Рож­де­ние от­ца Алек­сия про­изо­шло при зна­ме­на­тель­ных об­сто­я­тель­ствах. Мать его, Алек­сандра Дмит­ри­ев­на, при на­ступ­ле­нии ро­дов по­чув­ство­ва­ла се­бя пло­хо. Ро­ды бы­ли труд­ные, очень за­тя­ну­лись, и жизнь ма­те­ри и ре­бен­ка ока­за­лась в опас­но­сти.

В боль­шом го­ре Алек­сей Ива­но­вич по­ехал по­мо­лить­ся в Алек­се­ев­ский мо­на­стырь, где по слу­чаю пре­столь­но­го празд­ни­ка слу­жил мит­ро­по­лит Фила­рет. Прой­дя в ал­тарь, он ти­хо встал в сто­роне, но от взо­ра вла­ды­ки не укры­лось го­ре лю­би­мо­го ре­ген­та. «Ты се­го­дня та­кой пе­чаль­ный, что у те­бя?», – спро­сил он. – «Ва­ше Вы­со­ко­прео­свя­щен­ство, же­на в ро­дах уми­ра­ет». Свя­ти­тель мо­лит­вен­но осе­нил се­бя крест­ным зна­ме­ни­ем. – «По­мо­лим­ся вме­сте... Бог ми­ло­стив, все бу­дет хо­ро­шо», – ска­зал он; по­том по­дал ему просфо­ру со сло­ва­ми: «Ро­дит­ся маль­чик, на­зо­ви его Алек­се­ем, в честь празд­ну­е­мо­го на­ми се­го­дня свя­то­го Алек­сия, че­ло­ве­ка Бо­жия».

Алек­сей Ива­но­вич обод­рил­ся, от­сто­ял ли­тур­гию и, окры­лен­ный на­деж­дой, по­ехал до­мой. В две­рях его встре­ти­ли ра­до­стью: ро­дил­ся маль­чик.

В двух­ком­нат­ной квар­тир­ке в Тро­иц­ком пе­ре­ул­ке в се­мье ре­ген­та Чу­дов­ско­го хо­ра ца­ри­ла жи­вая ве­ра в Бо­га, про­яв­ля­лось ра­душ­ное го­сте­при­им­ство и хле­бо­соль­ство; здесь жи­ли ра­до­стя­ми и го­ре­стя­ми каж­до­го, ко­го Бог при­вел быть в их до­ме. Все­гда бы­ло мно­го­люд­но, по­сто­ян­но оста­нав­ли­ва­лись род­ные и зна­ко­мые, ко­то­рые зна­ли, что им по­мо­гут и уте­шат.

Всю жизнь отец Алек­сий с бла­го­го­ве­ни­ем вспо­ми­нал о са­мо­от­вер­жен­ном по­ступ­ке ма­те­ри, ко­то­рая взя­ла к се­бе свою сест­ру с тре­мя детьми по­сле смер­ти ее му­жа, несмот­ря на то, что и са­мим бы­ло тес­но с тре­мя сво­и­ми детьми – сы­но­вья­ми Алек­се­ем и Ти­хо­ном и до­че­рью Вар­ва­рой. Для де­тей при­шлось со­ору­дить по­ла­ти.

Сре­ди род­ных и дво­ю­род­ных бра­тьев и се­стер Ле­ня, как зва­ли Алек­сея в се­мье, вы­де­лял­ся мяг­ко­сер­де­чи­ем, ти­хим, ми­ро­лю­би­вым ха­рак­те­ром. Он не лю­бил ссор, хо­тел, чтобы всем бы­ло хо­ро­шо; лю­бил раз­ве­се­лить, уте­шить, по­шу­тить. Все это вы­хо­ди­ло у него бла­го­че­сти­во. В го­стях, в раз­гар игр в дет­ских ком­на­тах, Ле­ня вдруг ста­но­вил­ся се­рье­зен, быст­ро уда­лял­ся и пря­тал­ся, за­мы­ка­ясь в се­бе от шум­но­го ве­се­лья. Окру­жа­ю­щие про­зва­ли его за это «бла­жен­ный Але­шень­ка».

Учил­ся Алек­сей Ме­чёв в За­и­ко­но­спас­ском учи­ли­ще, за­тем в Мос­ков­ской ду­хов­ной се­ми­на­рии. Он был ста­ра­тель­ным, ис­пол­ни­тель­ным, го­то­вым на вся­кую услу­гу. Окан­чи­вая се­ми­на­рию, так и не имел сво­е­го уг­ла, столь необ­хо­ди­мо­го для за­ня­тий. Чтобы го­то­вить уро­ки, ча­сто при­хо­ди­лось вста­вать но­чью.

Вме­сте со мно­ги­ми то­ва­ри­ща­ми по клас­су Алек­сей Ме­чёв имел же­ла­ние по­сту­пить в уни­вер­си­тет и сде­лать­ся вра­чом. Но мать ре­ши­тель­но вос­про­ти­ви­лась это­му, же­лая иметь в нем мо­лит­вен­ни­ка. «Ты та­кой ма­лень­кий, где те­бе быть док­то­ром, будь луч­ше свя­щен­ни­ком», – за­яви­ла она с твер­до­стью.

Тя­же­ло бы­ло Алек­сею оста­вить свою меч­ту: де­я­тель­ность вра­ча пред­став­ля­лась ему наи­бо­лее пло­до­твор­ной в слу­же­нии лю­дям. Со сле­за­ми про­щал­ся он с дру­зья­ми, но пой­ти про­тив во­ли ма­те­ри, ко­то­рую так ува­жал и лю­бил, он не мог. Впо­след­ствии ба­тюш­ка по­нял, что об­рел свое ис­тин­ное при­зва­ние, и был очень бла­го­да­рен ма­те­ри.

По окон­ча­нии се­ми­на­рии Алек­сей Ме­чёв был 14 ок­тяб­ря 1880 го­да опре­де­лен пса­лом­щи­ком Зна­мен­ской церк­ви Пре­чи­стен­ско­го со­ро­ка на Зна­мен­ке. Здесь ему суж­де­но бы­ло прой­ти тя­же­лое ис­пы­та­ние.

На­сто­я­тель хра­ма был че­ло­век кру­то­го ха­рак­те­ра, неоправ­дан­но при­дир­чи­вый. Он тре­бо­вал от пса­лом­щи­ка вы­пол­не­ния и та­ких обя­зан­но­стей, ко­то­рые ле­жа­ли на сто­ро­же, об­хо­дил­ся гру­бо, да­же бил, слу­ча­лось, и ко­чер­гой за­ма­хи­вал­ся. Млад­ший брат Ти­хон, по­се­щая Алек­сея, неред­ко за­ста­вал его в сле­зах. За без­за­щит­но­го пса­лом­щи­ка всту­пал­ся ино­гда диа­кон, а тот все сно­сил без­ро­пот­но, не вы­ска­зы­вая жа­лоб, не про­ся о пе­ре­во­де в дру­гой храм. И впо­след­ствии бла­го­да­рил Гос­по­да, что он дал ему прой­ти та­кую шко­лу, а на­сто­я­те­ля от­ца Ге­ор­гия вспо­ми­нал как сво­е­го учи­те­ля.

Уже бу­дучи свя­щен­ни­ком, отец Алек­сий, услы­шав о смер­ти от­ца Ге­ор­гия, при­шел на от­пе­ва­ние, со сле­за­ми бла­го­дар­но­сти и люб­ви про­во­жал его до мо­ги­лы, к удив­ле­нию тех, кто знал от­но­ше­ние к нему по­чив­ше­го.

По­том отец Алек­сий го­во­рил: ко­гда лю­ди ука­зы­ва­ют на недо­стат­ки, ко­то­рые мы са­ми за со­бой не за­ме­ча­ем, они по­мо­га­ют нам бо­роть­ся со сво­им «яш­кой». Два у нас вра­га: «ока­яш­ка» и «яш­ка» – ба­тюш­ка на­зы­вал так са­мо­лю­бие, че­ло­ве­че­ское «я», тот­час за­яв­ля­ю­щее о сво­их пра­вах, ко­гда его кто во­лей или нево­лей за­де­ва­ет и ущем­ля­ет. «Та­ких лю­дей на­до лю­бить как бла­го­де­те­лей», – учил он в даль­ней­шем сво­их ду­хов­ных де­тей.

В 1884 го­ду Алек­сий Ме­чёв же­нил­ся на до­че­ри пса­лом­щи­ка во­сем­на­дца­ти­лет­ней Анне Пет­ровне Мол­ча­но­вой. В том же го­ду, 18 но­яб­ря, был ру­ко­по­ло­жен епи­ско­пом Мо­жай­ским Ми­са­и­лом во диа­ко­на.

Сде­лав­шись слу­жи­те­лем ал­та­ря, диа­кон Алек­сий ис­пы­ты­вал пла­мен­ную рев­ность о Гос­по­де, а внешне про­яв­лял ве­ли­чай­шую про­сто­ту, сми­ре­ние и кро­тость. Брак его был счаст­ли­вым. Ан­на лю­би­ла му­жа и со­чув­ство­ва­ла ему во всем. Но она стра­да­ла тя­же­лым за­боле­ва­ни­ем серд­ца, и здо­ро­вье ее ста­ло пред­ме­том его по­сто­ян­ных за­бот. В жене отец Алек­сий ви­дел дру­га и пер­во­го по­мощ­ни­ка на сво­ем пу­ти ко Хри­сту, он до­ро­жил дру­же­ски­ми за­ме­ча­ни­я­ми же­ны и слу­шал их так, как иной слу­ша­ет сво­е­го стар­ца; тот­час стре­мил­ся ис­прав­лять за­ме­чен­ные ею недо­стат­ки.

В се­мье ро­ди­лись де­ти: Алек­сандра (1888), Ан­на (1890), Алек­сей (1891), умер­ший на пер­вом го­ду жиз­ни, Сер­гей (1892) и Оль­га (1896).

19 мар­та 1893 го­да диа­кон Алек­сий Ме­чёв был ру­ко­по­ло­жен епи­ско­пом Несто­ром, управ­ля­ю­щим мос­ков­ским Но­воспас­ским мо­на­сты­рем, во свя­щен­ни­ка к церк­ви Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках Сре­тен­ско­го со­ро­ка. Хи­ро­то­ния со­сто­я­лась в За­и­ко­но­спас­ском мо­на­сты­ре. Цер­ковь Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках на Ма­ро­сей­ке бы­ла ма­лень­кой, и при­ход ее был очень мал. В непо­сред­ствен­ной бли­зо­сти вы­си­лись боль­шие, хо­ро­шо по­се­ща­е­мые хра­мы.

