Активные военные действия в регионе Нагорного Карабаха, начавшиеся утром 27 сентября массированным ударом азербайджанской армии (при активном участии Турции), в основном завершены. Совместное заявление президентов России, Азербайджана и премьер-министра Армении о прекращении боевых действий включает ряд болезненных уступок со стороны Еревана и Степанакерта, включая эвакуацию Агдамского, Кельбаджарского и Лачинского районов* (за исключением узкого Лачинского коридора с неопределённым будущим).
О гипотетическом статусе Нагорного Карабаха не говорится ни слова, на что обратил особое внимание азербайджанский лидер. Российская миротворческая миссия на новой линии соприкосновения ограничивается пятью годами. После этого её автоматическое продление может быть заблокировано любой из сторон; отсутствие здесь прямого упоминания Турции не должно вводить в заблуждение. О многом говорит заключительное положение документа, предусматривающее «строительство новых транспортных коммуникаций, связывающих Нахичеванскую Автономную Республику с западными районами Азербайджана». Кончина так называемой Минской группы ОБСЕ, о безальтернативности усилий которой политики и дипломаты твердили пару недель назад, – ещё один плюс в копилку Эрдогана, продвигающего свою модель межгосударственных отношений и мироустройства в целом.
Драматические события, именуемые «второй карабахской войной», стали тяжелейшим испытанием для армянского общества и государства, уже несколько лет пребывающих в состоянии хаотического реформирования. Местонахождение действующего (пока?) премьер-министра Никола Пашиняна доподлинно неизвестно. В Ереване не прекращаются акции протеста. Имеют хождение разговоры о «предательстве», о «намеренной сдаче земель»; под разговоры приводятся и факты. Очевидными провалами властей пытается воспользоваться оппозиция, но и она не имеет осмысленного плана действий.
Нет сомнения в том, что события последних лет – и после «бархатной революции» 2018 года в Армении, и до неё – драматически сказались на военной организации государства.
Напомним кое-что. В сентябре 2013 года Серж Саргсян объявил о начале процесса конституционных изменений, предполагавших переход от президентской к парламентской форме правления, что для страны с неурегулированным военно-политическим конфликтом представлялось делом крайне сомнительным. На это было получено согласие Запада. В соответствии с логикой «многовекторности», тогдашний глава государства Армения объявил о курсе на вступление в Таможенный, затем в Евразийский союз.
Не были секретом и мотивы, двигавшие Саргсяном и его окружением: сохранение власти вопреки всем их клятвенным обещаниям за эту самую власть не цепляться. С учётом запредельно низкого уровня популярности правящей Республиканской партии и её лидера не оказался неожиданным успех известного в Армении оппозиционного журналиста и политика Никола Пашиняна, одного из ключевых действующих лиц событий 1 марта 2008 года, которые обернулись расстрелом в Ереване десятка человек. На волне многотысячных шествий «бархатной революции» апреля-мая 2018 года Саргсян отошёл от власти, а кресло премьер-министра в соответствии с новой конституционной схемой получил пламенный оратор и завсегдатай «Фейсбука» Никол Пашинян. Через полгода он обзавёлся собственным парламентским большинством, тоже не страдавшим излишками опыта государственного управления. Тем самым большинством, которому предстоит сейчас принимать хоть какие-то решения, направленные на выправление обстановки в стране, вся позднесоветская и постсоветская история которой тесно связана с карабахским вопросом.
В ходе парламентских выборов 2017 года, ставших прологом к политическому взлёту Пашиняна, его движение «Елк» считалось карманной оппозицией. На то, что эта оппозиция была ориентирована на Запад, намекало и наименование «Елк» (Выход): имелся в виду выход за границы постсоветской геополитической сферы. Апеллируя к угрозе такого «выхода», режим Саргсяна позиционировал себя как «безальтернативного партнёра» в диалоге с Москвой, требуя преференций, несмотря на системную коррупцию в Ереване, в том числе в вопросах военного строительства (последнее проявилось и в ходе «апрельской войны» 2016 года, и особенно сейчас).
Что касается периода правления Пашиняна, то здесь достаточно напомнить неприличную историю с генеральным секретарём ОДКБ Юрием Хачатуровым, а также (подчеркнём особо) преследования второго президента Армении Роберта Кочаряна, понизившие уровень российско-армянского взаимодействия. Некоторые назначения, в частности в Службу национальной безопасности Армении, где за последние месяцы сменилось 4 (четыре!) руководителя, заставляли недоумённо поднимать брови. То же самое касается кадровой чехарды в армейском командовании Нагорного Карабаха перед войной.
Реляции о новых «революционных» свершениях при Пашиняне так и остались достоянием социальных сетей, а коррупция в ключевых сферах жизнедеятельности (включая военные поставки в Армению) если и начала изживаться, то лишь частично. Пустые надежды на «защиту» со стороны Европы и США на фоне прочного турецко-азербайджанского альянса помочь не могли. Автор одного из Telegram-каналов пишет сегодня: «Армяне так и не смогли (а точнее, не захотели) создать систему, которая смогла бы обеспечить воспроизводство качественных управленческих кадров. Это отвратительно, особенно при учёте того, что у нас был огромный кадровый резерв в виде диаспоры».
Вопрос «Что ждёт государство Армению дальше?» задают все. Поэтому не будем повторяться.
* В бывших советских границах.
