со­вер­ши­лось из­бра­ние свя­тей­ше­го пат­ри­ар­ха Ти­хо­на – пер­во­го по­сле вос­ста­нов­ле­ния пат­ри­ар­ше­ства в Рус­ской Церк­ви. В 1971 го­ду, в празд­ник Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, со­сто­я­лась ин­тро­ни­зац­ия свя­тей­ше­го пат­ри­ар­ха Пи­ме­на.

Ли­тур­ги­че­ская де­я­тель­ность свя­то­го Ан­дрея бы­ла мно­го­гран­на и пло­до­твор­на. В 1162 го­ду Гос­подь по­слал бла­го­вер­но­му кня­зю ве­ли­кое уте­ше­ние: в Ро­сто­ве бы­ли об­ре­те­ны мо­щи угод­ни­ков Ро­стов­ских – свя­ти­те­лей Ис­айи и Леон­тия. Об­ще­цер­ков­ное про­слав­ле­ние ро­стов­ских свя­ти­те­лей на­ча­лось немно­го поз­же, но на­ча­ло их на­род­но­му по­чи­та­нию по­ло­жил князь Ан­дрей. В 1164 го­ду вой­ска Бо­го­люб­ско­го раз­гро­ми­ли дав­не­го вра­га, Волж­скую Бол­га­рию. По­бе­ды пра­во­слав­но­го на­ро­да бы­ли озна­ме­но­ва­ны рас­цве­том ли­тур­ги­че­ско­го твор­че­ства в Рус­ской Церк­ви. В тот год по по­чи­ну свя­то­го Ан­дрея Цер­ковь уста­но­ви­ла празд­но­ва­ние Все­ми­ло­сти­во­му Спа­су и Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це 1 ав­гу­ста (по­чи­та­е­мый рус­ским на­ро­дом «ме­до­вый Спас»), – в па­мять о Кре­ще­нии Ру­си свя­тым рав­ноап­о­столь­ным Вла­ди­ми­ром и в па­мять по­бе­ды над бол­га­ра­ми в 1164 го­ду. Учре­жден­ный вско­ре празд­ник По­кро­ва Бо­жи­ей Ма­те­ри 1 ок­тяб­ря во­пло­тил в ли­тур­ги­че­ских фор­мах ве­ру свя­то­го кня­зя и все­го пра­во­слав­но­го на­ро­да в при­ня­тие Бо­го­ро­ди­цей Свя­той Ру­си под Свой омо­фор. По­кров Бо­жи­ей Ма­те­ри стал од­ним из лю­би­мей­ших рус­ских цер­ков­ных празд­ни­ков. По­кров – рус­ский на­цио­наль­ный празд­ник, неиз­вест­ный ни ла­тин­ско­му За­па­ду, ни гре­че­ско­му Во­сто­ку. Он яв­ля­ет­ся ли­тур­ги­че­ским про­дол­же­ни­ем и твор­че­ским раз­ви­ти­ем бо­го­слов­ских идей, за­ло­жен­ных в празд­ни­ке По­ло­же­ния Ри­зы Бо­го­ро­ди­цы 2 июля.

Пер­вым хра­мом, по­свя­щен­ным но­во­му празд­ни­ку, был По­кров на Нер­ли (1165), за­ме­ча­тель­ный па­мят­ник рус­ско­го цер­ков­но­го зод­че­ства, воз­двиг­ну­тый ма­сте­ра­ми свя­то­го кня­зя Ан­дрея в пой­ме ре­ки Нер­ли так, чтобы князь все­гда мог ви­деть его из окон сво­е­го Бо­го­лю­бов­ско­го те­ре­ма.

Свя­той Ан­дрей при­ни­мал непо­сред­ствен­ное уча­стие в ли­те­ра­тур­ном тру­де вла­ди­мир­ских цер­ков­ных пи­са­те­лей. Он при­ча­стен к со­зда­нию служ­бы По­кро­ву (древ­ней­ший спи­сок – в пер­га­мен­ной Псал­ти­ри ХIV ве­ка. ГИМ, Син. 431), про­лож­но­го ска­за­ния об уста­нов­ле­нии празд­ни­ка По­кро­ва (Ве­ли­кие Ми­неи Че­тьи. Ок­тябрь. СПб., 1870, стлб. 4-5), «Сло­ва на По­кров» (там же, стлб. 6, 17). Им на­пи­са­но «Ска­за­ние о по­бе­де над бол­га­ра­ми и уста­нов­ле­нии празд­ни­ка Спа­са в 1164 го­ду», ко­то­рое в неко­то­рых ста­рин­ных ру­ко­пи­сях так и на­зы­ва­ет­ся: «Сло­во о ми­ло­сти Бо­жи­ей ве­ли­ко­го кня­зя Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го» (из­да­но два­жды: Ска­за­ние о чу­де­сах Вла­ди­мир­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри. С пре­ди­сло­ви­ем В.О. Клю­чев­ско­го. М., 1878, с. 21-26; За­бе­лин И.Е. Сле­ды ли­те­ра­тур­но­го тру­да Ан­дрея Бо­го­люб­ско­го. – «Ар­хео­ло­ги­че­ские из­ве­стия и за­мет­ки», 1895, № 2-З). Уча­стие Бо­го­люб­ско­го за­мет­но и в со­став­ле­нии Вла­ди­мир­ско­го ле­то­пис­но­го сво­да 1177 го­да, за­вер­шен­но­го по­сле смер­ти кня­зя его ду­хов­ни­ком, по­пом Ми­ку­лой, ко­то­рый вклю­чил в него осо­бую «По­весть о уби­е­нии свя­то­го Ан­дрея». Ко вре­ме­ни Ан­дрея от­но­сит­ся и окон­ча­тель­ная ре­дак­ция «Ска­за­ния о Бо­ри­се и Гле­бе», во­шед­шая в «Успен­ский сбор­ник». Князь был осо­бен­ным по­чи­та­те­лем свя­то­го му­че­ни­ка Бо­ри­са, глав­ной до­маш­ней свя­ты­ней его бы­ла шап­ка свя­то­го Бо­ри­са. Меч свя­то­го Бо­ри­са все­гда ви­сел над его по­сте­лью. Па­мят­ни­ком мо­лит­вен­но­го вдох­но­ве­ния свя­то­го кня­зя Ан­дрея яв­ля­ет­ся так­же «Мо­лит­ва», вне­сен­ная в ле­то­пись под 1096 го­дом, по­сле «По­уче­ния Вла­ди­ми­ра Мо­но­ма­ха».

 

***

 

Святитель Андре́й Критский, архиепископ

 

 

Свя­той Ан­дрей был ро­дом из Да­мас­ка (в Си­рии). Бу­дучи немым до се­ми­лет­не­го воз­рас­та, он по­лу­чил дар сло­ва по­сле при­об­ще­ния Свя­тых Тайн. На­чаль­ное об­ра­зо­ва­ние он по­лу­чил в Да­мас­ке, по­зна­ко­мив­шись с ло­ги­кой, ри­то­ри­кой и древ­ней фило­со­фи­ей. На 14 го­ду, же­лая слу­жить Бо­гу, он уда­лил­ся для по­движ­ни­че­ской жиз­ни в Иеру­са­лим­скую оби­тель свя­то­го Сав­вы Освя­щен­но­го. Здесь он стал из­ве­стен сво­ей кро­то­стью, умом и стро­гой жиз­нью. Из оби­те­ли свя­то­го Сав­вы он был взят в Иеру­са­лим­скую пат­ри­ар­хию на долж­ность пись­мо­во­ди­те­ля.

В 679 го­ду он пу­те­ше­ство­вал в ка­че­стве ме­сто­блю­сти­те­ля пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла в Кон­стан­ти­но­поль на VI Все­лен­ский Со­бор. Вско­ре по­сле со­бо­ра он был по­свя­щен в диа­ко­ны при ве­ли­кой Со­фий­ской церк­ви и ка­кое-то вре­мя ру­ко­во­дил опе­кой си­рот и пре­ста­ре­лых. При им­пе­ра­то­ре Юс­ти­ни­ане II свя­той Ан­дрей был ру­ко­по­ло­жен в ар­хи­епи­ско­па Крит­ско­го. Скон­чал­ся свя­ти­тель Ан­дрей Крит­ский в 712 го­ду.