Став на­сто­я­те­лем од­но­штат­ной церк­ви Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая, отец Алек­сий ввел в сво­ем хра­ме еже­днев­ное бо­го­слу­же­ние, в то вре­мя как обыч­но в ма­лых мос­ков­ских хра­мах оно со­вер­ша­лось лишь два-три ра­за в сед­ми­цу.

При­хо­дил ба­тюш­ка в храм по­чти с пя­ти ча­сов утра, сам и от­пи­рал его. Бла­го­го­вей­но при­ло­жив­шись к чу­до­твор­ной Фе­о­до­ров­ской иконе Бо­жи­ей Ма­те­ри и дру­гим об­ра­зам, он, не до­жи­да­ясь ни­ко­го из прич­та, го­то­вил все необ­хо­ди­мое для Ев­ха­ри­стии, со­вер­шал про­ско­ми­дию. Ко­гда же под­хо­дил уста­нов­лен­ный час, на­чи­нал утре­ню, за ­ко­то­рой неред­ко сам чи­тал и пел; да­лее сле­до­ва­ла ли­тур­гия. «Во­семь лет слу­жил я ли­тур­гию каж­дый день при пу­стом хра­ме, – рас­ска­зы­вал впо­след­ствии ба­тюш­ка. – Один про­то­и­е­рей го­во­рил мне: "Как ни прой­ду ми­мо тво­е­го хра­ма, все у те­бя зво­нят. За­хо­дил в цер­ковь – пу­сто... Ни­че­го у те­бя не вый­дет, по­на­прас­ну зво­нишь"». Но отец Алек­сий этим не сму­щал­ся и про­дол­жал слу­жить. По дей­ство­вав­ше­му то­гда обы­чаю моск­ви­чи го­ве­ли раз в го­ду Ве­ли­ким по­стом. В хра­ме же «Ни­ко­лы-Клен­ни­ки» на ули­це Ма­ро­сей­ке мож­но бы­ло в лю­бой день ис­по­ве­дать­ся и при­ча­стить­ся. Со вре­ме­нем это ста­ло в Москве из­вест­но. Опи­сан слу­чай, ко­гда сто­яв­ше­му на по­сту го­ро­до­во­му по­ка­за­лось по­до­зри­тель­ным по­ве­де­ние неиз­вест­ной жен­щи­ны в очень ран­ний час на бе­ре­гу Моск­вы-ре­ки. По­дой­дя, он узнал, что жен­щи­на при­шла в от­ча­я­ние от тя­гот жиз­ни, хо­те­ла уто­пить­ся. Он убе­дил ее оста­вить это на­ме­ре­ние и пой­ти на Ма­ро­сей­ку к от­цу Алек­сию. Скор­бя­щие,обре­ме­нен­ные го­ре­стя­ми жиз­ни, опу­стив­ши­е­ся лю­ди по­тя­ну­лись в этот храм. От них по­шла мол­ва про его доб­ро­го на­сто­я­те­ля.

Жизнь ду­хо­вен­ства мно­го­чис­лен­ных ма­лых при­хо­дов то­го вре­ме­ни бы­ла ма­те­ри­аль­но тя­же­ла, пло­хи­ми ча­сто бы­ва­ли и бы­то­вые усло­вия. Ма­лень­кий де­ре­вян­ный до­мик, в ко­то­ром по­ме­ща­лась се­мья от­ца Алек­сия, был вет­хим, по­лу­сгнив­шим; сто­яв­шие вплот­ную со­сед­ние двух­этаж­ные до­ма за­те­ня­ли ок­на. В дожд­ли­вое вре­мя ру­чьи, сбе­гая вниз с По­кров­ки и Ма­ро­сей­ки, тек­ли во двор хра­ма и в под­вал до­ми­ка, в квар­ти­ре все­гда бы­ло сы­ро.

Ма­туш­ка Ан­на Пет­ров­на тя­же­ло бо­ле­ла. У нее на­ча­лась сер­деч­ная во­дян­ка с боль­ши­ми оте­ка­ми и му­чи­тель­ной одыш­кой. Скон­ча­лась Ан­на Пет­ров­на 29 ав­гу­ста 1902 го­да в день усек­но­ве­ния гла­вы Пред­те­чи и Кре­сти­те­ля Гос­под­ня Иоан­на.

В то вре­мя очень близ­кая от­цу Алек­сию ку­пе­че­ская се­мья (Алек­сей и Клав­дия Бе­ло­вы) при­гла­си­ла к се­бе до­мой при­е­хав­ше­го в Моск­ву пра­вед­но­го от­ца Иоан­на Крон­штадт­ско­го, с ко­то­рым на­хо­ди­лась в кон­так­те по де­лам бла­го­тво­ри­тель­но­сти. Сде­ла­но же это бы­ло для встре­чи с ним от­ца Алек­сия.

«Вы при­шли раз­де­лить со мной мое го­ре?», – спро­сил отец Алек­сий, ко­гда во­шел отец Иоанн. – «Не го­ре твое я при­шел раз­де­лить, а ра­дость, – от­ве­тил отец Иоанн. – Те­бя по­се­ща­ет Гос­подь. Оставь свою ке­лью и вый­ди к лю­дям; толь­ко от­ныне и нач­нешь ты жить. Ты ра­ду­ешь­ся на свои скор­би и ду­ма­ешь: нет на све­те го­ря боль­ше тво­е­го... А ты будь с на­ро­дом, вой­ди в чу­жое го­ре, возь­ми его на се­бя, и то­гда уви­дишь, что твое несча­стье незна­чи­тель­но в срав­не­нии с об­щим го­рем, и лег­че те­бе станет».

Бла­го­дать Бо­жия, обиль­но по­чи­ва­ю­щая на Крон­штадт­ском пас­ты­ре, по-но­во­му осве­ти­ла жиз­нен­ный путь от­ца Алек­сия. Ука­зан­ное ему он при­нял как воз­ло­жен­ное на него по­слу­ша­ние. К вос­при­я­тию бла­го­да­ти стар­че­ства он был, несо­мнен­но, под­го­тов­лен мно­ги­ми го­да­ми по­ис­ти­не по­движ­ни­че­ской жиз­ни.

Ис­кав­ших в ма­ро­сей­ском хра­ме по­мо­щи, над­лом­лен­ных тя­же­лы­ми об­сто­я­тель­ства­ми, вза­им­ной непри­яз­нью, по­гряз­ших во гре­хах, за­быв­ших о Бо­ге отец Алек­сий встре­чал с сер­деч­ной при­вет­ли­во­стью, лю­бо­вью и со­стра­да­ни­ем. В ду­шу их все­ля­лись ра­дость и мир Хри­стов, про­яв­ля­лась на­деж­да на ми­лость Бо­жию, на воз­мож­ность об­нов­ле­ния ду­ши, про­яв­ля­е­мая по от­но­ше­нию к ним лю­бовь вы­зы­ва­ла у каж­до­го ощу­ще­ние, что его боль­ше всех по­лю­би­ли, по­жа­ле­ли, уте­ши­ли.

Отец Алек­сий по­лу­чил от Бо­га бла­го­дат­ный дар про­зор­ли­во­сти. При­хо­див­шие к нему мог­ли ви­деть, что ему из­вест­на вся их жизнь, как ее внеш­ние со­бы­тия, так и их ду­шев­ные устрем­ле­ния, мыс­ли. Рас­кры­вал он се­бя лю­дям в раз­ной сте­пе­ни. По сво­е­му глу­бо­ко­му сми­ре­нию все­гда стре­мил­ся не по­ка­зы­вать пол­но­ты это­го да­ра. О ка­ких-ли­бо по­дроб­но­стях, де­та­лях еще неиз­вест­ной со­бе­сед­ни­ку си­ту­а­ции он обыч­но го­во­рил не на­пря­мик, а яко­бы рас­ска­зы­вая об имев­шем недав­но ме­сто ана­ло­гич­ном слу­чае. Ука­за­ние, как по­сту­пить в кон­крет­ном де­ле, ба­тюш­ка вы­ска­зы­вал толь­ко раз. Ес­ли при­шед­ший воз­ра­жал, на­ста­и­вал на сво­ем, то отец Алек­сий устра­нял­ся от даль­ней­ше­го раз­го­во­ра, не объ­яс­нял, к че­му при­ве­дет нера­зум­ное же­ла­ние, да­же не по­вто­рял пер­во­на­чаль­но ска­зан­но­го. Мог ино­гда дать и тре­бу­е­мое от него бла­го­сло­ве­ние. Ли­цам же, при­шед­шим с по­ка­ян­ным чув­ством и пре­ис­пол­нен­ным до­ве­рия, он ока­зы­вал мо­лит­вен­ную по­мощь, пред­ста­тель­ствуя за них пе­ред Гос­по­дом об из­бав­ле­нии от труд­но­стей и бед.

Отец Алек­сий по­лу­чил из­вест­ность как доб­рый ба­тюш­ка, к ко­то­ро­му сле­ду­ет об­ра­щать­ся в труд­ные для се­мьи мо­мен­ты. Не в пра­ви­лах его бы­ло чи­тать на­став­ле­ния, об­ли­чать, раз­би­рать чьи-ни­будь дур­ные по­ступ­ки. Он умел го­во­рить о мо­раль­ных ас­пек­тах се­мей­ных си­ту­а­ций, не за­тра­ги­вая бо­лез­нен­но­го са­мо­лю­бия на­хо­див­ших­ся в кон­флик­те сто­рон. И его при­гла­ша­ли на тре­бы в кри­ти­че­ские мо­мен­ты. При­ез­жая в го­то­вую раз­ва­лить­ся се­мью, ба­тюш­ка при­но­сил в нее мир, лю­бовь и все­про­ща­ю­щее по­ни­ма­ние всех и каж­до­го. Он не по­ри­цал ни­ко­го, не уко­рял, а ста­рал­ся, при­во­дя яр­кие слу­чаи оши­бок и за­блуж­де­ний, до­во­дить слу­ша­ю­щих до со­зна­ния сво­ей ви­ны, вы­зы­вать у них чув­ство рас­ка­я­ния. Это рас­се­и­ва­ло ту­чи зло­бы, и ви­но­ва­тые на­чи­на­ли чув­ство­вать в сво­их по­ступ­ках неправо­ту. Над­ле­жа­щее по­ни­ма­ние неред­ко на­сту­па­ло не сра­зу, но поз­же, ко­гда че­ло­век, вспо­ми­ная сло­ва от­ца Алек­сия и глуб­же за­гля­ды­вая в свою смяг­чив­шу­ю­ся ду­шу, мог на­ко­нец уви­деть, что его рас­ска­зы име­ли пря­мое к нему от­но­ше­ние, и по­нять, ка­кой но­вый путь он для него на­ме­чал.

