Выборы 7 июня 2015 года и предшествовавшие им два года породили колоссальные изменения в турецкой политической жизни. Так, Республиканская народная партия (РНП), исповедующая кемализм, была уже не той силой, что последние 10−15 лет. Ранее жестко структурированная партия претерпела демократические обновления. Благодаря изменившейся позиции РНП была решена проблема свободного ношения женщинами хиджаба как в парламенте, так и в обществе. РНП стала открытой к решению курдской проблемы. Трансформировавшаяся из сугубо национальной партии в партию социал- демократическую, РНП смогла сохранить и продемонстрировать новую игру на выборах 7 июня. Она сыграла важную роль в потере большинства голосов правящей Партией справедливости и развития (ПСР). Теперь Республиканская народная партия претендует на власть. Быть может, она выдвинет и своего премьер-министра.
Новообразованная Демократическая партия народов (ДПН) сумела наладить диалог с оппозицией, создав благоприятный климат вокруг себя, что позволило ей стремительно выйти из статуса партии, созданной ПСР лишь ради урегулирования курдского вопроса. ДПН смогла преодолеть 10%-й барьер благодаря голосам, которые перешли к ней от кемалистов: они не считали для себя проблемой уход этой части электората. Лидер РНП Кемаль Кылычдароглу преследовал главную стратегическую цель — устранение правительства ПСР. И он достиг этой цели. Практика же предварительного отбора кандидатов удерживает в равновесии внутрипартийную оппозицию.
Партия националистического движения (ПНД) приросла важными фигурами как до выборов, так и после них. Но риторика и цели партии не претерпели серьёзных изменений. Их оппоненты, риторика и аудитория остались теми же. Вторая успешная партия на выборах обращена, прежде всего, к голосам консервативных избирателей. Они смогли перетянуть на себя часть избирателей ПСР и не потеряли их голоса, но нет гарантии, что ПНД сможет удерживать их долго. Сейчас заявления лидеров удивляют даже самих избирателей. В лагерь националистов перешли сильные экономисты из ПСР. У ПНД имеется прекрасный козырь для того, чтобы разыграть свою игру в изменении партийного состава правительства.
В свою очередь, ДПН вошла в историю, продемонстрировав самую успешную стратегию как в выборе своей риторики и политики, так и в выборе лидера. Прокурдская партия смогла выйти за грани той роли, назначенной ей Реджепом Тайипом Эрдоганом в процессе «урегулирования курдской проблемы», и это разъярило президента ещё больше, но его агрессивная риторика вызвала обратный эффект и обернулась переходом к ДПН новых голосов: курды, традиционно голосовавшие за ПСР, перешли на сторону ДПН. Вне сомнения, самой яркой звездой, которая зажглась 7 июня, стал лидер партии Селахаттин Демирташ. ДПН изначально имела самую гомогенную аудиторию избирателей из числа курдского населения, но теперь они вошли в Меджлис (парламент) с самой гетерогенной аудиторией. И этот факт станет естественным фундаментом для укрепления позиций ДПН на западе Турции. Примечательно, что на этих выборах ДПН получила больше всего голосов в Стамбуле, а не в Диярбакыре, где проживает преимущественно курдское население. И теперь партия должна будет прислушиваться и к востоку страны, и к западу. Впервые курдская политика смогла дать мощный гражданский ответ боевикам Рабочей партии Курдистана (РПК) в вопросе мирного урегулирования.
Что касается Эрдогана, то он превратил выборы в новый референдум о президентской системе правления. После голосования прозвучало достаточно упреков в том, что активное превращение президентом многочисленных церемоний закладки фундаментов и открытий проектов в предвыборные митинги было большой ошибкой, однако внутри партии этот вопрос все ещё серьезно не поднимался и не озвучивался. По итогам «референдума» можно говорить о том, что президент Эрдоган имеет теперь не 52% голосов избирателей, как было в августе 2014 года, а уже только 41%.
Биржи также отреагировали на итоги выборов сразу после того, как стали известны результаты: акции компаний, близких к правительству, продемонстрировали резкое падение котировок, а бумаги оппозиционных предприятий взлетели до исторических высот. В том числе и акции Bank Asya, который Эрдоган долгое время пытается безуспешно закрыть. Жесткая пропаганда правящей партии и государственное давление заставили замолчать широкие круги общества, пресекли все аналитические суждения. После выборов эта атмосфера страха несколько развеялась.
По сути, ни одно правительство и власть не уходят сразу, внезапно. Сигналы ослабления власти начинают появляться задолго, и в самый нежданный момент, когда партия кажется на пике своего могущества, занавес перед ней опускается. Трагедия ПСР именно в этом. Хорошо то, что итоги выборов принесли новый воздух, который несколько освободил мышление и силы, приближенные к правительству. Когда выборы завершились, все оппозиционные силы смогли вздохнуть свободнее. Тогда как правительственный блок, несмотря на полученный, казалось бы, высокий результат в 40,7%, оказался в глубоком разочаровании и потрясении.
И это пьянящее чувство свободы почувствовали не только те, кто были в оппозиции. Десятки журналистов правительственного пула, последние годы писавшие бесконечные статьи под заголовком «Новая Турция и её враги», сегодня заняты анализом «пути, который привел к поражению». И если вспомнить, что те причины, о которых они объективно пишут сейчас, на протяжении нескольких лет назывались не иначе, как «параллельное государство, предательство, шпионские силы», то можно с уверенностью сказать: трезвость мысли вновь возвращается к нам. Вне сомнения, итоги выборов «освободили» не только оппозицию, но и саму власть. А те, кто более всего боялся писать против правительства, могу теперь писать без страха!
Если ПСР потеряет власть, то она утратит все функции жизнедеятельности. Она должна, так или иначе, быть во власти. Директор института изучения общественного мнения Бекир Агырдыр охарактеризовал ПСР как «партию, которая не сможет прожить ни минуты вдали от власти». Всё в истории ПСР обустраивалось ради плана сохранения абсолютной власти — игнорирование Конституции, законов и судебных решений, отмена законов. Но теперь даже один из приближенных к власти журналистов и аналитиков Фехми Кору смог сказать в адрес Эрдогана: «Он должен немедленно покинуть президентский дворец». Много накопилось фактов, когда законы принимались только благодаря большинству голосов в парламенте, руководствуясь принципом — «я — власть и буду делать то, что хочу».
Пересмотрит ли ПСР свою политику и дела, сможет ли вернуться к тем чистым истокам, которые были до 2011 года? Едва ли. Ведь ПСР лишена интеллектуалов и свободомыслящих общественных деятелей, способных инициировать это преобразование. Нет никаких признаков, которые позволили бы нам говорить о внутреннем гражданском динамизме в партии, пребывающей в состоянии постоянных разборок и выяснении отношений. Если же ПСР не сможет произвести преобразования внутри, то сохранять статус-кво ей будет всё труднее. ПСР тащит на себе очень тяжелый груз проблем: президентская система, курдская проблема, коррупция. Этот груз стал более тяжелым после 2013 года.
Власть ушла не сразу. Но признаки ее падения проступали все отчетливей. И когда ряд политиков умышленно совершили провокацию в Улудере, приведшую к убийству армией 34 мирных жителей; и когда охрана Эрдогана пинала и била ногами бедного шахтера, искавшего правды и виновников трагедии на шахте; когда всякого, кто был не согласен, называли «параллельным»; когда на каждого оппозиционера навешивался ярлык, власть уже шла ко дну. Падение правящей партии происходило и тогда, когда всякое несогласное высказывание против беззакония и коррупции называлось «попыткой переворота», и когда государственный канал TRT выделил ПСР 500 минут для агитации, а оппозиции всего 10 минут. Именно тогда политика и лозунги, которые когда-то привели партию Эрдогана к власти, были уже мертвы.
Если сейчас, готовясь в коалиционному периоду, ПСР не сможет вернуться к первоистокам своей идеологии, на следующих выборах она станет лишь именем в истории.