Свя­той Ан­дрей из­ве­стен как про­по­вед­ник и цер­ков­ный по­эт. Он со­ста­вил мно­гие вдох­но­вен­ные мо­лит­вы и пес­но­пе­ния и на­пи­сал Ве­ли­кий По­ка­ян­ный ка­нон, чи­та­е­мый в хра­ме Ве­ли­ким по­стом («Ан­дре­ево сто­я­ние»). На­пи­сал он так­же ка­нон на Рож­де­ство Хри­сто­во и дру­гие празд­ни­ки, три­пес­не­цы (ка­но­ны, со­сто­я­щие из трех пес­ней) на по­ве­че­рие Верб­но­го вос­кре­се­ния и на пер­вые дни Страст­ной сед­ми­цы, сти­хи­ры на Сре­те­ние Гос­подне и дру­гие мо­лит­вы.

Полное житие святителя Андрея, архиепископа Критского

Свя­ти­тель Ан­дрей, ар­хи­епи­скоп Крит­ский, ро­дил­ся в го­ро­де Да­мас­ке в се­мье бла­го­че­сти­вых хри­сти­ан. До се­ми­лет­не­го воз­рас­та маль­чик был нем. За­тем од­на­жды по при­ча­ще­нии Свя­тых Хри­сто­вых Та­ин он об­рел дар ре­чи и на­чал го­во­рить. С то­го вре­ме­ни от­рок на­чал уси­лен­но изу­чать Свя­щен­ное Пи­са­ние и Бо­го­слов­ские на­у­ки.

Че­тыр­на­дца­ти лет он уда­лил­ся в Иеру­са­лим и там при­нял по­стри­же­ние в оби­те­ли пре­по­доб­но­го Сав­вы Освя­щен­но­го. Свя­той Ан­дрей про­во­дил стро­гую, це­ло­муд­рен­ную жизнь, был кро­ток, воз­дер­жан, так что все удив­ля­лись его доб­ро­де­те­ли и ра­зу­му. Как че­ло­век ода­рен­ный и из­вест­ный доб­ро­де­тель­ной жиз­нью, он по про­ше­ствии вре­ме­ни был при­чис­лен к иеру­са­лим­ско­му кли­ру и на­зна­чен сек­ре­та­рем пат­ри­ар­хии – но­та­ри­ем. В 680 го­ду ме­сто­блю­сти­тель Иеру­са­лим­ской пат­ри­ар­шей ка­фед­ры Фе­о­дор вклю­чил ар­хи­ди­а­ко­на Ан­дрея в чис­ло пред­ста­ви­те­лей Свя­то­го Гра­да на IV Все­лен­ском Со­бо­ре, где он про­ти­во­бор­ство­вал ере­ти­че­ским уче­ни­ям, опи­ра­ясь на глу­бо­кие зна­ния пра­во­слав­ных дог­ма­тов. Вско­ре по­сле Со­бо­ра он был ото­зван из Иеру­са­ли­ма в Кон­стан­ти­но­поль и опре­де­лен ар­хи­ди­а­ко­ном к хра­му Свя­той Со­фии Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей. В прав­ле­ние им­пе­ра­то­ра Юс­ти­ни­а­на II (685–695) свя­той Ан­дрей был ру­ко­по­ло­жен в ар­хи­епи­ско­па го­ро­да Гор­ти­ны на ост­ро­ве Крит. На но­вом по­при­ще он про­си­ял как ис­тин­ный све­тиль­ник Церк­ви, ве­ли­кий иерарх – бо­го­слов, учи­тель и гим­но­тво­рец.

Свя­ти­тель Ан­дрей на­пи­сал мно­го бо­го­слу­жеб­ных пес­но­пе­ний. Он стал ос­но­ва­те­лем но­вой ли­тур­ги­че­ской фор­мы – ка­но­на. Из со­став­лен­ных им ка­но­нов бо­лее все­го из­ве­стен Ве­ли­кий По­ка­ян­ный ка­нон, за­клю­ча­ю­щий в сво­их 9 пес­нях 250 тро­па­рей и чи­та­е­мый Ве­ли­ким по­стом. В первую сед­ми­цу По­ста на по­ве­че­рии он чи­та­ет­ся по ча­стям (так на­зы­ва­е­мые «ме­фи­мо­ны») и пол­но­стью – в чет­верг на утре­ни пя­той сед­ми­цы.

Свя­ти­тель Ан­дрей Крит­ский про­сла­вил мно­ги­ми по­хва­ла­ми Пре­чи­стую Де­ву Ма­рию. Ему так­же при­над­ле­жат: ка­нон на Рож­де­ство Хри­сто­во, три­песн­цы на по­ве­че­рии Неде­ли Ва­ий и на пер­вые че­ты­ре дня Страст­ной сед­ми­цы, сти­хи­ры на Сре­те­ние Гос­подне и мно­гие дру­гие пес­но­пе­ния. Про­дол­жа­те­ля­ми его гим­но­гра­фи­че­ской тра­ди­ции бы­ли ве­ли­кие цер­ков­ные пес­но­пев­цы по­сле­ду­ю­щих ве­ков: свя­тые Иоанн Да­мас­кин, Кос­ма Ма­и­ум­ский, Иосиф Пес­но­пе­вец, Фе­о­фан На­чер­тан­ный. Со­хра­ни­лись так­же на­зи­да­тель­ные сло­ва свя­ти­те­ля Ан­дрея Крит­ско­го на неко­то­рые цер­ков­ные празд­ни­ки.

О вре­ме­ни кон­чи­ны свя­ти­те­ля сре­ди цер­ков­ных ис­то­ри­ков нет еди­но­го мне­ния. Од­ни на­зы­ва­ют 712, дру­гие – 726 год. Он скон­чал­ся на ост­ро­ве Ми­ли­ти­на, воз­вра­ща­ясь на Крит из Кон­стан­ти­но­по­ля, где был по де­лам Церк­ви. Мо­щи его бы­ли пе­ре­не­се­ны в Кон­стан­ти­но­поль. В 1350 го­ду бла­го­че­сти­вый рус­ский па­лом­ник Сте­фан Нов­го­ро­дец ви­дел их в Кон­стан­ти­но­поль­ском мо­на­сты­ре во имя свя­то­го Ан­дрея Крит­ско­го.

См. так­же: «Па­мять свя­то­го от­ца на­ше­го Ан­дрея, ар­хи­епи­ско­па Крит­ско­го» в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.

На рус­ском язы­ке из­да­но:

1. Ве­ли­кий ка­нон, чи­та­е­мый на ве­ли­ких по­ве­че­ри­ях пер­вой неде­ли и на утре­ни в чет­вер­ток пя­той неде­ли Ве­ли­ко­го по­ста (в пер. М.И. Бо­го­слов­ско­го, впо­след­ствии про­то­пре­сви­тер Боль­шо­го Успен­ско­го со­бо­ра Ми­ха­ил) – «Хри­сти­ан­ское чте­ние», 1836, I, с. 129-184. То же в от­дель­ном из­да­нии: Ве­ли­кий ка­нон и Ака­фист Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це, чи­та­е­мый на утре­ни в суб­бо­ту пя­той неде­ли Ве­ли­ко­го по­ста (в пер. Фила­ре­та, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го). М., 1873, в дру­гой ре­дак­ции. Пе­ре­вод Ве­ли­ко­го ка­но­на был из­дан про­фес­со­ром Пе­тер­бург­ской ду­хов­ной ака­де­мии Е. И. Ло­вя­ги­ным: «Бо­го­слу­жеб­ные ка­но­ны на гре­че­ском, сла­вян­ском и рус­ском язы­ках в трех кни­гах». Кн. 3. СПб., 1856. Но­вый сла­вян­ский пе­ре­вод при­над­ле­жит епи­ско­пу Ав­гу­сти­ну Гу­ля­ниц­ко­му и на­пе­ча­тан в ж. «Ду­ше­по­лез­ное Чте­ние», 1882, I, с. 232-261. В на­ча­ле на­ше­го сто­ле­тия вы­шло из­да­ние Н.И. Кед­ро­ва: «Ка­нон Ве­ли­кий, тво­ре­ние Ан­дрея Крит­ско­го, Иеру­са­лим­ско­го, чти­мый в первую неде­лю по­ста». М., 1915.

2. Бе­се­да на Чет­ве­ро­днев­но­го Ла­за­ря. – «Хри­сти­ан­ское чте­ние», 1826, XXII, с. 5 слл.

3. Сло­во на Бла­го­ве­ще­ние Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы. – Там же, 1829, ХXХIII, с. 245 слл.

4. По­хваль­ное сло­во свя­ти­те­лю и Чу­до­твор­цу Ни­ко­лаю. – Там же, 1834, IV, с. 229 слл.

5. Сло­во на Рож­де­ство Пре­свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы. – Там же, 1836, III, с. 231 слл.

6. Сло­во на все­слав­ное Воз­дви­же­ние Чест­на­го и Жи­во­тво­ря­ще­го Кре­ста Гос­под­ня. – Там же, 1839, III, с. 307 слл.

7. Про­по­ве­ди – В кн.: «Из­бран­ные сло­ва в честь Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы». СПб., 1868, с. 44-69, 96-114. «Вос­крес­ное Чте­ние», 1853; «При­бав­ле­ния к Цер­ков­ным ве­до­мо­стям», 1898, № 36.

 

***

 

Преподобный Андре́й Рублев, иконописец

 

 

Св. Ан­дрей ро­дил­ся око­ло 1360 г. Про­ис­хо­дил из об­ра­зо­ван­ных кру­гов, от­ли­чал­ся необык­но­вен­ной муд­ро­стью, о чем сви­де­тель­ству­ет его твор­че­ство. Жи­во­пис­но­му ма­стер­ству учил­ся в Ви­зан­тии и Бол­га­рии. Св. Ан­дрей неко­то­рое вре­мя ра­бо­тал вме­сте с Фе­о­фа­ном Гре­ком и, воз­мож­но, был его уче­ни­ком. Вся жизнь пре­по­доб­но­го свя­за­на с дву­мя мо­на­сты­ря­ми: Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­рой и Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­вым мос­ков­ским мо­на­сты­рем. Ино­че­ский по­стриг свя­той при­нял в Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­вой оби­те­ли. Жи­вя в вы­со­ко ду­хов­ной сре­де, в ат­мо­сфе­ре свя­то­сти, инок Ан­дрей по­учал­ся как ис­то­ри­че­ски­ми при­ме­ра­ми свя­то­сти, так и жи­вым об­раз­цом окру­жав­ших его по­движ­ни­ков. Око­ло 20 лет, до са­мой смер­ти, он вме­сте со сво­им со­пост­ни­ком Да­ни­и­лом Чер­ным вел жизнь ико­но­пис­ца-по­движ­ни­ка.

Уже по­сле смер­ти прп. Ан­дрея Да­ни­ил, не раз­лу­чав­ший­ся с ним в серд­це сво­ем и по его от­ше­ствии, уми­рая, по­лу­чил от­кро­ве­ние о про­слав­ле­нии сво­е­го ду­хов­но­го бра­та в Цар­ствии Небес­ном.

Ки­сти свя­то­го Ан­дрея Рубле­ва при­над­ле­жит зна­ме­ни­тый чу­до­твор­ный об­раз Пре­свя­той Тро­и­цы, ко­то­рый до сих пор яв­ля­ет­ся непре­взой­ден­ным об­раз­цом в ико­но­пи­са­нии. Свя­той Ан­дрей рас­пи­сы­вал Бла­го­ве­щен­ский со­бор в Мос­ков­ском Крем­ле, ико­но­стас и сам Успен­ский со­бор в г. Вла­ди­ми­ре (1408 г.). Прп. Ан­дрей Рублев на­пи­сал Вла­ди­мир­скую ико­ну Бо­го­ма­те­ри для Успен­ско­го со­бо­ра в г. Вла­ди­ми­ре; на­пи­сал ико­но­стас и рас­пи­сал сте­ны Успен­ско­го со­бо­ра в Зве­ни­го­ро­де (ко­нец XIV – на­ча­ло XV вв.); де­и­сус­ный чин в ико­но­ста­се со­бо­ра Рож­де­ства Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы Сав­во-Сто­ро­жев­ско­го мо­на­сты­ря; рас­пи­сал сте­ны и вы­пол­нил ико­но­стас Тро­иц­ко­го со­бо­ра Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры и др.

Полное житие преподобного Андрея Рублева 

Ис­точ­ни­ки, со­об­ща­ю­щие о свя­том Ан­дрее Рубле­ве, очень немно­го­чис­лен­ны. Это Жи­тие пре­по­доб­но­го Ни­ко­на крат­кой и про­стран­ной ре­дак­ций; «От­ве­ща­ние лю­бо­за­зор­ным» свя­то­го Иоси­фа Во­лоц­ко­го; «Ска­за­ние о свя­тых ико­но­пис­цах» кон­ца XVI – на­ча­ла XVII вв.; ле­то­пис­ные упо­ми­на­ния; за­пись о мо­ги­ле свя­то­го Ан­дрея на­ча­ла XIX в.; упо­ми­на­ния в ме­ся­це­сло­вах.

Све­де­ния о свя­том Ан­дрее в пе­ре­чис­лен­ных ис­точ­ни­ках пред­став­ля­ют со­бой в ос­нов­ном крат­кие встав­ки об­ще­го ха­рак­те­ра или от­дель­ные упо­ми­на­ния. Са­мо­сто­ятель­но­го жи­тия свя­то­го нет, хо­тя при­зна­ние его свя­то­сти по этим ис­точ­ни­кам пред­став­ля­ет­ся вполне оче­вид­ным.

Важ­ным до­пол­не­ни­ем к немно­го­чис­лен­ным све­де­ни­ям о свя­том Ан­дрее яв­ля­ют­ся его про­из­ве­де­ния – ико­ны и рос­пи­си. Со­глас­но из­вест­но­му по­ста­нов­ле­нию Седь­мо­го Все­лен­ско­го Со­бо­ра, Пра­во­слав­ная Цер­ковь по­чи­та­ет об­раз «на­ря­ду с Кре­стом и Еван­ге­ли­ем». По­это­му со­зда­ние ико­ны яв­ля­ет­ся по­дви­гом бла­го­че­стия, пред­по­ла­га­ю­щим бла­го­дат­ную по­мощь свы­ше. По­двиг бла­го­че­стия мо­жет пе­ре­рас­тать в свя­тость. От­сю­да осо­бый чин в пра­во­слав­ной иерар­хии свя­то­сти – чин свя­тых ико­но­пис­цев, во гла­ве со свя­тым апо­сто­лом и еван­ге­лис­том Лу­кою, на­пи­сав­шим, по пре­да­нию, об­раз Бо­жи­ей Ма­те­ри. В Рус­ской Церк­ви к ли­ку свя­тых ико­но­пис­цев при­чис­ле­ны свя­той Али­пий Пе­чер­ский, пре­по­доб­ный Ди­о­ни­сий Глу­шиц­кий. Ве­ли­чай­шим рус­ским ико­но­пис­цем был и свя­той Ан­дрей Рублев.

Его ос­нов­ные про­из­ве­де­ния: ико­но­стас и рос­пи­си Бла­го­ве­щен­ско­го со­бо­ра в Мос­ков­ском Крем­ле (1405 г.); рос­пи­си и ико­но­стас Успен­ско­го со­бо­ра во Вла­ди­ми­ре (1408 г.); ико­на Бо­го­ма­терь Вла­ди­мир­ская для Успен­ско­го со­бо­ра в г. Вла­ди­ми­ре; рос­пи­си и ико­но­стас Успен­ско­го со­бо­ра в Зве­ни­го­ро­де (кон. ХIV – нач. ХV вв.); Де­и­сус­ный чин из со­бо­ра Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы в Сав­ви­но-Сто­ро­жев­ском мо­на­сты­ре (на­ча­ло ХV в.); рос­пи­си и ико­но­стас Тро­иц­ко­го со­бо­ра в Тро­и­це-Сер­ги­е­вом мо­на­сты­ре (20-е гг. XV в.); ико­на Свя­той Тро­и­цы из то­го же со­бо­ра; рос­пи­си Спас­ско­го со­бо­ра Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­ва мо­на­сты­ря в Москве (на­ча­ло 20-х гг. XV в.). Боль­шин­ство из них вы­пол­не­но сов­мест­но с дру­ги­ми мас­те­ра­ми, од­на­ко на всех этих про­из­ве­де­ни­ях, со­здан­ных в ду­хе хри­сти­ан­ско­го брат­ско­го един­ства и по­движ­ни­че­ства, ле­жит несо­мнен­ная пе­чать свя­то­сти, ко­то­рую мы в первую оче­редь свя­зы­ва­ем со свя­тым Ан­дре­ем, со­глас­но то­му, что нам из­вест­но о нем и его спо­движ­ни­ках.

Са­мым зна­ме­ни­тым его про­из­ве­де­ни­ем яв­ля­ет­ся ико­на Пре­свя­той Тро­и­цы, по еди­но­душ­но­му при­зна­нию спе­ци­а­ли­стов, со­здан­ная им са­мим. Нет ни­ка­ко­го со­мне­ния, что свя­тым Ан­дре­ем со­зда­но на­мно­го боль­ше свя­тых икон и рос­пи­сей, чем вы­ше пе­ре­чис­ле­но, од­на­ко сви­де­тельств о дру­гих его про­из­ве­де­ни­ях не сох­ра­ни­лось.

Ис­то­ри­че­ские све­де­ния о пре­по­доб­ном Ан­дрее Рубле­ве крайне скуд­ны. О про­ис­­хож­де­нии его ни­че­го неиз­вест­но. Неко­то­рый свет на этот во­прос мо­жет про­лить на­ли­чие у него про­зви­ща (Рублев), ко­то­рое со­хра­ни­лось за ним в мо­на­ше­стве. По-ви­ди­мо­му, Рублев – это ро­до­вое про­зви­ще, то есть фа­ми­лия. Оно име­ет ха­рак­тер­ное для рус­ских фа­ми­лий окон­ча­ние. В XIV–XV вв., то есть в эпо­ху пре­по­доб­но­го Ан­дрея, а так­же зна­чи­тель­но поз­же, фа­ми­лии но­си­ли толь­ко пред­ста­ви­те­ли вы­сших сло­ев об­ще­ства, что за­став­ля­ет пред­по­ла­гать его про­ис­хож­де­ние из об­ра­зо­ван­ных кру­гов.

Кро­ме то­го, ис­точ­ни­ки от­ме­ча­ют его необык­но­вен­ную муд­рость, о чем сви­де­тель­ству­ет и его твор­че­ство.

Год рож­де­ния пре­по­доб­но­го Ан­дрея неиз­ве­стен. Пред­по­ла­га­ют, что он ро­дил­ся око­ло 1360 го­да. Этот год яв­ля­ет­ся услов­ной да­той, офи­ци­аль­но при­ня­той в совре­мен­ной ис­то­ри­че­ской на­у­ке. Ес­ли счи­тать, что он был еще срав­ни­тель­но мо­ло­дым че­ло­ве­ком, ко­гда имя его впер­вые упо­ми­на­ет­ся в ле­то­пи­си, да­та эта мо­жет быть ото­дви­ну­та к 70–80-м гг. ХIV в.; в ле­то­пис­ной за­пи­си он упо­ми­на­ет­ся на по­след­нем (тре­тьем) ме­сте, и, сле­до­ва­тель­но, был млад­шим из ма­сте­ров. Обу­че­ние на­чи­на­ли с дет­ства и про­фес­сио­на­лиз­ма до­сти­га­ли ра­но. Ис­клю­чи­тель­но вы­со­кое ка­че­ство тво­ре­ний пре­по­доб­но­го Ан­дрея и глу­бо­кое про­ник­но­ве­ние в ду­хов­ный смысл изо­бра­же­ния, что осо­бен­но для него ха­рак­тер­но, за­став­ля­ет вы­дви­гать во­прос о том, где мог учить­ся пре­по­доб­ный Ан­дрей жи­во­пис­но­му ма­стер­ству.

В на­сто­я­щее вре­мя ста­ло воз­мож­ным счи­тать, что свя­той Ан­дрей мог в ран­ний пе­ри­од сво­ей жиз­ни учить­ся ра­бо­тать в Ви­зан­тии и Бол­га­рии. В са­мом де­ле, мно­гие рус­ские по­се­ща­ли бал­кан­ские стра­ны, Афон, Кон­стан­ти­но­поль, Свя­тую зем­лю и неред­ко оста­ва­лись там на бо­лее или ме­нее про­дол­жи­тель­ное вре­мя. Так, Афа­на­сий Вы­соц­кий, уче­ник пре­по­доб­но­го Сер­гия, и, несо­мнен­но, лич­но из­вест­ный пре­по­доб­но­му Ан­дрею, про­вел в Кон­стан­ти­но­по­ле по­чти це­лых 20 лет, тру­дясь вме­сте с груп­пой дру­гих мо­на­хов над пе­ре­во­да­ми и пе­ре­пи­сы­ва­ни­ем тво­ре­ний от­цов Церк­ви. В Кон­стан­ти­но­по­ле име­лись и ико­ны рус­ских свя­тых, в част­но­сти, бы­ла там ико­на свя­тых Бо­ри­са и Гле­ба. Там так­же пи­са­ли ико­ны спе­ци­аль­но по за­ка­зам Рус­ской Церк­ви: так, уже упо­мя­ну­тый Афа­на­сий Вы­соц­кий в 1392 г. до­ста­вил на Русь зна­ме­ни­тый «Вы­соц­кий чин» – ряд де­и­сус­ных икон, на­пи­сан­ных спе­ци­аль­но для ос­но­ван­но­го им Сер­пу­хов­ско­го Вы­соц­ко­го мо­на­сты­ря. Все спе­ци­али­сты со­глас­ны в том, что свя­той Ан­дрей дол­жен был знать эти ико­ны. Из­вест­но, что ико­но­пис­цы ино­гда со­про­вож­да­ли по­слов, от­прав­ля­е­мых в Ца­рь­град.

В на­сле­дии свя­то­го Ан­дрея име­ет­ся изо­бра­же­ние гре­че­ско­го мор­ско­го суд­на (во фрес­ке «Зем­ля и мо­ре от­да­ют мерт­вых». Вла­ди­мир­ский Успен­ский со­бор. 1408 г.): мач­ты, реи, кор­пус ко­раб­ля, флаг на кор­ме – все на­пи­са­но с та­ким жи­вым зна­ни­ем кон­струк­ции ко­раб­ля, ка­кое труд­но пред­ста­вить в су­хо­пут­ной Ру­си. Мож­но пред­по­ло­жить од­но из двух: ли­бо свя­той Ан­дрей ви­дел сам та­кие ко­раб­ли, то есть был на мо­ре, ли­бо пе­ре­нял эти све­де­ния от сво­е­го на­став­ни­ка – ху­дож­ни­ка гре­че­ско­го про­ис­хож­де­ния. Со­глас­но од­ной из ги­по­тез, свя­той Ан­дрей – уче­ник зна­ме­ни­то­го Фе­о­фа­на Гре­ка. Эта ги­по­те­за ос­но­ва­на на том, что в за­пи­си 1405 г. их име­на упо­ми­на­ют­ся сов­мест­но, при­чем пер­вым идет Фе­о­фан. То, что Фе­о­фан ока­зал опре­де­лен­ное и, мо­жет быть, нема­лое воз­дей­ствие на свя­то­го Ан­дрея, мож­но счи­тать несо­мнен­ным, хо­тя бы в си­лу то­го, что они ра­бо­та­ли ка­кое-то вре­мя вме­сте, и бо­лее мо­ло­дой Ан­дрей, ко­неч­но, вни­ма­тель­но на­блю­дал, как ра­бо­та­ет зна­ме­ни­тый грек. Од­на­ко ни­ка­ких ука­за­ний на их бо­лее тес­ное со­труд­ни­че­ство нет. На­обо­рот, то, что в за­пи­си 1405 г. меж­ду ни­ми упо­мя­нут еще один ма­стер – ста­рец Про­хор с Го­род­ца, не имеющий от­но­ше­ния к Фе­о­фа­ну, ско­рее го­во­рит об от­сут­ствии тес­ных кон­так­тов меж­ду Фе­о­фа­ном и свя­тым Ан­дре­ем. Несо­мнен­но при этом, что свя­той Ан­дрей был во все­ору­жии куль­ту­ры сво­е­го вре­ме­ни. По­движ­ный об­раз жиз­ни и сам ха­рак­тер Фе­о­фа­на так­же го­во­рят ско­рее про­тив воз­мож­но­сти сис­те­ма­ти­че­ских за­ня­тий. Та­кое об­ра­зо­ва­ние, да­ю­щее воз­мож­ность про­ник­но­ве­ния в ду­хов­ную глубь яв­ле­ний, ско­рее все­го мож­но бы­ло по­лу­чить в со­от­вет­ствую­щей сре­де, в первую оче­редь в Ви­зан­тии. Та­ким об­ра­зом, при­ве­ден­ная ги­по­те­за о гре­че­ском об­ра­зо­ва­нии пре­по­доб­но­го Ан­дрея не ли­ше­на ос­но­ва­ния.

Свя­той Ан­дрей жил в эпо­ху круп­ных ис­то­ри­че­ских со­бы­тий. Он был сви­де­те­лем и, воз­мож­но, участ­ни­ком этих со­бы­тий, ча­сто очень тя­же­лых для Ру­си.

В 1380 г. про­изо­шла кро­во­про­лит­ная бит­ва на Ку­ли­ко­вом по­ле, по­ло­жив­шая на­ча­ло осво­бож­де­нию Ру­си от та­тар­ско­го ига. Через два го­да Москва бы­ла ра­зо­ре­на и со­жже­на Тох­та­мы­шем. Вполне ве­ро­ят­но, что эти со­бы­тия по­вли­я­ли на вы­бор мо­на­ше­ско­го пу­ти, сде­лан­но­го свя­тым Ан­дре­ем.

В 1395 г. Русь под­верг­лась но­во­му на­ше­ствию – на этот раз на нее об­ру­ши­лись пол­чи­ща Та­мер­ла­на. Несмот­ря на го­тов­ность ве­ли­ко­го кня­зя Ва­си­лия Ди­мит­ри­е­ви­ча дать от­пор вра­гу, шан­сов на по­бе­ду бы­ло очень ма­ло вви­ду ко­лос­саль­но­го чис­лен­но­го пре­вос­ход­ства войск про­тив­ни­ка. Оста­ва­лась од­на на­деж­да на за­ступ­ни­че­ство Бо­жи­ей Ма­те­ри. В Моск­ву из Вла­ди­ми­ра бы­ла при­несе­на чу­до­твор­ная ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри. Весь на­род во гла­ве с мит­ро­по­ли­том Ки­при­а­ном вы­шел встре­чать свя­тую ико­ну на ме­сто, где впо­след­ствии в па­мять это­го со­бы­тия был ос­но­ван Сре­тен­ский мо­на­стырь.

Цер­ковь при­зва­ла всех к мо­лит­ве, по­сту и по­ка­я­нию. Про­изо­шло чу­до: Ма­терь Бо­жия яви­лась Та­мер­ла­ну (Те­мир-Ак­са­ку) во сне и гроз­но за­пре­ти­ла ему ид­ти на Моск­ву. Дой­дя до Ель­ца, Та­мер­лан по­вер­нул об­рат­но и ис­чез так же вне­зап­но, как и по­явил­ся. Вско­ре по­сле это­го свя­той Ан­дрей на­пи­сал ко­пию с об­ра­за Бо­жи­ей Ма­те­ри Вла­ди­мир­ской по бла­го­сло­ве­нию мит­ро­по­ли­та Ки­при­а­на.

Ме­сто по­стри­же­ния свя­то­го Ан­дрея до­сто­вер­но неиз­вест­но. Но вся его жизнь свя­за­на с дву­мя мо­на­сты­ря­ми – Тро­и­це-Сер­ги­е­вым и Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­вым в Моск­ве. Пре­да­ние, вос­хо­дя­щее к кон­цу XVI в., ви­дит в свя­том Ан­дрее ду­хов­но­го сы­на пре­по­доб­но­го Ни­ко­на Ра­до­неж­ско­го. Од­на­ко совре­мен­ные ис­сле­до­ва­ния по­ка­зы­ва­ют, что по­стриг он при­нял ско­рее все­го в Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­вом мо­нас­ты­ре. Эти две вер­сии не про­ти­во­ре­чат по су­ще­ству друг дру­гу, по­сколь­ку оба мо­на­сты­ря бы­ли тес­но свя­за­ны меж­ду со­бой; оче­вид­но, что свя­той Ан­дрей был в по­слу­ша­нии у пре­по­доб­но­го Ни­ко­на, ко­гда тру­дил­ся в Тро­иц­ком мо­на­сты­ре, и вос­по­ми­на­ния об этом, есте­ствен­но, со­хра­ни­лись. По­сколь­ку же инок Ан­дрей по­сто­ян­но вы­пол­нял за­ка­зы мит­ро­по­ли­та и ве­ли­ко­го кня­зя, есте­ствен­но ему бы­ло на­хо­дить­ся, так ска­зать, «под ру­кой», то есть в од­ном из мос­ков­ских мо­нас­ты­рей, а имен­но в Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­вом. Воз­мож­но, од­на­ко, что неиз­вест­ные нам бо­лее ран­ние от­но­ше­ния свя­зы­ва­ли свя­то­го Ан­дрея с оби­те­лью Пре­по­доб­но­го Сер­гия. По ду­ху свя­той Ан­дрей яв­ля­ет­ся несо­мнен­ным уче­ни­ком свя­то­го Сер­гия.

Но и пре­бы­вая в Спа­со-Ан­д­ро­ни­ко­вом мо­на­сты­ре, инок Ан­дрей жил в ду­хов­ной сре­де уче­ни­ков Пре­по­доб­но­го Сер­гия, с ко­то­ры­ми он тес­но об­щал­ся во вре­мя сво­их по­ез­док, свя­зан­ных с вы­пол­не­ни­ем за­ка­зов. Кро­ме пре­по­доб­но­го Ни­ко­на, он, по-ви­ди­мо­му, знал свя­то­го Сав­ву Сто­ро­жев­ско­го, по­сколь­ку на ру­бе­же XIV–XV вв. ра­бо­тал в Зве­ни­го­ро­де и несколь­ко позд­нее в са­мом Сав­ви­но-Сто­ро­жев­ском мо­на­сты­ре. Он дол­жен был знать и пле­мян­ни­ка пре­по­доб­но­го Сер­гия свя­ти­те­ля Фе­о­до­ра, ар­хи­епи­ско­па Ро­стов­ско­го, неко­то­рое вре­мя игу­менст­во­вав­ше­го в Си­мо­но­вом мо­на­сты­ре, по со­сед­ству с Ан­д­ро­ни­ко­вым мо­на­сты­рем. Дру­гой игу­мен это­го мо­на­сты­ря и со­бе­сед­ник пре­по­доб­но­го Сер­гия, свя­той Ки­рилл, ушел в 1392 го­ду на Бе­ло­озе­ро, но как лич­ность и он, несо­мнен­но, был из­ве­стен ино­ку Ан­дрею. На­ко­нец, непо­сред­ствен­ным уче­ни­ком пре­по­доб­но­го Сер­гия был пре­по­доб­ный Ан­д­ро­ник, ос­но­ва­тель и пер­вый игу­мен мо­на­сты­ря. Свя­зи с Тро­и­це-Сер­ги­е­вым мо­на­сты­рем бы­ли по­сто­ян­ны и раз­но­об­раз­ны. Из Тро­иц­ко­го мо­на­сты­ря в Спа­со-Ан­д­ро­ни­ков пе­ре­хо­ди­ли неко­то­рые мо­на­хи. Сре­ди них был Ер­мо­ла-Еф­рем, дав­ший средст­ва на по­строй­ку ка­мен­но­го хра­ма, и бу­ду­щий игу­мен, с ко­то­рым инок Ан­дрей так­же на­хо­дил­ся в тес­ных вза­и­мо­от­но­ше­ни­ях. Свя­той Ан­дрей знал, несо­мнен­но, и Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го, непо­средст­вен­но­го Сер­ги­е­ва уче­ни­ка, за­пи­сав­ше­го пер­во­на­чаль­ные све­де­ния об Ан­д­ро­ни­ко­вом мо­на­сты­ре и оста­вив­ше­го све­де­ния о Фе­о­фане Гре­ке. Об ино­ке Ан­дрее Епи­фа­ний ни­че­го не на­пи­сал, что вполне есте­ствен­но, по­сколь­ку по­вест­во­вал о про­шлом, хо­тя и недав­нем, а не о совре­мен­ни­ках.

Жи­вя в вы­со­кой ду­хов­ной сре­де, в ат­мо­сфе­ре свя­то­сти, инок Ан­дрей по­учал­ся как ис­то­ри­че­ски­ми при­ме­ра­ми свя­то­сти, так и жи­вым об­раз­цом окру­жав­ших его по­движ­ни­ков. Он глу­бо­ко вни­кал в уче­ние Церк­ви и в жи­тия свя­тых, ко­то­рых он изо­бра­жал, сле­до­вал им, что и поз­во­ли­ло его та­лан­ту до­стичь ху­до­же­ствен­но­го и ду­хов­но­го со­вер­шен­ства.

Кро­ме Епи­фа­ния Пре­муд­ро­го, инок Ан­дрей хо­ро­шо знал и дру­гих вы­со­ко­об­ра­зо­ван­ных лю­дей сво­е­го вре­ме­ни, с ко­то­ры­ми тес­но об­щал­ся. Сре­ди них в первую оче­редь сле­ду­ет на­звать свя­ти­те­ля Ки­при­а­на, мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го. Ино­ку Ан­дрею был бли­зок ду­хов­ный мир свя­ти­те­ля Ки­при­а­на, ко­то­рый про­шел шко­лу афон­ско­го мо­на­ше­ства. Об­ще­ние с ним бы­ло до­ста­точ­но тес­ным, по­сколь­ку в нем был за­ин­те­ре­со­ван не толь­ко пре­по­доб­ный Ан­дрей, но и свя­ти­тель Ки­при­ан, при­вык­ший к ин­тел­лек­ту­аль­ной ат­мо­сфе­ре Ви­зан­тии и вы­де­ляв­ший по­это­му наи­бо­лее ду­хов­ных и об­ра­зо­ван­ных рус­ских в Москве. Через это об­ще­ние ду­хов­ная ге­не­а­ло­гия пре­по­доб­но­го Ан­дрея вос­хо­дит к обе­им гла­вам афон­ско­го ис­и­хаз­ма, так как мит­ро­по­лит Ки­при­ан был уче­ни­ком свя­то­го Пат­ри­ар­ха Фило­фея, уче­ни­ка свя­ти­те­ля Гри­го­рия Па­ла­мы, и род­ствен­ни­ком (как пред­по­ла­га­ют) свя­ти­те­ля Ев­фи­мия, пат­ри­ар­ха Тыр­нов­ско­го, уче­ни­ка свя­ти­те­ля Фе­о­до­сия Тыр­нов­ско­го, уче­ни­ка свя­то­го Гри­го­рия Си­на­и­та. Воз­но­ше­ние «ума и мыс­ли» к «неве­ще­ствен­но­му и Бо­же­ствен­но­му све­ту» от со­зер­ца­ния свя­тых икон («воз­ве­де­ние чув­ствен­но­го ока») – эта со­вер­шен­но ис­их­аст­ская ха­рак­те­ри­сти­ка бы­ла не слу­чай­но да­на свя­тым Иоси­фом Во­лоц­ким пре­по­доб­но­му Ан­дрею и его со­пост­ни­ку Да­ни­и­лу. Ей, ве­ро­ят­но, най­дет­ся не очень мно­го ана­ло­гий в рус­ской агио­гра­фии.

Несо­мнен­но, инок Ан­дрей хо­ро­шо знал и свя­то­го мит­ро­по­ли­та Фо­тия, за­ме­нив­ше­го умер­ше­го мит­ро­по­ли­та Ки­при­а­на в 1409 г. Это сле­ду­ет со всей оче­вид­но­стью хо­тя бы из то­го, что Ан­дрей и Да­ни­ил к при­ез­ду Фо­тия рас­пи­сы­ва­ли в 1408 г. ка­фед­раль­ный мит­ро­по­ли­чий со­бор во Вла­ди­ми­ре. Фо­тий так­же при­над­ле­жит к чис­лу вы­со­ко­об­ра­зо­ван­ных, ду­хов­ных и де­я­тель­ных иерар­хов, ему при­над­ле­жит ряд по­сла­ний, ко­то­рые инок Ан­дрей, несо­мнен­но, знал.

«Всех пре­вос­хо­дя­щий в пре­муд­ро­сти зельне», по вы­ра­же­нию пре­по­доб­но­го Иоси­фа, инок Ан­дрей хо­ро­шо знал тво­ре­ния мно­гих свя­тых от­цов и учи­те­лей Церк­ви. Ему, несо­мнен­но, бы­ли из­вест­ны тво­ре­ния свя­то­го Ди­о­ни­сия Аре­о­па­ги­та, пе­ре­ве­ден­ные на сла­вян­ский язык в XIV в. Афон­ским мо­на­хом Ис­а­и­ей по по­ру­че­нию выс­шей цер­ков­ной вла­сти в свя­зи с ис­их­аст­ски­ми спо­ра­ми. Ему бы­ли близ­ки и тво­ре­ния свя­то­го Гри­го­рия Си­на­и­та, до­ступ­ные рус­ско­му чи­та­те­лю. В круг чте­ния про­све­щен­но­го че­ло­ве­ка и, несо­мнен­но, свя­то­го Ан­дрея вхо­ди­ли «Бо­го­сло­вие» Иоан­на Да­мас­ки­на, «Ше­стод­нев» Иоан­на Эк­зар­ха, «Па­лея тол­ко­вая» и дру­гие тво­ре­ния пра­во­слав­ных пи­са­те­лей и от­цов Церк­ви.

В 1408 г., как со­об­ща­ет ле­то­пись, пре­по­доб­ный Ан­дрей и Да­ни­ил рас­пи­сы­ва­ют Успен­ский со­бор во Вла­ди­ми­ре. Под этим го­дом ле­то­пи­си ука­зы­ва­ют: «То­го же ле­та мая 25-го на­ча­та бысть рас­пи­сы­вать­ся ве­ли­кая и со­бор­ная цер­ковь Пре­чи­стая Во­ло­ди­мир­ская по­ве­ле­ни­ем ве­ли­ко­го кня­зя, а ма­сте­ры Да­ни­ло-икон­ник да Ан­дрей Руб­лев».

В ко­рот­ком ле­то­пис­ном со­об­ще­нии об­ра­ща­ет вни­ма­ние, что ука­за­на да­та на­ча­ла рос­пи­си. Это ис­клю­чи­тель­ный слу­чай. Оче­вид­но, рос­пи­си при­да­ва­лось огром­ное зна­че­ние, что объ­яс­ня­ет­ся ожи­да­ни­ем при­ез­да из Кон­стан­ти­но­по­ля но­во­го мит­ро­по­ли­та, ко­то­рым по­сле смер­ти Ки­при­а­на в 1406 г. стал Фо­тий (в 1409 г.).

Вла­ди­мир про­дол­жал счи­тать­ся го­ро­дом-ре­зи­ден­ци­ей мит­ро­по­ли­та, а го­род­ской со­бор со­от­вет­ствен­но яв­лял­ся ка­фед­раль­ным со­бо­ром. По­это­му мит­ро­по­ли­чий со­бор дол­жен был об­ла­дать рос­пи­ся­ми, до­стой­ны­ми вы­со­ко­го по­слан­ца Кон­стан­ти­но­поль­ской Церк­ви, и по­ка­зать не мень­шее до­сто­ин­ство Рус­ской Церк­ви. Ико­но­пис­цы, та­ким об­ра­зом, осу­ществ­ля­ли сво­е­го ро­да «пред­ста­ви­тельс­кую мис­сию», при­чем за­да­ча их бы­ла очень труд­ной, ес­ли учесть ис­клю­чи­тель­но вы­со­кие тре­бо­ва­ния Гре­че­ской Церк­ви то­го вре­ме­ни к цер­ков­но­му ис­кус­ству, тре­бо­ва­ния, в первую оче­редь, ду­хов­но­го сви­де­тель­ства ис­ти­ны в ис­кус­стве, а от­сю­да и его ка­че­ства. К то­му же ожи­да­е­мый мит­ро­по­лит сам по се­бе был, без со­мне­ния, хо­ро­ший зна­ток и це­ни­тель цер­ков­но­го ис­кус­ства, что сле­ду­ет из его кон­стан­ти­но­поль­ско­го вос­пи­та­ния.

Вы­со­кая мис­сия бы­ла до­ве­ре­на Да­ни­и­лу Чер­но­му и пре­по­доб­но­му Ан­дрею, ко­то­рый упо­ми­на­ет­ся вто­рым, как бо­лее млад­ший. Ико­но­пис­цы до­стой­но вы­пол­ни­ли воз­ло­жен­ное на них по­слу­ша­ние.

В 1408 г. инок Ан­дрей впер­вые упо­ми­на­ет­ся вме­сте со сво­им «со­пост­ни­ком Да­нии­лом Чер­ным», так­же вед­шим вы­со­кую ду­хов­ную жизнь. С это­го го­да мы зна­ем о тес­ной ду­хов­ной свя­зи двух ико­но­пис­цев-по­движ­ни­ков, про­дол­жав­шей­ся до са­мой их смер­ти, око­ло 20-ти лет. Крас­но­ре­чи­вые, хо­тя и крат­кие сви­де­тель­ства о ду­хе Хри­сто­вой люб­ви, со­еди­няв­шей их, по­ка­зы­ва­ет вы­со­чай­ший об­ра­зец этой люб­ви, по­доб­ной то­му, что мы встре­ча­ем в ска­за­ни­ях о древ­них под­виж­ни­ках хри­сти­ан­ско­го Во­сто­ка. Пре­да­ние о тес­ных ду­хов­ных узах свя­то­го Ан­дрея и Да­ни­и­ла бе­реж­но со­хра­ня­лось на про­тя­же­нии XV ве­ка и бы­ло на­пи­са­но свя­тым Иоси­фом Во­лоц­ким со слов быв­ше­го игу­ме­на Тро­и­це-Сер­ги­е­ва мо­на­сты­ря Спи­ри­до­на. При­ве­дем ши­ро­ко из­вест­ный текст: «По­ве­да­ше же нам и се чест­ный он царь Спи­ри­дон... чуд­нии они пре­сло­ву­щии ико­но­пис­цы Да­ни­ил и уче­ник его Ан­дрей... то­ли­ку доб­ро­де­тель иму­ще, и то­ли­ко пот­ще­ние о пост­ни­че­стве и о иноч­ском жи­тель­стве, оно­же им Бо­же­ствен­ныя бла­го­да­ти спо­до­бит­ся и то­ли­ко в Бо­же­ствен­ную лю­бовь предуспе­ти, яко ни­ко­гда­же от зем­ных упраж­ня­ти­ся, но все­гда ум и мысль воз­но­си­ти к неве­ще­ствен­но­му и Бо­же­ствен­но­му све­ту, чув­ствен­ное же око все­гда воз­во­ди­ти ко еже от вещ­ных ва­лов, на­пи­сан­ным об­ра­зом Вла­ды­ки Хри­ста и Пре­чи­стыя Его Ма­те­ре и всех свя­тых, оно и на са­мый празд­ник Свет­ло­го Вос­кре­се­ния, на се­да­ли­щах се­дя­ща, и пред со­бою иму­ща все­чест­ныя и Бо­же­ствен­ныя ико­ны, и на тех неуклон­но зря­ща Бо­же­ствен­ныя ра­до­сти и свет­ло­сти ис­пол­ня­ху(ся); и не то что на той день та­ко тво­ря­ху, но и в про­чая дни, егда жи­во­пи­са­тель­ству не при­ле­жа­ху. Се­го ра­ди Вла­ды­ка Хри­стос тех про­сла­ви и в ко­неч­ный час смерт­ный: преж­де убо пре­ста­ви­ся Ан­дрей, по­том же раз­бо­ле­ся и спост­ник его Да­ни­ил, и в ко­неч­ном из­дх­но­ве­нии сый, ви­де сво­е­го спост­ни­ка Ан­дрея в мно­зе сла­ве и с ра­до­стию при­зы­ва­ю­ща его в веч­ное оно и бес­ко­неч­ное бла­жен­ство».

При­ве­ден­ное крат­кое ска­за­ние свя­то­го Иоси­фа до­но­сит до нас уди­ви­тель­но свет­лый об­раз двух по­движ­ни­ков-ху­дож­ни­ков, ис­тин­ных ино­ков и ас­ке­тов. Они «предуспе­ли» в Бо­же­ствен­ной люб­ви, ко­то­рая от­кры­лась им и при­влек­ла их к се­бе. Стя­жа­ни­ем ве­ли­кой бо­же­ствен­ной бла­го­да­ти пре­по­доб­ный Иосиф объ­яс­ня­ет их пол­ный уход от вся­ко­го зем­но­го по­пе­че­ния, «яко ни­ко­гда же о зем­ных упраж­ня­ти­ся». Вы­ше уже го­во­ри­лось об их под­лин­но ис­их­аст­ском опы­те. Свя­той Иосиф крат­ко из­ла­гал их опыт от­но­ше­ния к ико­но­пи­си, ко­то­рый яв­ля­ет­ся под­лин­но ду­хов­ным опы­том, на­уча­ю­щим нас пра­виль­но­му вос­при­я­тию об­ра­за. Со­зер­ца­ние икон для них яв­ля­ет­ся празд­ни­ком, ис­пол­ня­ю­щим серд­це «Бо­же­ствен­ной ра­до­стью и свет­ло­стью», по­сколь­ку воз­во­дит ум «от ве­ще­ствен­ных ва­лов», то есть от ма­те­ри­аль­но­го, огруб­лен­но­го, недви­жи­мо­го под­ра­жа­ния неве­ще­ствен­но­му, ис­то­ча­ю­ще­му жизнь ми­ра Пер­во­об­ра­зу. От­сю­да и осо­бое зна­че­ние ико­ны как сви­де­тель­ства об ис­тине, от­сю­да и осо­бо про­ник­но­вен­ное от­но­ше­ние к каж­до­му дви­же­нию ки­сти.

«Се­го ра­ди», то есть ра­ди столь вы­со­ко­го и столь ду­хов­но­го об­ра­за жиз­ни «Вла­ды­ко Хри­стос тех про­сла­ви и в ко­неч­ный час смерт­ный». Уже по­сле кон­чи­ны свя­то­го Ан­дрея его «со­пост­ник» Да­ни­ил, не раз­лу­чав­ший­ся с ним в серд­це сво­ем и по смер­ти, уми­рая, по­лу­ча­ет от­кро­ве­ние о про­слав­ле­нии сво­е­го ду­хов­но­го бра­та в Цар­ствии Небес­ном: «ви­де... Ан­дрея во мно­зе сла­ве и с ра­до­стию при­зы­ва­ю­ща его в веч­ное оно и бес­ко­неч­ное бла­жен­ство». Это осо­бен­но важ­ное сви­де­тель­ство при­во­дит­ся так­же в несколь­ко иной ре­дак­ции, в «Жи­тии свя­то­го Ни­ко­на Ра­до­неж­ско­го», со­став­лен­ном Па­хо­ми­ем Ло­го­фе­том: «Егда бо хо­тя­ше Да­ни­ил те­лес­но­го со­ю­за от­ре­ши­ти­ся, абие ви­дит воз­люб­лен­но­го ему Ан­дреа, в ра­до­сти при­зы­ва­ю­ща его. Он же, яко ви­де его, же­ла­ше зе­ло, ра­до­сти ис­пол­ни­ся; бра­ти­ям пре­сто­я­щим по­ве­да им со­пост­ни­ка сво­е­го при­ше­ствие и абие пре­да­си дух...».

Та­ким об­ра­зом, мы име­ем два ука­за­ния о смерт­ной сла­ве свя­то­го Ан­дрея. Млад­ший в зем­ной жиз­ни, он ука­зы­ва­ет­ся стар­шим в ду­хов­ном ми­ре и как бы при­ни­ма­ет ду­шу пра­вед­но­го Да­ни­и­ла при ее раз­лу­че­нии с те­лом. Ме­стом веч­но­го упо­ко­е­ния обо­их по­движ­ни­ков стал Спа­со-Ан­д­ро­ни­ков мо­на­стырь.

На про­тя­же­нии ХIV–ХVII вв. па­мять обо­их ико­но­пис­цев, в первую оче­редь свя­то­го Ан­дрея, бы­ла окру­же­на глу­бо­ким по­чи­та­ни­ем. В се­ре­дине XVI в. Сто­гла­вый Со­бор воз­вел его во все­об­щий об­ра­зец, пред­пи­сав пи­сать об­раз Свя­той Тро­и­це, как пи­сал Ан­дрей Рублев и «пре­сло­ву­щие гре­че­ские жи­во­пис­цы». Та­ким об­ра­зом, свя­той Ан­дрей по­став­лен в один уро­вень с те­ми «пре­сло­ву­щи­ми», хо­тя в по­дав­ля­ющем боль­шин­стве без­вест­ны­ми ви­зан­тий­ски­ми ху­дож­ни­ка­ми, ко­то­рые вы­ра­бо­та­ли пра­во­слав­ный ка­нон ико­но­пи­си. Мож­но так­же ду­мать, что иде­аль­ный об­раз ико­но­пис­ца, на­чер­тан­ный в 43-й гла­ве Сто­гла­ва и ши­ро­ко рас­про­стра­нив­ший­ся через ико­но­пис­ные под­лин­ни­ки, в нема­лой сте­пе­ни вдох­нов­лен пре­да­ни­ем о свя­том Ан­дрее, хо­ро­шо из­вест­ном от­цам Со­бо­ра.

Сви­де­тель­ство о ду­хов­ном при­зна­нии свя­то­сти пре­по­доб­но­го Ан­дрея на­хо­дим в Стро­га­нов­ском ико­но­пис­ном под­лин­ни­ке (кон. ХVI в.). Этот под­лин­ник был со­став­лен, по-ви­ди­мо­му, в сре­де при­двор­ных ико­но­пис­цев и поль­зо­вал­ся са­мым ши­ро­ким вли­я­ни­ем и ав­то­ри­те­том. Под­лин­ник со­об­ща­ет: «Пре­по­доб­ный Ан­дрей Ра­до­неж­ский, ико­но­пи­сец, про­зва­ни­ем Рублев, мно­гия свя­тые ико­ны на­пи­сал, все чу­до­твор­ные, а преж­де жи­вя­те в по­слу­ша­нии у пре­по­доб­но­го от­ца Ни­ко­на Ра­до­неж­ско­го. Он по­ве­ле при се­бе об­раз на­пи­са­ти Пре­свя­тыя Тро­и­цы, в по­хва­лу от­цу сво­е­му, свя­то­му Сер­гию чу­до­твор­цу...». Здесь свя­той Ан­дрей име­ну­ет­ся пре­по­доб­ным (как, несколь­ко ни­же, и Да­ни­ил), все его ико­ны при­зна­ют­ся осо­бо бла­го­дат­ны­ми; ука­зы­ва­ет­ся на его при­над­леж­ность к ду­хов­ной тра­ди­ции свя­тых Сер­гия и Ни­ко­на. Имя свя­то­го Ан­дрея (вме­сте с Да­ни­и­лом) встре­ча­ет­ся и в древ­них ме­ся­це­сло­вах.

Ме­сто их по­гре­бе­ния пом­ни­ли до кон­ца XVII в. Со­глас­но бо­лее позд­не­му ис­точ­ни­ку, «свя­тые их мо­щи по­гре­бе­ны и по­чи­ва­ют в том Ан­д­ро­ни­е­ве мо­на­сты­ре под ста­рою ко­ло­коль­нею, ко­то­рая в недав­нем вре­ме­ни ра­зо­ре­на, и ме­сто срав­нено с зем­лею, яко хо­ди­ти по ней лю­дям вся­ким и нечи­стым, и тем са­мым пре­да­де­ся за­бве­нию (па­мять) о тех их свя­тых мо­щах».

Ста­рая ко­ло­коль­ня на­хо­ди­лась, как пред­по­ла­га­ют, к се­ве­ро-за­па­ду от за­пад­ной сто­ро­ны Спас­ско­го со­бо­ра. Для уточ­не­ния ее ме­сто­на­хож­де­ния необ­хо­ди­мы ар­хе­оло­ги­че­ские изыс­ка­ния.

На ми­ни­а­тю­рах ру­ко­пи­сей XVI в. свя­той Ан­дрей изо­бра­жа­ет­ся с ним­бом (Остер­ма­нов­ский ле­то­пи­сец; Ли­це­вое жи­тие свя­то­го Сер­гия. Ко­нец ХVI в. Из Боль­шо­го со­бра­ния Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры).

При­во­ди­мые ис­точ­ни­ки удо­сто­ве­ря­ют, что в XV–XVII вв. ни­кто не со­мне­вал­ся в свя­то­сти Ан­дрея Рубле­ва, как и в вы­со­кой пра­вед­но­сти Да­ни­и­ла.

Со­глас­но тра­ди­ции, в Тро­и­це-Сер­ги­е­вом мо­на­сты­ре па­мять пре­по­доб­но­го Ан­дрея со­вер­ша­лась 4 июля, в день па­мя­ти свя­то­го Ан­дрея Крит­ско­го.

XVIII–XIX вв. бы­ли вре­ме­нем за­бве­ния мно­гих пра­во­слав­ных тра­ди­ций и, в частности, ка­но­ни­че­ско­го ико­но­пи­са­ния, по­это­му дан­ный пе­ри­од не был бла­го­при­я­тен для по­чи­та­ния па­мя­ти свя­тых ико­но­пис­цев. Из­вест­ность свя­то­го Ан­дрея ста­ла воз­вра­щать­ся лишь с на­ча­ла XX в., ко­гда про­бу­дил­ся ин­те­рес к тра­ди­ци­ям пра­во­слав­но­го ико­но­пи­са­ния. На про­тя­же­нии это­го сто­ле­тия она чрез­вы­чай­но воз­рос­ла. По яв­но­му Про­мыс­лу Бо­жию, имен­но в XX ве­ке «Свя­тая Тро­и­ца» пре­по­доб­но­го Ан­дрея, а так­же и дру­гие его про­из­ве­де­ния при­об­ре­ли зна­че­ние сви­де­тель­ства ис­ти­ны пра­во­сла­вия пе­ред ли­цом все­го ми­ра.

Пре­по­доб­ный Ан­дрей ка­но­ни­зи­ро­ван на ос­но­ва­нии свя­то­сти жиз­ни, на ос­но­ва­нии его по­дви­га ико­но­пи­са­ния, в ко­то­ром он, по­доб­но еван­ге­ли­сту, сви­де­тель­ство­вал и про­дол­жа­ет ныне воз­ве­щать лю­дям нелож­ную ис­ти­ну о Боге, в Тро­и­це сла­ви­мом, а так­же на ос­но­ва­нии сви­де­тель­ства о его свя­то­сти пре­по­доб­но­го Иоси­фа Во­лоц­ко­го.