В ниж­нем жи­лом эта­же хра­ма ба­тюш­ка от­крыл на­чаль­ную цер­ков­но-при­ход­скую шко­лу, а так­же устро­ил при­ют для си­рот и де­тей неиму­щих ро­ди­те­лей. Де­ти осва­и­ва­ли там и по­лез­ные для них ре­мес­ла. В те­че­ние 13 лет отец Алек­сий пре­по­да­вал де­тям За­кон Бо­жий в част­ной жен­ской гим­на­зии Е.В. Вин­клер.

Бла­го­сло­вив на пи­са­ние икон свою ду­хов­ную дочь Ма­рию, при­шед­шую к нему в храм де­воч­кой-под­рост­ком вско­ре по­сле смер­ти от­ца, ба­тюш­ка спо­соб­ство­вал этим воз­рож­де­нию в даль­ней­шем древ­не­рус­ской ико­но­пи­си, ко­то­рая на­хо­ди­лась в за­бве­нии несколь­ко сто­ле­тий, усту­пив ме­сто жи­во­пи­си.

Бо­го­слу­же­ния в хра­ме отец Алек­сий стал со­вер­шать в ту по­ру не толь­ко утром, но и ве­че­ром (ве­чер­ню и утре­ню).

Про­по­ве­ди ба­тюш­ки бы­ли про­сты, ис­крен­ни, они не от­ли­ча­лись крас­но­ре­чи­ем. То, что он го­во­рил, тро­га­ло серд­це глу­би­ной ве­ры, прав­ди­во­стью, по­ни­ма­ни­ем жиз­ни. Он не поль­зо­вал­ся ора­тор­ски­ми при­е­ма­ми, со­сре­до­то­чи­вал вни­ма­ние слу­ша­те­лей на еван­гель­ских со­бы­ти­ях, жи­тии свя­тых, сам оста­ва­ясь пол­но­стью в те­ни.

Мо­лит­ва от­ца Алек­сия ни­ко­гда не пре­кра­ща­лась. На сво­ем при­ме­ре ба­тюш­ка по­ка­зал, что при жи­тей­ском шу­ме и су­е­те го­ро­да мож­но быть да­ле­ким от все­го зем­но­го, иметь непре­стан­ную мо­лит­ву, чи­стое серд­це и пред­сто­ять Бо­гу еще здесь, на зем­ле.

Ко­гда его спра­ши­ва­ли, как на­ла­дить жизнь при­хо­да, он от­ве­чал: «Мо­лить­ся!» При­зы­вал сво­их ду­хов­ных чад мо­лить­ся за па­ни­хи­да­ми: «Еще раз ты вой­дешь в со­при­кос­но­ве­ние с усоп­ши­ми... Ко­гда пред­ста­нешь пе­ред Бо­гом, все они воз­двиг­нут за те­бя ру­ки, и ты спа­сешь­ся».

Чис­ло мо­ля­щих­ся в хра­ме все уве­ли­чи­ва­лось. Осо­бен­но по­сле 1917 го­да, ко­гда ото­шед­шие от Церк­ви, ис­пы­тав мно­го­чис­лен­ные бе­ды, устре­ми­лись в хра­мы в на­деж­де на по­мощь Бо­жию. По­сле за­кры­тия Крем­ля часть при­хо­жан и пев­чих Чу­до­ва мо­на­сты­ря пе­ре­шла по бла­го­сло­ве­нию вла­ды­ки Ар­се­ния (Жа­да­нов­ско­го) в храм от­ца Алек­сия. По­яви­лось нема­ло мо­ло­де­жи, сту­ден­тов, ко­то­рые уви­де­ли, что ре­во­лю­ция вме­сто обе­щан­ных благ при­нес­ла но­вые бед­ствия, и те­перь стре­ми­лись по­стичь за­ко­ны ду­хов­ной жиз­ни.

В эти го­ды на­ча­ли слу­жить на Ма­ро­сей­ке по­лу­чив­шие об­ра­зо­ва­ние рев­ност­ные мо­ло­дые свя­щен­ни­ки и диа­ко­ны, в их чис­ле сын от­ца Алек­сия отец Сер­гий Ме­чёв, ру­ко­по­ло­жен­ный во иерея в Ве­ли­кий Чет­вер­ток 1919 го­да. Они по­мо­га­ли и в про­ве­де­нии лек­ций, бе­сед, в ор­га­ни­за­ции кур­сов по изу­че­нию бо­го­слу­же­ния. Но на­груз­ка на от­ца Алек­сия все воз­рас­та­ла. Слиш­ком мно­гие же­ла­ли по­лу­чить его бла­го­сло­ве­ние на ка­кое-ли­бо де­ло, вы­слу­шать его со­вет. Ба­тюш­ке при­хо­ди­лось и рань­ше при­ни­мать часть при­хо­дя­щих в сво­ей квар­ти­ре в до­ми­ке прич­та, по­стро­ен­ном пе­ред Пер­вой ми­ро­вой вой­ной из­вест­ным из­да­те­лем И.Д. Сы­ти­ным. Те­перь же мож­но бы­ло ви­деть нескон­ча­е­мые оче­ре­ди у две­рей до­ми­ка, ле­том при­ез­жие оста­ва­лись но­че­вать во дво­ре хра­ма.

Ве­ли­ко бы­ло сми­ре­ние от­ца Алек­сия. Ни­ко­гда не оби­жал­ся он ни на ка­кие гру­бо­сти по от­но­ше­нию к се­бе. «Я что?.. Я – убо­гий...» – го­ва­ри­вал он. Од­на­жды, за­ста­вив ду­хов­ную дочь вспом­нить на ис­по­ве­ди, что она пло­хо го­во­ри­ла о сво­ей род­ствен­ни­це и не при­да­ла это­му зна­че­ния, он ска­зал ей: «Помни, Ли­дия, что ху­же нас с то­бою во всем све­те ни­ко­го нет».

Сто­ро­нил­ся ба­тюш­ка про­яв­ле­ний по от­но­ше­нию к се­бе зна­ков по­чте­ния, ува­же­ния, из­бе­гал пыш­ных служб, а ес­ли при­хо­ди­лось участ­во­вать, то ста­рал­ся встать по­за­ди всех. Тя­го­тил­ся на­гра­да­ми, они обре­ме­ня­ли его, вы­зы­вая у него глу­бо­кое, ис­крен­нее сму­ще­ние.

По хло­по­там чу­дов­ских се­стер в 1920 го­ду Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон удо­сто­ил ба­тюш­ку на­гра­ды – пра­ва но­ше­ния кре­ста с укра­ше­ни­я­ми. Свя­щен­ни­ки и при­хо­жане со­бра­лись ве­че­ром в храм, чтобы по­здра­вить его. Отец Алек­сий, обыч­но улыб­чи­вый, ра­дост­ный, вы­гля­дел встре­во­жен­ным и огор­чен­ным. По­сле крат­ко­го мо­леб­на он об­ра­тил­ся к на­ро­ду с со­кру­ше­ни­ем, го­во­ря о сво­ем недо­сто­ин­стве, и, за­ли­ва­ясь горь­ки­ми сле­за­ми, про­сил про­ще­ния и по­кло­нил­ся в зем­лю. Все уви­де­ли, что, при­ни­мая эту на­гра­ду, он дей­стви­тель­но чув­ство­вал се­бя недо­стой­ным ее.

Ис­тин­ны­ми ду­хов­ны­ми дру­зья­ми от­ца Алек­сия бы­ли совре­мен­ные ему оп­тин­ские по­движ­ни­ки – ста­рец иерос­хи­мо­нах Ана­то­лий (По­та­пов) и ски­то­на­чаль­ник игу­мен Фе­о­до­сий. Отец Ана­то­лий при­ез­жав­ших к нему моск­ви­чей на­прав­лял к от­цу Алек­сию. Ста­рец Нек­та­рий го­во­рил ко­му-то: «За­чем вы ез­ди­те к нам? У вас есть отец Алек­сий».

Отец Фе­о­до­сий, при­е­хав как-то в Моск­ву, по­се­тил ма­ро­сей­ский храм. Был за бо­го­слу­же­ни­ем, ви­дел, как идут ве­ре­ни­цы ис­по­вед­ни­ков, как ис­то­во и дол­го про­хо­дит служ­ба, по­дроб­но со­вер­ша­ет­ся по­ми­но­ве­ние, как мно­го лю­дей ожи­да­ет при­е­ма. И ска­зал от­цу Алек­сию: «На все это де­ло, ко­то­рое вы де­ла­е­те один, у нас бы в Оп­ти­ной несколь­ко че­ло­век по­на­до­би­лось. Од­но­му это сверх сил. Гос­подь вам по­мо­га­ет».

Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, ко­то­рый все­гда счи­тал­ся с от­зы­вом ба­тюш­ки в слу­ча­ях хи­ро­то­нии, пред­ло­жил ему взять на се­бя труд по объ­еди­не­нию мос­ков­ско­го ду­хо­вен­ства. За­се­да­ния про­хо­ди­ли в хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля, но по усло­ви­ям то­го вре­ме­ни вско­ре бы­ли пре­кра­ще­ны. От­но­ше­ние ду­хо­вен­ства к ба­тюш­ке бы­ло весь­ма раз­лич­но. Мно­гие при­зна­ва­ли его ав­то­ри­тет, часть пас­ты­рей бы­ла его ду­хов­ны­ми детьми и по­сле­до­ва­те­ля­ми, но нема­ло бы­ло и тех, кто кри­ти­ко­вал его.

В по­след­них чис­лах мая по но­во­му сти­лю 1923 го­да отец Алек­сий по­ехал, как и в про­шлые го­ды, от­ды­хать в Ве­рею, от­да­лен­ный го­ро­док Мос­ков­ской об­ла­сти, где у него был ма­лень­кий до­мик. Пе­ред отъ­ез­дом слу­жил в ма­ро­сей­ском хра­ме свою по­след­нюю ли­тур­гию, про­щал­ся с ду­хов­ны­ми детьми, ухо­дя, про­стил­ся с хра­мом. Скон­чал­ся отец Алек­сий в пят­ни­цу 9/22 июня 1923 го­да. По­след­ний ве­чер он был ра­до­стен, лас­ков со все­ми, вспо­ми­нал от­сут­ству­ю­щих, осо­бен­но вну­ка Але­шу. Смерть на­сту­пи­ла сра­зу же, как толь­ко он лег в по­стель, и бы­ла мгно­вен­ной.

Гроб с те­лом от­ца Алек­сия был до­став­лен в храм Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках на ло­ша­ди в сре­ду 14/27 июня в де­вя­том ча­су утра. Цер­ков­ные об­щи­ны Моск­вы во гла­ве со сво­и­ми пас­ты­ря­ми при­хо­ди­ли од­на за дру­гой петь па­ни­хи­ды и про­щать­ся с по­чив­шим. Это дли­лось до са­мо­го утра сле­ду­ю­ще­го дня, чтобы дать воз­мож­ность всем при­шед­шим по­мо­лить­ся. Слу­жи­ли ве­че­ром две за­упо­кой­ные все­нощ­ные: од­ну в церк­ви и дру­гую во дво­ре. Ли­тур­гию и от­пе­ва­ние со­вер­шал во гла­ве сон­ма ду­хо­вен­ства ар­хи­епи­скоп Фе­о­дор (Поз­де­ев­ский), на­сто­я­тель Да­ни­ло­ва мо­на­сты­ря, – об этом про­сил в сво­ем пись­ме неза­дол­го до смер­ти отец Алек­сий. Вла­ды­ка Фе­о­дор на­хо­дил­ся то­гда в тюрь­ме, но 7/20 июня был осво­бож­ден и смог ис­пол­нить же­ла­ние ба­тюш­ки.

Всю до­ро­гу до клад­би­ща пе­лись пас­халь­ные пес­но­пе­ния. Про­во­дить от­ца Алек­сия в по­след­ний путь при­был на Ла­за­рев­ское клад­би­ще ис­по­вед­ник Хри­стов Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, толь­ко что осво­бож­ден­ный из за­клю­че­ния. Он был вос­тор­жен­но встре­чен тол­па­ми на­ро­да. Ис­пол­ни­лись про­ро­че­ские сло­ва ба­тюш­ки: «Ко­гда я умру – всем бу­дет ра­дость». Ли­тию слу­жил ар­хи­манд­рит Анем­по­дист. Свя­тей­ший бла­го­сло­вил опус­ка­е­мый в мо­ги­лу гроб, пер­вый бро­сил на него горсть зем­ли.

Отец Алек­сий го­во­рил при жиз­ни сво­им ду­хов­ным ча­дам, чтобы они при­хо­ди­ли к нему на мо­гил­ку со все­ми сво­и­ми труд­но­стя­ми, бе­да­ми, нуж­да­ми. И мно­гие шли к нему на Ла­за­рев­ское клад­би­ще.

Через де­сять лет в свя­зи с за­кры­ти­ем Ла­за­рев­ско­го клад­би­ща остан­ки от­ца Алек­сия и его же­ны бы­ли пе­ре­не­се­ны 15/28 сен­тяб­ря 1933 го­да на клад­би­ще «Вве­ден­ские го­ры», име­ну­е­мое в на­ро­де Немец­ким. Те­ло от­ца Алек­сия бы­ло в ту по­ру нетлен­ным. Лишь на од­ной из ног на­ру­шил­ся го­ле­но­стоп­ный су­став и от­де­ли­лась сто­па.

Все по­сле­ду­ю­щие де­ся­ти­ле­тия мо­ги­ла от­ца Алек­сия бы­ла, по сви­де­тель­ству адми­ни­стра­ции клад­би­ща, са­мой по­се­ща­е­мой. Бла­го­да­ря рас­ска­зам о по­лу­чен­ной по­мо­щи, а позд­нее и пуб­ли­ка­ци­ям, мно­же­ство лю­дей узна­ли об от­це Алек­сии и, про­ся его за­ступ­ни­че­ства в сво­их бе­дах и труд­ных жи­тей­ских об­сто­я­тель­ствах, бы­ва­ли уте­ше­ны ба­тюш­кой.

Ре­гу­ляр­но при­хо­ди­лось до­бав­лять зем­ли в мо­гиль­ный хол­мик, так как при­бе­гав­шие к по­мо­щи от­ца Алек­сия уно­си­ли ее с со­бой...

В первую го­дов­щи­ну смер­ти от­ца Алек­сия ма­ро­сей­ская об­щи­на пред­ло­жи­ла всем, кто по­же­ла­ет, на­пи­сать о сво­их встре­чах с ба­тюш­кой, на что мно­гие от­клик­ну­лись. Вос­по­ми­на­ния эти бы­ли нерав­но­цен­ны; но в неко­то­рых из них за­сви­де­тель­ство­ва­ны слу­чаи про­зор­ли­во­сти, при­ме­ры чу­дес, зна­ме­ний и мо­лит­вен­ной по­мо­щи стар­ца.

У од­ной жен­щи­ны из Ту­лы про­пал един­ствен­ный сын. Пол­го­да не бы­ло от него ве­стей; мать бы­ла в тя­же­лом сто­я­нии. Кто-то по­со­ве­то­вал ей об­ра­тить­ся к от­цу Алек­сию. Она при­е­ха­ла в Моск­ву, при­шла пря­мо в храм Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках и в кон­це ли­тур­гии вме­сте со все­ми по­шла при­кла­ды­вать­ся ко кре­сту. Еще несколь­ко мо­ля­щих­ся от­де­ля­ло ее от ба­тюш­ки, ко­то­ро­го она в пер­вый раз ви­де­ла, ко­гда он про­тя­нул ей крест через го­ло­вы шед­ших впе­ре­ди нее и вну­ши­тель­но ска­зал: «Мо­лись как за жи­во­го». От неожи­дан­но­сти рас­те­ряв­шись, она сму­ти­лась и по­стес­ня­лась по­дой­ти вто­рич­но. Не имея сил успо­ко­ить­ся, об­ра­ти­лась к свя­щен­ни­ку, хо­ро­шо знав­ше­му ба­тюш­ку, и тот при­вел ее к нему до­мой. Ед­ва она во­шла в ком­на­ту и взя­ла бла­го­сло­ве­ние, как ба­тюш­ка, не слы­шав еще ни од­но­го ее сло­ва, а она от вол­не­ния и ду­шив­ших ее слез не мог­ла го­во­рить, взял ее за пле­чо и, с лю­бо­вью и лас­кой смот­ря ей в гла­за, про­мол­вил: «Счаст­ли­вая мать, счаст­ли­вая мать! О чем ты пла­чешь? Те­бе го­во­рю: он жив!» За­тем, по­дой­дя к пись­мен­но­му сто­ли­ку, на­чал пе­ре­би­рать ле­жав­шие на нем бу­маж­ные ико­ноч­ки, при­го­ва­ри­вая: «Вот то­же на днях бы­ла у ме­ня мать: все о сыне бес­по­ко­ит­ся, а он пре­спо­кой­но слу­жит в Со­фии на та­бач­ной фаб­ри­ке. Ну, Бог бла­го­сло­вит», – и с эти­ми сло­ва­ми бла­го­сло­вил ее ико­ноч­кой. Это бы­ло на Свет­лой неде­ле. В кон­це сен­тяб­ря она по­лу­чи­ла от сы­на из Бол­га­рии пись­мо, где он со­об­щал, что слу­жит в Со­фии на та­бач­ной фаб­ри­ке.

Оль­га Се­ра­фи­мов­на, че­ло­век из выс­ших сло­ев об­ще­ства, глу­бо­ко ве­ру­ю­щий и цер­ков­ный, бы­ла на­чаль­ни­цей при­ю­та для си­рот, со­сто­яв­ше­го под по­пе­чи­тель­ством ве­ли­кой кня­ги­ни Ели­за­ве­ты Фе­до­ров­ны. Ча­сто бы­ва­ла она в хра­ме Ни­ко­лая Чу­до­твор­ца в Клен­ни­ках у ба­тюш­ки от­ца Алек­сия. И он бы­вал по ее при­гла­ше­нию в при­юте.

Од­на­жды вме­сте с нею со­бра­лась к обедне в этот храм од­на из ее под­чи­нен­ных слу­жа­щих, смот­ри­тель­ни­ца при­ю­та. По­сле ли­тур­гии, под­хо­дя к кре­сту, Оль­га Се­ра­фи­мов­на по­ду­ма­ла: «А что, ес­ли ба­тюш­ка ска­жет мне сей­час что-ни­будь та­кое, что уро­нит мое до­сто­ин­ство и ав­то­ри­тет в гла­зах мо­ей под­чи­нен­ной?» Опа­са­ясь это­го, она пред­ло­жи­ла сво­ей со­слу­жи­ви­це пой­ти впе­ре­ди нее, но та не за­хо­те­ла. Уви­дев Оль­гу Се­ра­фи­мов­ну, ба­тюш­ка вы­со­ко под­нял крест и, ши­ро­ким твер­дым же­стом бла­го­слов­ляя ее, гром­ко, от­ры­ви­сто про­из­нес: «Оль­га!.. Муд­рая!..» – по­том, на­гнув­шись к са­мо­му ее уху, ше­по­том лас­ко­во до­ба­вил: «Ду­ра, это я толь­ко для дру­гих ска­зал...» – и, с обыч­ной бла­гост­ной улыб­кой по­смот­рев на нее, про­дол­жал да­вать крест под­хо­див­шим.

Од­на­жды к ба­тюш­ке на при­ем при­ве­ли маль­чи­ка, при­учив­ше­го­ся красть. Ба­тюш­ка, сам от­во­рив­ший дверь и еще ни­че­го не слы­шав­ший о нем, стро­го ему ска­зал: «Ты за­чем кра­дешь? Нехо­ро­шо красть».

Од­на да­ма, по име­ни Ве­ра, при­слу­жи­вав­шая в церк­ви,по­лу­чи­ла раз­ре­ше­ние по­ви­дать ба­тюш­ку во вре­мя его бо­лез­ни. По до­ро­ге к нему она все ду­ма­ла: «Гос­по­ди! Что мне де­лать, ведь у ме­ня две сест­ры, обе нетру­до­спо­соб­ные, я их со­дер­жу, что же бу­дет с ни­ми, ко­гда я умру?..» Толь­ко она во­шла в ком­на­ту ба­тюш­ки, он встре­тил ее сло­ва­ми: «Ах ты, Ве­ра, да без ве­ры, а еще ко­сын­ку но­сишь, сест­ра цер­ков­ная. Что ты все на се­бя бе­решь, предо­ста­вить Бо­гу ни­че­го не хо­чешь? Нет, ты вот что, оставь все эти со­мне­ния за по­ро­гом и верь, что Бог луч­ше те­бя со­хра­нит тво­их се­стер».

Од­на жен­щи­на при­шла спро­сить у ба­тюш­ки, не вый­ти ли ей за­муж. Муж ее по­пал в плен к нем­цам в вой­ну 1914 го­да. С тех пор про­шло по­чти 9 лет, и нет о нем ни­ка­ких ве­стей, к ней же сва­та­ет­ся очень хо­ро­ший че­ло­век. Вме­сто от­ве­та ба­тюш­ка рас­ска­зал: «Вот, до­ро­гие, ка­кие бы­ва­ют слу­чаи: од­на жен­щи­на при­шла ко мне и го­во­рит: "Ба­тюш­ка, бла­го­сло­ви­те ме­ня за­муж вый­ти, так как мой муж мно­го лет в пле­ну и его, по-ви­ди­мо­му, нет в жи­вых. А сва­та­ет­ся за ме­ня очень хо­ро­ший че­ло­век". Я ее не бла­го­сло­вил, а она все же вы­шла за­муж. Толь­ко по­вен­ча­лась, через во­семь-де­вять дней воз­вра­ща­ет­ся ее муж из пле­на. И вот два му­жа, и с ни­ми же­на при­шли раз­ре­шить во­прос, чья же она те­перь же­на. Вот ка­кие бы­ва­ют слу­чаи...». Спра­ши­вав­шая ис­пу­га­лась и ре­ши­ла по­до­ждать, а через несколь­ко дней неожи­дан­но вер­нул­ся ее муж.

В од­ну из пят­ниц по окон­ча­нии ли­тур­гии к ба­тюш­ке по­до­шли две де­вуш­ки, оде­тые в чер­ное, с прось­бой бла­го­сло­вить их на по­ступ­ле­ние в мо­на­стырь. Од­ну из них он бла­го­сло­вил охот­но и дал боль­шую просфо­ру, а дру­гой ска­зал: «А ты вер­нись до­мой, там ты нуж­на, и в мо­на­стырь те­бя не бла­го­слов­ляю». Де­вуш­ка ото­шла сму­щен­ная и разо­ча­ро­ван­ная. Окру­жа­ю­щие по­лю­бо­пыт­ство­ва­ли, у ко­го и при ка­ких усло­ви­ях она жи­вет. Де­вуш­ка от­ве­ти­ла, что жи­вет с боль­ной ста­руш­кой-ма­мой, ко­то­рая и слы­шать не хо­чет об ухо­де до­че­ри в мо­на­стырь, ведь то­гда она оста­нет­ся со­всем од­на.

По­сле мо­леб­на в сре­ду по­до­шла к ба­тюш­ке жен­щи­на, упа­ла ему в но­ги и, ры­дая, на­ча­ла кри­чать: «Ба­тюш­ка, по­мо­ги­те! Ба­тюш­ка, спа­си­те! Не мо­гу боль­ше жить на све­те: по­след­не­го сы­на на войне уби­ли», – и на­ча­ла бить­ся го­ло­вой о под­свеч­ник, что у ико­ны Свя­ти­те­ля Ни­ко­лая. По­дой­дя, ба­тюш­ка об­ра­тил­ся к ней с та­ки­ми сло­ва­ми: «Что ты де­ла­ешь, раз­ве мож­но так от­ча­и­вать­ся. Вот ве­ли­кий за­ступ­ник и мо­лит­вен­ник наш пе­ред Гос­по­дом». И, по­мо­гая ей под­нять­ся на но­ги, тот­час на­чал мо­ле­бен Свя­ти­те­лю Ни­ко­лаю, а ей ска­зал: «Сде­лай три зем­ных по­кло­на. Мо­ле­бен те­бе сто­ять неко­гда. Я уж за те­бя по­мо­люсь один, а ты по­ез­жай ско­рей до­мой, там те­бя ждет ве­ли­кая ра­дость». И жен­щи­на, обод­рен­ная ба­тюш­кой, по­бе­жа­ла до­мой. На дру­гой день, во вре­мя ран­ней ли­тур­гии, ко­то­рую со­вер­шал отец Алек­сий, шум­но вбе­жа­ла вче­раш­няя по­се­ти­тель­ни­ца. Она же­ла­ла как мож­но ско­рее уви­деть ба­тюш­ку, по­вто­ряя взвол­но­ван­ным го­ло­сом: «А где же ба­тюш­ка?» Со­об­щи­ла, что, при­дя вче­ра до­мой, она на­шла на сто­ле те­ле­грам­му от сы­на, в ко­то­рой го­во­ри­лось, чтобы она немед­лен­но при­е­ха­ла на вок­зал для встре­чи его. «Да вот он и сам идет», – ука­за­ла она на вхо­див­ше­го в тот мо­мент мо­ло­до­го че­ло­ве­ка. Ба­тюш­ка был вы­зван из ал­та­ря. С ры­да­ни­ем упа­ла пе­ред ним жен­щи­на на ко­ле­ни и про­си­ла от­слу­жить бла­годар­ствен­ный мо­ле­бен.

Ве­ли­ким по­стом по­сле мо­леб­на под­хо­дит к от­цу Алек­сию жен­щи­на: «Ба­тюш­ка, по­мо­ги­те, скор­би со­всем за­му­чи­ли. Не успе­ешь пять про­во­дить, как уж де­вять на­встре­чу». Ба­тюш­ка, при­сталь­но взгля­нув ей в ли­цо, спро­сил: «А дав­но ли ты при­ча­ща­лась?» Не ожи­дая та­ко­го во­про­са, жен­щи­на сму­ти­лась и сбив­чи­во на­ча­ла го­во­рить: «Да вот недав­но, ба­тюш­ка, го­ве­ла...» – «А как недав­но? – по­вто­рил во­прос ба­тюш­ка, – го­ди­ка че­ты­ре уже бу­дет?» – «Да нет, ба­тюш­ка, я вот толь­ко про­шлый год про­пу­сти­ла, да по­за­про­шлый нездо­ро­ва бы­ла». – «А пе­ред этим го­дом ты в де­ревне бы­ла? Вот те­бе и че­ты­ре го­да». По­няв, что ба­тюш­ке из­вест­на вся ее жизнь, она ста­ла пе­ред ним на ко­ле­ни, про­ся про­ще­ния. «А что же ты у ме­ня про­сишь? – за­ме­тил ба­тюш­ка, – про­си у Бо­га, Ко­то­ро­го ты за­бы­ла. Вот по­то­му-то те­бя и скор­би одо­ле­ли».

Отец Сер­гий Ду­ры­лин, став с вес­ны 1921 го­да на­сто­я­те­лем ча­сов­ни Бо­го­люб­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, про­дол­жал слу­жить на Ма­ро­сей­ке в опре­де­лен­ный день неде­ли. Он рас­ска­зал, что в один из этих дней в 1922 го­ду в храм при­шла жен­щи­на, ко­то­рая мно­го пла­ка­ла и по­ве­да­ла о се­бе, что она из Си­би­ри, из го­ро­да То­боль­ска. Во вре­мя граж­дан­ской вой­ны у нее про­пал сын; не зна­ла она, жив он или мертв. Од­на­жды, осо­бен­но на­пла­кав­шись в мо­лит­ве к пре­по­доб­но­му Се­ра­фи­му и из­не­мог­ши от слез, она уви­де­ла во сне са­мо­го пре­по­доб­но­го. Он ру­бил то­по­ри­ком дро­ва и, обер­нув­шись, ска­зал: «А ты все пла­чешь? По­ез­жай в Моск­ву на Ма­ро­сей­ку к от­цу Алек­сию Ме­чё­ву. Сын твой най­дет­ся».

И вот та, ко­то­рая в Москве ни­ко­гда не бы­ва­ла, име­ни от­ца Алек­сия не слы­ха­ла, ре­ши­лась на та­кой да­ле­кий и по тем вре­ме­нам труд­ный путь. Ехать при­хо­ди­лось то в то­вар­ном, то в пас­са­жир­ском по­ез­де. Бог зна­ет, как до­бра­лась она. На­шла Ма­ро­сей­ку, цер­ковь и ба­тюш­ку, на ко­то­ро­го ей ука­зал пре­по­доб­ный Се­ра­фим. Сле­зы ра­до­сти и уми­ле­ния тек­ли по ее ли­цу. Уже по­сле кон­чи­ны ба­тюш­ки ста­ло из­вест­но, что эта жен­щи­на на­шла то­гда сво­е­го сы­на.

Име­ет­ся мно­же­ство сви­де­тельств бла­го­дат­ной по­мо­щи в раз­лич­ных нуж­дах по мо­лит­вам к стар­цу. Мно­го та­ких слу­ча­ев бы­ло от­ме­че­но при вос­ста­нов­ле­нии хра­ма на Ма­ро­сей­ке. В дни па­мя­ти ба­тюш­ки несколь­ко раз неожи­дан­но при­хо­ди­ла по­мощь в оформ­ле­нии до­ку­мен­тов, в сроч­ных де­лах по ре­монт­ным ра­бо­там в хра­ме и цер­ков­ном до­ми­ке; по­сту­па­ли по­жерт­во­ва­ния. На опы­те из­вест­но, что ко­гда в скор­би об­ра­ща­ют­ся к нему: «Ба­тюш­ка отец Алек­сий, по­мо­ги», – по­мощь при­хо­дит очень ско­ро, отец Алек­сий стя­жал от Гос­по­да ве­ли­кую бла­го­дать мо­лить­ся за тех, кто к нему об­ра­ща­ет­ся.

На Юби­лей­ном Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре 2000 го­да ста­рец в ми­ру про­то­и­е­рей Алек­сий Ме­чёв был при­чис­лен к ли­ку свя­тых Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви для об­ще­цер­ков­но­го по­чи­та­ния.

В на­сто­я­щее вре­мя мо­щи пре­по­доб­но­го Алек­сия Ме­чё­ва на­хо­дят­ся в Москве в хра­ме свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Клен­ни­ках.

Жи­тие по жур­на­лу: Мос­ков­ские епар­хи­аль­ные ве­до­мо­сти. 2000. №10-1. С. 34-43.

***

Преподобный Кукша Одесский

Все­ми­ло­сти­вый Гос­подь, “иже всем че­ло­ве­ком хо­щет спа­сти­ся и в ра­зум ис­ти­ны при­и­ти” (1Тим.2,4), ни­ко­гда не остав­ля­ет без ду­хов­но­го окорм­ле­ния ищу­щих веч­но­го спа­се­ния. Не остав­ля­ет Он та­ко­вых и в по­след­нее вре­мя, пе­ред кон­чи­ной ве­ков, и по­сы­ла­ет на об­шир­ную ни­ву Хри­сто­ву ис­кус­ных де­ла­те­лей – бла­го­дат­ных и ду­хо­нос­ных стар­цев.

Пра­во­слав­ная Цер­ковь во всю ис­то­рию сво­е­го бы­тия сла­ви­лась по­движ­ни­ка­ми бла­го­че­стия, стар­ца­ми-ру­ко­во­ди­те­ля­ми в ду­хов­ной жиз­ни, свя­ты­ми людь­ми. Од­ним из све­тиль­ни­ков ве­ры во тьме бо­го­от­ступ­ни­че­ства, ду­хов­но­го оску­де­ния и неве­же­ства XX сто­ле­тия был пре­по­доб­ный и ду­хо­нос­ный отец схи­и­гу­мен Кук­ша (Ве­лич­ко).

Пре­по­доб­ный Кук­ша ро­дил­ся 12 ян­ва­ря (25 н. ст.) 1875 г. в с. Ар­бу­зин­ка Хер­сон­ско­го рай­о­на Ни­ко­ла­ев­ской гу­бер­нии в се­мье бла­го­че­сти­вых и хри­сто­лю­би­вых ро­ди­те­лей Ки­рил­ла и Ха­ри­ти­ны и на­ре­чен был во свя­том кре­ще­нии Кось­мою. В се­мье бы­ло еще два сы­на – Фе­дор и Иоанн, и дочь Ма­рия. Ро­дил­ся и воз­рас­тал Кось­ма в те бла­го­сло­вен­ные вре­ме­на, ко­гда люд пра­во­слав­ный, подъ­яв на се­бя тер­пе­ли­вый труд, хо­дил пеш­ком на бо­го­мо­лье и к Ки­е­во-Пе­чер­ским свя­тым, и в Лав­ру пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го, и на да­ле­кий се­вер – в Ва­ла­ам­скую и Со­ло­вец­кую оби­те­ли, и на по­кло­не­ние ко гро­бу Гос­под­ню во свя­тую Зем­лю.

Пре­по­доб­ный был из­бран Бо­гом еще от рож­де­ния сво­е­го. Ро­ди­тель­ни­ца его Ха­ри­ти­на в юно­сти сво­ей же­ла­ла быть мо­на­хи­ней, но ро­ди­те­ли бла­го­сло­ви­ли ее на за­му­же­ство. Ха­ри­ти­на мо­ли­лась Бо­гу, чтобы хоть один из чад ее спо­до­бил­ся под­ви­зать­ся в ино­че­ском чине.

На свя­той Ру­си был бла­го­че­сти­вый обы­чай: ес­ли кто из де­тей по­свя­щал се­бя ино­че­ской жиз­ни, ро­ди­те­ли по­чи­та­ли это за осо­бую честь, это бы­ло зна­ком осо­бой ми­ло­сти Бо­жи­ей. На по­свя­тив­ше­го се­бя мо­на­ше­ству смот­ре­ли как на мо­лит­вен­ни­ка за весь род.

Бла­го­да­ря бо­го­бо­яз­нен­но­му и воз­держ­но­му об­ра­зу жиз­ни сво­их ро­ди­те­лей Кось­ма с дет­ства всей ду­шой устре­мил­ся к Бо­гу, к свя­той жиз­ни. Он с ма­лых лет воз­лю­бил мо­лит­ву и уеди­не­ние, из­бе­гал игр, уве­се­ле­ний, в сво­бод­ное вре­мя чи­тал св. Еван­ге­лие. Осо­бую лю­бовь бо­го­лю­би­вый от­рок имел к хра­му Бо­жию и бо­го­слу­же­нию.

Еще с юно­сти у пре­по­доб­но­го бы­ло со­стра­да­ние к лю­дям, осо­бен­но к боль­ным, страж­ду­щим. За это враг спа­се­ния че­ло­ве­че­ско­го всю жизнь опол­чал­ся на него. Ха­рак­тер­но сле­ду­ю­щее со­бы­тие от­ро­че­ских его лет. У Кось­мы был дво­ю­род­ный брат, одер­жи­мый нечи­стым ду­хом. Кось­ма по­ехал с ним к од­но­му стар­цу, из­го­няв­ше­му бе­сов. Ста­рец ис­це­лил юно­шу, а Кось­ме ска­зал: “За то толь­ко, что ты при­вез его ко мне, враг бу­дет мстить те­бе – ты бу­дешь го­ним всю жизнь”.

Кось­ма всем серд­цем стре­мил­ся к мо­на­ше­ской жиз­ни. Слов­но за бла­го­сло­ве­ни­ем Бо­жи­им на по­сле­ду­ю­щий жиз­нен­ный путь, Кось­ма от­прав­ля­ет­ся в 1895 го­ду с па­лом­ни­ка­ми в Свя­тую Зем­лю.

Про­жив в Иеру­са­ли­ме пол­го­да, осмот­рев в Па­ле­стине все свя­тые ме­ста, Кось­ма на об­рат­ном пу­ти по­се­ща­ет Го­ру Афон. Здесь встре­пе­ну­лась его ду­ша, здесь он осо­бен­но вос­пы­лал же­ла­ни­ем под­ви­зать­ся в мо­на­ше­стве. Ца­ри­ца Небес­ная при­зы­ва­ла его в Свой зем­ной удел – Свя­той Афон на слу­же­ние Бо­гу.

Пе­ред отъ­ез­дом па­лом­ни­ки на­пра­ви­лись к на­сто­я­те­лю рус­ско­го Свя­то-Пан­те­ле­и­мо­но­ва мо­на­сты­ря за бла­го­сло­ве­ни­ем в путь. По­до­шед­ши к на­сто­я­те­лю, Кось­ма ска­зал: “От­че, я очень хо­чу здесь остать­ся, но преж­де мне на­до по­ехать до­мой и по­лу­чить бла­го­сло­ве­ние ро­ди­те­лей”. “Ну, хо­ро­шо, по­ез­жай, через год при­е­дешь”, – на­пут­ство­вал его на­сто­я­тель и ода­рил (по обы­чаю, как и всех) ико­ноч­кой свя­то­го ве­ли­ко­му­че­ни­ка Пан­те­лей­мо­на – небес­но­го по­кро­ви­те­ля рус­ско­го мо­на­сты­ря на Афоне. Эту ико­ноч­ку о. Кук­ша вста­вил в ки­от и хра­нил всю жизнь до са­мой сво­ей кон­чи­ны.

По воз­вра­ще­нии в Рос­сию Кось­ма по­се­тил ки­ев­ско­го стар­ца Иону, из­вест­но­го всем сво­ей про­зор­ли­во­стью и чу­до­тво­ре­ни­я­ми. Ста­рец при­ни­мал лю­дей во дво­ре Ионов­ской оби­те­ли, всем раз­да­вая бла­го­сло­ве­ние. При­бли­жал­ся в оче­ре­ди со все­ми и Кось­ма, с за­ми­ра­ни­ем серд­ца ду­мая: “А вдруг ста­рец не бла­го­сло­вит ме­ня на Афон?” Неожи­дан­но отец Иона сам по­до­шел к Кось­ме, кос­нул­ся его го­ло­вы кре­стом и ска­зал: “Бла­го­слов­ляю те­бя в мо­на­стырь! Бу­дешь жить на Афоне!”

Ха­ри­ти­на с ве­ли­чай­шей ра­до­стью и бла­го­да­ре­ни­ем Бо­гу вос­при­ня­ла из­ве­стие о ре­ше­нии сы­на. По­сле дол­гих слез­ных мо­литв Кось­мы, мно­гих уго­во­ров су­пру­ги и род­ных от­пу­стил сы­на на Афон и отец: “Пусть едет, Бог его бла­го­сло­вит!” На­пут­ствуя в до­ро­гу, Ха­ри­ти­на бла­го­сло­ви­ла Кось­му Ка­зан­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри в неболь­шом ста­рин­ном де­ре­вян­ном ки­о­те, с ко­то­рой пре­по­доб­ный не рас­ста­вал­ся всю свою жизнь, и ко­то­рая по­ло­же­на бы­ла ему во гроб по­сле кон­чи­ны.

В 1896 го­ду Кось­ма при­бы­ва­ет на Афон и по­сту­па­ет по­слуш­ни­ком в рус­ский Свя­то-Па­нте­ле­и­мо­нов­ский мо­на­стырь. Ста­ра­ясь во всем по жиз­ни упо­до­бить­ся древним от­цам-по­движ­ни­кам, он рев­ност­но ис­пол­нял воз­ло­жен­ное на него на­сто­я­те­лем мо­на­сты­ря по­слу­ша­ние просфор­ни­ка.

В 1897 го­ду мать Кось­мы Ха­ри­ти­на на­прав­ля­лась в па­лом­ни­че­ство во Свя­тую Зем­лю. Ко­гда ко­рабль с пу­те­ше­ствен­ни­ка­ми сде­лал оста­нов­ку у бе­ре­гов Афо­на, Ха­ри­ти­на пись­мен­но ис­про­си­ла бла­го­сло­ве­ние у на­сто­я­те­ля мо­на­сты­ря по­се­тить Свя­тую Зем­лю и Кось­ме. Оте­че­ски лю­бив­ший Кось­му на­сто­я­тель бла­го­сло­вил его в по­езд­ку. Так бла­жен­ная ро­ди­тель­ни­ца, воз­но­ся бла­го­да­ре­ние Бо­гу, уви­де­ла еще раз свое бо­го­из­бран­ное ча­до.

В Иеру­са­ли­ме с Кось­мою про­изо­шло два чу­дес­ных со­бы­тия, ко­то­рые пред­зна­ме­но­ва­ли даль­ней­шую жизнь пре­по­доб­но­го. Ко­гда пу­те­ше­ству­ю­щие бы­ли у Си­ло­ам­ской ку­пе­ли, про­изо­шло сле­ду­ю­щее. Су­ще­ство­вал обы­чай по­гру­жать­ся в во­ду Си­ло­ам­ской ку­пе­ли всем па­лом­ни­кам, осо­бен­но бес­плод­ным жен­щи­нам. Той из них, кто пер­вой успе­ет по­гру­зить­ся в во­ду, Гос­подь да­ро­вал ча­до­ро­дие. На­хо­дясь у Си­ло­ам­ской ку­пе­ли, Кось­ма близ­ко сто­ял воз­ле ис­точ­ни­ка. Кто-то неча­ян­но за­дел его, и от­рок в одеж­де неожи­дан­но упал пер­вым в во­ду ку­пе­ли и, та­ким об­ра­зом, вы­шел из во­ды весь мок­рый. Лю­ди ста­ли сме­ять­ся, го­во­ря, что у него те­перь бу­дет мно­го де­тей. Но сло­ва эти ока­за­лись про­ро­че­ски­ми, ибо у пре­по­доб­но­го впо­след­ствии дей­стви­тель­но бы­ло мно­же­ство ду­хов­ных чад. Ко­гда же па­лом­ни­ки бы­ли в хра­ме Вос­кре­се­ния Хри­сто­ва, они очень хо­те­ли по­ма­зать­ся еле­ем из лам­пад, го­рев­ших при гро­бе Гос­под­нем. То­гда Ан­гел Гос­по­день, незри­мо опро­ки­нув сред­нюю лам­па­ду, из­лил на Кось­му весь елей. Лю­ди быст­ро окру­жи­ли Кось­му и, со­би­рая ру­ка­ми сте­ка­ю­щий по его одеж­де елей, бла­го­го­вей­но по­ма­зы­ва­лись им. Сие со­бы­тие пред­зна­ме­но­ва­ло то, что впо­след­ствии бла­го­дать Бо­жия, обиль­но по­чи­ва­ю­щая на пре­по­доб­ном, бу­дет через него неоскуд­но по­да­вать­ся лю­дям.

Через год по­сле при­ез­да из Иеру­са­ли­ма на Афон Гос­подь бла­го­из­во­ля­ет Кось­ме еще раз быть во Свя­том Гра­де. Он на­прав­ля­ет­ся ту­да уже на пол­то­ра го­да нести в по­ряд­ке оче­ред­но­сти по­слу­ша­ние у Гро­ба Гос­под­ня.

Вер­нув­шись на Афон, Кось­ма был на­зна­чен на по­слу­ша­ние го­стин­ни­ка в стран­но­при­им­ную для па­лом­ни­ков, в ко­то­рой под­ви­зал­ся 11 лет. При­леж­но ис­пол­няя его столь дол­гое вре­мя, Кось­ма стя­жал бла­го­душ­ное тер­пе­ние и ис­тин­ное сми­ре­ние.

Вско­ре по­слуш­ник Кось­ма был по­стри­жен в ря­со­фор с име­нем Кон­стан­тин, а 23 мар­та 1904 го­да – в мо­на­ше­ство, и на­ре­чен Ксе­но­фон­том.

Ду­хов­ным от­цом Ксе­но­фон­та был ду­хо­нос­ный ста­рец по­движ­ник о. Мел­хи­се­дек, ко­то­рый под­ви­зал­ся от­шель­ни­ком в го­рах. У него Ксе­но­фонт по­сти­гал ос­но­вы ду­хов­ной и мо­на­ше­ской жиз­ни, обу­чал­ся, как ве­сти внут­рен­нюю брань с ду­ха­ми зло­бы, овла­де­вал пра­виль­ны­ми по­ня­ти­я­ми об ас­ке­ти­че­ском об­ра­зе жиз­ни в мо­на­ше­стве. Впо­след­ствии пре­по­доб­ный вспо­ми­нал о сво­ей жиз­ни в то вре­мя: “До 12 но­чи на по­слу­ша­нии, а в 1-м ча­су но­чи бе­жал в пу­стынь к стар­цу Мел­хи­се­де­ку учить­ся мо­лить­ся”.

Отец Мел­хи­се­дек был мо­на­хом вы­со­кой ду­хов­ной жиз­ни. Од­на­жды, стоя на мо­лит­ве, ста­рец и его ду­хов­ный сын услы­ша­ли в ноч­ной ти­шине при­бли­же­ние сва­деб­но­го кор­те­жа: то­пот кон­ских ко­пыт, иг­ру на гар­мош­ке, ве­се­лое пе­ние, хо­хот, свист…

– От­че, от­ку­да здесь свадь­ба?

– Это го­сти едут, на­до их встре­тить.

Ста­рец взял крест, свя­тую во­ду, чет­ки и, вый­дя из кел­лии, окро­пил во­круг нее свя­той во­дой. Чи­тая кре­щен­ский тро­парь, он на все сто­ро­ны осе­нил кре­стом – сра­зу сде­ла­лось ти­хо, как буд­то и не бы­ло ни­ка­ко­го шу­ма. Ви­ди­мо, стар­цу эти яв­ле­ния бы­ли обыч­ны и ни­сколь­ко не сму­ща­ли его.

Под его муд­рым окорм­ле­ни­ем и мо­нах Ксе­но­фонт в недол­гое вре­мя спо­до­бил­ся стя­жать все доб­ро­де­те­ли ино­че­ские и пре­успел в ду­хов­ном де­ла­нии. Несмот­ря на то, что Ксе­но­фонт был внешне ма­ло­гра­мот­ным че­ло­ве­ком, ед­ва умел чи­тать и пи­сать, Свя­тое Еван­ге­лие и Псал­тирь он знал на­изусть, служ­бу цер­ков­ную со­вер­шал на па­мять, ни­ко­гда не оши­ба­ясь. Изъ­яс­не­ние Свя­щен­но­го Пи­са­ния он знал от про­све­ще­ния его Ду­хом Свя­тым и по тру­дам свя­тых от­цов, чте­ние ко­то­рых все­гда очень вни­ма­тель­но слу­шал и за­по­ми­нал. Он от­ли­чал­ся ис­тин­ным хри­сти­ан­ским сми­ре­ни­ем, ко­то­рое ред­ко кто мо­жет стя­жать в те­че­ние всей сво­ей жиз­ни, и за ко­то­рое Дух Свя­той все­ля­ет­ся в че­ло­ве­ка и осве­ща­ет его Бо­же­ствен­ной бла­го­да­тью, де­лая его жи­ли­щем Сво­им.

При­ве­дя Сво­е­го из­бран­ни­ка в ду­хов­ное со­вер­шен­ство, Гос­подь уго­тов­ля­ет Ксе­но­фон­ту жре­бий слу­же­ния страж­ду­ще­му ми­ру. В 1912–1913 гг. на Афон­ской Го­ре воз­ник­ла на са­мое ко­рот­кое вре­мя так на­зы­ва­е­мая “имя­бож­ни­че­ская” или “имя­с­лав­ни­че­ская” ересь – сму­та. Без­услов­но, о. Ксе­но­фонт ни­ка­ко­го от­но­ше­ния не имел к этой ере­си, но гре­че­ские вла­сти, бо­ясь рас­про­стра­не­ния сму­ты, по­тре­бо­ва­ли вы­ез­да с Афо­на мно­гих ни в чем не по­вин­ных рус­ских мо­на­хов, в том чис­ле и о. Ксе­но­фон­та.

На­ка­нуне отъ­ез­да о. Ксе­но­фонт по­бе­жал в пу­стынь­ку к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу и ска­зал:

– От­че, я ни­ку­да не по­еду! Вот ля­гу под лод­ку или под ка­мень и умру здесь, на Афоне!

– Нет, ча­до, – воз­ра­зил ста­рец, – так Бо­гу угод­но, чтобы ты жил в Рос­сии, там на­до спа­сать лю­дей. – За­тем вы­вел его из ке­ллии и спро­сил: – Хо­чешь уви­деть, как сти­хии по­ко­ря­ют­ся че­ло­ве­ку?

– Хо­чу, от­че.

– То­гда смот­ри. – Ста­рец пе­ре­кре­стил тем­ное ноч­ное небо, и оно ста­ло свет­лым, пе­ре­кре­стил еще раз – оно, как бе­ре­ста, свер­ну­лось, и о. Ксе­но­фонт уви­дел Гос­по­да во всей сла­ве и в окру­же­нии сон­ма Ан­ге­лов и всех свя­тых. Что они ви­де­ли, слы­ша­ли и что им бы­ло воз­ве­ще­но, ба­тюш­ка Кук­ша, рас­ска­зы­вая об этом впо­след­ствии, не по­ве­дал. А то­гда он за­крыл ли­цо ру­ка­ми, упал на зем­лю и за­кри­чал:

– От­че, мне страш­но!

Через неко­то­рое мгно­ве­ние ста­рец про­из­нес:

– Вста­вай, не бой­ся.

Отец Кук­ша под­нял­ся с зем­ли – небо бы­ло обыч­ным, на нем, по-преж­не­му, мер­ца­ли звез­ды. Так ба­тюш­ка, уез­жая с Афо­на, был уте­шен и удо­сто­ен Бо­же­ствен­ных от­кро­ве­ний.

В 1913 го­ду афон­ский мо­нах Ксе­но­фонт ста­но­вит­ся на­сель­ни­ком Ки­е­во-Пе­чер­ской Свя­то-Успен­ской Лав­ры. Во вре­мя Пер­вой ми­ро­вой вой­ны он раз­де­лил пе­ча­ли и скор­би во­ен­но­го вре­ме­ни, мо­лит­ва­ми и тру­да­ми слу­жа оте­че­ству. В 1914 г. о. Ксе­но­фонт на 10 ме­ся­цев вме­сте с дру­ги­ми мо­на­ха­ми был на­прав­лен на нелег­кое по­слу­ша­ние “бра­та ми­ло­сер­дия” в са­ни­тар­ный по­езд, хо­див­ший по ли­нии “Ки­ев-Львов”. В это вре­мя про­яви­лись в нем ред­кие ду­шев­ные ка­че­ства и доб­ро­де­те­ли: тер­пе­ние, со­стра­да­ние и лю­бовь в слу­же­нии тя­же­ло­боль­ным и ра­не­ным.

По окон­ча­нии это­го вре­ме­ни о. Ксе­но­фонт воз­вра­тил­ся в Лав­ру. Сво­им усерд­ным слу­же­ни­ем Бо­гу, лю­бо­вью к Нему и ближ­ним, сми­ре­ни­ем и по­слу­ша­ни­ем о. Ксе­но­фонт снис­кал все­об­щее ува­же­ние сре­ди бра­тьев, слу­жа для них при­ме­ром в мо­на­ше­ском де­ла­нии. О. Ксе­но­фонт нес по­слу­ша­ние в Даль­них пе­ще­рах; за­прав­лял и за­жи­гал лам­па­ды пе­ред свя­ты­ми мо­ща­ми, пе­ре­об­ла­чал свя­тые мо­щи, сле­дил за чи­сто­той и по­ряд­ком.

“Мне очень хо­те­лось при­нять схи­му, – рас­ска­зы­вал он, – но по мо­ло­до­сти лет (40 с неболь­шим) мне от­ка­зы­ва­ли в мо­ем же­ла­нии. И вот од­на­жды но­чью я пе­ре­об­ла­чал мо­щи в Даль­них пе­ще­рах. Дой­дя до свя­тых мо­щей схим­ни­ка Си­лу­а­на, я пе­ре­одел их, взял на свои ру­ки и, стоя на ко­ле­нях пе­ред его ра­кой, стал усерд­но ему мо­лить­ся, чтобы угод­ник Бо­жий по­мог мне спо­до­бить­ся по­стри­же­ния в схи­му”. И так, стоя на ко­ле­нях и дер­жа на ру­ках свя­тые мо­щи, он под утро за­снул.

Про­шли го­ды. В 56 лет он неожи­дан­но тя­же­ло за­бо­лел, как ду­ма­ли, без­на­деж­но. Ре­ше­но бы­ло немед­лен­но по­стричь уми­ра­ю­ще­го в схи­му. 8 ап­ре­ля 1931 го­да при по­стри­же­нии в схи­му на­рек­ли ему имя свя­щен­но­му­че­ни­ка Кук­ши, мо­щи ко­то­ро­го на­хо­дят­ся в Ближ­них Пе­ще­рах. Ко­неч­но, ду­ша пре­по­доб­но­го и то­гда уже бы­ла го­то­ва ко все­ле­нию в небес­ные оби­те­ли, но Гос­подь про­длил дни его зем­ной жиз­ни для слу­же­ния лю­дям во спа­се­ние их. По­сле по­стри­га о. Кук­ша стал по­прав­лять­ся и вско­ре со­всем вы­здо­ро­вел.

Од­на­жды из Пол­та­вы в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру при­был ее быв­ший на­сель­ник, пре­ста­ре­лый мит­ро­по­лит Се­ра­фим, чтобы по­се­тить лю­би­мую оби­тель и про­стить­ся с ней преж­де сво­ей кон­чи­ны. Про­быв несколь­ко дней в Лав­ре, он со­брал­ся уез­жать. Все бра­тия, про­ща­ясь, ста­ли под­хо­дить к вла­ды­ке под его бла­го­сло­ве­ние. Свя­ти­тель, из­не­мо­гая от ста­ро­сти, бла­го­слов­лял всех, си­дя в хра­ме. Сле­дом за дру­ги­ми по­до­шел и о. Кук­ша. Ко­гда они по-иерей­ски об­ло­бы­за­лись, про­зор­ли­вый мит­ро­по­лит Се­ра­фим вос­клик­нул: “О, ста­рец, те­бе дав­но в этих пе­ще­рах ме­сто уго­то­ва­но!”

С 1917 го­да для Свя­той Пра­во­слав­ной Церк­ви и все­го на­ро­да на­сту­пи­ло вре­мя ог­нен­ных ис­пы­та­ний. Эти ис­пы­та­ния все­це­ло раз­де­лил со сво­им на­ро­дом и пре­по­доб­ный Кук­ша.

3 ап­ре­ля 1934 го­да отец Кук­ша был ру­ко­по­ло­жен в сан иеро­ди­а­ко­на, а 3 мая то­го же го­да – в сан иеро­мо­на­ха. По­сле то­го, как Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру за­кры­ли, ба­тюш­ка слу­жил до 1938 го­да в Ки­е­ве, в церк­ви на Вос­кре­сен­ской Сло­бод­ке. На­до бы­ло иметь ве­ли­кое му­же­ство, чтобы слу­жить свя­щен­ни­ком в то вре­мя. С 1938 го­да для ба­тюш­ки Кук­ши на­чал­ся тя­же­лый вось­ми­лет­ний ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг – его как “слу­жи­те­ля куль­та” при­го­ва­ри­ва­ют к 5 го­дам ла­ге­рей в г. Виль­ма Мо­ло­тов­ской об­ла­сти, а по­сле от­бы­тия это­го сро­ка – к 3 го­дам ссыл­ки.

Так в воз­расте 63 лет отец Кук­ша ока­зал­ся на из­ну­ри­тель­ных ле­со­по­ва­лоч­ных ра­бо­тах. Труд был очень тя­же­лым, осо­бен­но в зим­нее вре­мя, в лю­тые мо­ро­зы. Ра­бо­та­ли по 14 ча­сов в сут­ки, по­лу­чая очень скуд­ную и плохую пи­щу. Но все­гда со­дер­жа в сво­ей па­мя­ти, что “мно­ги­ми скор­бя­ми по­до­ба­ет нам вни­ти в Цар­ство Небес­ное” (Деян.14,22), что “недо­стой­ны стра­сти ны­неш­не­го вре­ме­ни к хо­тя­щей сла­ве яви­ти­ся в нас” (Рим.8,18), ба­тюш­ка, спо­спе­ше­ству­е­мый бла­го­да­тью Бо­жи­ей, не толь­ко тер­пе­ли­во и бла­го­душ­но сно­сил му­чи­тель­ную жизнь в за­клю­че­нии, но все­гда ду­хов­но укреп­лял окру­жа­ю­щих.

Гос­подь, взи­рая на му­же­ство ис­по­вед­ни­ков, вот как од­на­жды яв­но для всех уте­шил и укре­пил прис­ных Сво­их в тер­пе­нии и упо­ва­нии. Вме­сте с о. Кук­шей в ла­ге­ре со­дер­жа­лось мно­го ду­хо­вен­ства и ино­че­ству­ю­щих, как мо­на­хов, так и мо­на­хинь. В то вре­мя Ки­ев­ским епи­ско­пом был прео­свя­щен­ный Ан­то­ний, ко­то­рый хо­ро­шо знал о. Кук­шу и по­чи­тал его. Од­на­жды о. Кук­ша, бу­дучи в за­клю­че­нии, по­лу­чил от прео­свя­щен­но­го Ан­то­ния по­сыл­ку, в ко­то­рую вла­ды­ка вме­сте с су­ха­ри­ка­ми умуд­рил­ся по­ло­жить сто ча­стиц про­су­ше­нных за­пас­ных Свя­тых Да­ров. Про­ве­ря­ю­щие не об­на­ру­жи­ли Свя­тые Да­ры или со­чли их за су­ха­ри.

“Но раз­ве мог я один по­треб­лять Свя­тые Да­ры, ко­гда мно­гие свя­щен­ни­ки, мо­на­хи и мо­на­хи­ни, дол­гие го­ды на­хо­дясь в за­клю­че­нии, бы­ли ли­ше­ны это­го уте­ше­ния? – рас­ска­зы­вал впо­след­ствии ба­тюш­ка. – Я ска­зал неко­то­рым свя­щен­ни­кам что по­лу­чил Свя­тые Да­ры. Ве­ру­ю­щие с боль­шой осто­рож­но­стью опо­ве­сти­ли “сво­их”, чтобы те в на­зна­чен­ный день в опре­де­лен­ном ме­сте неза­мет­но для кон­воя го­то­вы бы­ли при­нять Свя­тое При­ча­стие. Мы сде­ла­ли из по­ло­тен­цев епи­тра­хи­ли, на­ри­со­вав на них ка­ран­да­шом кре­сты. Про­чи­тав мо­лит­вы, бла­го­сло­ви­ли и оде­ли на се­бя, спря­тав под верх­нюю одеж­ду. Свя­щен­ни­ки укры­лись в ку­стар­ни­ке. Мо­на­хи и мо­на­хи­ни по од­но­му, по од­ной под­бе­га­ли к нам, мы быст­ро на­кры­ва­ли их епи­тра­хи­ля­ми-по­ло­тен­ца­ми, про­щая и от­пус­кая гре­хи. Так в од­но утро по до­ро­ге на ра­бо­ту при­ча­сти­лось сра­зу сто че­ло­век. Как они ра­до­ва­лись и бла­го­да­ри­ли Бо­га за Его ве­ли­кую ми­лость!”

Как-то ба­тюш­ка тя­же­ло за­бо­лел. Его по­ло­жи­ли в боль­ни­цу, он был бли­зок к смер­ти. Но Гос­подь яв­но хра­нил угод­ни­ка Сво­е­го и воз­двиг от од­ра смерт­но­го. “Не умру, но жив бу­ду и по­вем де­ла Гос­под­ня” (Пс.117,17), – пре­ис­пол­ня­лось бла­го­да­ре­ни­ем серд­це ис­по­вед­ни­ка Хри­сто­ва.

Ба­тюш­ка вспо­ми­нал: “Это бы­ло на Пас­ху. Я был та­кой сла­бый и го­лод­ный, – вет­ром ка­ча­ло. А сол­ныш­ко све­тит, птич­ки по­ют, снег уже на­чал та­ять. Я иду по зоне вдоль ко­лю­чей про­во­ло­ки, есть нестер­пи­мо хо­чет­ся, а за про­во­ло­кой по­ва­ра но­сят из кух­ни в сто­ло­вую для охран­ни­ков на го­ло­вах про­тив­ни с пи­ро­га­ми. Над ни­ми во­ро­ны ле­та­ют. Я взмо­лил­ся: “Во­рон, во­рон, ты пи­тал про­ро­ка Илию в пу­стыне, при­не­си и мне ку­со­чек пи­ро­га”. Вдруг слы­шу над го­ло­вой: “Кар-р-р!”, – и к но­гам упал пи­рог, – это во­рон ста­щил его с про­тив­ня у по­ва­ра. Я под­нял пи­рог со сне­га, со сле­за­ми воз­бла­го­да­рил Бо­га и уто­лил го­лод”.

Вес­ной 1943 го­да, по окон­ча­нии сро­ка за­клю­че­ния, на празд­ник свя­то­го ве­ли­ко­му­чен­ни­ка Ге­ор­гия По­бе­до­нос­ца о. Кук­шу осво­бо­ди­ли, и он от­пра­вил­ся в ссыл­ку в Со­ли­кам­скую об­ласть, в де­рев­ню близ г. Кун­гу­ра. Взяв бла­го­сло­ве­ние у епи­ско­па в г. Со­ли­кам­ске, он ча­сто со­вер­шал бо­го­слу­же­ния в со­сед­нем се­ле. Как к све­тиль­ни­ку, в но­чи за­жжен­но­му, сте­ка­лись к нему лю­ди.

Так в тру­де, в тер­пе­нии, в ден­но­нощ­ной мо­лит­ве ста­рец под­ви­зал­ся до сво­е­го осво­бож­де­ния. В 1947 го­ду окон­чи­лось вре­мя ссыл­ки. За­вер­шил­ся вось­ми­лет­ний ис­по­вед­ни­че­ский по­двиг. За все это вре­мя ни­что не от­лу­чи­ло стар­ца от “люб­ве Бо­жия” (Рим.8,39), и он, как доб­лест­ный во­ин Хри­стов, увен­чан­ный ис­по­вед­ни­че­ским вен­цом, вы­шел по­бе­ди­те­лем в сей страш­ной бра­ни.

В 1947 го­ду о. