В 300 го­ду при­шел в го­род во­е­на­чаль­ник им­пе­ра­то­ра Дио­кле­ти­а­на, ко­то­ро­му бы­ло по­ру­че­но ис­тре­бить хри­сти­ан. Па­рас­ке­ва от­ка­за­лась при­не­сти жерт­ву идо­лам и за это бы­ла под­верг­ну­та ис­тя­за­ни­ям. Ее по­ве­си­ли на де­ре­ве и тер­за­ли те­ло же­лез­ны­ми гвоз­дя­ми и по­том изъ­язв­лен­ную до ко­стей и ед­ва жи­вую бро­си­ли в тем­ни­цу. Бог не оста­вил свя­тую стра­да­ли­цу и чу­дес­но ис­це­лил ее. Злоб­ный му­чи­тель не вра­зу­мил­ся этим чу­дом и про­дол­жал ис­тя­зать свя­тую Па­рас­ке­ву, при­ка­зав по­ве­сить на де­ре­ве и жечь фа­ке­ла­ми. На­ко­нец ей от­сек­ли ме­чом го­ло­ву. Хри­сти­ане по­хо­ро­ни­ли те­ло свя­той Па­рас­ке­вы. От мо­щей ве­ли­ко­му­че­ни­цы по­да­ва­лись ис­це­ле­ния бо­ля­щим.

У пра­во­слав­ных хри­сти­ан свя­тая Па­рас­ке­ва (Пят­ни­ца, или Пет­ка) из­древ­ле поль­зо­ва­лась осо­бой лю­бо­вью. Ей по­свя­ща­ли хра­мы и при­до­рож­ные ча­сов­ни (Пят­ни­цы); счи­та­ли ее за по­кро­ви­тель­ни­цу по­лей и ско­та. В день ее па­мя­ти рус­ские лю­ди при­но­си­ли в храм пло­ды для освя­ще­ния. Свя­тая Па­рас­ке­ва счи­та­ет­ся це­ли­тель­ни­цей ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов, хра­ни­тель­ни­цей се­мей­но­го бла­го­по­лу­чия и сча­стья. Изо­бра­жа­ют ее на ико­нах су­ро­вой по­движ­ни­цей, вы­со­кой, с лу­че­зар­ным вен­цом на го­ло­ве.

См. так­же: "Стра­да­ние свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы Па­рас­ке­вы" в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.

***

Преподобный Иов Почаевский, игумен

КРАТКОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ИОВА, ИГУМЕНА ПОЧАЕВСКОГО

Пре­по­доб­ный Иов, игу­мен По­ча­ев­ский, чу­до­тво­рец (в ми­ру Иван Же­ле­зо), ро­дил­ся в се­ре­дине ХVI ве­ка в По­ку­тье в Га­ли­ции. В воз­расте 10 лет он при­шел в Пре­об­ра­жен­ский Угор­ниц­кий мо­на­стырь, а на 12-м го­ду жиз­ни при­нял мо­на­ше­ство. С юно­сти пре­по­доб­ный Иов был из­ве­стен ве­ли­чай­шим бла­го­че­сти­ем, стро­гой по­движ­ни­че­ской жиз­нью и ра­но был удо­сто­ен свя­щен­ни­че­ско­го са­на. Око­ло 1580 го­да, по прось­бе из­вест­но­го по­бор­ни­ка пра­во­сла­вия кня­зя Кон­стан­ти­на Острож­ско­го, он воз­гла­вил Кре­сто­воз­дви­жен­ский мо­на­стырь близ го­ро­да Дуб­но и управ­лял мо­на­сты­рем бо­лее 20 лет в об­ста­нов­ке на­рас­тав­ших го­не­ний на пра­во­сла­вие со сто­ро­ны ка­то­ли­ков и уни­а­тов. В на­ча­ле ХVII ве­ка пре­по­доб­ный уда­лил­ся на По­ча­ев­скую го­ру и по­се­лил­ся в пе­ще­ре непо­да­ле­ку от древ­ней Успен­ской оби­те­ли, слав­ной сво­ей чу­до­твор­ной По­ча­ев­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри. Бра­тия оби­те­ли, по­лю­бив свя­то­го от­шель­ни­ка, из­бра­ли его сво­им игу­ме­ном. Пре­по­доб­ный Иов, рев­ност­но ис­пол­няя долж­ность на­сто­я­те­ля, был кро­ток и лас­ков с бра­тья­ми, сам мно­го ра­бо­тал, са­жал в са­ду де­ре­вья, укреп­лял пло­ти­ны близ мо­на­сты­ря. При­ни­мая де­я­тель­ное уча­стие в за­щи­те пра­во­сла­вия и рус­ской на­род­но­сти, пре­по­доб­ный Иов при­сут­ство­вал на Ки­ев­ском Со­бо­ре 1628 го­да, со­зван­ном про­тив унии. По­сле 1642 го­да пре­по­доб­ный Иов при­нял ве­ли­кую схи­му с име­нем Иоанн. Ино­гда он пол­но­стью за­тво­рял­ся в пе­ще­ре на три дня или на це­лую неде­лю. Иису­со­ва мо­лит­ва бы­ла непре­стан­ным де­ла­ни­ем его крот­ко­го серд­ца. По сви­де­тель­ству уче­ни­ка и со­ста­ви­те­ля жи­тия пре­по­доб­но­го Иова До­си­фея, од­на­жды во вре­мя мо­лит­вы пре­по­доб­но­го пе­ще­ру оси­ял небес­ный свет. Скон­чал­ся пре­по­доб­ный Иов в 1651 го­ду, про­жив бо­лее 100 лет, по­сле пя­ти­де­ся­ти­лет­не­го управ­ле­ния По­ча­ев­ской оби­те­лью. 28 ав­гу­ста 1659 го­да со­вер­ши­лось про­слав­ле­ние пре­по­доб­но­го Иова.

Пре­по­доб­ный Иов По­ча­ев­ский скон­чал­ся 28 ок­тяб­ря 1651 го­да. 28 ав­гу­ста 1833 го­да мо­щи пре­по­доб­но­го Иова бы­ли тор­же­ствен­но от­кры­ты для все­об­ще­го по­кло­не­ния. В 1902 го­ду Свя­тей­ший Си­нод опре­де­лил в этот день об­но­сить свя­тые мо­щи пре­по­доб­но­го Иова во­круг Успен­ско­го со­бо­ра По­ча­ев­ской Лав­ры по­сле Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии.

ПОЛНОЕ ЖИТИЕ ПРЕПОДОБНОГО ИОВА, ИГУМЕНА ПОЧАЕВСКОГО

Пре­по­доб­ный Иов, игу­мен По­ча­ев­ский, ро­дил­ся в Га­ли­ции, в По­кут­ской об­ла­сти, от бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей по про­зва­нию Же­ле­зо (око­ло 1551 г.) и на­ре­чен был во свя­том кре­ще­нии Иоан­ном. Жизнь в ро­ди­тель­ском до­ме, как ни бы­ла она крат­ковре­мен­на, име­ла силь­ное вли­я­ние на об­ра­зо­ва­ние бла­го­че­сти­вых на­клон­но­стей и все­го нрав­ствен­но­го ха­рак­те­ра пре­по­доб­но­го. Ед­ва он вы­учил­ся чи­тать, как уже, ко­неч­но, не без ру­ко­вод­ства ро­ди­те­лей, стал зна­ко­мить­ся с вы­со­ки­ми об­раз­ца­ми нрав­ствен­ной жиз­ни, ка­кие он на­хо­дил преж­де все­го в жиз­ни те­зо­име­ни­то­го ему Пред­те­чи Гос­под­ня Иоан­на и по­том в тво­ре­ни­ях пре­по­доб­но­го Иоан­на Ле­ствич­ни­ка и в жи­ти­ях пре­по­доб­ных Сав­вы Освя­щен­но­го и Иоан­на Да­мас­ки­на.

Чте­ние та­ких об­раз­цов вы­со­ко­нрав­ствен­ной жиз­ни не мог­ло не оста­вить сле­да в ду­ше Иоан­на. Мож­но с уве­рен­но­стью ска­зать, что под вли­я­ни­ем та­ко­го чте­ния еще в ро­ди­тель­ском до­ме воз­ник­ли в нем те ду­хов­ные стрем­ле­ния к под­ра­жа­нию вы­со­ким об­раз­цам древ­не­го по­движ­ни­че­ства, осу­ществ­ле­ни­ем ко­то­рых слу­жит вся по­сле­ду­ю­щая жизнь пре­по­доб­но­го. Прав­да, пре­по­доб­ный был в то вре­мя еще ма­ло­лет­ним; но, нуж­но за­ме­тить, что он от­ли­чал­ся от обык­но­вен­ных маль­чи­ков и, бу­дучи “мал воз­рас­том”, был, по сло­вам пи­са­те­ля жи­тия его До­си­фея, “со­вер­шен ра­зу­мом”. Кро­ме чте­ния ду­ше­спа­си­тель­ных книг, на пре­по­доб­но­го во вре­мя пре­бы­ва­ния его в до­ме ро­ди­те­лей, ко­неч­но, ока­зы­ва­ла вли­я­ние и вся во­об­ще нрав­ствен­ная об­ста­нов­ка в се­мье, жи­вой при­мер доб­ро­де­тель­ной жиз­ни его ро­ди­те­лей. Так, в юную ду­шу пре­по­доб­но­го с ран­них лет все­я­ны бы­ли се­ме­на стро­го нрав­ствен­но­го ха­рак­те­ра, ка­ки­ми от­ли­чал­ся он всю свою жизнь. Ни­ко­гда сло­во и де­ло, зна­ние и по­ступ­ки не шли у него врозь, но все­гда бы­ло меж­ду ни­ми пол­ное со­от­вет­ствие.

Ду­хов­ные стрем­ле­ния, ка­кие про­яви­лись в пре­по­доб­ном в ро­ди­тель­ском до­ме, не мог­ли по­лу­чить там пол­но­го удо­вле­тво­ре­ния. Пре­по­доб­но­го влек­ло к уеди­не­нию, к пу­стын­ной по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Вле­че­ние это бы­ло в нем так силь­но, что взя­ло верх над силь­ной лю­бо­вью к ро­ди­те­лям, и он ре­шил­ся оста­вить их, чтобы уда­лить­ся в мо­на­стырь. Ему в это вре­мя бы­ло все­го де­сять лет. Пре­по­доб­ный ушел из до­ма и при­был в Угор­ниц­кий Спа­со-Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь, на­хо­див­ший­ся там же, в Га­ли­ции, в Кар­пат­ских го­рах. При­пав к но­гам игу­ме­на это­го мо­на­сты­ря, он умо­лял его при­нять в чис­ло бра­тии. Чер­ты ли­ца пре­по­доб­но­го по­ка­зы­ва­ли в нем юно­го из­бран­ни­ка Бо­жия, та­ким, по край­ней ме­ре, по­ка­зал­ся он игу­ме­ну, и по­то­му тот с ра­до­стью при­нял его в свою оби­тель.

С вступ­ле­ни­ем в мо­на­стырь на­чи­на­ет­ся для юно­го Иоан­на но­вая жизнь. И в до­ме ро­ди­тель­ском при­вык он к бла­го­че­сти­во­му об­ра­зу жиз­ни, имея пе­ред со­бой жи­вой при­мер в ли­це ро­ди­те­лей, но то бы­ли лю­ди мир­ско­го бла­го­че­стия. Здесь же, в мо­на­сты­ре, пред­ста­ли ему лю­ди, в сво­ем жи­тии ста­ра­ю­щи­е­ся на­гляд­но отоб­ра­зить тот путь жиз­ни, ка­кой на­ри­со­вал­ся в уме Иоан­на от чте­ния ду­ше­спа­си­тель­ных книг, лю­ди бла­го­че­стия по­движ­ни­че­ско­го. Иоанн по­чув­ство­вал, что он по­пал в ту сре­ду, ку­да влек­ли его ду­хов­ные стрем­ле­ния, и вот он дал им пол­ную во­лю, с увле­че­ни­ем на­чав про­хо­дить пер­вые сту­пе­ни по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Не до­воль­ству­ясь од­ним по­слу­ша­ни­ем, на ко­то­рое по­ста­вил его ек­кле­си­арх, юный Иоанн каж­до­му ино­ку ста­рал­ся уго­ждать раз­ны­ми услу­га­ми. Он воз­ра­до­вал­ся, что при­шло на­ко­нец вре­мя вполне вос­поль­зо­вать­ся те­ми уро­ка­ми бо­го­угод­ной жиз­ни, ка­кие по­лу­чил он при чте­нии об­раз­цов ее. Он вспом­нил, что и Иоанн Ле­ствич­ник, при­шед­ши в мо­на­стырь в юных ле­тах (15 л.), услу­жи­вал бра­тии, и что то же са­мое рань­ше его де­лал преп. Иоанн Да­мас­кин. При­мер же преп. Сав­вы Освя­щен­но­го по­буж­дал его к под­ра­жа­нию дру­гим чер­там ино­че­ской жиз­ни.

Имея пред со­бою та­кой при­мер, юный Иоанн вся­кое де­ло ста­рал­ся ис­пол­нять с кро­то­стию и сми­ре­ни­ем и во­об­ще под­ви­зать­ся доб­рым жи­ти­ем и успе­вать в доб­ро­де­те­ли. И та­кие ста­ра­ния его не бы­ли тщет­ны­ми. Ви­дя бла­го­нра­вие, при­мер­ную кро­тость и глу­бо­кое его сми­ре­ние, игу­мен с об­ще­го со­гла­сия по­стриг его в ино­че­ский чин, ко­гда ему бы­ло две­на­дцать лет, и на­звал его Иовом. С это­го вре­ме­ни про­свет­лен­но­му уму юно­го ино­ка пред­стал но­вый нрав­ствен­ный об­ра­зец для под­ра­жа­ния. То был об­ра­зец жиз­ни вет­хо­за­вет­но­го пра­вед­ни­ка – мно­го­стра­даль­но­го Иова. Юный инок изу­чил этот об­ра­зец и мно­го нрав­ствен­ных черт из жиз­ни вет­хо­за­вет­но­го Иова осу­ще­ствил в сво­ей соб­ствен­ной ино­че­ской жиз­ни. “Не име­нем толь­ко, – го­во­рит о юном Иове пи­са­тель жи­тия его До­си­фей, – но и са­мым де­лом мно­го­бо­лез­нен­но­му оно­му в Вет­хом За­ве­те Иову бла­жен­ней­ший отец наш Иов не толь­ко упо­до­бил­ся, но, луч­ше ска­жу, во всех про­тив­но­стях жи­тия да­ле­ко пре­взо­шел. По­то­му что у то­го скорбь от скор­би, бо­лезнь от бо­лез­ней рож­да­лись по­пуще­ни­ем Бо­жи­им; этот же доб­ро­воль­но, по соб­ствен­но­му сво­е­му же­ла­нию, то­мил­ся, не ща­дя се­бя, при про­хож­де­нии сте­пе­ней же­сто­чай­ше­го по­движ­ни­че­ско­го жи­тия”.

Жизнь преп. Иова по при­ня­тии им ино­че­ства, на­столь­ко бы­ла чи­ста и без­уко­риз­нен­на, несмот­ря на всю тя­жесть ино­че­ско­го по­дви­га, что До­си­фей в на­пи­сан­ном им жи­тии пре­по­доб­но­го упо­доб­ля­ет его Ан­ге­лу. “Был, – го­во­рит он о пре­по­доб­ном, – инок весь­ма ис­кус­ный, не так ле­та­ми, как доб­ро­де­те­ля­ми укра­шен­ный, жи­вя по­сре­ди бра­тии, как Ан­гел... и с каж­дым днем все бо­лее и бо­лее со­вер­шен­ству­ясь в доб­ро­де­те­ли”. Так умуд­рил­ся пре­по­доб­ный и, несмот­ря на юный воз­раст, стал при­ме­ром и об­раз­цом для бра­тии, сво­им по­ве­де­ни­ем да­вая им ви­деть до­сто­ин­ства и недо­стат­ки их, или, как го­во­рит До­си­фей, “быв всем на по­зор и на поль­зу”.

Та­кое жи­тие пре­по­доб­но­го ино­ка в Угор­ниц­ком Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре про­сла­ви­ло его во всей Га­ли­ции. Не толь­ко про­стой на­род, но и мно­гие знат­ные вель­мо­жи сте­ка­лись в Угор­ниц­кий мо­на­стырь, чтобы взгля­нуть на пре­по­доб­но­го и по­лу­чить от него со­вет для ду­шев­ной поль­зы и на­зи­да­ние или же ис­про­сить от него бла­го­сло­ве­ния и мо­литв. Пре­по­доб­ный не от­ка­зы­вал в прось­бах и на­зи­дал всех при­ме­ром вы­со­ко­го бла­го­че­стия.

Пре­успе­вая день ото дня в доб­ро­де­те­ли и до­стиг­нув со­вер­шен­но­го воз­рас­та, т. е. 30 лет, преп. Иов воз­ве­ден был на сте­пень свя­щен­ства, хо­тя по глу­бо­ко­му сми­ре­нию и дол­го от­ка­зы­вал­ся от это­го са­на; и с тех пор свет по­движ­ни­че­ской и бла­го­че­сти­вой жиз­ни его вос­си­ял еще бо­лее. Он стал из­ве­стен не толь­ко в За­пад­ной Ру­си, но и в стране Поль­ской.

Меж­ду тем в За­пад­ной Ру­си по по­пуще­нию Бо­жию по­сле­до­ва­ло тяж­кое ис­пы­та­ние для пра­во­слав­ной церк­ви. В 1566 г. в Поль­ше и Лит­ве по­яви­лись иезу­и­ты. Эти фа­на­ти­че­ские при­вер­жен­цы ка­то­ли­че­ства вме­сте с нера­зум­ны­ми рев­ни­те­ля­ми по ве­ре – поль­ски­ми маг­на­та­ми на­ча­ли пре­сле­до­вать пра­во­сла­вие и пра­во­слав­ных, вво­дить сре­ди них унию, т. е. ста­рать­ся об­ра­тить их в ка­то­ли­че­ство. Пра­во­слав­ные хри­сти­ане и их хра­мы пре­да­ва­е­мы бы­ли по­ру­га­нию. Толь­ко свя­тые оби­те­ли бы­ли убе­жи­щем и опло­том го­ни­мо­му пра­во­сла­вию про­тив рев­ни­те­лей ла­тин­ства. По­бор­ник пра­во­сла­вия Кон­стан­тин Кон­стан­ти­но­вич, князь Острож­ский и Ду­бен­ский, вви­ду это­го по­след­не­го об­сто­я­тель­ства об­ра­тил свое осо­бен­ное вни­ма­ние на внут­рен­нее и внеш­нее бла­го­устрой­ство пра­во­слав­ных оби­те­лей и глав­ным об­ра­зом на под­дер­жа­ние в них ду­ха ис­тин­но хри­сти­ан­ско­го пра­во­слав­но­го мо­на­ше­ства. Ему хо­те­лось ви­деть в ино­ках, на­хо­дя­щих­ся в этих оби­те­лях, ис­тин­ных мо­на­хов, ка­ки­ми они долж­ны быть по ука­за­ни­ям за­ко­но­по­лож­ни­ков мо­на­ше­ства, – лю­дей в осо­бен­но­сти твер­дых в ве­ре и про­во­дя­щих свои убеж­де­ния в жизнь, – т.е. людь­ми с пол­ным со­от­вет­стви­ем сло­ва, чув­ства и де­ла, стой­ких про­тив со­блаз­нов ино­ве­рия и ере­сей. Он же­лал сде­лать пра­во­слав­ные мо­на­сты­ри, на­хо­дя­щи­е­ся в его об­шир­ных вла­де­ни­ях, рас­сад­ни­ка­ми та­ких ис­тин­ных пред­ста­ви­те­лей пра­во­слав­но­го мо­на­ше­ства, и про­ти­во­по­ста­вить их, с од­ной сто­ро­ны, про­те­стант­ским об­щи­нам, с дру­гой – ка­то­ли­че­ским мо­на­ше­ским ор­де­нам, и в осо­бен­но­сти иезу­ит­ско­му.

Та­ким це­лям кня­зя Острож­ско­го все­го бо­лее со­от­вет­ство­ва­ла бо­го­угод­ная жизнь пр. Иова. Князь Острож­ский знал, что пре­по­доб­ный с дет­ства лю­бил за­ни­мать­ся книж­ным чте­ни­ем и ста­рал­ся под­ра­жать в сво­ей жиз­ни вы­со­ким об­раз­цам древ­не­го мо­на­ше­ства. Зная это, он не раз об­ра­щал­ся к игу­ме­ну Угор­ниц­ко­го Пре­об­ра­жен­ско­го мо­на­сты­ря, усерд­но про­ся его от­пу­стить блаж. Иова в Кре­сто­воз­дви­жен­скую оби­тель, на­хо­див­шу­ю­ся в го­ро­де Дуб­но, на ост­ро­ве, – для то­го, чтобы он сво­им при­ме­ром по­ка­зал ино­кам этой оби­те­ли “об­раз тру­до­люб­но­го и бо­го­угод­но­го жи­тия”, чтобы на­зи­дал бра­тию и ру­ко­во­дил ее в ду­хов­ной жиз­ни. С при­скор­би­ем вы­слу­ши­вал эти прось­бы кня­зя игу­мен Угор­ниц­кий; но так как они по­вто­ря­лись непре­стан­но, то дол­жен был от­пу­стить с ми­ром бла­жен­но­го по­движ­ни­ка в Ду­бен­скую оби­тель.

В Кре­сто­воз­дви­жен­ском мо­на­сты­ре, ко­неч­но, уже зна­ли о свя­той по­движ­ни­че­ской жиз­ни пре­по­доб­но­го Иова по слу­хам, и по­то­му вско­ре по­сле при­бы­тия ту­да по на­сто­я­тель­ным прось­бам всей бра­тии он был из­бран игу­ме­ном это­го мо­на­сты­ря. Это зва­ние на­ла­га­ло на пре­по­доб­но­го но­вые обя­зан­но­сти, ко­то­рые бы­ли в осо­бен­но­сти тя­же­лы из-за угне­тен­но­го со­сто­я­ния пра­во­сла­вия в за­пад­ном крае в то вре­мя и осо­бен­но­го по­ло­же­ния Ду­бен­ско­го Кре­сто­воз­дви­жен­ско­го мо­на­сты­ря. Кре­сто­воз­дви­жен­ский мо­на­стырь на­хо­дил­ся воз­ле са­мо­го го­ро­да, од­но­го из вид­ных цен­тров то­гдаш­ней об­ще­ствен­ной жиз­ни, и по необ­хо­ди­мо­сти дол­жен­ство­вал быть све­тиль­ни­ком для окрест­но­го на­се­ле­ния.

Од­на­ко, несмот­ря на все тя­го­сти игу­мен­ско­го слу­же­ния в Кре­сто­воз­дви­жен­ском мо­на­сты­ре в то вре­мя, пре­по­доб­ный Иов со­гла­сил­ся по­свя­тить се­бя это­му слу­же­нию, ибо на то и зван был он сю­да кня­зем Острож­ским.

Став игу­ме­ном, пре­по­доб­ный Иов преж­де все­го стал за­бо­тить­ся о вос­ста­нов­ле­нии по­ряд­ка в мо­на­стыр­ской жиз­ни, ко­то­рый на­хо­дил­ся в край­нем упад­ке в то вре­мя не в од­ном толь­ко Ду­бен­ском, но и во всех юго-за­пад­ных мо­на­сты­рях то­го вре­ме­ни. Совре­мен­ник пре­по­доб­но­го Иова, быв­ший игу­мен Тро­и­це-Сер­ги­е­вой Лав­ры ста­рец Ар­те­мий, пи­сал о то­гдаш­нем об­ще­жи­тии сле­ду­ю­щее: “о об­ще­жи­тель­ном чине об­ре­то­хом пи­са­но от свя­тых, яко преж­де мно­гих лет раз­ру­ши­ся та­ко­вое жи­тель­ство”. Стре­мясь к вос­ста­нов­ле­нию по­ряд­ка в об­ще­жи­тии мо­на­сты­ря, пре­по­доб­ный об­ра­тил­ся к Сту­дий­ско­му уста­ву, ко­то­рый стро­и­те­ли мо­на­сты­ря по­ло­жи­ли в ос­но­ву устро­ен­но­го ими мо­на­стыр­ско­го об­ще­жи­тия. По­нят­но, что при то­гдаш­нем со­сто­я­нии об­ще­жи­тия он на­шел мно­го от­ступ­ле­ний от ос­нов­но­го уста­ва мо­на­стыр­ской жиз­ни во вве­рен­ном его по­пе­че­нию мо­на­сты­ре. В Сту­дий­ской оби­те­ли пре­по­доб­но­го Фе­о­до­ра Сту­ди­та, по об­раз­цу ко­то­рой пер­во­на­чаль­но устро­е­на бы­ла оби­тель Кре­сто­воз­дви­жен­ская, с на­ступ­ле­ни­ем Ве­ли­ко­го по­ста мо­на­стыр­ские вра­та за­тво­ря­лись и от­кры­ва­лись для ми­рян толь­ко в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту. В Афон­ском уста­ве 971 го­да, со­став­лен­ном под ре­дак­ци­ей Сту­дий­ско­го игу­ме­на Ев­фи­мия, име­ю­щем сход­ство с Сту­дий­ским уста­вом, пред­пи­сы­ва­лось и для скит­ни­ков и для об­щин­но­жи­те­лей, чтобы в Свя­тую Че­ты­ре­де­сят­ни­цу все, как под­ви­за­ю­щи­е­ся на­едине, так и жи­ву­щие об­щин­но, пре­бы­ва­ли в без­мол­вии и не хо­ди­ли бы друг к дру­гу без бла­го­слов­ной при­чи­ны, или без край­ней нуж­ды, или без по­треб­но­сти вра­че­ва­ния ху­дых и срам­ных по­мыс­лов. Да и са­мим игу­ме­нам не раз­ре­ша­ет­ся в эти свя­тые дни, кро­ме суб­бот, про­из­во­дить ра­бо­ты или яв­но де­лать что-ли­бо дру­гое, кро­ме ду­хов­но­го. Вряд ли со­блю­да­лось все это в Кре­сто­воз­дви­жен­ском мо­на­сты­ре до игу­мен­ства Иова; меж­ду тем он вос­ста­но­вил этот по­ря­док жиз­ни в мо­на­сты­ре во вре­мя Свя­той Че­ты­ре­де­сят­ни­цы. Есть пре­да­ние, что князь Кон­стан­тин Острож­ский, пи­тая осо­бен­ное ува­же­ние и лю­бовь к Ду­бен­ско­му Кре­сто­воз­дви­жен­ско­му мо­на­сты­рю, на пер­вой неде­ле Ве­ли­ко­го по­ста уда­лял­ся сю­да для мо­лит­вы и по­ста, при­го­тов­ляя се­бя к ис­по­ве­ди и Свя­то­му При­ча­стию, здесь сбра­сы­вал с се­бя кня­же­ское оде­я­ние и об­ле­кал­ся в ино­че­ское.

За­бо­тясь о воз­вы­ше­нии об­ще­го уров­ня внеш­ней ино­че­ской жиз­ни в Кре­сто­воз­дви­жен­ском мо­на­сты­ре и по­да­вая ино­кам сво­ею соб­ствен­ною жиз­нью бла­гой при­мер для под­ра­жа­ния, пре­по­доб­ный Иов об­ра­тил так­же боль­шое вни­ма­ние на под­ня­тие внут­рен­ней, ду­хов­ной ино­че­ской жиз­ни во вве­рен­ной ему оби­те­ли.

По­ста­вив на над­ле­жа­щую вы­со­ту ино­че­скую жизнь с внеш­ней ее сто­ро­ны и при­ла­гая усерд­ные ста­ра­ния к воз­вы­ше­нию ее со сто­ро­ны внут­рен­ней, ду­хов­ной, неуто­ми­мый тру­же­ник и св. по­движ­ник, игу­мен Иов не оста­нав­ли­вал­ся на этом. На­плыв ино­вер­цев, ере­ти­ков и сек­тан­тов, вол­но­вав­ших совре­мен­ное преп. Иову пра­во­слав­ное рус­ское об­ще­ство, ука­зы­вал ему на но­вое по­при­ще для его де­я­тель­но­сти, ко­то­рое он не счи­тал для се­бя чуж­дым. Он был да­лек от той мыс­ли, что игу­мен­ское зва­ние обя­зы­ва­ет его к по­пе­че­нию об од­них лишь ис­клю­чи­тель­но мо­на­стыр­ских нуж­дах, хо­тя по­пе­че­ние о них счи­тал пер­вою сво­ею обя­зан­но­стью: он счи­тал сво­им дол­гом стре­мить­ся к то­му, чтобы вве­рен­ный ему мо­на­стырь не од­ною толь­ко доб­ро­де­тель­ной жиз­нью ино­ков по­учал окру­жа­ю­щее мир­ское об­ще­ство, но и учи­тель­ным сло­вом, при­ме­ни­тель­но к об­сто­я­тель­ствам и по­ло­же­нию это­го об­ще­ства. По­это­му он при­ло­жил мно­го уси­лий к об­ли­че­нию иезу­ит­ской про­по­ве­ди, ка­то­ли­че­ства, рез­ко вос­ста­вая про­тив уче­ния о со­вер­ше­нии Та­ин­ства Ев­ха­ри­стии на опрес­но­ках и за­щи­щая упо­треб­ле­ние квас­но­го хле­ба. Еще бо­лее уси­лий на­пра­вил пре­по­доб­ный Иов к об­ли­че­нию про­те­стант­ству­ю­щих сект, ста­ра­ясь предо­хра­нить от них пра­во­слав­ное об­ще­ство.

Та­кая де­я­тель­ность пре­по­доб­но­го Иова в зва­нии игу­ме­на Ду­бен­ско­го Кре­сто­воз­дви­жен­ско­го мо­на­сты­ря воз­вы­си­ла этот мо­на­стырь над дру­ги­ми Ду­бен­ски­ми мо­на­сты­ря­ми и при­нес­ла ему гром­кую из­вест­ность. Пра­во­слав­ные кня­зья, гос­по­да и на­род с раз­ных мест сте­ка­лись в Ду­бен­скую оби­тель, в осо­бен­но­сти же к са­мо­му бла­жен­но­му игу­ме­ну ее, “сту­жая ему, – как го­во­рит пи­са­тель жи­тия его, – че­стью и по­хва­ла­ми”.

Но су­ет­ная сла­ва ми­ра се­го на­ча­ла сму­щать сми­рен­но­го тру­же­ни­ка и свя­то­го по­движ­ни­ка, не ис­кав­ше­го сла­вы у че­ло­век и же­лав­ше­го иметь сви­де­те­лем тру­дов сво­их и по­дви­гов еди­но­го Тай­но­зри­те­ля Бо­га. При том же лич­ные на­клон­но­сти преп. Иова влек­ли его к уеди­нен­ной, пу­стын­ной жиз­ни, где бы он мог под­ви­зать­ся не в зва­нии на­сто­я­тель­ском, а как про­стой инок. К это­му при­со­еди­ни­лись еще неудо­воль­ствие и неко­то­рые непри­ят­ные столк­но­ве­ния с кня­зем Ду­бен­ским Кон­стан­ти­ном Кон­стан­ти­но­ви­чем Острож­ским, ко­то­рый хо­тя и ува­жал пре­по­доб­но­го, од­на­ко не все­гда дей­ство­вал со­глас­но с его взгля­да­ми. Вслед­ствие все­го это­го пре­по­доб­ный Иов, по­слу­жив по ме­ре сил сво­их и воз­мож­но­сти на поль­зу Ду­бен­ско­го Кре­сто­воз­дви­жен­ско­го мо­на­сты­ря и воз­вы­сив его пе­ред дру­ги­ми ду­бен­ски­ми мо­на­сты­ря­ми, оста­вил этот мо­на­стырь по­сле два­дца­ти­лет­не­го управ­ле­ния им и уда­лил­ся на По­ча­ев­скую го­ру, – в ту оби­тель, ко­то­рая те­перь из­вест­на под име­нем По­ча­ев­ской Лав­ры.

Пре­по­доб­ный Иов при­был ту­да в то са­мое вре­мя, ко­гда оби­тель на По­ча­ев­ской го­ре толь­ко еще на­чи­на­ла бла­го­устро­ять­ся по­сле пе­ре­не­се­ния ту­да из до­ма бла­го­че­сти­вой вла­де­тель­ни­цы По­ча­ев­ской чу­до­твор­ной ико­ны Бо­го­ма­те­ри. В оби­те­ли не бы­ло да­же игу­ме­на. По­ча­ев­ские ино­ки чрез­вы­чай­но об­ра­до­ва­лись при­бы­тию пре­по­доб­но­го и ста­ли упра­ши­вать его при­нять над ни­ми игу­мен­ство. Но не для это­го шел на По­ча­ев­скую го­ру Иов. Он ис­кал ме­ста для уеди­нен­ных по­дви­гов, и По­ча­ев­ская го­ра при­вле­ка­ла его сво­им срав­ни­тель­но от­да­лен­ным на­хож­де­ни­ем от шум­ной го­род­ской жиз­ни и пу­стын­но­стью мест­но­сти, то­гда еще быв­шей в без­вест­но­сти и еще не успев­шей про­сла­вить­ся чуд­ною ико­ной Бо­го­ма­те­ри. Не ду­мал пре­под. Иов игу­мен­ство­вать в По­ча­ев­ской оби­те­ли, он хо­тел под­ви­зать­ся здесь про­стым ино­ком; но по сми­ре­нию сво­е­му не мог от­ка­зать­ся от пред­ло­же­ния. К то­му же он на­де­ял­ся, что здесь, в По­ча­ев­ской оби­те­ли, при управ­ле­нии ею, у него оста­нет­ся мно­го вре­ме­ни и для пу­стын­ных уеди­нен­ных по­дви­гов, и что, сле­до­ва­тель­но, слу­жа оби­те­ли, он най­дет воз­мож­ность удо­вле­тво­рять и за­вет­ным стрем­ле­ни­ям сво­ей ду­ши. И вот он со­гла­сил­ся и из­бран был во игу­ме­на.

По­ло­же­ние, в ка­ком на­хо­ди­лась то­гда но­во­со­зи­дав­ша­я­ся По­ча­ев­ская оби­тель, ука­зы­ва­ло пре­по­доб­но­му Иову на за­ня­тия прак­ти­че­ско­го ха­рак­те­ра. В то вре­мя здесь, на ме­сте быв­ше­го пу­стын­но­жи­тель­ства, толь­ко еще на­чи­на­ло устра­и­вать­ся об­ще­жи­тие. Пре­по­доб­ный преж­де все­го по­за­бо­тил­ся о по­стро­е­нии ка­мен­но­го хра­ма вме­сто де­ре­вян­но­го, по­стро­ен­но­го древни­ми ино­ка­ми по­ча­ев­ски­ми вбли­зи ска­лы на доб­ро­хот­ные по­да­я­ния жерт­во­ва­те­лей и те­перь при­шед­ше­го в вет­хость. По­за­бо­тил­ся так­же о проч­ном обес­пе­че­нии средств на со­дер­жа­ние мо­на­сты­ря, вы­хло­по­тав при­пис­ку к нему раз­лич­ных зе­мель и уго­дий. Кро­ме то­го, при­ла­гал ста­ра­ние к устрой­ству в мо­на­сты­ре ко­лод­цев, пру­дов, ого­ро­дов, са­дов и т. п. Во всех этих ра­бо­тах он сам с лю­бо­вью при­ни­мал де­я­тель­ное уча­стие. Соб­ствен­ны­ми ру­ка­ми на­саж­дал он пло­до­вые де­ре­вья, при­ви­вал их, ока­пы­вал. Устро­ен­ный им сад и до се­го вре­ме­ни су­ще­ству­ет у под­но­жия По­ча­ев­ской Лав­ры. Сам же ко­пал он и озе­ро, об­но­ся его пло­ти­на­ми. Озе­ро это так­же су­ще­ству­ет и те­перь за огра­дою мо­на­сты­ря По­ча­ев­ской Лав­ры.

В са­мом на­ча­ле та­ких за­бот и по­пе­че­ний пре­по­доб­но­го Иова, на­прав­лен­ных к со­зи­да­нию и бла­го­устро­е­нию По­ча­ев­ской оби­те­ли, оби­тель эту по­стиг­ло несча­стье. По смер­ти бла­го­че­сти­вой вла­де­тель­ни­цы По­ча­ев­ской Ан­ны Гой­ской, ко­то­рая вве­ри­ла мо­на­сты­рю хра­не­ние чу­до­твор­ной ико­ны Бо­го­ма­те­ри, все вла­де­ния ее пе­ре­шли по на­след­ству к бель­ско­му каш­те­ля­ну, впо­след­ствии сан­до­мир­ско­му во­е­во­де Ан­дрею Фер­лею. Он, бу­дучи лю­те­ран­ско­го ве­ро­ис­по­ве­да­ния, нена­ви­дел По­ча­ев­скую оби­тель и оби­тав­ших в ней ино­ков. По­это­му все­ми ме­ра­ми ста­рал­ся де­лать им при­тес­не­ния: от­нял у них зем­ли, по­жерт­во­ван­ные им Гой­скою, за­пре­тил да­же да­вать во­ду, ко­то­рую ино­ки бра­ли в По­ча­е­ве, так как сво­е­го ко­лод­ца в оби­те­ли то­гда еще не бы­ло; не до­пус­кал усерд­ных бо­го­моль­цев на по­кло­не­ние иконе Бо­го­ма­те­ри и яв­но ху­лил са­му чу­до­твор­ную ико­ну. За­тем, на­ко­нец, же­лая со­вер­шен­но уни­что­жить оби­тель По­ча­ев­скую, он за­ду­мал от­нять у ино­ков ико­ну, пред­по­ла­гая, что они, ли­шась ее, не оста­нут­ся на ме­сте и разой­дут­ся в раз­ные сто­ро­ны. В 1623 го­ду, 19-го июня, он по­слал сво­е­го слу­гу Гри­го­рия Ко­зен­ско­го с во­и­на­ми-лю­те­ра­на­ми в По­ча­ев­скую оби­тель с ору­жи­ем, при­ка­зав раз­гра­бить ее. Гри­го­рий, во­рвав­шись в мо­на­стырь, устре­мил­ся в храм и по­хи­тил чу­до­твор­ную ико­ну Бо­го­ма­те­ри и вме­сте с нею все цер­ков­ные цен­но­сти, ка­кие толь­ко на­шел в хра­ме: со­су­ды, свя­щен­ные одеж­ды, зо­ло­то, се­реб­ро, жем­чу­ги и все се­реб­ря­ные изо­бра­же­ния, при­не­сен­ные в храм те­ми, ко­то­рые по мо­лит­вам чу­до­твор­ной иконе Бо­го­ма­те­ри ис­це­ле­ны бы­ли от раз­ных бо­лез­ней. Огра­бив все со­кро­ви­ща мо­на­сты­ря, Гри­го­рий при­вез их вме­сте с ико­ною Бо­го­ма­те­ри в го­ро­док Ко­зин в име­ние Ан­дрея Фер­лея. Фер­лей чрез­вы­чай­но об­ра­до­вал­ся та­ко­му без­бож­но­му де­лу и, не зная, что еще пред­при­нять к по­ру­га­нию свя­ты­ни, ре­шил­ся на сле­ду­ю­щий ко­щун­ствен­ный по­сту­пок. Он при­звал свою же­ну, на­дел на нее свя­щен­ные одеж­ды, дал в ру­ки свя­той по­тир (ча­шу), и она в та­ком ви­де при боль­шом со­бра­нии го­стей ста­ла ху­лить Бо­го­ма­терь и див­ную Ее ико­ну.

То­гда Са­ма Вла­ды­чи­ца при­шла на по­мощь пре­по­доб­но­му игу­ме­ну По­ча­ев­ско­му Иову и бра­тии. За ко­щун­ствен­ное об­ра­ще­ние со Сво­ей ико­ной Она пре­да­ла же­ну Фер­ле­е­ву тяж­кой бо­лез­ни, ко­то­рая не пре­кра­ща­лась до тех пор, по­ка чу­до­твор­ная ико­на не бы­ла воз­вра­ще­на в По­ча­ев­ский мо­на­стырь; утварь же и со­кро­ви­ща цер­ков­ные так и оста­лись в ру­ках свя­то­тат­ца.

На­де­ясь на по­мощь выш­ней По­кро­ви­тель­ни­цы го­ры, Иов с та­ким же усер­ди­ем, как и ра­нее, по ме­ре сил сво­их ста­рал­ся о вос­со­зда­нии оби­те­ли, и на­деж­да не по­сра­ми­ла пре­по­доб­но­го. Чу­де­са, ко­то­рые сно­ва ста­ла ис­то­чать ико­на всем, с ве­рою к ней при­те­ка­ю­щим, ста­ли с пре­кра­ще­ни­ем непри­я­тель­ских на­па­де­ний при­вле­кать в оби­тель бо­го­моль­цев. Сно­ва воз­рас­та­ла оби­тель По­ча­ев­ская. Мно­гие бла­го­че­сти­вые хри­сти­ане со­чув­ствен­но от­но­си­лись к тру­дам и за­бо­там Иова об оби­те­ли и по­мо­га­ли ей сво­и­ми ма­те­ри­аль­ны­ми сред­ства­ми на бла­го­ле­пие ее и бла­го­укра­ше­ние.

За­бо­ты пре­по­доб­но­го Иова о бла­го­устрой­стве оби­те­ли не ме­ша­ли ему, как ра­нее и пред­по­ла­гал он, пре­да­вать­ся по­дви­гам по­движ­ни­че­ским. Ес­ли уже в юном воз­расте, под­ви­за­ясь в Угор­ниц­ком Спа­со-Пре­об­ра­жен­ском мо­на­сты­ре, пре­по­доб­ный удив­лял сво­их спо­движ­ни­ков и жил “как Ан­гел” сре­ди мо­на­стыр­ской бра­тии, “быв всем на по­зор и на поль­зу”, то что ска­зать о по­дви­гах его те­перь, ко­гда он уже умуд­рил­ся в по­движ­ни­че­стве? Пре­по­доб­ный Иов, раз из­брав се­бе об­раз­цы для под­ра­жа­ния по­движ­ни­че­ско­го, остал­ся ве­рен им и те­перь.

“Что ска­зать, – го­во­рит о нем До­си­фей, – о нощ­ных по­дви­гах его мо­литв, ко­то­рые со­вер­шал он с усерд­ным ко­ле­но­пре­кло­не­ни­ем? В пе­ще­ре, в ко­то­рой он под­ви­зал­ся, до сих пор оста­ют­ся сле­ды его ко­ле­но­пре­кло­не­ний. Ча­сто уеди­ня­ясь в эту пе­ще­ру, он ино­гда в про­дол­же­ние трех дней, а ино­гда и в про­дол­же­ние це­лой неде­ли пре­бы­вал в мо­лит­вен­ных по­дви­гах и по­сте, пи­та­ясь обиль­но сле­за­ми уми­ле­ния, из­ли­ва­е­мы­ми от чи­сто­го серд­ца, и при­леж­но мо­лясь о бла­го­со­сто­я­нии и спа­се­нии ми­ра”.

Пре­по­доб­ный Иов по при­ме­ру древ­них мол­чаль­ни­ков был на­столь­ко мол­ча­лив, что по вре­ме­нам с тру­дом мож­но бы­ло услы­шать от него что-ни­будь дру­гое, кро­ме мо­лит­вы, ко­то­рая по­сто­ян­но ис­хо­ди­ла из уст его: “Гос­по­ди Иису­се Хри­сте, Сыне Бо­жий, по­ми­луй мя”. Кро­ме по­ста, непре­стан­ной мо­лит­вы, ко­ле­но­пре­кло­не­ний, слез и мол­ча­ния, – бра­то­лю­бие, глу­бо­кое сми­ре­ние, по­слу­ша­ние, кро­тость и ми­ло­сер­дие со­став­ля­ли от­ли­чи­тель­ные ка­че­ства бла­жен­но­го по­движ­ни­ка. От по­сто­ян­ных тру­дов и по­дви­гов плоть пре­по­доб­но­го Иова бы­ла из­мож­де­на, и те­ло его, и осо­бен­но но­ги ис­пол­не­ны бы­ли язв, так что он с апо­сто­лом мог ска­зать: “аз яз­вы Гос­по­да Иису­са на те­ле мо­ем но­шу” (Гал.6,17).

Стро­гий и взыс­ка­тель­ный к са­мо­му се­бе, пре­по­доб­ный Иов по люб­ви к ближ­ним был снис­хо­ди­те­лен к немо­щам дру­гих и крайне незло­бив. Вот до­ка­за­тель­ство его незло­бия: од­на­жды в глу­бо­кую ночь, про­хо­дя ми­мо гум­на, уви­дел он че­ло­ве­ка, по­хи­щав­ше­го мо­на­стыр­скую пше­ни­цу, и так неждан­но по­до­шел к по­хи­ти­те­лю, что тот и ша­гу не мог сде­лать от на­пол­нен­но­го пше­ни­цею меш­ка. За­стиг­ну­тый на ме­сте пре­ступ­ле­ния, по­хи­ти­тель не столь­ко ис­пу­гал­ся, сколь­ко усты­дил­ся пре­по­доб­но­го и в оце­пе­не­нии сто­ял пред ним непо­движ­но, как ка­мень. По­том пал к но­гам его и умо­лял ни­ко­му не рас­ска­зы­вать о его по­ступ­ке, бо­ясь про­слыть за во­ра, меж­ду тем как ра­нее все счи­та­ли его чест­ным че­ло­ве­ком и ува­жа­ли его. Незло­би­вый ста­рец не угро­жал ви­нов­но­му ни­чем, но еще сам соб­ствен­ны­ми ру­ка­ми по­мог по­хи­ти­те­лю под­нять на пле­чо ме­шок с пше­ни­цей, сде­лав ему при этом на­став­ле­ние о том, как предо­су­ди­тель­но по­хи­ще­ние чу­жой соб­ствен­но­сти и, при­вед­ши ему на па­мять за­по­ве­ди Бо­жии и Страш­ный Суд Гос­по­день, на ко­то­ром он дол­жен бу­дет дать от­чет в сво­ем по­ступ­ке, с ми­ром от­пу­стил его.

Так в под­ра­жа­нии свя­тым древним по­движ­ни­кам Хри­сто­вым под­ви­зал­ся пре­по­доб­ный игу­мен По­ча­ев­ский Иов. Мно­же­ство по­дви­гов его, как за­ме­ча­ет пи­са­тель жи­тия его, “мож­но упо­до­бить раз­ве без­чис­лен­но­му мно­же­ству звезд на твер­ди небес­ной, и они из­вест­ны еди­но­му Бо­гу, про­зи­ра­ю­ще­му в тай­ные из­ги­бы сер­дец че­ло­ве­че­ских”.

Сре­ди за­бот о бла­го­устро­е­нии По­ча­ев­ской оби­те­ли и по­движ­ни­че­ских тру­дов пре­по­доб­ный Иов на­хо­дил вре­мя и для ду­хов­но-про­све­ти­тель­ской де­я­тель­но­сти. Пре­по­доб­ный игу­мен По­ча­ев­ский в 1628 г. при­ни­мал уча­стие в Ки­ев­ском Со­бо­ре, за­ста­вив­шем из­вест­но­го от­ступ­ни­ка от пра­во­сла­вия Ме­ле­тия Смот­риц­ко­го от­речь­ся от сво­их за­блуж­де­ний. Вме­сте с дру­ги­ми ли­ца­ми, при­сут­ство­вав­ши­ми на со­бо­ре, Иов под­пи­сал со­бор­ное опре­де­ле­ние, в ко­то­ром за­явил, что он “твер­до сто­ит в пра­во­слав­ной ве­ре, не мыс­лит об от­ступ­ле­нии в унию и под клят­вою обе­ща­ет­ся не от­сту­пать и к то­му же уве­ще­вать весь пра­во­слав­ный на­род”.

Пре­по­доб­ный Иов – в ве­ли­кой схи­ме Иоанн. Несмот­ря на неустан­ные за­бо­ты о мо­на­стыр­ском бла­го­устрой­стве, на же­сто­кие по­движ­ни­че­ские тру­ды и на всю во­об­ще пол­ную неусып­ной де­я­тель­но­сти жизнь, пре­по­доб­ный до­жил до 100 лет и, пред­ска­зав день смер­ти сво­ей за неде­лю, ти­хо, без вся­ких стра­да­ний по­чил 28 ок­тяб­ря 1651 г., оста­вив как в оби­те­ли По­ча­ев­ской, так и во всей стране Во­лын­ской бла­го­го­вей­ное вос­по­ми­на­ние о неусып­ных мо­лит­вах, непод­ра­жа­е­мом тру­до­лю­бии и вы­со­ких сво­их доб­ро­де­те­лях. По­чил он в уеди­не­нии, так как под ко­нец сво­ей жиз­ни, имен­но в 1649 г., чув­ствуя сла­бость сил сво­их, сдал игу­мен­скую долж­ность от­цу Са­му­и­лу (Доб­рян­ско­му), про­дол­жая, од­на­ко, и по­сле это­го име­но­вать­ся игу­ме­ном По­ча­ев­ским.

Те­ло пре­по­доб­но­го по­сле по­гре­бе­ния оста­ва­лось в зем­ле семь лет. По­том мно­гие на­ча­ли за­ме­чать ис­хо­див­ший из мо­ги­лы его свет, и сам он три­жды во сне яв­лял­ся пра­во­слав­но­му мит­ро­по­ли­ту Ки­ев­ско­му Ди­о­ни­сию Ба­ла­ба­ну и уве­ще­вал его от­крыть мо­щи, ле­жав­шие под спу­дом. В 1659 г. 8 ав­гу­ста мит­ро­по­лит Ди­о­ни­сий с ар­хи­манд­ри­том Фе­о­фа­ном и с бра­ти­ею оби­те­ли от­кры­ли гроб пре­по­доб­но­го, и свя­тые мо­щи его об­ре­те­ны бы­ли нетлен­ны­ми. С по­до­ба­ю­щей че­стию, при мно­го­чис­лен­ном со­бра­нии на­ро­да, пе­ре­не­се­ны бы­ли они в ве­ли­кую цер­ковь Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы и по­ло­же­ны в па­пер­ти.

С тех пор от мо­щей пре­по­доб­но­го Иова по­тек­ли ис­це­ле­ния, о чем мож­но про­чи­тать в его жи­тии.

Со вре­ме­ни пре­по­доб­но­го Иова утвер­жден­ная им оби­тель По­ча­ев­ская ис­пы­та­ла мно­го бед­ствий. В осо­бен­но­сти па­мят­но для нее и ни­ко­гда не из­гла­дит­ся из ле­то­пи­сей ее од­но: в пе­ри­од во­дво­ре­ния унии в Юго-За­пад­ной Рос­сии По­ча­ев­ская оби­тель не усто­я­ла про­тив уни­а­тов и в 1720 г. бы­ла от­ня­та ими у пра­во­слав­ных – здесь по­се­ли­лись уни­ат­ские ба­зи­ли­ан­ские мо­на­хи. Во вла­де­нии уни­а­тов пра­во­слав­ная оби­тель на­хо­ди­лась до 1831 г. В этом го­ду по­ча­ев­ские ба­зи­ли­ан­ские мо­на­хи за их воз­му­ти­тель­ное по­ве­де­ние во вре­мя поль­ско­го мя­те­жа и за воз­буж­де­ние на­ро­да к вос­ста­нию бы­ли уда­ле­ны из По­ча­ев­ской оби­те­ли по по­ве­ле­нию в Бо­зе по­чив­ше­го им­пе­ра­то­ра Ни­ко­лая Пав­ло­ви­ча, и оби­тель воз­вра­ще­на пра­во­слав­ным. Пер­вым на­сто­я­те­лем По­ча­ев­ско­го мо­на­сты­ря по пе­ре­хо­де его к пра­во­слав­ным был прео­свя­щен­ный епи­скоп Во­лын­ский Ам­вро­сий, ко­то­рый из­брал сво­им на­мест­ни­ком кре­ме­нец­ко­го про­то­и­е­рея Гри­го­рия Ра­фаль­ско­го, впо­след­ствии вы­со­ко­прео­свя­щен­но­го Ан­то­ния, мит­ро­по­ли­та Нов­го­род­ско­го и Санкт-Пе­тер­бург­ско­го.

Па­мять пре­по­доб­но­го Иова праз­ну­ет­ся в По­ча­ев­ской Лав­ре три­жды в год: 19 мая – в день па­мя­ти Иова Мно­го­стра­даль­но­го; 10 сен­тяб­ря – в день об­ре­те­ния чест­ных мо­щей пре­по­доб­но­го Иова; 10 но­яб­ря – в день его кон­чи­ны. (Да­ты ука­за­ны по но­во­му сти­лю.)

И в на­ши дни чест­ные мо­щи обиль­но ис­то­ча­ют чу­де­са во сла­ву Трии­по­стас­но­го Бо­га, Ему же по­до­ба­ет вся­кая сла­ва, честь и по­кло­не­ние, От­цу и Сы­ну и Свя­то­му Ду­ху, ныне и прис­но и во ве­ки ве­ков. Аминь.

***

Святитель Димитрий, митрополит Ростовский

КРАТКОЕ ЖИТИЕ СВЯТИТЕЛЯ ДИМИТРИЯ РОСТОВСКОГО

Свя­ти­тель Ди­мит­рий, мит­ро­по­лит Ро­стов­ский (в ми­ру Да­ни­ил Сав­вич Туп­та­ло), ро­дил­ся в де­каб­ре 1651 го­да в ме­стеч­ке Ма­ка­ро­в, неда­ле­ко от Ки­е­ва, в бла­го­че­сти­вой се­мье и вы­рос глу­бо­ко ве­ру­ю­щим хри­сти­а­ни­ном. В 1662 го­ду, вско­ре по­сле пе­ре­ез­да ро­ди­те­лей в Ки­ев, Да­ни­ил был от­дан в Ки­е­во-Мо­ги­лян­скую кол­ле­гию, где впер­вые рас­кры­лись да­ро­ва­ния и неза­у­ряд­ные спо­соб­но­сти та­лант­ли­во­го юно­ши. Он успеш­но изу­чил гре­че­ский и ла­тин­ский язы­ки и ряд клас­си­че­ских на­ук. 9 июля 1668 го­да Да­ни­ил при­нял мо­на­ше­ство с име­нем Ди­мит­рий – в честь ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ди­мит­рия Со­лун­ско­го. До вес­ны 1675 го­да он про­хо­дил ино­че­ское по­слу­ша­ние в Ки­ев­ском Ки­рил­ло­вом мо­на­сты­ре, где на­ча­лась его ли­те­ра­тур­ная и про­по­вед­ни­че­ская де­я­тель­ность. Чер­ни­гов­ский ар­хи­епи­скоп Ла­зарь (Ба­ра­но­вич) ру­ко­по­ло­жил Ди­мит­рия 23 мая 1675 го­да во иеро­мо­на­ха. В те­че­ние несколь­ких лет иеро­мо­нах Ди­мит­рий под­ви­зал­ся, про­по­ве­дуя сло­во Бо­жие, в раз­лич­ных мо­на­сты­рях и хра­мах Укра­и­ны, Лит­вы и Бе­ло­рус­сии. Неко­то­рое вре­мя он был игу­ме­ном Мак­си­мов­ской оби­те­ли, а за­тем Ба­ту­рин­ско­го Ни­коль­ско­го мо­на­сты­ря, от­ку­да в 1684 го­ду был вы­зван в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру. На­сто­я­тель Лав­ры ар­хи­манд­рит Вар­ла­ам (Ясин­ский), зная вы­со­кую ду­хов­ную на­стро­ен­ность сво­е­го быв­ше­го уче­ни­ка, его об­ра­зо­ван­ность, склон­ность к на­уч­но­му тру­ду, а так­же несо­мнен­ное ли­те­ра­тур­ное да­ро­ва­ние, по­ру­чил иеро­мо­на­ху Ди­мит­рию со­став­ле­ние Че­ти­их-Ми­ней (жи­тий свя­тых) на весь год. С то­го вре­ме­ни вся даль­ней­шая жизнь свя­ти­те­ля Ди­мит­рия бы­ла по­свя­ще­на вы­пол­не­нию это­го по­движ­ни­че­ско­го, гран­ди­оз­но­го по сво­им мас­шта­бам тру­да. Ра­бо­та тре­бо­ва­ла огром­но­го на­пря­же­ния сил, нуж­но бы­ло со­брать и про­ана­ли­зи­ро­вать мно­же­ство раз­роз­нен­ных ис­точ­ни­ков и из­ло­жить их язы­ком, до­стой­ным вы­со­ко­го пред­ме­та из­ло­же­ния и од­новре­мен­но до­ступ­ным всем ве­ру­ю­щим. Бо­же­ствен­ная по­мощь не остав­ля­ла свя­ти­те­ля на про­тя­же­нии его два­дца­ти­лет­не­го тру­да. По сви­де­тель­ству пре­по­доб­но­го, ду­ша его на­пол­ни­лась об­ра­за­ми свя­тых, ко­то­рые укреп­ля­ли его дух и те­ло, все­ля­ли ве­ру в бла­го­по­луч­ное за­вер­ше­ние его бла­го­род­но­го тру­да. Од­новре­мен­но с этим пре­по­доб­ный Ди­мит­рий был на­сто­я­те­лем несколь­ких мо­на­сты­рей (по­оче­ред­но). Тру­ды по­движ­ни­ка об­ра­ти­ли на се­бя вни­ма­ние пат­ри­ар­ха Адри­а­на. В 1701 го­ду ука­зом Пет­ра I ар­хи­манд­рит Ди­мит­рий был вы­зван в Моск­ву, где 23 мар­та в Успен­ском со­бо­ре Крем­ля был хи­ро­то­ни­сан на Си­бир­скую мит­ро­по­ли­чью ка­фед­ру в го­род То­больск. Но через неко­то­рое вре­мя из-за важ­но­сти на­уч­но­го тру­да и сла­бо­го здо­ро­вья свя­ти­тель по­лу­чил но­вое на­зна­че­ние в Ро­стов-Яро­слав­ский, ку­да при­был 1 мар­та 1702 го­да в ка­че­стве мит­ро­по­ли­та Ро­стов­ско­го.

Как и преж­де, он про­дол­жал неусып­но за­бо­тить­ся об укреп­ле­нии един­ства Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, ослаб­лен­но­го ста­ро­об­ряд­че­ским рас­ко­лом.

В его вдох­но­вен­ных тру­дах и про­по­ве­дях мно­гие по­ко­ле­ния рус­ских бо­го­сло­вов чер­па­ют ду­хов­ные си­лы для твор­че­ства и мо­лит­вы. Для всех пра­во­слав­ных хри­сти­ан он оста­ет­ся при­ме­ром свя­той, ас­ке­ти­че­ской, нес­тя­жа­тель­ной жиз­ни. По его кон­чине, по­сле­до­вав­шей 28 ок­тяб­ря 1709 го­да, у него не на­шли ни­ка­ко­го иму­ще­ства, кро­ме книг и ру­ко­пи­сей.

При­чис­ле­ние свя­ти­те­ля Ди­мит­рия, мит­ро­по­ли­та Ро­стов­ско­го, к ли­ку свя­тых со­вер­ши­лось 22 ап­ре­ля 1757 го­да. Празд­не­ство ему уста­нов­ле­но так­же 21 сен­тяб­ря, в день об­ре­те­ния мо­щей.

Свя­ти­тель Ди­мит­рий, мит­ро­по­лит Ро­стов­ский, при­быв в 1702 го­ду на Ро­стов­скую ка­фед­ру, преж­де все­го по­се­тил мо­на­стырь свя­ти­те­ля Иа­ко­ва, епи­ско­па Ро­стов­ско­го (па­мять 27 но­яб­ря и 23 мая). В со­бор­ной церк­ви в честь За­ча­тия Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы он со­вер­шил ли­тур­гию, по­сле ко­то­рой при всех при­сут­ство­вав­ших в хра­ме опре­де­лил на пра­вой сто­роне ме­сто сво­е­го бу­ду­ще­го по­гре­бе­ния со сло­ва­ми: "Се по­кой мой, зде все­лю­ся в век ве­ка". Пре­ста­вил­ся свя­ти­тель Ди­мит­рий 28 ок­тяб­ря 1709 го­да. Несмот­ря на же­ла­ние свя­ти­те­ля, вы­ра­жен­ное в за­ве­ща­нии, ду­хо­вен­ство и жи­те­ли Ро­сто­ва про­си­ли при­быв­ше­го для по­гре­бе­ния ме­сто­блю­сти­те­ля пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла Ря­зан­ско­го мит­ро­по­ли­та Сте­фа­на Явор­ско­го со­вер­шить по­гре­бе­ние в со­бор­ном хра­ме го­ро­да, ря­дом с пред­ше­ствен­ни­ком свя­ти­те­ля Ди­мит­рия, свя­ти­те­лем Иоаса­фом. Мит­ро­по­лит Сте­фан, со­блю­дая за­ве­ща­ние сво­е­го по­чив­ше­го дру­га, на­сто­ял на по­гре­бе­нии те­ла свя­ти­те­ля Ди­мит­рия в ука­зан­ном ме­сте. Од­на­ко до при­бы­тия мит­ро­по­ли­та Сте­фа­на ме­сто по­гре­бе­ния при­го­тов­ле­но не бы­ло, хо­тя со дня кон­чи­ны про­шло око­ло ме­ся­ца. В свя­зи с неот­лож­ным отъ­ез­дом мит­ро­по­ли­та Сте­фа­на из Ро­сто­ва в вы­ко­пан­ной мо­ги­ле был сде­лан на­ско­ро за­го­тов­лен­ный де­ре­вян­ный сруб, в ко­то­ром 25 но­яб­ря бы­ло по­гре­бе­но те­ло свя­ти­те­ля. Это об­сто­я­тель­ство, преду­смот­рен­ное Про­мыс­лом Бо­жи­им, при­ве­ло к ско­ро­му об­ре­те­нию мо­щей. В 1752 го­ду про­из­во­дил­ся ре­монт в со­бор­ной церк­ви мо­на­сты­ря, и 21 сен­тяб­ря при по­чин­ке опу­стив­ше­го­ся по­ла бы­ло об­на­ру­же­но нетлен­ное те­ло свя­ти­те­ля Ди­мит­рия. Ме­сто по­гре­бе­ния ока­за­лось сы­рым, ду­бо­вый гроб и на­хо­див­ши­е­ся в нем ру­ко­пи­си ис­тле­ли, но те­ло свя­ти­те­ля, а так­же омо­фор, сак­кос, мит­ра и шел­ко­вые чет­ки со­хра­ни­лись нетлен­ны­ми. По­сле об­ре­те­ния у свя­тых мо­щей со­вер­ша­лось мно­же­ство ис­це­ле­ний, о чем бы­ло до­не­се­но Си­но­ду, по пред­пи­са­нию ко­то­ро­го в Ро­стов при­бы­ли Суз­даль­ский мит­ро­по­лит Силь­вестр и Си­мо­нов­ский ар­хи­манд­рит Гав­ри­ил для осви­де­тель­ство­ва­ния мо­щей свя­ти­те­ля Ди­мит­рия и про­ис­шед­ших чу­дес­ных ис­це­ле­ний. По­сле­до­вал указ Си­но­да от 29 ап­ре­ля 1757 го­да о при­чис­ле­нии к ли­ку свя­тых свя­ти­те­ля Ди­мит­рия, мит­ро­по­ли­та Ро­стов­ско­го и уста­нов­ле­нии празд­но­ва­ния 28 ок­тяб­ря (день пре­став­ле­ния) и 21 сен­тяб­ря (день об­ре­те­ния мо­щей).

ПОЛ­НОЕ ЖИ­ТИЕ СВЯ­ТИ­ТЕ­ЛЯ ДИ­МИТ­РИЯ РОСТОВСКОГО

Пер­вые по­дви­ги свя­то­го Ди­мит­рия

В пре­де­лах Ки­ев­ских, в неболь­шом ме­стеч­ке Ма­ка­ров, ро­дил­ся в де­каб­ре 1651 го­да бу­ду­щий свя­ти­тель Ди­мит­рий (в ми­ру Да­ни­ил) от не зна­ме­ни­тых, но бла­го­че­сти­вых ро­ди­те­лей: сот­ни­ка Сав­вы Гри­горь­е­ви­ча Туп­та­лы и су­пру­ги его Ма­рии. Сам он изо­бра­зил в сво­их за­пис­ках, ко­то­рые вел в те­че­ние по­чти всей жиз­ни, бла­жен­ную кон­чи­ну сво­ей ма­те­ри, и по­хва­ла та­ко­го сы­на есть луч­шее сви­де­тель­ство ее доб­ро­де­те­ли. Отец его, из про­стых ка­за­ков, до­слу­жив­шись до зва­ния сот­ни­ка у гет­ма­на До­ро­шен­ко, при смут­ных об­сто­я­тель­ствах то­го вре­ме­ни, в позд­ние го­ды бод­ро нес бре­мя во­ин­ской служ­бы и скон­чал­ся свы­ше ста лет в Ки­е­ве, ку­да пе­ре­се­лил­ся с се­мей­ством. По­след­ние дни по­свя­тил он слу­же­нию Церк­ви в долж­но­сти кти­то­ра Ки­рил­лов­ской оби­те­ли, где по­стриг­ся впо­след­ствии его сын и где сам воз­лег на веч­ный по­кой под­ле сво­ей су­пру­ги. Бо­лее о них ни­че­го неиз­вест­но; но до­воль­но и той сла­вы для бла­го­че­сти­вой че­ты сей, что она мог­ла по­сре­ди сво­е­го убо­же­ства воз­рас­тить та­ко­го све­тиль­ни­ка для Церк­ви, при­учив его, еще в до­маш­ней жиз­ни, к по­дви­гам доб­ро­де­те­ли.

На­учен­ный гра­мо­те в до­ме ро­ди­тель­ском, от­рок Да­ни­ил по­сту­пил для выс­ше­го об­ра­зо­ва­ния в Брат­ское учи­ли­ще при Бо­го­яв­лен­ской церк­ви в Ки­е­ве, что ныне об­ра­ще­на в оби­тель Ака­де­ми­че­скую, это был един­ствен­ный рас­сад­ник вос­пи­та­ния ду­хов­но­го для юно­ше­ства, на­саж­ден­ный или, луч­ше ска­зать, рас­ши­рен­ный рев­ност­ным мит­ро­по­ли­том Пет­ром Мо­ги­лою для про­ти­во­дей­ствия коз­ням ла­тин­ским: от­лич­ные спо­соб­но­сти от­ро­ка об­ра­ти­ли на него вни­ма­ние на­став­ни­ков, и он по­ка­зал быст­рые успе­хи свы­ше всех сво­их сверст­ни­ков, но еще бо­лее от­ли­чал­ся сво­им бла­го­че­сти­ем и скром­ным нра­вом, ко­то­рые уда­ля­ли его от вся­ких уве­се­ле­ний, свой­ствен­ных его воз­рас­ту. Не да­лее, од­на­ко, осьм­на­дца­ти­лет­не­го воз­рас­та мог он поль­зо­вать­ся бла­го­де­тель­ным уче­ни­ем Брат­ской оби­те­ли; по­сре­ди бед­ствен­ных об­сто­я­тельств то­го вре­ме­ни, при кро­во­про­лит­ной войне Рос­сии с зад­не­пров­ски­ми ка­за­ка­ми, Ки­ев пе­ре­хо­дил из рук в ру­ки, и са­мое учи­ли­ще бы­ло за­кры­то, ко­гда дер­жа­ва Поль­ская вре­мен­но воз­об­ла­да­ла ко­лы­бе­лью на­шей ве­ры; во­семь лет оста­ва­лось оно в та­ком за­пу­сте­нии. То­гда по­сле­до­вал юно­ша Да­ни­ил ран­не­му вле­че­нию сво­е­го серд­ца и, три го­да спу­стя по­сле вы­хо­да из учи­ли­ща, про­ник­ну­тый чте­ни­ем оте­че­ских книг, по­стриг­ся в мо­на­ше­ство в род­ствен­ной ему оби­те­ли Ки­рил­лов­ской; он при­нял имя Ди­мит­рия, ко­то­рое про­сла­вил в зем­ле Рус­ской. По­нят­но из­бра­ние им сей оби­те­ли, ибо тут был кти­то­ром ста­рец отец его, а на­сто­я­те­лем – быв­ший рек­тор Брат­ско­го учи­ли­ща, про­све­щен­ный Ме­ле­тий Дзик.

От­сю­да, хо­тя и в юные еще го­ды, на­чи­на­ет­ся уже ряд по­дви­гов Ди­мит­ри­е­вых на по­при­ще цер­ков­ном и бо­го­слов­ском, на ко­то­ром про­си­ял он, как один из древ­них учи­те­лей Церк­ви Все­лен­ской, на­пом­нив нам свет­лый лик Ва­си­ли­ев, Гри­го­ри­ев и Зла­то­устов. Несмот­ря на его мо­ло­дость, ра­ди вы­со­кой доб­ро­де­те­ли и тру­же­ни­че­ской жиз­ни, игу­мен Ме­ле­тий про­сил на­ре­чен­но­го мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го, Иоси­фа Ту­каль­ско­го (ко­то­рый, не бу­дучи до­пу­щен до сво­ей епар­хии, имел пре­бы­ва­ние в Ка­не­ве), по­свя­тить но­во­го ино­ка в иеро­ди­а­ко­на. Через шесть лет сде­лал­ся из­ве­стен Ди­мит­рий и на­сто­я­ще­му блю­сти­те­лю мит­ро­по­лии Ки­ев­ской, Ла­за­рю Ба­ра­но­ви­чу, ар­хи­епи­ско­пу Чер­ни­гов­ско­му, му­жу вы­со­кой доб­ро­де­те­ли и уче­но­сти, ко­то­рый сам был вос­пи­тан­ни­ком и рек­то­ром Ки­ев­ской ака­де­мии и по­чи­тал­ся ве­ли­ким стол­пом Церк­ви и рев­ни­те­лем пра­во­сла­вия в Ма­ло­рос­сии. Ар­хи­епи­скоп вы­звал Ди­мит­рия, до­стиг­ше­го толь­ко два­дца­ти­пя­ти­лет­не­го воз­рас­та, в Гу­стын­ский Тро­иц­кий мо­на­стырь, где сам на­хо­дил­ся по слу­чаю освя­ще­ния хра­ма, и там ру­ко­по­ло­жил его в иеро­мо­на­ха; это бы­ло в 1675 го­ду. Узнав же бли­же внут­рен­нее до­сто­ин­ство но­во­по­став­лен­но­го, взял его с со­бою в епар­хию, где имел нуж­ду в про­по­вед­ни­ках сло­ва Бо­жия и со­стя­за­те­лях с ла­ти­на­ми, ко­то­рые уси­ли­ва­лись по­да­вить пра­во­сла­вие в юж­ной Рос­сии.

Рев­ност­ный пас­тырь ста­рал­ся воз­бу­дить лю­дей про­све­щен­ных к про­ти­во­дей­ствию коз­ням рим­ским, он вы­звал для это­го из Лит­вы быв­ше­го рек­то­ра Ки­ев­ской ака­де­мии Иоан­ни­кия Го­ля­тов­ско­го и по­кро­ви­тель­ство­вал уче­но­му ино­стран­цу Ада­му Зер­ни­ка­ву, ко­то­рый, бу­дучи про­те­стан­том, об­ра­тил­ся к пра­во­сла­вию един­ствен­но си­лою ис­ти­ны; сей Зер­ни­кав на­пи­сал об­шир­ную кни­гу о ис­хож­де­нии Ду­ха Свя­то­го от еди­но­го От­ца, в ко­то­рой, во­пре­ки мне­ний ла­тин­ских, со­бра­ны бы­ли все воз­мож­ные сви­де­тель­ства древ­них учи­те­лей Церк­ви. С та­ки­ми уче­ны­ми людь­ми взо­шел в со­об­ще­ство Ди­мит­рий, до­пол­няя их по­зна­ни­я­ми недо­ста­ток соб­ствен­ных, так как об­сто­я­тель­ства вре­ме­ни не поз­во­ля­ли ему окон­чить пол­но­го кур­са бо­го­слов­ских на­ук в учи­ли­ще Брат­ском. В про­дол­же­ние двух лет за­ни­мал он долж­ность про­по­вед­ни­ка при ка­фед­ре Чер­ни­гов­ской и столь­ко же ста­рал­ся на­зи­дать крас­но­ре­чи­вым сло­вом, сколь­ко бла­гим сво­им при­ме­ром. Зна­ме­на­тель­ный сон, ви­ден­ный им око­ло се­го вре­ме­ни и за­пи­сан­ный в его днев­ни­ке, по­ка­зы­ва­ет, до ка­кой сте­пе­ни цер­ков­ныи про­по­вед­ник был строг к са­мо­му се­бе: «Од­на­жды в Ве­ли­кий пост, в 1676 го­ду, в неде­лю Кре­сто­по­клон­ную, вы­шед­ши от утрен­ни и при­го­тов­ля­ясь к слу­же­нию в со­бо­ре (ибо и сам прео­свя­щен­ный хо­тел слу­жить), я за­дре­мал несколь­ко сном тон­ким. Во сне по­ка­за­лось мне, буд­то стою в ал­та­ре пе­ред пре­сто­лом: прео­свя­щен­ный ар­хи­ерей си­дит в крес­лах, а мы все око­ло пре­сто­ла, го­то­вясь к слу­же­нию, нечто чи­та­ем. Вдруг вла­ды­ка на ме­ня про­гне­вал­ся и на­чал силь­но мне вы­го­ва­ри­вать; сло­ва его (я хо­ро­шо их пом­ню) бы­ли та­ко­вы: «Не я ли те­бя вы­брал, не я ли те­бе на­рек имя? оста­вил бра­та Пав­ла диа­ко­на и про­чих при­хо­дя­щих, а те­бя вы­брал?» Во гне­ве сво­ем он про­из­нес и дру­гие сло­ва, для ме­ня по­лез­ные, ко­то­рых, од­на­ко, не пом­ню; ни сии хо­ро­шо мне па­мят­ны. Я низ­ко кла­нял­ся прео­свя­щен­но­му и, обе­ща­ясь ис­пра­вить­ся (че­го, од­на­ко же, и по­ныне не де­лаю), про­сил про­ще­ния – и удо­сто­ил­ся оно­го. Про­стив ме­ня, он доз­во­лил мне по­це­ло­вать его ру­ку и на­чал лас­ко­во со мною го­во­рить, по­веле­вая мне го­то­вить­ся к слу­же­нию. То­гда опять стал я на сво­ем ме­сте, разо­гнул слу­жеб­ник, но и в нем тот­час на­шел те же са­мые сло­ва, ка­ки­ми прео­свя­щен­ный де­лал мне вы­го­вор, на­пи­сан­ные боль­ши­ми бук­ва­ми: «Не я ли те­бя из­брал?» и про­чее, как преж­де ска­за­но. С ве­ли­ким ужа­сом и удив­ле­ни­ем чи­тал я в то вре­мя сии сло­ва, и до­ныне пом­ню их твер­до. Про­бу­дясь от сна, я мно­го удив­лял­ся ви­ден­но­му и до­се­ле, при вос­по­ми­на­нии, удив­ля­юсь и ду­маю, что в оном ви­де­нии, чрез осо­бу прео­свя­щен­но­го ар­хи­епи­ско­па, ме­ня вра­зум­лял сам Со­зда­тель мой. При этом я спра­ши­вал и о Пав­ле: не бы­ло ли ко­гда та­ко­го диа­ко­на? И не мог най­ти его ни­где, ни в Чер­ни­го­ве, ни в Ки­е­ве, ни по дру­гим мо­на­сты­рям, и до­ныне не знаю: был ли или есть ли те­перь где в мо­ем оте­че­стве Па­вел диа­кон? Бог зна­ет, что зна­чит Па­вел диа­кон? О Гос­по­ди мой! устрой о мне вещь по Тво­е­му бла­го­му и пре­ми­ло­серд­но­му из­во­ле­нию на спа­се­ние ду­ши мо­ей греш­ной».

Мол­ва о но­вом ви­тии цер­ков­ном рас­про­стра­ни­лась по Ма­ло­рос­сии и Лит­ве; раз­лич­ные оби­те­ли од­на за дру­гой ста­ра­лись вос­поль­зо­вать­ся его ду­хов­ным на­зи­да­ни­ем, ко­то­рое при­вле­ка­ло к ним тол­пы на­род­ные и утвер­жда­ло ко­ле­бав­ше­е­ся в тех кра­ях пра­во­сла­вие. Дви­жи­мый бла­го­че­сти­вым усер­ди­ем, Ди­мит­рий преж­де все­го от­пра­вил­ся из Чер­ни­го­ва в Но­во­двор­ский мо­на­стырь, под­ве­дом­ствен­ный Ви­лен­ско­му Свя­то­го Ду­ха, в пре­де­лах Ли­тов­ских, для по­кло­не­ния чу­до­твор­ной иконе Бо­го­ма­те­ри, пи­сан­ной свя­ти­те­лем Пет­ром мит­ро­по­ли­том. Он был там ра­душ­но при­нят на­мест­ни­ком мит­ро­по­лии, епи­ско­пом Бе­ло­рус­ским Фе­о­до­си­ем и на­сто­я­те­лем Свя­то­ду­хов­ско­го мо­на­сты­ря Кли­мен­том Тро­иц­ким. По­след­ний при­гла­сил его на крат­кое вре­мя в свою оби­тель Ви­лен­скую, a епи­скоп Фе­о­до­сий – в Слуцк, где на­зна­чил ему ме­сто­пре­бы­ва­ни­ем свой Пре­об­ра­жен­ский мо­на­стырь; там, поль­зу­ясь осо­бен­ным рас­по­ло­же­ни­ем брат­ства и кти­то­ра мо­на­стыр­ско­го, бла­го­де­тель­но­го граж­да­ни­на Скоч­ке­ви­ча, Ди­мит­рий бо­лее го­да про­по­ве­до­вал сло­во Бо­жие, до кон­чи­ны сво­их бла­го­де­те­лей епи­ско­па и кти­то­ра; но в про­дол­же­нии се­го вре­ме­ни стран­ство­вал и по окрест­ным оби­те­лям для по­кло­не­ния свя­тыне; нам оста­лось его опи­са­ние чу­дес Ильин­ской ико­ны Бо­го­ма­те­ри, что в Чер­ни­го­ве, под име­нем «Ру­на оро­шен­но­го».

Меж­ду тем Ки­ев и Чер­ни­гов тре­бо­ва­ли к се­бе об­рат­но про­по­вед­ни­ка, удер­жи­ва­е­мо­го в Слуц­ке, ибо так ве­ли­ка бы­ла к нему об­щая лю­бовь. На­сто­я­тель Ки­рил­лов­ско­го мо­на­сты­ря Ме­ле­тий, пе­ре­ве­ден­ный в Ми­хай­лов­ский-Зла­то­вер­хий, при­гла­шал к се­бе сво­е­го уче­ни­ка и по­стри­же­ни­ка; гет­ман Ма­ло­рос­сии Са­мой­ло­вич пред­ла­гал ему у се­бя в Ба­ту­рине ме­сто про­по­вед­ни­ка.

Обет по­слу­ша­ния ино­че­ско­го по­буж­дал Ди­мит­рия ид­ти на зов стар­ца игу­ме­на, но бра­тия Слуц­кая не от­пус­ка­ла его, обе­щая при­нять на се­бя всю от­вет­ствен­ность, и Ме­ле­тий на вре­мя со­гла­сил­ся, при­слав да­же от се­бя в бла­го­сло­ве­ние про­по­вед­ни­ку ча­сти­цу мо­щей свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы Вар­ва­ры. Ко­гда же, од­на­ко, по смер­ти бла­го­де­те­лей его, сде­ла­лись на­сто­я­тель­ны тре­бо­ва­ния из Ки­е­ва и Ба­ту­ри­на, Ди­мит­рий дол­жен был по­ви­но­вать­ся и пред­по­чел го­род гет­ман­ский, по­то­му что Ки­ев на­хо­дил­ся то­гда под стра­хом на­ше­ствия та­тар­ско­го: быв­ший гет­ман Юрий Хмель­ниц­кий на­кли­кал ту­рок на свою ро­ди­ну, и вся Зад­не­пров­ская Укра­и­на тре­пе­та­ла его опу­сто­ше­ний; да­же на­сто­я­тель Лав­ры Пе­чер­ской про­сил на вре­мя пе­ре­се­лить­ся с бра­ти­ей в иное, бо­лее без­опас­ное ме­сто. Ми­ло­сти­во был при­нят Ди­мит­рий гет­ма­ном Са­мой­ло­ви­чем, ко­то­рый сам, про­ис­хо­дя из зва­ния ду­хов­но­го, от­ли­чал­ся бла­го­че­сти­ем; он ука­зал ему для жи­тель­ства Ни­ко­ла­ев­ский мо­на­стырь близ Ба­ту­ри­на, где в то вре­мя был на­сто­я­те­лем уче­ный Фе­о­до­сий Гу­гу­ре­вич, за­няв­ший впо­след­ствии долж­ность рек­то­ра в Ки­ев­ской ака­де­мии.

Из Слуц­ка был при­гла­ша­ем Ди­мит­рий в раз­лич­ные оби­те­ли для про­по­ве­ди Сло­ва Бо­жия; из Ба­ту­ри­на же – для еди­новре­мен­но­го ими управ­ле­ния. Бра­тия Ки­рил­лов­ской оби­те­ли при­сла­ла на­роч­но­го про­сить быв­ше­го сво­е­го по­стри­жен­ни­ка к се­бе в на­сто­я­те­ли, но без­успеш­но: сам ли от­ка­зал­ся он по сми­ре­нию или не от­пу­стил его гет­ман. Успеш­нее бы­ло при­гла­ше­ние Мак­са­ков­ской оби­те­ли, что близ го­ро­да Борз­ны; Ди­мит­рий от­пра­вил­ся с пись­мом гет­ма­на в Чер­ни­гов за бла­го­сло­ве­ни­ем к ар­хи­епи­ско­пу Ла­за­рю и был при­нят весь­ма ми­ло­сти­во, как сам опи­сы­ва­ет в днев­ни­ке сво­ем. Еще не чи­тая пись­ма, ска­зал ар­хи­ерей: «Да бла­го­сло­вит вас Гос­подь Бог на игу­мен­ство; но по име­ни Ди­мит­рия же­лаю вам мит­ры, Ди­мит­рий да по­лу­чит мит­ру». В тот же день по­сле по­свя­ще­ния, бу­дучи при­гла­шен к сто­лу, услы­шал еще бо­лее зна­ме­на­тель­ные ре­чи от сво­е­го вла­ды­ки: «Се­го дня спо­до­бил вас Гос­подь Бог игу­мен­ства в мо­на­сты­ре, где храм Пре­об­ра­же­ния Гос­под­ня, яко Мо­и­сея на Фа­во­ре. Ска­за­вый пу­ти Своя Мо­и­сео­ви, да ска­жет и вам на сем Фа­во­ре пу­ти Свои к веч­но­му Фа­во­ру». «Сло­ва сии, – при­со­во­куп­ля­ет Ди­мит­рий, – при­нял я, греш­ный, за хо­ро­шее пред­зна­ме­но­ва­ние и за­ме­тил для се­бя; дай, Бо­же, чтобы сбы­лось про­ро­че­ство ар­хи­пас­тыр­ское! Он от­пу­стил ме­ня как отец род­но­го сы­на: по­дай ему, Гос­подь, все бла­гое по серд­цу».

Недол­го, од­на­ко, игу­мен­ство­вал свя­той Ди­мит­рий в оби­те­ли Мак­са­ков­ской; на сле­ду­ю­щий год был он, по же­ла­нию гет­ма­на, пе­ре­ве­ден в Ба­ту­рин­ский мо­на­стырь на ме­сто Фе­о­до­сия, взя­то­го в Ки­ев, но вско­ре от­ка­зал­ся от сей долж­но­сти по люб­ви сво­ей к за­ня­ти­ям уче­ным. Вспо­ми­ная по слу­чаю смер­ти од­но­го из сво­их со­бра­тий Ки­рил­лов­ских, скон­чав­ше­го­ся в Чер­ни­го­ве, о соб­ствен­ных стран­стви­ях из мо­на­сты­ря в мо­на­стырь Ди­мит­рий за­ме­тил в днев­ни­ке сво­ем: «Бог зна­ет, где и мне суж­де­но по­ло­жить свою го­ло­ву!» Мог ли он ожи­дать ко­гда-ни­будь, что из род­ной Ма­ло­рос­сии бу­дет вы­зван на свя­ти­тель­скую ка­фед­ру чуж­до­го ему Се­ве­ра? В день сво­е­го Ан­ге­ла сло­жил с се­бя бре­мя игу­мен­ское сми­рен­ный Ди­мит­рий, оста­ва­ясь, од­на­ко, в оби­те­ли, ибо не бо­ял­ся по­ко­рять­ся чу­жой во­ле по люб­ви сво­ей к по­слу­ша­нию. Меж­ду тем скон­чал­ся ар­хи­манд­рит лав­ры Пе­чер­ской Ин­но­кен­тий Ги­зель и на ме­сто его по­став­лен не ме­нее про­све­щен­ный Вар­ла­ам Ясин­ский; он пред­ло­жил быв­ше­му игу­ме­ну пе­ре­се­лить­ся в лав­ру для уче­ных за­ня­тий, и это пе­ре­се­ле­ние со­ста­ви­ло эпо­ху в его жиз­ни, ибо про­мыс­лу Бо­жию угод­но бы­ло при­звать Ди­мит­рия на де­ло два­дца­ти­лет­них тру­дов, ко­то­рым он ока­зал неза­бвен­ную услу­гу всей Церк­ви Рос­сий­ской.

Уче­ные за­ня­тия свя­то­го Ди­мит­рия

Дав­но уже чув­ство­ва­ли у нас необ­хо­ди­мость со­брать для на­зи­да­ния ве­ру­ю­щих жи­тия свя­тых, про­сла­вив­ших Гос­по­да сво­и­ми по­дви­га­ми; мит­ро­по­лит Все­рос­сий­ский Ма­ка­рий пред­при­нял ду­ше­по­лез­ный труд сей, со­еди­нив в сво­их ве­ли­ких Че­тьях-Ми­не­ях все жи­тия, ка­кие мог толь­ко об­ре­сти в про­ло­гах и па­те­ри­ках на­ших, и до­пол­нил их соб­ствен­ны­ми жиз­не­опи­са­ни­я­ми. Про­све­щен­ный мит­ро­по­лит Ки­ев­ский Петр Мо­ги­ла, по­буж­ден­ный столь бла­гим при­ме­ром, возы­мел на­ме­ре­ние из­дать жи­тия на бо­лее до­ступ­ном язы­ке сла­вя­но­рус­ском и вы­пи­сал для но­во­го пе­ре­во­да с Го­ры Афон­ской гре­че­ские кни­ги Си­мео­на Ме­та­ф­ра­с­та, ко­то­рый наи­бо­лее по­тру­дил­ся над жи­ти­я­ми свя­тых в Х ве­ке; но ран­няя кон­чи­на вос­пре­пят­ство­ва­ла рев­ност­но­му пас­ты­рю ки­ев­ско­му при­ве­сти в ис­пол­не­ние бла­гое на­ме­ре­ние, и по­сле­до­вав­шее за тем тяж­кое вре­мя для Ки­е­ва на­дол­го его от­сро­чи­ло. Од­на­ко пре­ем­ник его, ар­хи­манд­рит Лав­ры Пе­чер­ской Ин­но­кен­тий Ги­зель ис­про­сил с той же це­лью у пат­ри­ар­ха Мос­ков­ско­го Иоаки­ма ве­ли­кие Че­тьи Ми­неи мит­ро­по­ли­та Ма­ка­рия и так­же скон­чал­ся, не кос­нув­шись де­ла. Вар­ла­ам Ясин­ский ре­шил­ся про­дол­жать на­ча­тое, по­ис­кал для се­бя че­ло­ве­ка уеди­нен­но­го и спо­соб­но­го ис­пол­нить мно­го­об­раз­ный труд. Ни­ко­го не мог он из­брать луч­ше игу­ме­на Ба­ту­рин­ско­го, с об­ще­го со­ве­та бра­тии Пе­чер­ской, и через несколь­ко недель по­сле сво­е­го пе­ре­се­ле­ния в Лав­ру, в июне ме­ся­це 1684 го­да, Ди­мит­рий при­сту­пил к опи­са­нию жи­тий свя­тых; с тех пор это сде­ла­лось по­сто­ян­ным де­лом всей его жиз­ни, ко­то­рое усерд­но про­дол­жал и в ке­ллии ино­че­ской, и в сане на­сто­я­тель­ском, и на ка­фед­ре свя­ти­тель­ской, ибо ду­ша его пла­мен­но воз­лю­би­ла угод­ни­ков Бо­жи­их, ко­их па­мять хо­тел про­сла­вить. Они са­ми от­кры­ва­лись ему в та­ин­ствен­ных сно­ви­де­ни­ях, сви­де­тель­ствуя там соб­ствен­ную его бли­зость к ми­ру ду­хов­но­му, так как мысль его бы­ла ис­пол­не­на об­ра­за­ми свя­тых, им опи­сы­ва­е­мых; это еще бо­лее обод­ря­ло его к про­дол­же­нию на­ча­то­го тру­да. Вот как он сам опи­сы­ва­ет в днев­ни­ке сво­ем два уте­ши­тель­ных сно­ви­де­ния, ко­их удо­сто­ил­ся в те­че­ние трех ме­ся­цев. «Ав­гу­ста де­ся­то­го 1685 г., в по­не­дель­ник услы­шал я бла­го­вест к за­ут­ре­ни, но, по обык­но­вен­но­му мо­е­му ле­ни­вству разо­спав­шись, не по­спел к на­ча­лу, а про­спал да­же до чте­ния Псал­ты­ри. В сие вре­мя ви­дел сле­ду­ю­щее ви­де­ние: ка­за­лось, буд­то по­ру­че­на бы­ла мне в смот­ре­ние неко­то­рая пе­ще­ра, в ко­ей по­чи­ва­ли свя­тые мо­щи. Осмат­ри­вая со све­чою гро­бы свя­тых, уви­дел там же яко бы но­че­вав­шую свя­тую ве­ли­ко­му­че­ни­цу Вар­ва­ру. При­сту­пив к ее гро­бу, узрел ее ле­жа­щую бо­ком и гроб ее, яв­ля­ю­щий неко­то­рую гни­лость. Же­лая оную очи­стить, вы­нул мо­щи ее из ра­ки и по­ло­жил на дру­гом ме­сте. Очи­стив ра­ку, при­сту­пил к мо­щам ее и взял оные ру­ка­ми для вло­же­ния в ра­ку, но вдруг узрел в жи­вых Вар­ва­ру свя­тую. Ве­ща­ю­ще­му мне к ней: «Свя­тая де­во Вар­ва­ро, бла­го­де­тель­ни­це моя! Умо­ли Бо­га о гре­хах мо­их!» От­вет­ство­ва­ла свя­тая, бу­ди бы имея со­мне­ние некое: «Не ве­даю, – рек­ла, – умо­лю ли, ибо мо­ли­ши­ся по-рим­ски». (Ду­маю, что сие мне ска­за­но для то­го, что я весь­ма ле­нив к мо­лит­ве и упо­до­бил­ся в сем слу­чае рим­ля­нам, у ко­их весь­ма крат­кое мо­лит­во­сло­вие, так, как у ме­ня крат­кая и ред­кая мо­лит­ва). Сло­ва сии услы­шав от свя­той, на­чал я ту­жить и яко­бы от­ча­и­вать­ся, но она, спу­стя ма­ло вре­ме­ни, воз­зри­ла на ме­ня с ве­се­лым и осклаб­лен­ным ли­цом и рек­ла: «Не бой­ся», – и иные неко­то­рые уте­ши­тель­ные про­из­нес­ла сло­ва, ко­их и не вспом­ню. По­том, вло­жив в ра­ку, об­ло­бы­зал ее ру­ки и но­ги; ка­за­лось, те­ло жи­вое и весь­ма бе­лое, но ру­ка убо­гая и об­вет­ша­лая. Со­жа­лея о том, что нечи­сты­ми и сквер­ны­ми ру­ка­ми и уста­ми дер­заю ка­сать­ся свя­тых мо­щей и что не ви­жу хо­ро­шей ра­ки, раз­мыш­лял, как бы укра­сить сей гроб? И на­чал ис­кать но­вой бо­га­тей­шей ра­ки, в ко­то­рую бы пе­ре­ло­жить свя­тые мо­щи: но в том са­мом мгно­ве­нии проснул­ся. Жа­лея о про­буж­де­нии мо­ем, по­чув­ство­ва­ло серд­це мое неко­то­рую ра­дость». За­клю­чая этот рас­сказ, свя­той Ди­мит­рий сми­рен­но за­ме­ча­ет: «Бог ве­да­ет, что сей сон зна­ме­ну­ет и ка­ко­во иное со­бы­тие вос­по­сле­ду­ет! О, ко­гда бы мо­лит­ва­ми свя­той Вар­ва­ры дал мне Бог ис­прав­ле­ние зло­го и ока­ян­но­го жи­тия мо­е­го!» А через несколь­ко лет свя­той Ди­мит­рий имел уте­ше­ние дей­стви­тель­но воз­дать честь мо­щам свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы. Бу­дучи в то вре­мя игу­ме­ном Ба­ту­рин­ским, он узнал, что часть этих мо­щей хра­нит­ся в казне гет­ман­ской меж­ду про­чи­ми со­кро­ви­ща­ми как бы под спу­дом и ма­ло ко­му из­вест­на. Она на­хо­ди­лась здесь по сле­ду­ю­щим об­сто­я­тель­ствам: еще в 1651 го­ду гет­ман ли­тов­ский Януш Рад­зи­вил по взя­тии Ки­е­ва ис­про­сил се­бе две ча­сти мо­щей ве­ли­ко­му­че­ни­цы, по­чи­ва­ю­щих в Ми­хай­лов­ском мо­на­сты­ре. Од­ну из этих ча­стей, от ре­бер свя­той Вар­ва­ры, он ото­слал в дар Ви­лен­ско­му епи­ско­пу Ге­ор­гию Тиш­ке­ви­чу, дру­гую, от пер­сей ее, по­да­рил жене сво­ей Ма­рии, по смер­ти ко­то­рой она до­ста­лась мит­ро­по­ли­ту Ки­ев­ско­му Иоси­фу Ту­каль­ско­му и по­ло­же­на им в го­ро­де Ка­не­ве, его обык­но­вен­ном ме­сто­пре­бы­ва­нии. От­сю­да по смер­ти Ту­каль­ско­го она взя­та бы­ла в Ба­ту­рин­скую ка­зен­ную па­ла­ту. Сво­и­ми усиль­ны­ми прось­ба­ми свя­той Ди­мит­рий по­лу­чил доз­во­ле­ние от гет­ма­на пе­ре­ве­сти сию свя­ты­ню в свой Ба­ту­рин­ский мо­на­стырь и с тор­же­ствен­ным хо­дом пе­ре­нес 15 ян­ва­ря 1691 го­да, во втор­ник, а в па­мять пе­ре­не­се­ния уста­но­вил в сво­ем мо­на­сты­ре каж­дый втор­ник со­вер­шать мо­леб­ное пе­ние ве­ли­ко­му­че­ни­це.

Дру­гое сно­ви­де­ние бы­ло еще по­ра­зи­тель­нее. «В 1685 го­ду, – пи­шет Ди­мит­рий, – в Филип­пов пост, в од­ну ночь окон­чив пись­мом стра­да­ния свя­то­го му­че­ни­ка Оре­ста, ко­то­ро­го па­мять 10 но­яб­ря по­чи­та­ет­ся, за час или мень­ше до за­ут­ре­ни, лег я от­дох­нуть не раз­де­ва­ясь и в сон­ном ви­де­нии узрел свя­то­го му­че­ни­ка Оре­ста, с ли­ком ве­се­лым ко мне ве­ша­ю­ще­го си­ми сло­ва­ми: «Я боль­ше пре­тер­пел за Хри­ста мук, неже­ли ты на­пи­сал». Сие рек, от­крыл мне пер­си свои и по­ка­зал в ле­вом бо­ку ве­ли­кую ра­ну, на­сквозь во внут­рен­ность про­хо­дя­щую, ска­зав: «Сие мне же­ле­зом про­жже­но». По­том от­крыл пра­вую по ло­коть ру­ку, по­ка­зав ра­ну на са­мом про­ти­ву лок­тя ме­сте, и рек: «Сие мне пе­ре­ре­за­но»; при­чем вид­ны бы­ли пе­ре­ре­зан­ные жи­лы. Так­же и ле­вую ру­ку от­крыв­ши, на та­ком же ме­сте, та­кую же ука­зав ра­ну, ска­зав: «И то мне пе­ре­ре­за­но». По­том, на­кло­нясь, от­крыл но­гу и по­ка­зал на сгиб ко­ле­на ра­ну, так­же и дру­гую но­гу, до ко­ле­на от­крыв­ши, та­кую же ра­ну на та­ком же ме­сте по­ка­зал и рек: «А сие мне ко­сою рас­се­че­но». И став пря­мо, взи­рая мне в ли­цо, рек: «Ви­дишь ли? боль­ше я за Хри­ста пре­тер­пел, неже­ли ты на­пи­сал». Я про­ти­ву се­го ни­что­же смея ска­зать, мол­чал и мыс­лил в се­бе: «Кто сей есть Орест, не из чис­ла ли пя­то­чис­лен­ных (13 де­каб­ря)?» На сию мою мысль свя­той му­че­ник от­вет­ство­вал: «Не тот я Орест, иже от пя­то­чис­лен­ных, но тот, его же ты ныне жи­тие на­пи­сал». Ви­дел и дру­го­го неко­е­го че­ло­ве­ка важ­но­го, за ним сто­яв­ше­го, и ка­за­лось мне, так­же некий му­че­ник был, но тот ни­что­же из­рек. В то са­мое вре­мя учи­нен­ный к за­ут­рене бла­го­вест про­бу­дил ме­ня, и я жа­лел, что сие весь­ма при­ят­ное ви­де­ние ско­ро окон­чи­лось. А что сие ви­де­ние, – при­бав­ля­ет свя­той Ди­мит­рий, – за­пи­сав его спу­стя бо­лее трех лет, я, недо­стой­ный и греш­ный, ис­тин­но ви­дел и что точ­но так ви­дел, как на­пи­сал, а не ина­че, сие под клят­вою мо­ею свя­щен­ни­че­скою ис­по­ве­дую: ибо все иное, как то­гда со­вер­шен­но па­мя­то­вал, так и те­перь пом­ню».

Из это­го мож­но ви­деть, как успеш­но по­дви­гал­ся труд его, ибо через пол­то­ра го­да до­ве­ден был уже до 10 но­яб­ря. Ему бла­го­при­ят­ство­ва­ла со­вер­шен­ная сво­бо­да от по­сто­рон­них за­ня­тий, но он недол­го мог поль­зо­вать­ся ею по осо­бен­ной к нему люб­ви свет­ско­го и ду­хов­но­го на­чаль­ства; опять воз­ло­жи­ли на него бре­мя прав­ле­ния, от ко­то­ро­го так недав­но от­ка­зал­ся. Ди­мит­рий вме­сте с ар­хи­манд­ри­том Вар­ла­а­мом по­ехал в Ба­ту­рин при­вет­ство­вать но­во­го мит­ро­по­ли­та Ки­ев­ско­го Ге­део­на из ро­да кня­зей Свя­то­пол­ков-Чет­вер­тин­ских, ко­то­рый воз­вра­щал­ся из Моск­вы, где был по­свя­щен пат­ри­ар­хом Иоаки­мом: это бы­ло пер­вое под­чи­не­ние мит­ро­по­лии Ки­ев­ской пат­ри­ар­ше­му пре­сто­лу Мос­ков­ско­му. Гет­ман и мит­ро­по­лит убе­ди­ли свя­то­го игу­ме­на при­нять на се­бя опять на­сто­я­тель­ство оби­те­ли Ни­ко­ла­ев­ской, и по­ви­но­вал­ся им лю­би­тель по­слу­ша­ния. Под­чи­не­ние Ки­ев­ской мит­ро­по­лии име­ло вли­я­ние и на бу­ду­щую его участь, по­то­му что, как де­я­тель­ный член и опыт­ный бо­го­слов Ма­ло­рос­сий­ской Церк­ви, он при­ни­мал жи­вое уча­стие в ду­хов­ных во­про­сах то­го вре­ме­ни и по сте­че­нию об­сто­я­тельств сам был ма­ло-по­ма­лу при­вле­чен с род­но­го юга на се­вер. Пер­вый важ­ный во­прос пред­ста­вил­ся: о вре­ме­ни пре­су­ществ­ле­ния Свя­тых Да­ров на ли­тур­гии, ибо неко­то­рые вы­ход­цы за­пад­ные ста­ра­лись объ­яс­нить это по обы­чаю ла­тин­ско­му, то есть буд­то пре­су­ществ­ле­ние со­вер­ша­ет­ся сло­ва­ми Гос­по­да Иису­са: «При­ми­те, яди­те и пей­те от нея все», а не при­зы­ва­ни­ем Ду­ха Свя­то­го на пред­ле­жа­щие да­ры и бла­го­сло­ве­ни­ем их по­сле сих зна­ме­на­тель­ных слов. Пат­ри­арх Иоаким, сму­щен­ный но­вы­ми тол­ка­ми и зная, что при­со­еди­нен­ная Ма­ло­рос­сия дол­го на­хо­ди­лась под вли­я­ни­ем поль­ским, по­чел нуж­ным спро­сить мит­ро­по­ли­та Ге­део­на: «Как ра­зу­ме­ет Ма­ло­рос­сий­ская Цер­ковь Со­бор Фло­рен­тий­ский?» Он по­лу­чил удо­вле­тво­ри­тель­ный от­вет от ли­ца все­го ду­хо­вен­ства той стра­ны, в чис­ле ко­е­го и бла­го­че­сти­вый игу­мен Ба­ту­рин­ский при­ло­жил свою ру­ку. Впо­след­ствии пат­ри­арх на­пи­сал про­стран­ное по­сла­ние о вре­ме­ни пре­су­ществ­ле­ния и с успе­хом опро­верг ла­тин­ские муд­ро­ва­ния, ко­то­рые от­ча­сти про­ник­ли и в Ма­ло­рос­сию.

Это по­слу­жи­ло на­ча­лом пря­мых сно­ше­ний свя­то­го Ди­мит­рия с пат­ри­ар­хом Мос­ков­ским. Бу­дучи при­нуж­ден воз­вра­тить, по его тре­бо­ва­нию, ве­ли­кие Че­тьи Ми­неи за три зим­ние ме­ся­ца, ко­то­рые на­хо­ди­лись в его ру­ках для сли­че­ния с но­вы­ми, он на­пи­сал по­сла­ние свя­тей­ше­му Иоаки­му, ис­пол­нен­ное глу­бо­чай­шим чув­ством сми­ре­ния. «Пред свя­ти­тель­ство ва­ше, от­ца и ар­хи­пас­ты­ря на­ше­го, и аз ов­ча па­жи­ти тво­ея, аще и по­след­ней­ший, и нема­ло же зна­е­мый, сим ху­дым пи­са­ни­ем мо­им (по­не­же сам со­бою не воз­мо­гох) при­хо­жду и к сто­пам свя­тых тво­их ног при­па­даю, да спо­доб­лю­ся у свя­тей­ше­го ми Ар­хи­пас­ты­ря зна­е­мый и гла­ша­е­мый бы­ти по име­ни... Свя­ти­тель­ство ва­ше, к их Цар­ско­го и пре­свет­ло­го Ве­ли­че­ства бо­го­моль­цу, а сво­е­му в Ду­хе Свя­то­м сы­ну, прео­свя­щен­но­му в Бо­зе Кир Ге­део­ну Свя­то­пол­ку, Кня­зю Чет­вер­тин­ско­му, Мит­ро­по­ли­ту Ки­ев­ско­му, Га­лиц­ко­му и Ма­лыя Рос­сии, а преж­де ко пре­по­доб­ней­ше­му Вар­ла­а­му Ар­хи­манд­ри­ту Пе­чер­ско­му, из­во­лил пи­са­ти о тех кни­гах (Че­тьих Ми­не­ях на Де­кабрь, Ген­варь и Фев­раль). Оба­че те кни­ги ни у него, прео­свя­щен­но­го Мит­ро­по­ли­та, ни у пре­по­доб­но­го Ар­хи­манд­ри­та, но в мо­на­сты­ре Ба­ту­рин­ском, в мо­их недо­стой­ных ру­ках, до­се­ле бя­ху дер­жи­мы и со вни­ма­ни­ем что­мы. От них же мно­гую при­ем­ши поль­зу и со­гла­сив­ше­ся со Свя­ты­ми жи­ти­я­ми, в них на­пи­сан­ны­ми, от­даю оные свя­ты­ни ва­шей со бла­го­да­ре­ни­ем и из­вест­вую: яко в по­слу­ша­нии свя­том, от Малороссийской Церкви мне врученном, с Божиею помощью по­тру­див­ши­ся, по си­ле мо­ей, в немо­щи со­вер­ша­ю­щей­ся, пре­пи­су­ю­щи от ве­ли­ких бла­жен­но­го Ма­ка­рия, Мит­ро­по­ли­та Мос­ков­ско­го и всея Рос­сии, книг и от оных Хри­сти­ан­ских ис­то­ри­ков, на­пи­сал жи­тий Свя­тых ме­ся­цев шесть, на­чав от Сен­тем­врия пер­во­го чис­ла до Фев­ра­ля по­след­не­го чис­ла, со­гла­су­ю­щи­е­ся со свя­ты­ми те­ми ве­ли­ки­ми кни­га­ми во всех ис­то­ри­ях и по­ве­стях и де­я­ни­ях, Свя­ты­ми со­де­ян­ных, в под­ви­зех их и стра­да­ни­ях. И уже на­пи­сан­ные тыи Свя­тых жи­тия что­мы бя­ху по боль­шей ча­сти и рас­суж­да­е­мы от неко­то­рых бла­го­род­ных лю­дей, а наи­бо­лее во свя­той Лав­ре Пе­черстей. Ныне же на­ле­жа­щу мно­гих бла­го­во­ле­нию и же­ла­нию хо­тел бы, к ду­шев­ной Хри­сти­а­нам поль­зе, ти­пом из­дать, к че­со­му наи­па­че воз­буж­да­ем есмь, ча­сты­ми пи­са­нии от пре­по­доб­ней­ше­го Ар­хи­манд­ри­та Пе­чер­ско­го. На та­ко­вое убо де­ло, Церк­ви Бо­жи­ей (яко же мню) не непо­треб­ное, ва­ше­го вер­хов­ней­ше­го Ар­хи­пас­тыр­ско­го ищу бла­го­сло­ве­ния. Да тем ва­шим Ар­хи­пас­тыр­ским бла­го­сло­ве­ни­ем управ­ля­е­мый, на­став­ля­е­мый и по­соб­ству­е­мый, воз­мо­гу пред­ле­жа­ще ми де­ло доб­ро со­вер­ши­ти, рас­суж­де­нию цер­ков­но­му вдая и ти­пом из­дая оныя шесть на­пи­сан­ные ме­ся­цы; яже, егда Бо­жею по­мо­щью и бла­го­сло­ве­ни­ем ва­шим Ар­хи­пас­тыр­ским, со­вер­шат­ся и из­да­дут­ся, то (аще Гос­подь вос­хо­щет и жи­вы бу­дем) и на про­чие про­стрем­ся, и ва­ше­му свя­тей­ше­му че­лом би­ти ста­нем о дру­гих свя­тых кни­гах».

Так как из Моск­вы не бы­ло пря­мо­го тре­бо­ва­ния на рас­смот­ре­ние этих но­во­со­став­лен­ных Ми­ней, ни за­пре­ще­ния их пе­ча­тать, то в 1689 го­ду Лав­ра Пе­чер­ская при­сту­пи­ла к из­да­нию их в свет, на­чи­ная с сен­тябрь­ской чет­вер­ти. Ар­хи­манд­рит Вар­ла­ам предо­ста­вил се­бе, вме­сте с со­бор­ной бра­ти­ей, окон­ча­тель­ное рас­смот­ре­ние этих книг и этим на­влек на се­бя неудо­воль­ствие пат­ри­ар­ха, ко­то­рый это при­нял за яв­ный знак непо­слу­ша­ния. Немед­лен­но от­пра­вил он об­ли­чи­тель­ную про­тив него гра­мо­ту, в ко­то­рой го­ря­чо всту­пал­ся за иерар­хи­че­ские пра­ва свои и до­ка­зы­вал необ­хо­ди­мость по­слу­ша­ния. Стро­гий блю­сти­тель пра­во­сла­вия, он за­ме­тил Лавр­ским из­да­те­лям неко­то­рые недо­смот­ры, вкрав­ши­е­ся в кни­гу от­то­го, что не при­сла­ли ее пред­ва­ри­тель­но на рас­смот­ре­ние ар­хи­пас­тыр­ское, и ве­лел пе­ре­пе­ча­тать по­гре­ши­тель­ные ли­сты и оста­но­вить про­да­жу не про­дан­ных еще эк­зем­пля­ров, с тем чтобы тре­бо­вать впредь раз­ре­ше­ния пат­ри­ар­ше­го на име­ю­щее про­дол­жать­ся из­да­ние. Од­на­ко сам бла­го­че­сти­вый со­ста­ви­тель Ми­ней не под­верг­ся гне­ву свя­ти­тель­но­му и да­же в это вре­мя имел слу­чай лич­но при­нять бла­го­сло­ве­ние от пат­ри­ар­ха Иоаки­ма и слы­шать из уст его одоб­ре­ние на про­дол­же­ние столь по­лез­но­го тру­да.

Глав­но­ко­ман­ду­ю­щий рус­ских войск князь Го­ли­цын по­слал гет­ма­на Ма­зе­пу в Моск­ву с до­не­се­ни­ем об успеш­ном окон­ча­нии сво­е­го по­хо­да про­тив ту­рок; вме­сте с ним от­прав­ле­ны бы­ли от ма­ло­рос­сий­ско­го ду­хо­вен­ства, ве­ро­ят­но, для разъ­яс­не­ния воз­ник­ших недо­уме­ний, два игу­ме­на: свя­той Ди­мит­рий и Ки­рил­лов­ской оби­те­ли Ин­но­кен­тий Мо­на­стыр­ский. Это слу­чи­лось в смут­ную эпо­ху стре­лец­ко­го бун­та и по­сле­до­вав­ше­го за ним па­де­ния ца­рев­ны Со­фьи. Свя­той Ди­мит­рий вме­сте с гет­ма­ном,пред­став­ля­лись спер­ва ца­рю Иоан­ну и сест­ре его в сто­ли­це, а по­том и юно­му Пет­ру в Лав­ре Тро­иц­кой, ку­да уда­лил­ся от коз­ней мя­теж­ни­ков и где окон­ча­тель­но их пре­одо­лел. Ма­ло­рос­сий­ские по­слан­ные бы­ли там сви­де­те­ля­ми и хо­да­тай­ства пат­ри­ар­ше­го за усми­рен­ную ца­рев­ну. От­пус­кая игу­ме­на, свя­той Иоаким бла­го­сло­вил Ди­мит­рия про­дол­жать жи­тия свя­тых и в знак сво­е­го бла­го­во­ле­ния дал ему об­раз Пре­свя­той Де­вы в бо­га­том окла­де. Ду­мал ли свя­той Ди­мит­рий, что это бы­ло для него не толь­ко на­пут­стви­ем на ро­ди­ну, но и как бы пред­зна­ме­на­тель­ным зо­вом во­дво­рить­ся в Рос­сии?

По воз­вра­ще­нии в Ба­ту­рин про­дол­жал он еще с боль­шей рев­но­стью за­ни­мать­ся свя­щен­ным тру­дом сво­им, сде­лав­шись осто­рож­нее в та­ком де­ле, ко­то­рое име­ло уже важ­ность для всей Церк­ви Рос­сий­ской. Для боль­ше­го уеди­не­ния оста­вил он да­же свои на­сто­я­тель­ские по­кои и устро­ил се­бе ма­лень­кий до­мик близ церк­ви свя­ти­те­ля Ни­ко­лая, ко­то­рый на­зы­вал сво­им ски­том. В ке­лей­ном днев­ни­ке его око­ло это­го вре­ме­ни за­пи­са­но вме­сте с кон­чи­ною быв­ше­го игу­ме­на Фе­о­до­сия Гу­гу­ре­ви­ча воз­вра­ще­ние из чу­жих стран по­стри­же­ни­ка оби­те­ли Бу­ту­рин­ской Фе­о­фа­на, ко­то­рый хо­дил учить­ся фило­со­фии и бо­го­сло­вию по раз­ным зем­лям. Это был бу­ду­щий зна­ме­ни­тый про­по­вед­ник и бо­го­слов Фе­о­фан Про­ко­по­вич, ар­хи­епи­скоп Нов­го­род­ский. Ско­ро од­ни за дру­гим скон­ча­лись пат­ри­арх Иоаким и мит­ро­по­лит Ки­ев­ский Ге­де­он; но­вый пер­во­свя­ти­тель Мос­ков­ский, Адри­ан, по­ста­вил на мит­ро­по­лию Ки­ев­скую быв­ше­го ар­хи­манд­ри­та Лав­ры Вар­ла­а­ма Ясин­ско­го, ко­то­рый при­вез пат­ри­ар­шую бла­го­сло­вен­ную гра­мо­ту свя­то­му игу­ме­ну: «Сам Бог, в Тро­и­це жи­во­тво­ря­щей бла­го­сло­вен сый во ве­ки, воз­даст ти, бра­те, вся­че­ским бла­го­сло­ве­ни­ем бла­го­стын­ным, на­пи­суя то в кни­ги жи­во­та веч­но­го, за твои бо­го­угод­ныя тру­ды в пи­са­нии, ис­прав­ле­нии же и ти­пом из­да­нии, кни­ги ду­ше­по­лез­ные жи­тий Свя­тых на три ме­ся­ца пер­вые, Сен­тем­врий, Ок­тов­рий и Но­ем­врий. Той же и впредь да бла­го­сло­вит, укре­пит и по­спе­шит по­труж­да­ти­ся те­бе да­же на все­це­лый год, и про­чие та­ко­вые же жи­тия Свя­тых кни­ги ис­пра­ви­ти со­вер­шен­но и ти­пом изо­бра­зить в той же став­ро­пи­гии на­шей Пат­ри­ар­шей Лав­ре Ки­е­во-Пе­чер­ской». Вслед за тем пат­ри­арх при­со­во­куп­ля­ет, что он про­сит и но­во­го мит­ро­по­ли­та, и бу­ду­ще­го ар­хи­манд­ри­та Лав­ры о со­дей­ствии во всем «ис­кус­но­му, и бла­го­ра­зум­но­му, и бла­го­усерд­но­му де­ла­те­лю» (3 ок­тяб­ря 1690 г.).

Глу­бо­ко тро­ну­тый та­кой свя­ти­тель­скою ми­ло­стью, сми­рен­ный Ди­мит­рий от­ве­чал пат­ри­ар­ху крас­но­ре­чи­вым по­сла­ни­ем, в ко­то­ром из­лил все чув­ства бла­го­дар­но­сти ду­ши: «Да по­хва­лен и про­слав­лен бу­дет Бог во свя­тых и от свя­тых сла­ви­мый, яко да­ро­вал ныне Церк­ви Сво­ей свя­той та­ко­во­го пас­ты­ря, добра и ис­кус­на, ва­ше Ар­хи­пас­тыр­ство, иже в на­ча­ле сво­е­го пас­тыр­ства, пер­вее всех пе­че­ши­ся и про­мыш­ля­е­ши о умно­же­нии Бо­жия и Свя­тых Его сла­вы, же­ла­ю­щи жи­ти­ям оным в мир ти­пом из­дан­ным бы­ти на поль­зу все­му Хри­сти­ан­ско­му пра­во­слав­но­му Рос­сий­ско­му ро­ду. Сла­ва сия всем пре­по­доб­ным есть. Ныне уже и аз недо­стой­ный усерд­нее Гос­по­ду по­спе­ше­ству­ю­щу на пред­ле­жа­ще про­ст­ру брен­ную и греш­ную мою ру­ку, имый Свя­ти­тель­ство ва­ше в том де­ле по­соб­ству­ю­щее ми, укреп­ля­ю­щее же и на­став­ля­ю­щее бла­го­сло­ве­ние, еже по пре­мно­гу воз­буж­да­ет мя, да сон ле­но­сти от­тряс, по­веле­ва­е­мое ми тво­рю тща­тель­но. Аще и не ис­ку­сен есмь, не имый то­ли­ко ве­де­ния и воз­мож­но­сти, дабы все доб­ро при­ве­сти к со­вер­шен­ству за­ча­тое де­ло: оба­че о укреп­ля­ю­щем мя Иису­се на­ло­жен­ный свя­то­го по­слу­ша­ния ярем но­си­ти дол­жен есмь, ску­до­умия мо­е­го недо­ста­точ­ное ис­пол­ня­ю­щу То­му, от его же ис­пол­не­ния мы все при­я­хом и еще при­ем­лем, то­чию да и впредь по­соб­ству­ет ми, с бла­го­сло­ве­ни­ем, бо­го­при­ят­ная ар­хи­пас­тыр­ства ва­ше­го мо­лит­ва, на ню же зе­ло на­де­ю­ся». При­ла­гая к это­му свою прось­бу о воз­вра­ще­нии взя­тых Че­тьих Ми­ней, Ди­мит­рий за­клю­ча­ет: «Аще бы изволил Архипастырство ва­ше, со­гла­сия ра­ди пи­ши­е­мых на­ми Свя­тых жи­тий, те же Свя­тые кни­ги трех ре­чен­ных ме­ся­цев на вре­мя к мо­е­му недо­сто­ин­ству по­ве­леть при­слать, пот­щал­ся бых, по­мо­щью Бо­жию, при­се­дая им но­ще­ден­ствен­но, по­черп­сти мно­гую поль­зу и ту в мир ти­пом из­дать». (10 но­яб­ря 1690 г.)

Воз­буж­ден­ный гра­мо­тою пат­ри­ар­шей, ре­шил­ся он оста­вить все про­чее и ис­клю­чи­тель­но по­свя­тить се­бя на­ча­то­му тру­ду, чтобы успеш­нее его до­вер­шить, и вто­рич­но от­ка­зал­ся от на­сто­я­тель­ства оби­те­ли Ба­ту­рин­ской, во­дво­рив­шись в уеди­нен­ном ски­ту сво­ем. Од­ним из по­след­них его дей­ствий в оби­те­ли, ко­то­рою управ­лял бо­лее ше­сти лет, бы­ло да­ро­ва­ние у се­бя при­ста­ни­ща уче­но­му тру­же­ни­ку Ада­му Зер­ни­ка­ву. Он по­зна­ко­мил­ся с ним еще в Чер­ни­го­ве под по­кро­ви­тель­ством зна­ме­ни­то­го Ла­за­ря Ба­ра­но­ви­ча, и под кро­вом са­мо­го Ди­мит­рия окон­чил тру­до­лю­би­вую жизнь свою бо­го­слов за­пад­ный, ко­то­рый, оста­вив свою ро­ди­ну, ис­кал се­бе дру­гой от­чиз­ны в пре­де­лах Ма­ло­рос­сии, на пу­ти к небес­ной. В мо­на­сты­ре Ди­мит­ри­е­вом окон­чил он свою за­ме­ча­тель­ную кни­гу о ис­хож­де­нии Ду­ха Свя­то­го от еди­но­го От­ца, во­пре­ки мне­ний ла­тин­ских, ко­то­рые сам преж­де раз­де­лял как про­те­стант, за­им­ство­вав­ший в этом пред­ме­те дог­ма­ты Рим­ской Церк­ви. Меж­ду тем свя­той Ди­мит­рий при­го­то­вил к из­да­нию вто­рую часть сво­их Че­тьих Ми­ней и сам от­вез их в ти­по­гра­фию Пе­чер­скую, но из­да­ние за­мед­ли­лось по стро­го­му пе­ре­смот­ру кни­ги ар­хи­манд­ри­том Ме­ле­ти­ем, ко­то­рый сде­лал­ся осто­рож­нее по­сле оши­бок сво­е­го пред­мест­ни­ка Вар­ла­а­ма. Сам же со­чи­ни­тель, по­лу­чив из Дан­ци­га об­шир­ное опи­са­ние жи­тий свя­тых из­да­ния Бо­лан­ди­тов, тща­тель­но за­нял­ся сли­че­ни­ем их с соб­ствен­ным тво­ре­ни­ем и при­го­тов­ле­ни­ем тре­тьей ча­сти, по­то­му что удо­сто­ил­ся опять но­вой обод­ри­тель­ной гра­мо­ты от пат­ри­ар­ха Адри­а­на.

Сколь­ко ни же­лал уеди­нить­ся свя­той Ди­мит­рий для сво­е­го ду­хов­но­го по­дви­га, не был он остав­ля­ем в по­кое знав­ши­ми его вы­со­кое до­сто­ин­ство и в де­ле управ­ле­ния цер­ков­но­го. Но­вый ар­хи­епи­скоп Чер­ни­гов­ский Фе­о­до­сий Уг­лич­ский, на крат­кое вре­мя за­сту­пив­ший на ме­сто Ла­за­ря Ба­ра­но­ви­ча еще при его жиз­ни, убе­дил лю­би­те­ля без­мол­вия при­нять управ­ле­ние оби­те­ли свя­тых пер­во­вер­хов­ных апо­сто­лов Пет­ра и Пав­ла близ Глу­хо­ва; но ед­ва лишь скон­чал­ся ар­хи­епи­скоп Фе­о­до­сий, как уже мит­ро­по­лит Ки­ев­ский Вар­ла­ам ру­кою власт­ною пе­ре­вел свя­то­го на ме­сто его по­стри­же­ния, в оби­тель Ки­рил­лов­скую, где еще был кти­то­ром сто­лет­ний отец его. Он по­сту­пил ту­да на по­лу­го­дич­ное вре­мя, как бы для то­го толь­ко, чтобы воз­дать по­след­ний сы­нов­ний долг сво­ей ма­те­ри, о кон­чине ко­ей так ото­зва­лось его лю­бя­щее серд­це в днев­ных его за­пис­ках: «В са­мый Ве­ли­кий Пя­ток спа­си­тель­ныя стра­сти мать моя пре­ста­ви­ся в де­вя­тый час дня, точ­но в тот час, ко­гда Спа­си­тель наш, на кре­сте страж­ду­щий за спа­се­ние на­ше, дух Свой Бо­гу От­цу в ру­це пре­дал. Име­ла лет от рож­де­ния сво­е­го бо­лее се­ми­де­ся­ти... да по­мянет ю Гос­подь во Цар­ствии Сво­ем Небес­ном! Скон­ча­ла­ся с хо­ро­шим рас­по­ло­же­ни­ем, па­мя­тью и ре­чью. О, дабы и мне та­ко­вой бла­жен­ной кон­чи­ны Гос­подь удо­сто­ил ее мо­лит­ва­ми! И под­лин­но, хри­сти­ан­ская ее бы­ла кон­чи­на, ибо со все­ми об­ря­да­ми хри­сти­ан­ски­ми и с обык­но­вен­ны­ми та­ин­ства­ми, бес­страш­на, непо­стыд­на, мир­на. Еще же да спо­до­би ю, Гос­подь, доб­ро­го от­ве­та на Страш­ном Сво­ем су­де, яко же и не со­мне­ва­юсь о Бо­жи­ем ми­ло­сер­дии и о ее спа­се­нии, ве­дая по­сто­ян­ную, доб­ро­де­тель­ную и на­бож­ную ее жизнь. А и то за доб­рый спа­се­ния ее знак имею, что то­го же дня и то­го же ча­са, ко­гда Хри­стос Гос­подь раз­бой­ни­ку, во вре­мя воль­ной сво­ей стра­сти, рай от­верзл, то­гда и ее ду­ше от те­ла раз­лу­чить­ся по­ве­лел». В этих сло­вах за­клю­ча­ет­ся луч­шая по­хва­ла и чи­стой люб­ви сы­нов­ней стро­го­го по­движ­ни­ка, и бла­го­че­стию ма­те­ри; по­гре­бе­на она са­мим сы­ном в Ки­ев­ском Ки­рил­лов­ском мо­на­сты­ре в 1689 го­ду.

Уми­ли­тель­ны та­кие ре­чи, ко­то­рые ис­торг­лись из обиль­но­го лю­бо­вью серд­ца, и тем дра­го­цен­нее для нас, что в них из­ли­лось то, что глу­бо­ко та­и­лось в гру­ди свя­то­го от взо­ров ми­ра. Не на­прас­но взы­вал Ди­мит­рий еще за несколь­ко лет пред этим по слу­чаю ча­сто­го пе­ре­хо­да сво­е­го из оби­те­ли в оби­тель: «Где-то и мне при­дет­ся по­ло­жить го­ло­ву!» – по­то­му что опять по­сле­до­ва­ла для него пе­ре­ме­на в на­сто­я­тель­стве; каж­дый ар­хи­ерей же­лал иметь его в сво­ей епар­хии, и по­сто­ян­но спо­ри­ли о нем Ки­ев и Чер­ни­гов. Пре­ем­ник ар­хи­епи­ско­па Фе­о­до­сия, Иоанн Мак­си­мо­вич, про­сла­вив­ший­ся впо­след­ствии на ка­фед­ре Си­бир­ской об­ра­ще­ни­ем мно­гих ты­сяч языч­ни­ков, пред­ло­жил Ди­мит­рию мо­на­стырь Елец­кий-Успен­ский в Чер­ни­го­ве, с при­со­еди­не­ни­ем и Глу­хов­ско­го, и по­свя­тил его в сан ар­хи­манд­ри­та. Та­ким об­ра­зом ис­пол­ни­лось сло­во ар­хи­епи­ско­па Ла­за­ря: «Ди­мит­рий по­лу­чит мит­ру», но вско­ре ожи­да­ла его и свя­ти­тель­ская. Не пре­воз­нес­ся Ди­мит­рий но­вым сво­им са­ном, на­про­тив то­го, сми­ре­ние его усу­гу­би­лось по ме­ре воз­вы­ше­ния в сте­пе­ни ду­хов­ной, и не остав­ля­ла его лю­би­мая за­бо­та о жи­ти­ях свя­тых, как вид­но из пись­ма его к дру­гу Фе­о­ло­гу, мо­на­ху Чу­до­ва мо­на­сты­ря, быв­ше­му по­том справ­щи­ком в мос­ков­ской ти­по­гра­фии.

«Ва­шу брат­скую лю­бовь ко мне, недо­стой­но­му, зе­ло бла­го­дар­ствую, за­не­же из­во­лил чест­ность твоя, от люб­ви сво­ея, в по­сла­ни­ях сво­их обо­их на­пи­сать ко мне, недо­стой­но­му, по­хва­лы вы­ше мо­ей ме­ры, на­ри­ца­ю­ща мя бла­го­нрав­на, бла­го­ра­зум­на и све­та лу­чи в мир про­сти­ра­ю­ща, и иная тем по­доб­на, яже аще и от люб­ви ва­шей про­ис­хо­дят, оба­че зе­ло мя ис­пол­ня­ют сту­да; по­не­же несмь та­ков яко­ва же лю­бовь твоя непщу­ет мя бы­ти. Несмь бла­го­нра­вен, но зло­нра­вен, обы­ча­ев ху­дых ис­пол­нен и в ра­зу­ме да­ле­че от­стою от ра­зум­ных; буй есмь и неве­жа, а све­те­ние мое есть еди­на тьма и прах... Мо­лю же брат­скую твою лю­бовь по­мо­лить­ся обо мне Гос­по­ду, све­ту мо­е­му, да про­све­тит мою тьму и изы­дет чест­ное от недо­стой­но­го, и о сем яв­ле­на бу­дет ва­ша ко мне, греш­но­му, со­вер­шен­ная о бо­зе лю­бы, егда мне ва­ши­ми свя­ты­ми мо­лит­ва­ми ко Гос­по­ду за мя по­мо­ще­ство­ва­ти бу­де­те, в спа­се­нии мо­ем без­на­деж­ном и в пред­ле­жа­щем мне книж­ном де­ле. И сие от люб­ви ва­шея есть, яко бла­го­да­ре­ния воз­да­е­те Бо­го­ви о мо­ем ар­хи­манд­рию Елец­кую воз­ве­де­нии о бо­зе. Аз ока­ян­ный, яко же люб­ве ва­шея, так и ар­хи­манд­рии тоя немь до­ста­ню. Всем бо, яко ино­гда по­пус­ка­ет Гос­подь Бог и недо­стой­ным, от них же пер­вый есмь аз, прии­ма­ти цер­ков­ная чест­ная до­сто­ин­ства. Сие же тво­рит по недо­ве­до­мым судь­бам сво­им; че­го ра­ди в нема­лом есмь стра­се, но­ся честь вы­ше мо­е­го до­сто­ин­ства недо­стой­но­го. На­де­ю­ся же на ва­ши свя­тыя мо­лит­вы, упо­вая на ми­ло­сер­дие Бо­жие, не по­гиб­ну­ти с без­за­конь­ми мо­и­ми. Кни­гу тре­тью три­ме­сяч­ную жи­тий Свя­тых, Мар­та, Ап­ре­ля, Мая, аще мя спо­до­бит Гос­подь, то со­вер­шит и ти­пом изо­бра­жен­ную ви­де­ти, не за­бу­ду чест­но­сти тво­ей, яко же и пре­вы­со­чай­шим ли­цам по­шлю, или сам при­ве­зу, аще Гос­подь вос­хо­щет и жи­ви бу­дем. О сем, чест­ность твоя, бу­ди из­ве­стен и по­мо­ли Вла­ды­ку Хри­ста о мо­ем ока­ян­стве, да со­вер­шим вско­ре пи­ше­мую на­ми кни­гу, по­мо­щию то­го все­силь­ною, и нас, здра­вых и спа­сен­ных, ко­вар­ст­вы вра­жи­и­ми нена­ве­то­ван­ных, да со­блю­дет. Аминь».

Два го­да спу­стя пе­ре­ве­ден был свя­той Ди­мит­рий в Спас­ский мо­на­стырь Нов­го­род-Се­вер­ска; это уже был по­след­ний, ко­им управ­лял он, бу­дучи по­пе­ре­мен­но на­сто­я­те­лем пя­ти оби­те­лей и дву­крат­но од­ной Ба­ту­рин­ской. В на­ча­ле 1700 го­да окон­че­на бы­ла пе­ча­та­ни­ем в Лавр­ской ти­по­гра­фии тре­тья ве­сен­няя чет­верь его Ми­ней за март, ап­рель и май, и ар­хи­манд­рит Лав­ры Иоасаф Кро­ков­ский в за­лог осо­бой сво­ей бла­го­дар­но­сти к по­дви­гу тру­див­ше­го­ся при­слал ему бла­го­сло­ве­ние: ико­ну Бо­го­ма­те­ри, по­да­рен­ную ца­рем Алек­се­ем Ми­ха­и­ло­ви­чем мит­ро­по­ли­ту Пет­ру Мо­ги­ле. Цар­ская ико­на, при­не­сен­ная Ди­мит­рию быв­шим ар­хи­манд­ри­том Ни­ко­ном Мос­ков­ско­го Дон­ско­го мо­на­сты­ря, бы­ла как бы вто­рич­ным пред­ве­сти­ем зо­ва бу­ду­ще­го свя­ти­те­ля в пер­во­пре­столь­ную Моск­ву. Ма­ло­рос­сия уже ли­ша­лась сво­е­го све­тиль­ни­ка, ко­то­ро­му по­до­ба­ло вос­си­ять на свещ­ни­ке ар­хи­ерей­ских ка­федр Си­би­ри и Ро­сто­ва, дабы с вы­со­ты их све­тить всей Церк­ви Рос­сий­ской. Им­пе­ра­то­ру Пет­ру Ве­ли­ко­му же­ла­тель­но бы­ло рас­про­стра­нить свет хри­сти­ан­ства меж­ду ино­род­ца­ми недав­но за­во­е­ван­ной Си­би­ри, дабы его бла­го­дат­ное дей­ствие мог­ло при­ник­нуть и до даль­них пре­де­лов Ки­тая. По со­ве­ща­нии со свя­тей­шим пат­ри­ар­хом Адри­а­ном ре­шил­ся он ис­кать в бо­лее об­ра­зо­ван­ной то­гда Ма­ло­рос­сии до­стой­но­го че­ло­ве­ка, мо­гу­ще­го сов­ме­стить обя­зан­но­сти про­по­вед­ни­ка языч­ни­ков с са­ном свя­ти­тель­ским на ка­фед­ре То­боль­ска, оси­ро­тев­шей по­сле кон­чи­ны бла­го­го­вей­но­го мит­ро­по­ли­та Пав­ла. Вар­ла­а­му Ки­ев­ско­му пред­пи­са­но бы­ло при­слать в сто­ли­цу ко­го-ли­бо из ар­хи­манд­ри­тов или игу­ме­нов, му­жа уче­но­го и жи­тия непо­роч­но­го, для ка­фед­ры Си­бир­ской, ко­то­рый с по­мо­щью Бо­жи­ей мог бы об­ра­тить за­кос­не­лых в сле­по­те идо­ло­слу­же­ния к по­зна­нию ис­тин­но­го Бо­га. Но­вый пас­тырь дол­жен был при­ве­сти с со­бою двух или трех ино­ков, ко­то­рые бы изу­чи­ли язы­ки ки­тай­ский и мон­голь­ский, дабы слу­жить при вновь устро­ен­ной в Пе­кине церк­ви. Так да­ле­ко и бла­го­де­тель­но до­ся­гал ор­ли­ный взор ве­ли­ко­го пре­об­ра­зо­ва­те­ля, и мит­ро­по­лит Вар­ла­ам не су­дил ни­ко­го бо­лее до­стой­ным этой вы­со­кой сте­пе­ни, как ар­хи­манд­ри­та Се­вер­ско­го, из­вест­но­го ему по сво­ей доб­ро­де­те­ли и уче­но­сти.

Свя­ти­тель­ство Ди­мит­рия

Ди­мит­рий, при­быв в Моск­ву в фев­ра­ле 1701 го­да, не за­стал уже в жи­вых бла­го­де­те­ля сво­е­го, пат­ри­ар­ха Адри­а­на, и при­вет­ство­вал го­су­да­ря крас­но­ре­чи­вым сло­вом, в ко­то­ром изо­бра­зил до­сто­ин­ство ца­ря зем­но­го как но­ся­ще­го на се­бе об­раз Хри­стов. Ме­сяц спу­стя, на 50-м го­ду от рож­де­ния, был он ру­ко­по­ло­жен в мит­ро­по­ли­та Си­бир­ско­го прео­свя­щен­ным Сте­фа­ном Явор­ским, мит­ро­по­ли­том Ря­зан­ским, ко­то­рый и сам недав­но воз­ве­ден был в сан этот из игу­ме­нов Ки­ев­ско­го Ни­ко­ла­ев­ско­го мо­на­сты­ря с на­зна­че­ни­ем в ме­сто­блю­сти­те­ли пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла. Ему по­ру­че­но бы­ло от ца­ря за­ве­до­ва­ние все­ми де­ла­ми упразд­нен­ной пат­ри­ар­хии. Од­на­ко здо­ро­вье но­во­го мит­ро­по­ли­та Си­бир­ско­го, по­ко­ле­бав­ше­е­ся от непре­стан­ных за­ня­тий, не в си­лах бы­ло бы бо­роть­ся с су­ро­вым кли­ма­том даль­ней его епар­хии, и при­том лю­би­мый пред­мет за­ня­тий всей его жиз­ни остал­ся бы неокон­чен­ным. До та­кой сте­пе­ни тре­во­жи­ла мысль эта лю­би­те­ля свя­тых, что он да­же впал от то­го в тяж­кую бо­лезнь, и бла­го­склон­ный го­су­дарь, узнав при сво­ем по­се­ще­нии о при­чине бо­лез­ни, успо­ко­ил его цар­ским сло­вом и доз­во­лил на вре­мя остать­ся в Москве в ожи­да­нии бли­жай­шей епар­хии. Не без про­мыс­ла Бо­жия про­дли­лось бо­лее го­да пре­бы­ва­ние его в сто­ли­це; при­ше­лец Ма­ло­рос­сии имел вре­мя по­зна­ко­мить­ся с де­я­те­ля­ми го­судар­ствен­ны­ми и цер­ков­ны­ми то­го края, ку­да вы­зван был свя­ти­тель­ство­вать в труд­ную го­ди­ну пре­об­ра­зо­ва­ний. В Москве на­ча­лась и дру­же­ствен­ная связь его с мит­ро­по­ли­том Сте­фа­ном, ко­то­ро­го ма­ло знал в Ки­е­ве; они по­ня­ли друг дру­га, и при­язнь их ос­но­ва­на бы­ла на вза­им­ном ува­же­нии, хо­тя свя­той Ди­мит­рий все­гда ста­рал­ся воз­да­вать глу­бо­чай­шее ува­же­ние ме­сто­блю­сти­те­лю пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла, как бы са­мо­му пат­ри­ар­ху. Во вре­мя про­дол­жи­тель­ной сво­ей бо­лез­ни в ке­ллиях Чу­до­ва мо­на­сты­ря сбли­зил­ся он с неко­то­ры­ми уче­ны­ми из мо­на­ше­ству­ю­щих, Ки­рил­лом и Фе­о­до­ром, ко­то­рые бы­ли справ­щи­ка­ми ти­по­гра­фии; тут же на­шел и сво­е­го ста­ро­го дру­га ино­ка Фе­о­ло­га, и все трое ока­за­ли ему впо­след­ствии мно­го услуг для его уче­ных за­ня­тий, по пред­ме­ту ко­то­рых вел с ни­ми по­сто­ян­ную пе­ре­пис­ку. Кни­ги о жи­ти­ях свя­тых и ча­стое про­по­ве­да­ние сло­ва Бо­жия при­об­ре­ли ему в Москве лю­бовь и ува­же­ние знат­ных лиц. Вдо­ва ца­ря Иоан­на Алек­се­е­ви­ча, ца­ри­ца Па­рас­ке­ва Фе­о­до­ров­на, поль­зо­вав­ша­я­ся осо­бен­ным вни­ма­ни­ем им­пе­ра­то­ра, бы­ла ис­пол­не­на глу­бо­ким ува­же­ни­ем к свя­ти­те­лю и неред­ко на­де­ля­ла его одеж­да­ми и яст­ва­ми от сво­ей тра­пезы.

Меж­ду тем скон­чал­ся Иоасаф, мит­ро­по­лит Ро­стов­ский, и го­су­дарь, еще бо­лее оце­нив­ший за­слу­ги свя­ти­те­ля Ди­мит­рия, по­ве­лел пе­ре­ве­сти его на вновь от­крыв­шу­ю­ся ка­фед­ру, для Си­бир­ской же на­шел­ся до­стой­ный ему пре­ем­ник в ли­це Фило­фея Ле­щин­ско­го, ко­то­рый окре­стил мно­гие ты­ся­чи остя­ков, стран­ствуя за ни­ми на оле­нях по их тундре. Да­же по­сле сво­е­го уда­ле­ния на по­кой, бу­дучи схим­ни­ком, вы­зван был он опять на но­вые по­дви­ги апо­столь­ские, ко­гда скон­чал­ся Иоанн Мак­си­мо­вич, быв­ший ар­хи­епи­скоп Чер­ни­гов­ский, за­сту­пив­ший его ме­сто. Они оба на за­па­де Си­би­ри, епи­скоп же Ин­но­кен­тий на во­сто­ке в Ир­кут­ске, впо­след­ствии при­чтен­ный к ли­ку свя­тых, в од­но вре­мя оси­я­ли све­том хри­сти­ан­ства всю необъ­ят­ную Си­бирь. Ка­ки­ми чуд­ны­ми му­жа­ми Церк­ви, ко­то­рые все воз­ник­ли из пре­де­лов Ма­ло­рос­сии, уте­шил Гос­подь ве­ли­кую Рос­сию в слав­ные дни цар­ство­ва­ния Пет­ро­ва! Эти три по­движ­ни­ка в Си­би­ри, свя­ти­тель Ди­мит­рий в Ро­сто­ве, ме­сто­блю­сти­тель Сте­фан в сто­ли­це, рев­ност­ный за­щит­ник пра­во­сла­вия и до­сто­ин­ства иерар­хии, Ла­зарь и Фе­о­до­сий в Чер­ни­го­ве, Вар­ла­ам в Ки­е­ве, кро­ме дру­гих зна­ме­ни­тых свя­ти­те­лей соб­ствен­но рус­ских, свя­то­го Мит­ро­фа­на Во­ро­неж­ско­го, Иова Нов­го­род­ско­го, рас­про­стра­няв­ше­го про­све­ще­ние ду­хов­ное, и иных! Не ча­сто по­вто­ря­ет­ся столь уте­ши­тель­ное яв­ле­ние в ле­то­пи­сях цер­ков­ных.

От­сю­да на­чи­на­ет­ся для свя­ти­те­ля Ди­мит­рия но­вый пе­ри­од жиз­ни; весь по­свя­тив­ший­ся за­бо­там пас­тыр­ским, хо­тя и не остав­лял он сво­их лю­би­мых за­ня­тий уче­ных, здесь явил он се­бя, по сло­ву апо­столь­ско­му, та­ким, ка­ким по­до­ба­ет быть ар­хи­ерею для сво­ей паст­вы: «пре­по­доб­ным, незло­би­вым, несквер­ным, от­лу­чен­ным от греш­ни­ков», хо­тя по немо­щи че­ло­ве­че­ской, по­доб­но всем пер­во­свя­щен­ни­кам, дол­жен еще был при­но­сить жерт­вы и о сво­их по­греш­но­стях, при­но­ся бес­кров­ную жерт­ву за гре­хи люд­ские, до­ко­ле сам не вос­си­ял в ли­ках свя­тых (Евр.7.26,27). Всту­пая в свою епар­хию со всею го­тов­но­стью по­свя­тить ей оста­ток сво­ей жиз­ни, на пер­вом ша­гу уже пред­ви­дел он, что тут долж­но окон­чить­ся ее те­че­ние, и по­то­му из­брал се­бе ме­сто веч­но­го упо­ко­е­ния на краю го­ро­да, в той оби­те­ли, в ко­то­рой оста­но­вил­ся, чтобы ид­ти от­ту­да тор­же­ствен­ным хо­дом, за­нять ка­фед­ру в со­бо­ре Ро­стов­ском. Но­вый свя­ти­тель со­вер­шил обыч­ное мо­ле­ние в церк­ви За­ча­тия Бо­жи­ей Ма­те­ри Яко­влев­ско­го мо­на­сты­ря, ос­но­ван­но­го од­ним из свя­тых его пред­ше­ствен­ни­ков, епи­ско­пом Иа­ко­вом (ко­то­ро­го и мо­щи там по­чи­ва­ют), и по­гру­зил­ся в глу­бо­кую ду­му о сво­ем бу­ду­щем; там же, ука­зав ме­сто в уг­лу со­бо­ра, ска­зал окру­жа­ю­щим его сло­во пса­лом­ное про­ро­ка ца­ря Да­ви­да, ко­то­рое об­ра­ти­лось в про­ро­че­ство и для него са­мо­го: «Се по­кой мой, зде все­лю­ся в век ве­ка». И здесь дей­стви­тель­но при­те­ка­ют те­перь вер­ные к нетлен­ным мо­щам вновь про­слав­лен­но­го угод­ни­ка Бо­жия. По­том со­вер­шил он Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию в ка­фед­раль­ном со­бо­ре Успе­ния Бо­го­ма­те­ри и при­вет­ство­вал паст­ву свою крас­но­ре­чи­вым сло­вом, на­пом­нив ей о древ­нем со­ю­зе Церк­ви Ро­стов­ской с Лав­рою Пе­чер­скою, от­ку­да нес он сво­ей пастве бла­го­сло­ве­ние Бо­жие Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и пре­по­доб­ных Пе­чер­ских; доб­рый пас­тырь бе­се­до­вал как отец с детьми, крат­ко из­ла­гая вза­им­ные обя­зан­но­сти па­су­ще­го и па­со­мых. Осо­бен­но тро­га­тель­ны бы­ли сло­ва: «Да не сму­ща­ет­ся серд­це ва­ше о мо­ем к вам при­ше­ствии, дверь­ми бо вни­дох, а не пре­ла­зя ину­де: не ис­ках, но по­ис­кан есмь, и не ве­дах вас, ни­же вы мене ве­да­е­те; судь­бы же Гос­под­ня без­дна мно­га; тыя по­сла­ша мя к вам, аз же при­и­дох, не да по­слу­жи­те ми, но да по­слу­жу вам, по сло­ве­си Гос­под­ню: хо­тяй бы­ти в вас пер­вый, да бу­дет всем слу­га. При­и­дох к вам с лю­бо­вию: ре­кл бых, яко при­и­дох, яко же отец к ча­дом, но па­че ре­ку: при­и­дох яко же брат к бра­тии, яки же друг к лю­без­ным дру­гом: ибо и Хри­стос Гос­подь не сты­дит­ся нас бра­ти­ею на­ри­ца­ти. Вы дру­зи мои, гла­го­лет, не к то­му на­ри­цаю вас ра­би (Ин.15), но дру­зи, а еже чест­нее и уди­ви­тель­нее, яко и от­ца­ми се­бе на­ри­ца­ет лю­би­мыя своя, гла­го­ля: сей ми есть и отец, и ма­ти, иже тво­рит во­лю от­ца мо­е­го небес­но­го, убо и ва­ша лю­бовь есте ми, и от­цы, и бра­тья, и дру­зи. Аще же от­цом мя воз­зо­ве­те, то аз апо­столь­ски к вам от­ве­щаю: ча­да мои, ими же бо­лез­ную, дон­де­же во­об­ра­зит­ся в вас Хри­стос» (Гал.4:19).

В ке­лей­ных за­пис­ках свя­ти­те­ля Ди­мит­рия на­пи­са­но: «1702 год. Мар­та 1-го, в неде­лю вто­рую Ве­ли­ко­го по­ста, взы­дох на пре­стол мой в Ро­сто­ве Бо­жи­им из­во­ле­ни­ем», и вслед за тем: «1703 го­да, Ян­ну­а­рия 6-го, в тре­тий час дня Бо­го­яв­ле­ния Гос­под­ня, пре­ста­ви­ся отец мой Сав­ва Гри­горь­е­вич и по­гре­бен в мо­на­сты­ре Ки­рил­лов­ском-Ки­ев­ском, в церк­ви Св. Тро­и­цы: веч­ная ему бу­ди па­мять». Эти­ми сло­ва­ми за­клю­ча­ет­ся днев­ник свя­то­го Ди­мит­рия, ко­то­рый как буд­то не хо­чет про­дол­жать сво­их за­пи­сок по­сле бла­жен­ной кон­чи­ны ста­трех­лет­не­го стар­ца-ро­ди­те­ля. Не уми­ли­тель­но ли та­кое сы­нов­нее чув­ство в ве­ли­ком свя­ти­те­ле, и вме­сте с тем не до­стой­но ли вни­ма­ния то об­сто­я­тель­ство, что про­стой сот­ник Туп­та­ло, бла­го­че­сти­вый кти­тор Ки­рил­лов­ской оби­те­ли, имел еще до сво­ей кон­чи­ны уте­ше­ние ес­ли не ви­деть лич­но, то по край­ней ме­ре слы­шать, что сын его Ди­мит­рий до­стиг вы­со­кой сте­пе­ни свя­ти­тель­ства и са­мой мит­ро­по­лии. Все от­но­ше­ния род­ствен­ные и се­мей­ные кон­чи­лись для свя­ти­те­ля и да­же са­мые узы, со­еди­няв­шие его с род­ною ему Ма­ло­рос­си­ей; но­вая об­шир­ная се­мья ро­стов­ская окру­жи­ла его ка­фед­ру, и ей по­свя­тил он все свои пас­тыр­ские за­бо­ты в про­дол­же­ние се­ми лет, по­сто­ян­но ра­дея о ее ду­хов­ном усо­вер­шен­ство­ва­нии.

Паства его не име­ла учи­лищ, ко­то­рые бы­ли толь­ко в Москве, и да­же ли­ше­на бы­ла жи­во­го про­по­ве­да­ния сло­ва Бо­жи­его, и по­то­му на­род лег­ко увле­кал­ся лест­ны­ми уче­ни­я­ми лжи и рас­ко­ла. С глу­бо­кой го­ре­стью го­во­рил свя­ти­тель в од­ном из сво­их по­уче­ний жи­те­лям Ро­сто­ва: «Оле ока­ян­но­му вре­ме­ни на­ше­му, яко от­нюдь пре­не­бре­же­но то се­я­ние, весь­ма оста­ви­ся сло­во Бо­жие, и не вем, кою чер­ное ока­е­ва­ти тре­бе: се­я­те­лей или зем­лю, иере­ев ли, или серд­ца че­ло­ве­че­ские, или обои то куп­но? Вку­пе непо­треб­нии бы­ша, несть тво­ряй бла­го­сты­ню, несть до еди­на­го. Се­я­тель не се­ет, а зем­ля не при­ем­лет; иереи не бре­гут, а лю­ди за­блуж­да­ют: иереи не учат, а лю­ди неве­же­ству­ют; иереи сло­ва Бо­жия не про­по­ве­ду­ют, а лю­ди не слу­ша­ют, ни­же слу­ша­ти хо­тят; от обою сто­ро­ну ху­до: иереи глу­пы, а лю­дие нера­зум­ны». Недо­ста­точ­ное при­го­тов­ле­ние к свя­щен­но­му са­ну необ­хо­ди­мо влек­ло за со­бою раз­ные зло­упо­треб­ле­ния и бес­по­ряд­ки, про­тив ко­то­рых не за­мед­лил при­нять пас­тыр­ские ме­ры за­бот­ли­вый свя­ти­тель. До нас до­шли два его окруж­ных по­сла­ния к епар­хи­аль­но­му ду­хо­вен­ству: из них вид­но, с од­ной сто­ро­ны, до ка­кой сте­пе­ни про­сти­ра­лось то­гда невни­ма­ние свя­щен­ни­ков к важ­но­сти воз­ло­жен­но­го на них зва­ния, а с дру­гой сто­ро­ны, как ве­ли­ка бы­ла пас­тыр­ская рев­ность свя­то­го Ди­мит­рия, со­кру­шав­шая зло все­ми ме­ра­ми убеж­де­ния и вла­сти.

В пер­вом об­ли­ча­ет он неко­то­рых свя­щен­ни­ков сво­ей паст­вы в том, что они об­на­ру­жи­ва­ют гре­хи сво­их ду­хов­ных де­тей, от­кры­тые им на ис­по­ве­ди, или по тще­сла­вию, или по же­ла­нию на­не­сти им вред; свя­ти­тель убе­ди­тель­но до­ка­зы­ва­ет, что об­на­ру­жи­вать тай­ны, от­кры­тые на ис­по­ве­ди, зна­чит не по­ни­мать ду­ха Та­ин­ства, оскорб­лять Свя­то­го Ду­ха, ко­то­рый да­ро­вал про­ще­ние греш­ни­ку, про­ти­во­ре­чить при­ме­ру Иису­са Хри­ста, снис­хо­див­ше­го греш­ни­кам. Нескром­ный ду­хов­ник есть Иуда пре­да­тель и по­доб­но ему под­ле­жит веч­ной по­ги­бе­ли. Об­на­ру­же­ние тайн со­ве­сти вред­но не толь­ко для об­на­ру­жи­ва­ю­ще­го, но и для об­ли­ча­е­мых, ко­то­рые не мо­гут по­сле это­го ис­кренне ка­ять­ся и на­вле­ка­ют на се­бя все­об­щее бес­сла­вие. По­том свя­ти­тель об­ли­ча­ет свя­щен­ни­ков, ко­то­рые остав­ля­ют бед­ных при­хо­жан сво­их боль­ных без ис­по­ве­ди и При­ча­ще­ния Свя­тых Тайн, так что мно­гие уми­ра­ли без свя­то­го на­пут­ствия; он угро­жа­ет та­ким пас­ты­рям гне­вом Бо­жи­им за то, что за­тво­ря­ют Цар­ство небес­ное пе­ред че­ло­ве­ка­ми, са­ми не вхо­дят и вхо­дя­щим воз­бра­ня­ют вой­ти и пред­ла­га­ет в мно­го­люд­ных при­хо­дах для ис­прав­ле­ния треб цер­ков­ных при­гла­шать «при­дель­ных» свя­щен­ни­ков. В дру­гом свя­той Ди­мит­рий вну­ша­ет осо­бен­ное бла­го­го­ве­ние к Та­ин­ству Жи­во­тво­ря­ще­го Те­ла и Кро­ви Хри­сто­вой. Он об­ли­ча­ет иере­ев, хра­ня­щих Свя­тые Да­ры, при­го­тов­ля­е­мые для при­об­ще­ния бо­ля­щих на це­лый год, в ненад­ле­жа­щем ме­сте, и пред­пи­сы­ва­ет хра­нить эти Тай­ны в чи­стых со­су­дах на свя­том пре­сто­ле и воз­да­вать им бла­го­го­вей­ное по­чи­та­ние; по­том уве­ще­ва­ет иере­ев, чтобы они не ина­че при­сту­па­ли к свя­щен­но­дей­ствию ев­ха­ри­стии, как с пред­ва­ри­тель­ным при­го­тов­ле­ни­ем, а по окон­ча­нии свя­щен­но­дей­ствия пре­бы­ва­ли в воз­дер­жа­нии и трез­во­сти; так­же вкрат­це на­по­ми­на­ет им о дру­гих обя­зан­но­стях их в от­но­ше­нии к пастве.

Чув­ствуя, что од­ни­ми пред­пи­са­ни­я­ми нель­зя ис­пра­вить дан­но­го зла, свя­той Ди­мит­рий ре­шил­ся за­ве­сти учи­ли­ще при ар­хи­ерей­ском до­ме из соб­ствен­ных до­хо­дов, и это бы­ло пер­вое в Ве­ли­кой Рос­сии по­сле Мос­ков­ско­го; оно раз­де­ли­лось на три грам­ма­ти­че­ские клас­са, на­счи­ты­вав­ших до двух­сот че­ло­век. Свя­ти­те­лю же­ла­тель­но бы­ло, чтобы вы­хо­див­шие из него уме­ли про­по­ве­до­вать и Сло­во Бо­жие; сам он на­блю­дал за их успе­ха­ми, де­лал во­про­сы, вы­слу­ши­вал от­ве­ты и, в от­сут­ствие учи­те­ля, ино­гда при­ни­мал на се­бя эту обя­зан­ность, а в сво­бод­ное вре­мя тол­ко­вал из­бран­ным уче­ни­кам неко­то­рые ме­ста Свя­щен­но­го Пи­са­ния и ле­том при­зы­вал их к се­бе в за­го­род­ный дом. Не ме­нее за­бо­тил­ся он и о нрав­ствен­ном их вос­пи­та­нии, со­би­рал их по празд­ни­кам ко все­нощ­ной и ли­тур­гии в со­бор­ную цер­ковь, и по окон­ча­нии пер­вой ка­физ­мы все долж­ны бы­ли под­хо­дить к его бла­го­сло­ве­нию, дабы мог ви­деть: нет ли от­сут­ству­ю­щих? В Че­ты­ре­де­сят­ни­цу и про­чие по­сты обя­зы­вал каж­до­го го­веть, сам при­об­щая Свя­тых Тайн всех уче­ни­ков, а ко­гда бы­вал бо­лен, по­сы­лал им при­ка­за­ние, чтобы каж­дый про­чи­ты­вал за него мо­лит­ву Гос­под­ню по пя­ти раз в вос­по­ми­на­ние пя­ти язв Хри­сто­вых, и это вра­че­ство ду­хов­ное об­лег­ча­ло его бо­лезнь. Об­ра­ще­ние его с юны­ми вос­пи­тан­ни­ка­ми бы­ло со­вер­шен­но оте­че­ское, и ча­сто по­вто­рял он им в уте­ше­ние пред­сто­яв­шей раз­лу­ки: «Аще спо­доб­лю­ся по­лу­чить от Бо­га ми­лость, то­гда и о вас бу­ду мо­лить, дабы и вы так­же от него по­лу­чи­ли ми­лость: пи­са­но бо есть: да иде же есмь аз, и вы бу­де­те» (XIV.4). Окон­чив­шим курс да­вал он ме­ста при церк­вах по соб­ствен­но­му усмот­ре­нию и ста­рал­ся вну­шить кли­ри­кам бо­лее ува­же­ния к их долж­но­сти, по­свя­щая их в сти­харь, че­го преж­де не бы­ва­ло в Ро­сто­ве.

Та­кие по­сто­ян­ные за­ня­тия не со­кра­ща­ли де­я­тель­но­сти свя­то­го в лю­би­мом тру­де его опи­са­ния жи­тий свя­тых, для ко­то­ро­го со­би­рал све­де­ния через сво­их мос­ков­ских зна­ко­мых. Два го­да по­сле его во­дво­ре­ния в Ро­сто­ве окон­че­на бы­ла и по­след­няя лет­няя чет­верть Че­тьи Ми­неи, а так­же от­прав­ле­на в Ки­ев для пе­ча­ти. Ра­дост­но из­ве­щал он о том в Москве дру­га сво­е­го Фе­о­ло­га: «Со­ра­дуй­тесь мне ду­хов­но, яко спо­спе­ше­ством ва­ших мо­литв спо­до­бил ме­ня Гос­подь Ав­гу­сту ме­ся­цу на­пи­сать аминь и со­вер­шить чет­вер­тую жи­тий Свя­тых кни­гу; тво­е­му же дру­же­лю­бию из­вест­ную, ве­дая ва­шу к мо­е­му недо­сто­ин­ству брат­скую лю­бовь и же­ла­ние кни­ге на­шей прий­ти к со­вер­ше­нию. Сла­ва Бо­гу со­вер­ши­ша­ся, про­шу по­мо­лить­ся не вот­ще бы­ти пред Гос­по­дом ху­до­му на­ше­му тру­ду». А в ле­то­пи­сях ар­хи­ере­ев Ро­стов­ских, хра­ня­щих­ся при со­бо­ре, ру­кою свя­ти­те­ля за­ме­че­но: «В ле­то от во­пло­ще­ния Бо­га Сло­ва, ме­ся­ца Фев­ру­а­рия, в 9-й день на па­мять св. му­че­ни­ка Ни­ки­фо­ра, ска­зу­е­мо­го по­бе­до­нос­ца, в от­да­ние празд­ни­ка Сре­те­ния Гос­под­ня, из­рек­шу Св. Си­мео­ну Бо­го­при­им­цу свое мо­ле­ние: ныне от­пу­ща­е­щи ра­ба Тво­е­го, Вла­ды­ко, в день стра­да­ний Гос­под­них пят­нич­ный, в онь­же на кре­сте ре­че Хри­стос: со­вер­ши­ша­ся пред суб­бо­тою по­ми­но­ве­ния усоп­ших и пред Неде­лею Страш­но­го су­да, по­мо­щью Бо­жи­ею, и Пре­чи­стой Бо­го­ма­те­ри, и всех Свя­тых мо­лит­ва­ми, ме­сяц Ав­густ на­пи­са­ся. Аминь».

По­дви­ги про­тив рас­ко­ла

При всех сво­их за­ня­ти­ях свя­ти­тель по воз­мож­но­сти обо­зре­вал свою паст­ву и при вто­рич­ном по­се­ще­нии го­ро­да Яро­слав­ля в 1704 го­ду тор­же­ствен­но пе­ре­ло­жил мо­щи свя­тых кня­зей, Фе­о­до­ра Смо­лен­ско­го и чад его Да­ви­да и Кон­стан­ти­на, в но­вую ра­ку, устро­ен­ную усер­ди­ем граж­дан, от­ча­сти и его соб­ствен­ным; по люб­ви сво­ей ко всем угод­ни­кам Бо­жи­им уде­лил он и се­бе ма­лую часть мо­щей их на бла­го­сло­ве­ние. По­се­тив опять на сле­ду­ю­щий год Яро­славль, он был оза­бо­чен вра­зум­ле­ни­ем неко­то­рых из чис­ла мень­шей бра­тии его об­шир­ной паст­вы – их встре­во­жи­ло по­ве­ле­ние цар­ское о бра­до­бри­тии, по­то­му что они, по сле­по­те сво­ей, по­чи­та­ли ли­ше­ние бо­ро­ды за ис­ка­же­ние об­ра­за Бо­жия. Свя­ти­тель сам рас­ска­зы­ва­ет, как од­на­жды при вы­хо­де из со­бо­ра по­сле ли­тур­гии два не ста­рых че­ло­ве­ка оста­но­ви­ли его с во­про­сом: как по­ве­лит им по­сту­пить, по­то­му что они пред­по­чи­та­ют по­ло­жить луч­ше го­ло­вы свои на пла­ху для от­се­че­ния, неже­ли бо­ро­ды. Не при­го­тов­лен­ный к от­ве­ту свя­той Ди­мит­рий спро­сил толь­ко у них: «Что отрас­тет? го­ло­ва ли от­се­чен­ная или бо­ро­да?» – и на их от­вет: «Бо­ро­да», – ска­зал им в свою оче­редь: «И так луч­ше нам не ща­дить бо­ро­ды, ко­то­рая столь­ко же раз отрас­тет, сколь­ко ее бу­дут брить; го­ло­ва же от­се­чен­ная – толь­ко в вос­кре­се­ние мерт­вых». По­сле та­ко­го вра­зум­ле­ния уве­ще­вал он и со­про­вож­дав­ших его граж­дан по­ко­рять­ся во всем пре­дер­жа­щей вла­сти, по сло­ву апо­столь­ско­му, и не в зри­мом, внеш­нем об­ра­зе, ра­зу­меть по­до­бие Бо­жие. Впо­след­ствии на­пи­сал он по это­му пред­ме­ту це­лое рас­суж­де­ние, ко­то­рое бы­ло неод­но­крат­но пе­ча­та­но по во­ле го­су­да­ря; это был пер­вый опыт со­стя­за­ния его с рас­коль­ни­ка­ми, ему неиз­вест­ны­ми до при­ше­ствия из Ма­ло­рос­сии.

«Аз сми­рен­ный не в сих стра­нах рож­ден и вос­пи­тан, – пи­сал он, – ни­же слы­шал ко­гда о рас­ко­лах, в стране сей об­ре­та­ю­щих­ся, ни о разн­ствии вер и нра­вах рас­коль­ни­чьих; но уже здесь, по Бо­жию из­во­ле­нию и по ука­зу го­су­да­ря жи­ти на­чав, уве­дех слу­хом от мно­гих до­не­се­ний». То­гда же, для на­зи­да­ния сво­ей паст­вы, кро­ме уст­но­го про­по­ве­до­ва­ния сло­ва Бо­жия, на­пи­сал он ка­те­хи­зи­че­ские на­став­ле­ния в бо­лее до­ступ­ном ви­де во­про­сов и от­ве­тов о ве­ре, а так­же зер­ца­ло пра­во­слав­но­го ис­по­ве­да­ния и еще две­на­дцать ста­тей о пре­су­ществ­ле­нии хле­ба и ви­на в Те­ло и Кровь Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста.

Бы­ли у него и дру­гие за­бо­ты о бла­го­со­сто­я­нии вве­рен­но­го ему ду­хо­вен­ства, по слу­чаю пе­ре­пи­си для рас­пре­де­ле­ния в во­ен­ную служ­бу де­тей свя­щен­но- и цер­ков­но­слу­жи­те­лей, так как то­гда ве­ли­кая бы­ла нуж­да в лю­дях вся­ко­го зва­ния для тя­го­тев­шей над Рос­си­ей швед­ской вой­ны. Неуте­ши­тель­но бы­ло и оску­де­ние ар­хи­ерей­ско­го до­ма, по­то­му что все вот­чи­ны со­сто­я­ли под мо­на­стыр­ским при­ка­зом, но и то немно­гое, чем мог поль­зо­вать­ся свя­ти­тель, упо­треб­лял он на учи­ли­ща убо­гих. До че­го до­хо­ди­ло соб­ствен­ное его убо­же­ство, вид­но из его пись­ма к Фе­о­ло­гу; он из­ви­ня­ет­ся, что не име­ет ло­ша­дей, дабы при­вез­ти его к се­бе, ибо сам чуть не пеш­ком бро­дит: «Ни ко­ня, ни всад­ни­ка, оску­де­ли ов­цы, и ло­ша­дей нет». Впро­чем, как он впо­след­ствии вы­ра­зил­ся в сво­ем за­ве­ща­нии: «С тех пор, как при­нял на се­бя ино­че­ский об­раз и обе­щал Бо­гу ни­ще­ту про­из­воль­ную, да­же до при­бли­же­ния ко гро­бу, не со­би­рал я име­ния, кро­ме книг свя­тых; ни зла­та, ни среб­ра, ни из­лиш­них одежд, кро­ме са­мых нуж­ных, но ста­рал­ся со­блю­сти нес­тя­же­ние и ни­ще­ту ино­че­скую ду­хом и са­мим де­лом, по­ла­га­ясь во всем на Про­мысл Бо­жий, ни­ко­гда ме­ня не остав­ляв­ший». Но здо­ро­вье его, ис­то­щен­ное мно­ги­ми тру­да­ми, час от ча­су оску­де­ва­ло, и это по­бу­ди­ло на­пи­сать свою ду­хов­ную пе­ред Пас­хой 1707 го­да.

За год пред тем по­се­тил он еще од­на­жды Моск­ву, ку­да был вы­зы­ва­ем на чре­ду для со­ве­ща­ний, как то бы­ва­ло при пат­ри­ар­хах, и там мно­го го­во­рил по­уче­ний цер­ков­ных. Опыт­ность его бы­ла весь­ма по­лез­на для дру­га его, ме­сто­блю­сти­те­ля Сте­фа­на, к нему об­ра­ща­лись и от­да­лен­ные ар­хи­ереи, при­вле­чен­ные его сла­вою как ду­хов­но­го пи­са­те­ля и ви­тии. Мит­ро­по­лит Ка­зан­ский Ти­хон, пе­ре­нес­ший в ка­фед­раль­ный со­бор свой мо­щи свя­ти­те­ля Гу­рия, про­сил со­ста­вить для него служ­бу и по­хваль­ное сло­во, что ис­пол­нил свя­той Ди­мит­рий с тою же лю­бо­вью, с ка­кой пи­сал са­мые жи­тия свя­тых. Он со­ста­вил для Ка­за­ни еще две служ­бы, в честь чу­до­твор­ной ико­ны Бо­го­ма­те­ри и свя­тых му­че­ни­ков Ки­зи­че­ских, ко­то­рые и до сих пор там со­вер­ша­ют­ся. Ду­ша его, про­ник­ну­тая по­ма­за­ни­ем Ду­ха Свя­то­го, ча­сто из­ли­ва­лась в крат­ких ду­хов­ных тво­ре­ни­ях, ис­пол­нен­ных уми­ле­ния, ко­то­рое, ис­те­кая из столь бла­го­дат­но­го ис­точ­ни­ка, спа­си­тель­но дей­ство­ва­ло на чи­та­те­лей.

Та­ко­вы его «Вра­че­ство ду­хов­ное на сму­ще­ние по­мыс­ла, от раз­ных книг оте­че­ских вкрат­це со­бран­ное» и «Апо­ло­гия в уто­ле­ние пе­ча­ли че­ло­ве­ка, су­ще­го в бе­де и озлоб­ле­нии», и еще: «Внут­рен­ний че­ло­век в кле­ти серд­ца сво­е­го, уеди­нен­но по­уча­ю­щий­ся в тайне»; са­мое их на­зва­ние уже вы­ра­жа­ет внут­рен­нее до­сто­ин­ство. Уми­ли­тель­на его мо­лит­ва ис­по­ве­да­ния к Бо­гу по­все­днев­но­го, от че­ло­ве­ка, по­ла­га­ю­ще­го спа­се­ния на­ча­ло, и ис­по­ве­да­ние об­щее гре­хов, гла­го­ле­мое пе­ред иере­ем, ко­то­рое вла­га­ет он в уста каж­до­му че­ло­ве­ку, не име­ю­ще­му до­воль­но сме­ло­сти вы­ра­зить их доб­ро­воль­но. Воз­вы­шен­но раз­мыш­ле­ние свя­ти­те­ля о при­ча­ще­нии Свя­тых Тайн, в со­зер­ца­ние ко­то­рых лю­бил ча­сто по­гру­жать­ся; он еще оста­вил ним крат­кое о них вос­по­ми­на­ние на каж­дый пя­ток, вме­сте с тро­га­тель­ным це­ло­ва­ни­ем язв Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста, с бо­го­мыс­лен­ным им по­кло­не­ни­ем и пла­чем на по­гре­бе­ние Хри­сто­во. Тут яс­но слы­шит­ся го­лос ду­ши в со­зер­ца­нии спа­си­тель­ных стра­да­ний Спа­са сво­е­го, со­пут­ству­ю­щий ему от Геф­си­ма­нии до Гол­го­фы, ду­ши, ко­то­рая, по люб­ви сво­ей к Рас­пя­то­му, мо­жет вос­клик­нуть вме­сте с апо­сто­лом: «Мне же да не бу­дет хва­ли­ти­ся, ток­мо о Кре­сте Гос­по­да на­ше­го Иису­са Хри­ста» (Гал.6:14).

Ино­гда лю­бовь эта из­ли­ва­лась в сле­зах скор­би; ви­дя без­ды­хан­ным ис­точ­ник жиз­ни, взы­ва­ет он: «Ка­мо гря­де­ши несо­мый, слад­чай­ший Иису­се? ка­мо от нас гря­де­ши, на­деж­де и при­бе­жи­ще на­ше? ка­мо, све­те наш, за­хо­ди­ши от очию на­шею? неза­хо­ди­мое солн­це, ка­ко по­зна­ва­е­ши свой за­пад?

Ста­ни­те но­ся­щии но­ся­ще­го весь мир дла­нию! ста­ни­те но­ся­щии по­нес­ше­го бре­мя гре­хов­ное все­го ро­да че­ло­ве­че­ско­го! но­ся­щии ста­ни­те, его же ра­ди ста солн­це и лу­на в чи­ну сво­ем, на Кре­сте то­го зря­щи».

«Не бра­ни­те нам де­тем при­хо­ди­ти ко от­цу, аще уже и умер­шу; не бра­ни­те ча­дом по­пла­ка­ти о об­щем всех ро­ди­те­ле, иже по­ро­дил есть нас кро­вию сво­ею. Да­ди­те ноне ма­лые из­ли­я­ти слез­ные от очес кап­ли над тем, иже от все­го те­ла для нас изобиль­ные ис­то­чи кро­ве сво­ея по­то­ки, от ре­бер же с кро­вию во­ду».

Еще од­но ду­хов­ное на­зи­да­тель­ное тво­ре­ние при­пи­сы­ва­ет­ся свя­ти­те­лю Ро­стов­ско­му, по глу­бо­ко­му чув­ству ве­ры и бла­го­го­ве­ния, ко­то­рым оно ис­пол­не­но: это Ал­фа­вит ду­хов­ный, или Ле­стви­ца вос­хож­де­ния ду­хов­но­го, раз­де­лен­ная на 33 сту­пе­ни, по чис­лу лет Гос­под­них, в под­ра­жа­ние вы­со­ко­му тво­ре­нию Ле­ствич­ни­ка Си­най­ско­го. Но сам Ди­мит­рий от­но­сил его ве­ли­ко­му по­движ­ни­ку Ис­а­ии Ко­ны­стен­ско­му, ко­то­рый, по­доб­но древ­не­му Ила­ри­о­ну Пе­чер­ско­му, из пе­щер Ан­то­ни­е­вых взо­шел на ка­фед­ру Ки­ев­скую. Од­на­ко и до сих пор об­щее мне­ние укра­ша­ет его име­нем свя­то­го Ди­мит­рия.

Но так как рев­ност­ный тру­же­ник при всех сво­их пас­тыр­ских за­бо­тах не мог оста­вать­ся дол­го без по­сто­ян­но­го тру­да, то, по окон­ча­нии мно­го­лет­не­го сво­е­го по­дви­га жи­тий свя­тых, по­чув­ство­вал по­треб­ность в та­кой кни­ге, ко­то­рая бы мог­ла зна­ко­мить чи­та­те­ля с судь­ба­ми Церк­ви в древ­ние ее вре­ме­на. Он ре­шил­ся со­ста­вить ле­то­пись, или Свя­щен­ную ис­то­рию, в та­ком ви­де, чтобы слу­жи­ла ру­ко­вод­ством для про­по­вед­ни­ков. Сми­рен­но со­об­щил он но­вую мысль свою дру­гу ме­сто­блю­сти­те­лю:

«Под на­зва­ни­ем и об­ра­зом ле­то­пис­ца же­лал бы я некие по­лез­ные нра­во­уче­ния пи­сать, дабы не толь­ко ис­то­ри­я­ми уве­се­лять чи­та­те­ля, но и нра­во­уче­ни­я­ми учить. Сие есть мое на­ме­ре­ние, ес­ли не для дру­гих (ибо кто аз, дабы учить уче­ных му­жей), то по край­ней ме­ре для ме­ня са­мо­го». Рев­ност­но на­чал он со­би­рать для это­го пред­ме­та ле­то­пи­си цер­ков­ные, сла­вян­ские, гре­че­ские, ла­тин­ские и об­ра­щал­ся с прось­бою в Моск­ву к Фе­о­ло­гу, дабы по­пол­нил ему недо­ста­ток хро­но­гра­фов ро­стов­ских. По ме­ре то­го, как по­дви­га­лась ле­то­пись, он пе­ре­сы­лал труд свой мит­ро­по­ли­ту Сте­фа­ну на рас­смот­ре­ние, сми­рен­но про­ся его рас­су­дить, бу­дет ли на поль­зу Свя­той Церк­ви или нет, и бла­го­да­ря ис­крен­но за все его за­ме­ча­ния. Но в то же вре­мя и сам укреп­лял ду­хов­но ме­сто­блю­сти­те­ля пат­ри­ар­ше­го на его труд­ном по­при­ще: «Мо­лю, ели­ко мо­гу, Гос­по­да креп­ко­го и силь­но­го, да укре­пит ва­ше Ар­хи­ерей­ство в но­ше­нии толь тяж­ко­го кре­ста. Не из­не­мо­гай, Свя­ти­тель Бо­жий, под та­ко­вы­ми тя­же­стя­ми! ветвь под тя­же­стью все­гда пло­до­тво­рит. Не мни бы­ти тщи тру­ды свои пред Бо­гом, гла­го­лю­щим: при­и­ди­те ко Мне все труж­да­ю­щи­е­ся и обре­ме­нен­ные (Мф.11:28). Ве­ли­ко воз­да­я­ние по­нес­шим тя­го­ту и вар дне! Не суть су­ет­ны, ими же бла­го­ра­зум­но управ­ля­ет­ся ко­рабль Церкве Хри­сто­вы во вре­мя то­ли­ких обу­ре­ва­ний. Убла­жа­е­те, прео­свя­щен­ство ва­ше, уеди­не­ние, убла­жаю и аз; но и свя­то­го Ма­ка­рия Еги­пет­ско­го рас­суж­де­ние не ху­до, ко­то­рый о пу­стын­ни­ках и о труж­да­ю­щих­ся во гра­дах и для люд­ской поль­зы пи­шет си­це: овыи (пу­стын­но­жи­те­ли), иму­ще бла­го­дать, о се­бе толь­ко пе­кут­ся; иные же (учи­те­ли и сло­ва Бо­жия про­по­вед­ни­ки) иных ду­ши поль­зо­ва­ти тщат­ся: сии оных мно­го пре­вы­ша­ют. Под­ви­зай­ся о укреп­ля­ю­щем вас Иису­се, по­движ­ни­че Хри­стов! Бре­мя сие не по слу­чаю ка­ко­му на­ло­жи­ся ва­ше­му Свя­ти­тель­ству, но смот­ре­ни­ем Бо­жи­им; зане же и ве­нец пра­вед­но­го воз­да­я­ния ждет вас; иго Хри­сто­во бла­го но­си­ти: бу­ди и бре­мя его вам лег­ко».

Од­на­ко, несмот­ря на все уси­лия свя­то­го Ди­мит­рия, ле­то­пис­ный труд его не был до­ве­ден до кон­ца, ча­стью по его бо­лез­ни, а ча­стью от на­сто­я­тель­ных нужд епар­хии, хо­тя и же­лал он весь­ма окон­чить Свя­щен­ную ис­то­рию, как это вид­но из его пись­ма к Фе­о­ло­гу: «Че­го убо мне, бес­силь­но­му, на­де­я­ти­ся? Страх смер­ти на­па­де на мя... а де­ло кни­го­пис­ное как оста­нет­ся? Бу­дет ли кто охот­ник при­нять­ся за него и вер­ши­ти? а еще мно­го на­доб­но в том де­ле тру­ди­ти­ся: го­дом его не свер­шишь и дру­гим го­дом на­си­лу к свер­ше­нию по­спеть, а ко­нец при две­рех, се­ки­ра при ко­рене, коса смертная над главою. Увы мне! не жаль мне ни­че­го, ни­же имам че­со­го жа­ле­ти, бо­гат­ства не со­брах, де­нег не на­ко­пих, еди­но мне жаль то, яко на­ча­тое кни­го­пи­са­ние да­ле­че до со­вер­ше­ния; а еще и о Псал­ты­ри по­мысл бы­ва­ет. Дум­ка за мо­рем, а смерть за пле­ча­ми». Ле­то­пи­сец оста­но­вил­ся на ше­стом сто­ле­тии чет­вер­той ты­ся­чи лет.

Дру­гой, бо­лее необ­хо­ди­мый труд пред­сто­ял ему пред ис­хо­дом жиз­ни: на­пра­вить к ис­тине со­вра­щен­ные умы неко­то­рых из сво­ей паст­вы. Вско­ре по­сле Пас­хи 1708 го­да свя­ти­тель узнал, что в его ка­фед­раль­ном го­ро­де и дру­гих го­ро­дах и се­ле­ни­ях кро­ют­ся лже­учи­те­ли. Свя­щен­ник ро­стов­ский до­нес ему, что один из его при­хо­жан не хо­чет воз­да­вать долж­но­го че­ство­ва­ния ни свя­тым ико­нам, ни мо­щам, и свя­ти­тель из лич­но­го раз­го­во­ра убе­дил­ся в его за­кос­не­ло­сти, ко­гда хо­тел пас­тыр­ски его вра­зу­мить. Ски­ты рас­коль­ни­че­ские из ле­сов Брян­ских, в пре­де­лах Ка­луж­ских, про­ник­ли в его епар­хию, ко­то­рой угро­жа­ли с дру­гой сто­ро­ны сво­им лже­уче­ни­ем ко­стром­ские и ни­же­го­род­ские ски­ты; рас­коль­ни­ки сма­ни­ва­ли лег­ко­вер­ных, осо­бен­но из чис­ла жен­щин. Не ви­дя в сво­ем ду­хо­вен­стве лю­дей, спо­соб­ных дей­ство­вать про­тив угро­жа­ю­ще­го рас­ко­ла, ре­шил­ся он сам по­дать бла­гой при­мер и силь­ное ору­жие про­тив неле­пых тол­ков. Про­стым вра­зу­ми­тель­ным сло­вом объ­яс­нил он на­ро­ду вред­ное на них вли­я­ние брян­ских лже­учи­те­лей и неосно­ва­тель­ность их мне­ний, и, как ис­тин­ный пас­тырь, не стес­нял­ся ни­ка­ки­ми свет­ски­ми от­но­ше­ни­я­ми, ко­гда дол­жен был сто­ять за прав­ду. Свя­щен­ник его епар­хии явил­ся за­щит­ни­ком мне­ний рас­коль­ни­чьих; свя­ти­тель по­сле стро­го­го ис­сле­до­ва­ния от­ре­шил его от долж­но­сти и ве­лел как вдо­во­му ис­кать се­бе ме­сто где-ли­бо в мо­на­сты­ре; но ви­нов­ный тай­ны­ми пу­тя­ми на­шел до­ступ к ца­ри­це, и она хо­да­тай­ство­ва­ла за него пред свя­тым Ди­мит­ри­ем. То­гда блю­сти­тель пра­во­сла­вия пред­ста­вил ца­ри­це весь ход неза­кон­но­го де­ла и сми­рен­но про­сил ее не гне­вать­ся на то, что не мо­жет из­ме­нить сво­е­го ре­ше­ния. «Мно­го бы­ло мне от него до­са­ды, – пи­сал он, – пред мно­ги­ми бо людь­ми ху­ля мое сми­рен­ное имя, на­ри­цал ме­ня ере­ти­ком и рим­ля­ни­ном и невер­ным: оба­че все то ему про­щаю Хри­ста ра­ди мо­е­го, иже уко­ря­ем про­ти­ву не уко­ря­ше и страж­да тер­пя­ще; взи­рая на незло­бие Спа­са мо­е­го, то­му по­пу про­стих, свя­щен­ства не за­пре­тих, и дах ему во­лю из­бра­ти се­бе где ме­сто, в мо­на­сты­ре ко­ем-ли­бо пост­ри­щи­ся. Но гне­ва Бо­жия на се­бе бо­ю­ся, аще вол­ка, в одеж­де ов­чей су­ща, пу­щу в ста­до Хри­сто­во по­губ­ля­ти ду­ши люд­ские рас­коль­ни­че­ски­ми уче­нья­ми. Мо­лю убо Ва­ше Цар­ское Бла­го­ро­дие, не по­ло­жи­те гне­ва на мя, бо­го­моль­ца сво­е­го, что не мо­гу со­де­ла­ти ве­щи невоз­мож­ной».

Узнав, что рас­ко­ло­учи­те­ли уси­ли­лись осо­бен­но в Яро­слав­ле, он сам ту­да по­ехал в но­яб­ре 1708 го­да и убе­ди­тель­ным сло­вом про­по­ве­до­вал о непра­во­сти ве­ры рас­коль­ни­чьей и ис­тине пра­во­сла­вия в за­щи­ту зна­ме­ния чест­на­го кре­ста. Не до­воль­ству­ясь жи­вым сло­вом, на­чал он со­став­лять пись­мен­ные об­ли­че­ния мне­ний рас­коль­ни­чьих, для че­го от­ло­жил де­ло ле­то­пис­ное, ко­то­рое столь­ко его за­ни­ма­ло, по­мыш­ляя в се­бе, как пи­сал он к Фе­о­ло­гу, что: «...Бог не ис­тя­жет его о ле­то­пи­си, о том же, ес­ли мол­чать бу­дет про­тив рас­коль­ни­ков, ис­тя­жет». Свя­ти­тель, как бы пред­чув­ствуя, что и го­ду жиз­ни ему не оста­лось, по­спе­шил де­лом так, что к Ве­ли­ко­му по­сту оно со­всем по­чти окон­чи­лось. Это был его зна­ме­ни­тый «ро­зыск о Брын­ской ве­ре» или пол­ное об­ли­че­ние про­тив рас­коль­ни­ков; по­след­ний труд, ко­то­рым по­да­рил он оте­че­ствен­ную Цер­ковь, как твер­дый щит от лже­уче­ния, ко­то­рым хо­тел огра­дить паст­ву и по­сле сво­ей кон­чи­ны. Изу­ми­тель­но, с ка­кой быст­ро­той на­пи­сал он свою мно­го­слож­ную кни­гу, со­би­рая ото­всю­ду изуст­ные вер­ные све­де­ния о сек­тах и тол­ках рас­коль­ни­чьих от лю­дей, жив­ших по их ски­там и об­ра­тив­ших­ся к ис­тине. Бла­гой при­мер свя­ти­те­ля воз­двиг и но­во­го по­движ­ни­ка про­тив рас­коль­ни­ков в ли­це Пи­ти­ри­ма, быв­ше­го стро­и­те­ля Пе­ре­я­с­лав­ско­го, ко­то­рый по­слан был дей­ство­вать про­тив них на Кир­жач и мно­гих об­ра­тил впо­след­ствии в сане епи­ско­па Ни­же­го­род­ско­го. Свя­той Ди­мит­рий ис­кал све­де­ний про­тив рас­ко­ла и в Москве, у сво­их уче­ных дру­зей, про­ся их тща­тель­но рас­смот­реть свя­щен­ную утварь со­бо­ров, мо­гу­щую слу­жить об­ли­че­ни­ем неправ­ды.

Да­же в по­след­них сво­их пись­мах по­сто­ян­но из­ве­щал он Фе­о­ло­га о но­вом сво­ем со­чи­не­нии, ко­то­рое за­ни­ма­ло всю его де­я­тель­ность, хо­тя и ску­чал та­ко­го ро­да пре­ни­я­ми и на­де­ял­ся до­вер­шить его к Свет­ло­му празд­ни­ку, жа­лу­ясь толь­ко на недо­ста­ток пис­цов. Этой кни­гой окон­чи­лись пись­мен­ные тру­ды свя­ти­те­ля на со­ро­ка­двух­лет­нем ино­че­ском его по­при­ще и се­ми­лет­нем свя­ти­тель­стве в Ро­сто­ве. По­вто­ряя вме­сте с Да­ви­дом: «Пою Бо­гу мо­е­му, дон­де­же есмь», он го­во­рил, что мы дол­жен­ству­ем что-ли­бо де­лать во сла­ву Бо­жию, да час смерт­ный не в празд­но­сти нас за­станет, и по­мыш­лял воз­вра­тить­ся к сво­е­му Ле­то­пис­цу, ес­ли Бог по­мо­жет его немо­щи; но она его одо­ле­ла на пять­де­сят вось­мом го­ду от рож­де­ния, ибо си­лы его, из­ну­рен­ные мно­го­лет­ни­ми тру­да­ми, бо­лее и бо­лее осла­бе­ва­ли, и уже за год до сво­ей кон­чи­ны пи­сал он в Моск­ву к сво­им дру­зьям: «Бог весть, мо­гу ли на­ча­тое со­вер­шить? по­не­же ча­сто и мои неду­го­ва­ния пе­ро пи­шу­щее от ру­ки отъ­ем­лют и пис­ца на одр по­вер­га­ют, гроб же очам пред­став­ля­ют, а к то­му очи ма­ло ви­дят и оч­ки не мно­го по­мо­га­ют, и ру­ка пи­шу­щая дро­жит, и вся хра­ми­на те­ла мо­е­го близ ра­зо­ре­ния».

Та­ко­вы бы­ли по­дви­ги свя­ти­тель­ские свя­то­го Ди­мит­рия, но кто ис­чис­лил его ке­лей­ные по­дви­ги? Ибо он был бод­рый мо­лит­вен­ник и пост­ник и как пи­са­ни­я­ми сво­и­ми вну­шал дру­гим за­по­ве­ди по­ста и мо­лит­вы, так и со­бою по­да­вал при­мер к их ис­пол­не­нию. Во все дни пре­бы­вал он в воз­дер­жа­нии, вку­шая ма­ло пи­щи, кро­ме празд­ни­ков, а в первую неде­лю Че­ты­ре­де­сят­ни­цы од­на­жды толь­ко раз­ре­шал се­бе пи­щу, в Страст­ную же неде­лю толь­ко в Ве­ли­кий Чет­верг, и то­му же на­учал сво­их прис­ных. Он со­ве­то­вал им при каж­дом уда­ре­нии ча­со­во­го ко­ло­ко­ла па­мя­то­вать час смерт­ный, ограж­дая се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем с мо­лит­ва­ми: «От­че наш» и «Бо­го­ро­ди­це». При­хо­див­ших к нему в ке­ллию не от­пус­кал без на­зи­да­ния и бла­го­сло­ве­ния ма­лы­ми ико­на­ми и все свои неболь­шие ке­лей­ные до­хо­ды упо­треб­лял на доб­рые де­ла, про­мыш­ляя о вдо­вах и си­ро­тах; ча­сто при раз­да­че ми­ло­сты­ни ни­че­го не оста­ва­лось у са­мо­го для по­тре­бы жи­тей­ской. Неред­ко со­би­рал он в свою кре­сто­вую па­ла­ту ни­щих, сле­пых и хро­мых, раз­да­вая им одеж­ду вме­сте с хле­бом, ибо он, по­доб­но Иову, был оком сле­пых, но­гою хро­мых и уте­ши­те­лем сво­ей паст­вы. Непре­стан­но ожи­дая сво­е­го ис­хо­да по умно­же­нию бо­лез­ни и опа­са­ясь, чтобы не ста­ли ис­кать по­сле его кон­чи­ны мни­мых бо­гатств, свя­ти­тель за два го­да до кон­чи­ны на­пи­сал свою ду­хов­ную, в ко­то­рой из­ли­лась пред Гос­по­дом и че­ло­ве­ка­ми вся его вы­со­кая хри­сти­ан­ская ду­ша, ис­пол­нен­ная люб­ви к ближ­ним и глу­бо­чай­ше­го сми­ре­ния.

«Во имя От­ца, и Сы­на, и Свя­то­го Ду­ха, аминь. Се аз, сми­рен­ный ар­хи­ерей Дмит­рий, мит­ро­по­лит Ро­стов­ский и Яро­слав­ский, слу­шая гла­са Гос­по­да мо­е­го, во Свя­том Еван­ге­лии гла­го­лю­ще­го: бу­ди­те го­то­ви, яко в он же час не мни­те, Сын че­ло­ве­че­ский при­и­дет (Мф.24:44); не весть бо, ко­гда Гос­подь до­му при­и­дет, ве­чер, или по­лу­но­щи, или в пет­ло­гла­ше­ние, или утро, да не при­шед вне­запну, об­ря­щет вы спя­ща (Мк.13:35), то­го гла­са Гос­под­ня слу­шая и бо­я­ся, еще же и ча­е­те неду­го­ва­ни­ем одер­жим бы­вая, и день от дне из­не­мо­гая те­лом, и чая на вся­ко вре­мя она­го Гос­по­дом гла­го­лан­но­го неча­ян­но­го ча­са смерт­но­го, и по си­ле мо­ей при­уго­тов­ля­я­ся ко ис­хо­ду от сея жиз­ни, су­дих сею ду­хов­ною гра­мо­тою мо­ею вест­но со­тво­ри­ти вся­ко­му; иже вос­хо­щет по кон­чине мо­ей взыс­ки­ва­ти име­ния мо­е­го ке­лей­но, во еже бы не тру­ди­ти­ся ему вот­ще, ни ис­тя­зо­ва­ти слу­жив­ших мне Бо­га ра­ди, да весть мое со­кро­ви­ще и бо­гат­ство, еже от юно­сти мо­ея на со­би­рах (сие не тще­сла­вя­ся ре­ку, но да ис­ка­те­лем мо­е­го по мне име­ния вест­но со­тво­рю); от­не­ле­же бо при­ях свя­той ино­че­ский об­раз и по­стри­гох­ся в Ки­ев­ском Ки­рил­ло­вом мо­на­сты­ре в осьм­на­дца­тое ле­то воз­рас­та мо­е­го и обе­щал Бо­го­ву ни­ще­ту из­воль­ную име­ти: от то­го вре­ме­ни да­же до при­бли­же­ния мо­е­го ко гро­бу не стя­же­вах име­ния и мше­ло­им­ства, кро­ме книг свя­тых, не со­би­рал зла­та и среб­ра, не из­во­лях име­ти из­лиш­них одежд, ни ка­ких-ли­бо ве­щей, кро­ме са­мых нужд: но нес­тя­жа­ние и ни­ще­ту ино­че­скую ду­хом и са­мим де­лом по воз­мож­но­му со­блю­сти тщах­ся, не пе­кий­ся о се­бе, но воз­ла­га­я­ся на Про­мысл Бо­жий, иже ни­ко­гда же мя оста­ви. Вхо­дя­щая же в ру­це мои от бла­го­де­те­лей мо­их по­да­я­ния и яже на на­чаль­ствах ке­лей­ный при­ход, тыи ис­то­ще­вах на мои и на мо­на­стыр­ские нуж­ды, иде­же бех во игу­ме­нех и ар­хи­манд­ри­тех, та­кож­де и во ар­хи­ерей­стве сый, не со­би­рах ке­лей­ных (иже не мно­ги бя­ху) при­хо­дов, но ово на мои по­тре­бы та ижди­вах, ово же на нуж­ды нужд­ных, иде­же Бог по­ве­дет. Ни­кто же убо да тру­дит­ся по смер­ти мо­ей, ис­пы­туя или взыс­куя ка­ко­во­го-ли­бо ке­лей­на­го мо­е­го со­бра­ния; ибо ни­же на по­гре­бе­ние что остав­ляю, ни на по­ми­но­ве­ние, да ни­ще­та ино­че­ская наи­па­че на кон­чине явит­ся Бо­гу: ве­рую бо, яко при­ят­нее Ему бу­дет, аще и еди­на ца­та по мне не останет, нежа еда бы мно­гое со­бра­ние бы­ло раз­да­ва­е­мо. И аще мене, та­ко ни­ща, ни­кто же вос­хо­шет обыч­но­му пре­да­ти по­гре­бе­нию, мо­лю убо тех, иже свою смерть па­мят­ству­ют, да от­вле­кут мое греш­ное те­ло в убо­гий дом, и та­мо меж­ду тру­па­ми да по­верг­нут е. Аще же вла­ды­че­ству­ю­щих из­во­ле­ние по­ве­лит мя, умер­ша, по­греб­сти по обы­чаю, то мо­лю хри­сто­лю­би­вых по­гре­ба­те­лей, да по­гре­бут мя в мо­на­сты­ре Св. Иа­ко­ва, епи­ско­па Ро­стов­ско­го, во уг­ле цер­ков­ном, иде­же ме­сто ми на­име­но­вах, о сем че­лом бью. Из­во­ля­яй же без­де­неж­но по­мя­ну­ти греш­ную мою ду­шу в мо­лит­вах сво­их Бо­га ра­ди, та­ко­вый и сам да не по­ми­на­ет мя ни­ща, ни­что­же на по­ми­но­ве­ние остав­ль­ша: Бог же да бу­дет всем ми­ло­стив и мне греш­но­му во ве­ки. Аминь».

«Си­це­вый за­вет: се моя ду­хов­ная гра­мо­та: си­це­во о име­нии мо­ем из­ве­стие. Аще же кто из­ве­стию се­му, не ем­ля ве­ры, начнет со ис­пы­та­ни­ем ис­ка­ти по мне зла­та и среб­ра, то аще и мно­го по­тру­дит­ся, ни­что же об­ря­щет, и су­дит ему Бог».

Свя­той Ди­мит­рий объ­явил за­ве­ща­ние свое за­бла­говре­мен­но дру­гу сво­е­му, ме­сто­блю­сти­те­лю пат­ри­ар­ше­му Сте­фа­ну, и они по­ло­жи­ли меж­ду со­бой вза­им­ный обет: чтобы тот из них, кто пе­ре­жи­вет дру­го­го, со­вер­шил по­гре­баль­ную служ­бу над усоп­шим со­бра­том. Сте­фа­ну, млад­ше­му по го­дам и бодро­му по си­лам, до­ста­лось воз­дать этот по­след­ний долг сво­е­му дру­гу. За несколь­ко дней до кон­чи­ны свя­той Ди­мит­рий, услы­шав, что бла­го­че­сти­вая ца­ри­ца Па­рас­ке­ва Фе­о­до­ров­на со­би­ра­ет­ся в Ро­стов для по­кло­не­ния чу­до­твор­ной иконе Бо­го­ма­те­ри, ко­то­рую долж­ны бы­ли при­не­сти из Толг­ской оби­те­ли, ска­зал каз­на­чею сво­е­му, иеро­мо­на­ху Фила­ре­ту, пред­ве­щая ему свою кон­чи­ну: «Се гря­дут в Ро­стов две го­стьи, Ца­ри­ца Небес­ная и ца­ри­ца зем­ная, ток­мо я уже ви­деть их здесь не спо­доб­лю­ся, а над­ле­жит к при­ня­тию оных го­то­ву быть те­бе, каз­на­чею».

За три дня до пре­став­ле­ния на­чал он из­не­мо­гать, од­на­ко в день сво­е­го Ан­ге­ла, свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Ди­мит­рия Со­лун­ско­го, слу­жил по обы­чаю ли­тур­гию в со­бор­ной церк­ви, но уже не в си­лах был го­во­рить по­уче­ние. Один из пев­чих чи­тал при­го­тов­лен­ное им по тет­рад­ке, свя­ти­тель же си­дел в цар­ских две­рях, из­ме­нив­шись в ли­це от тяж­кой бо­лез­ни. Несмот­ря на то, он при­ну­дил се­бя при­сут­ство­вать и при обыч­ной тра­пе­зе в крест­ной па­ла­те, хо­тя ни­че­го не вку­шал. На дру­гой день при­е­хал из Пе­ре­я­с­лав­ля пре­дан­ный ему ар­хи­манд­рит Вар­ла­ам и был при­нят им с лю­бо­вью. Во вре­мя их ду­хов­ной бе­се­ды при­сла­ла быв­шая кор­ми­ли­ца ца­ре­ви­ча Алек­сея Пет­ро­ви­ча, ино­ки­ня Ев­фро­си­ния, из ро­да Ка­зин­ских, жив­шая близ ар­хи­ерей­ско­го до­ма, про­сить свя­ти­те­ля, чтобы на­ве­стил ее, бо­ля­щую. Из­не­мо­га­ю­щий сам от бо­лез­ни, от­ка­зал­ся ид­ти, хо­тя и мно­го ува­жал ее доб­ро­де­тель­ную жизнь; но она вто­рич­но при­сла­ла убе­ди­тель­но про­сить, чтобы хо­тя на крат­кое вре­мя по­се­тил ее; по­двиг­ну­тый со­ве­том ар­хи­манд­ри­та, ко­то­рый по­ла­гал, что ма­лое дви­же­ние бу­дет ему по­лез­но, свя­ти­тель ре­шил­ся ис­пол­нить же­ла­ние бла­го­че­сти­вой ино­ки­ни по­сле ве­чер­не­го пе­ния, но уже с тру­дом мог дой­ти об­рат­но до сво­ей кел­лии. Он по­ру­чил каз­на­чею сво­е­му уго­стить ар­хи­манд­ри­та, и сам, под­дер­жи­ва­е­мый слу­жи­те­ля­ми, нема­лое вре­мя хо­дил по ке­ллии, ду­мая об­лег­чить­ся от удуш­ли­во­го каш­ля; по­том ве­лел при­звать к се­бе в кел­лию пев­чих, чтобы еще раз усла­дить слух свой ду­хов­ным пе­ни­ем гим­нов, ко­то­рые сам неко­гда со­ста­вил, как-то: «Иису­се мой пре­лю­без­ный! На­деж­ду мою в Бо­зе по­ла­гаю! Ты мой Бог, Иису­се, Ты моя ра­дость!» Во все вре­мя пе­ния вни­ма­тель­но слу­шал свя­той Ди­мит­рий, при­сло­нясь к печ­ке и гре­ясь ду­хов­но бо­лее, неже­ли те­лом. С бла­го­сло­ве­ни­ем от­пу­стил он каж­до­го из пев­чих и од­но­го толь­ко лю­би­мо­го при се­бе удер­жав, ко­то­рый был ему усерд­ный со­труд­ник при пе­ре­пис­ке его тво­ре­ний. Про­сто­душ­но на­чал ему рас­ска­зы­вать бо­лез­нен­ный свя­ти­тель о сво­ей жиз­ни, чув­ствуя уже ее исход: как ее провождал в юности и в со­вер­шен­ном воз­расте, как мо­лил­ся Гос­по­ду, Пре­чи­стой Его Ма­те­ри и всем угод­ни­кам Бо­жи­им, и при­со­во­ку­пил: «И вы, де­ти, мо­ли­тесь так же».

На­ко­нец ска­зал: «Вре­мя и те­бе, ча­до, ид­ти в дом свой»; ко­гда же пев­чий, при­няв бла­го­сло­ве­ние, хо­тел уда­лить­ся, свя­ти­тель про­во­дил его до са­мых две­рей и по­кло­нил­ся ему по­чти до зем­ли, бла­го­да­ря его за то, что мно­го тру­дил­ся, пе­ре­пи­сы­вая его со­чи­не­ния. Со­дрог­нул­ся пев­чий, ви­дя столь необыч­ное про­вож­де­ние сво­е­го пас­ты­ря, и с бла­го­го­ве­ни­ем ска­зал: «Мне ли, по­след­не­му ра­бу, так по­кло­ня­ешь­ся, вла­ды­ко свя­тый?» И с кро­то­стью опять ска­зал ему сми­рен­ный вла­ды­ка: «Бла­го­да­рю те­бя, ча­до», – и воз­вра­тил­ся в кел­лию; пев­чий же, за­пла­кав, ушел в дом свой. То­гда свя­ти­тель ве­лел разой­тись всем сво­им слу­жи­те­лям, сам же, за­клю­чив­шись в осо­бой кел­лии как бы для то­го, чтобы несколь­ко от­дох­нуть, пре­был в мо­лит­ве до сво­е­го пре­став­ле­ния. На рас­све­те взо­шед­шие слу­жи­те­ли на­шли его на ко­ле­нях, как бы мо­ля­ще­го­ся, но ка­кою пе­ча­лью ис­пол­ни­лось их серд­це, ко­гда уви­де­ли его уже усоп­шим на мо­лит­ве. Уда­ри­ли три­кра­ты в боль­шой ко­ло­кол; пев­чий, еще на­ка­нуне с ним бе­се­до­вав­ший, услы­шав сей го­рест­ный глас свя­ти­тель­ско­го пре­став­ле­ния, немед­лен­но при­бе­жал в ар­хи­ерей­ские па­ла­ты и еще за­стал пас­ты­ря сво­е­го и от­ца сто­я­щим на ко­ле­нях в том по­ло­же­нии, в ка­ком пре­дал пра­вед­ную ду­шу свою Бо­гу.

Усоп­ший об­ла­чен был в свя­ти­тель­ское оде­я­ние, ко­то­рое сам се­бе при­го­то­вил, и вме­сто по­сла­ния по­ло­же­ны бы­ли ему, по бла­говре­мен­но­му его при­ка­за­нию, раз­ные его со­чи­не­ния, вчерне пи­сан­ные его ру­кою; те­ло усоп­ше­го пас­ты­ря вы­не­се­но бы­ло в кре­сто­вую его цер­ковь Все­ми­ло­сти­во­го Спа­са, что на се­нях, близ той ке­ллии, где он скон­чал­ся. Ко­гда огла­си­лось в Ро­сто­ве о пре­став­ле­нии доб­ро­го и ча­до­лю­би­во­го пас­ты­ря, по­чти весь го­род стек­ся к чест­но­му его те­лу, и под­нял­ся горь­кий плач на­ро­да о доб­ром пас­ты­ре, учи­те­ле и за­ступ­ни­ке, оста­вив­шем си­ро­та­ми свою паст­ву. В тот же день бла­го­че­сти­вая ца­ри­ца Па­рас­ке­ва с тре­мя до­черь­ми-ца­рев­на­ми: Ека­те­ри­ною, Па­рас­ке­вою и Ан­ною Иоан­нов­на­ми, при­бы­ла по­сле обед­ни в Ро­стов и весь­ма со­кру­ша­лась, что не удо­сто­и­лась по­лу­чить бла­го­сло­ве­ние свя­ти­те­ля пред его ис­хо­дом. Она ве­ле­ла от­слу­жить со­бор­ную па­ни­хи­ду над усоп­шим и по­шла на сре­те­ние чу­до­твор­ной ико­ны в Бо­го­яв­лен­ский мо­на­стырь, от­ку­да при­не­се­на бы­ла с тор­же­ством в Ро­стов­скую со­бор­ную цер­ковь, дабы глав­ная свя­ты­ня оси­ро­тев­шей епар­хии осе­ни­ла усоп­ше­го пас­ты­ря. Ту­да же в при­сут­ствии ца­ри­цы с по­до­ба­ю­щей че­стью пе­ре­не­се­но бы­ло те­ло свя­ти­тель­ское и вто­рич­но со­вер­ше­на со­бор­ная па­ни­хи­да в ее при­сут­ствии: та­кую по­честь су­дил Гос­подь воз­дать бла­жен­но­му сво­е­му угод­ни­ку! За­ве­ща­ние его бы­ло немед­лен­но по­сла­но в Моск­ву в мо­на­стыр­ский при­каз, и во ис­пол­не­ние его пред­смерт­но­го же­ла­ния ве­ле­но бы­ло в Яко­влев­ском мо­на­сты­ре при­го­то­вить мо­ги­лу в со­бор­ной церк­ви За­ча­тия Бо­го­ма­те­ри, в уг­лу с пра­вой сто­ро­ны, и вы­стлать ее кам­нем; но по небре­же­нию мо­гиль­щи­ков, не без осо­бо­го, впро­чем, Про­мыс­ла Бо­жия, не бы­ла вы­стла­на кам­нем мо­ги­ла, а толь­ко сде­лан об­руб де­ре­вян­ный, ко­то­рый от сы­ро­сти ско­ро сгнил, и это по­слу­жи­ло впо­след­ствии к об­ре­те­нию мо­щей свя­ти­те­ля.

Око­ло ме­ся­ца пре­бы­ва­ло те­ло свя­то­го Ди­мит­рия в со­бор­ной его церк­ви нетлен­но, и во все это вре­мя со­вер­ша­лись над ним па­ни­хи­ды все­на­род­ные. Уже в по­след­них чис­лах но­яб­ря при­был в Ро­стов ме­сто­блю­сти­тель пат­ри­ар­ше­го пре­сто­ла мит­ро­по­лит Сте­фан ис­пол­нить дан­ный им обет дру­гу, и ко­гда во­шел в ка­фед­раль­ный со­бор, мно­го пла­кал над гро­бом усоп­ше­го. То­гда на­сто­я­те­ли мо­на­сты­рей ро­стов­ских, со­бор­ные свя­щен­ни­ки и мно­гие из по­чет­ных граж­дан при­сту­пи­ли к мит­ро­по­ли­ту, умо­ляя его по­греб­сти те­ло лю­би­мо­го ими свя­ти­те­ля в со­бор­ной церк­ви, под­ле его пред­мест­ни­ка Иоаса­фа, где и все­гда по­гре­ба­лись мит­ро­по­ли­ты ро­стов­ские: но ме­сто­блю­сти­тель пат­ри­ар­ший не ре­шил­ся из­ме­нить во­ли сво­е­го дру­га. Он ска­зал про­ся­щим: «Так как при са­мом вступ­ле­нии сво­ем на епар­хию Ро­стов­скую прео­свя­щен­ный Ди­мит­рий пред­ва­ри­тель­но сам из­брал се­бе ме­сто упо­ко­е­ния в Яко­влев­ском мо­на­сты­ре, то имею ли я пра­во из­ме­нить оное?»

В на­зна­чен­ный для по­гре­бе­ния день 25 но­яб­ря ме­сто­блю­сти­тель пат­ри­ар­ший от­слу­жил тор­же­ствен­ную ли­тур­гию в ка­фед­раль­ном со­бо­ре и над­гроб­ное пе­ние со все­ми свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми го­ро­да Ро­сто­ва, при­чем ска­зал при­лич­ное сло­во в па­мять усоп­ше­го. По­том в со­про­вож­де­нии все­го кли­ра и на­ро­да, со мно­гим пла­чем и чрез­вы­чай­ным тор­же­ством пе­ре­не­се­но свя­тое те­ло в Яко­влев­ский мо­на­стырь, где и по­ло­же­но, по за­ве­ща­нию, в пра­вом уг­лу со­бор­ной церк­ви, и над­гроб­ные сти­хи на­пи­са­ны бы­ли са­мим ме­сто­блю­сти­те­лем Сте­фа­ном. За­ме­ча­тель­но, по люб­ви свя­ти­те­ля к вос­по­ми­на­нию стра­стей Гос­под­них, сте­че­ние дней для него зна­чи­тель­ных: скон­чал­ся он в день пят­нич­ный, вско­ре по­сле сво­е­го те­зо­име­нит­ства, и по­гре­бен ме­сяц спу­стя, так­же в день пят­нич­ный, по­свя­щен­ный па­мя­ти Рас­пя­тия Гос­под­ня, и об­ре­те­ние свя­тых мо­щей его слу­чи­лось так­же в день пят­нич­ный, ибо этот ве­ли­кий по­движ­ник, со­би­рав­ший во все те­че­ние сво­ей жиз­ни на поль­зу все­го пра­во­слав­но­го хри­сти­ан­ско­го ро­да жи­тия свя­тых, на­пи­сан­ных на небе­сах в кни­ге веч­ной, и сам вско­ре по­сле сво­е­го от­ше­ствия от сей ма­ловре­мен­ной жиз­ни удо­сто­ил­ся быть впи­сан­ным вме­сте с ни­ми в той же веч­ной кни­ге пер­стом Бо­жи­им и увен­чать­ся вен­цом нетле­ния.

По­сле 42 лет, про­тек­ших от его по­гре­бе­ния, 21 сен­тяб­ря 1752 го­да, при разобрании опустившегося помоста в церк­ви За­ча­тия Бо­го­ма­те­ри об­ре­те­ны бы­ли нетлен­ны­ми его свя­тые мо­щи в со­гнив­шем гро­бе, рав­но как и свя­ти­тель­ская его одеж­да, и от них, как от бла­го­дат­но­го ис­точ­ни­ка, на­ча­ли ис­те­кать ис­це­ле­ния одер­жи­мых раз­лич­ны­ми бо­лез­ня­ми: сле­пые про­зре­ва­ли, немые го­во­ри­ли, рас­слаб­лен­ные дви­га­лись, и бе­сы из­го­ня­лись мо­лит­ва­ми, со­вер­шав­ши­ми­ся при свя­тых мо­щах. Вни­мая этим яс­ным ука­за­ни­ям Бо­же­ствен­но­го Про­мыс­ла, Свя­тей­ший Си­нод по сви­де­тель­ство­ва­нии свя­тых мо­щей и быв­ших чу­дес при­чис­лил свя­ти­те­ля Ди­мит­рия к ли­ку но­во­яв­лен­ных чу­до­твор­цев Рос­сий­ских 22 ап­ре­ля 1757 го­да. Пре­ем­ни­ку его по ка­фед­ре Ро­стов­ской, мит­ро­по­ли­ту Ар­се­нию, по­ру­че­но бы­ло со­ста­вить жиз­не­опи­са­ние свя­то­го, а служ­бу ему на­пи­сал Ам­вро­сий, епи­скоп Пе­ре­я­с­лав­ский, впо­след­ствии ар­хи­епи­скоп пер­во­пре­столь­ной сто­ли­цы, где му­че­ни­че­ски окон­чил дни свои. В сле­ду­ю­щем го­ду бла­го­че­сти­вая им­пе­ра­три­ца Ели­за­ве­та по усер­дию к свя­ти­те­лю устро­и­ла для мо­щей его се­реб­ря­ную ра­ку, а в 1763 го­ду им­пе­ра­три­ца Ека­те­ри­на по­сле сво­е­го цар­ско­го вен­ча­ния пеш­ком со­вер­ши­ла пу­те­ше­ствие из Моск­вы в Ро­стов для по­кло­не­ния мо­щам свя­то­го Ди­мит­рия и пе­ре­ло­же­ния их в при­го­тов­лен­ную ра­ку, ко­то­рую са­ма нес­ла вме­сте с ар­хи­ере­я­ми при тор­же­ствен­ном об­хож­де­нии хра­ма: та­кая цар­ствен­ная по­честь бы­ла опять воз­да­на угод­ни­ку Бо­жию.

Со­вер­ша­ют­ся и до сих пор бла­го­дат­ные ис­це­ле­ния при мо­щах свя­ти­те­ля, над ко­то­ры­ми, уже в на­ше вре­мя, 40 лет неусып­но бодр­ство­вал дру­гой по­движ­ник, гро­бо­вой ста­рец иеро­мо­нах Ам­фи­ло­хий, оста­вив­ший по се­бе бла­гую па­мять и воз­лег­ший как бы на стра­же у по­ро­га цер­ков­но­го то­го хра­ма, где по­ко­ят­ся мо­щи свя­ти­те­ля (там же в пред­две­рии по­чи­ва­ет и его бла­го­че­сти­вый пле­мян­ник ар­хи­манд­рит Ин­но­кен­тий, дол­го быв­ший на­сто­я­те­лем Яко­влев­ской оби­те­ли). Про­сла­вим Гос­по­да, по неиз­ре­чен­ной Сво­ей ми­ло­сти про­явив­ше­го столь­ко бла­го­че­стия уже во дни на­ши, в сми­рен­ном го­ро­де Ро­сто­ве, и про­сла­вив­ше­го там мно­ги­ми чу­де­са­ми но­во­го ве­ли­ко­го све­тиль­ни­ка Рос­сий­ской зем­ли, ко­то­рый яв­ля­ет­ся ско­рым по­мощ­ни­ком для при­зы­ва­ю­щих его свя­тое имя. Мо­лит­ва­ми это­го ве­ли­ко­го пра­во­сла­вия рев­ни­те­ля и ис­ко­ре­ни­те­ля рас­ко­лов, це­леб­ни­ка Рос­сий­ско­го и цев­ни­цы ду­хов­ной, уце­ло­муд­ря­ю­щей всех сво­и­ми пи­са­ни­я­ми, да спо­до­бим­ся и мы быть на­пи­сан­ны­ми в кни­ге жиз­ни Агн­ца Бо­жия вме­сте со все­ми от ве­ка ему уго­див­ши­ми, к ли­ку ко­их при­чис­лен и свя­ти­тель Ро­стов­ский Ди­мит­рий.

С 10 но­яб­ря 1991 г. чест­ные мо­щи свя­ти­те­ля Ди­мит­рия пре­бы­ва­ют в Яко­влев­ском хра­ме, спра­ва от цар­ских врат. У гроб­ни­цы свя­ти­те­ля вновь воз­но­сит­ся ему теп­лая и сми­рен­ная мо­лит­ва: «О все­б­ла­женне свя­ти­те­лю Дмит­рие...».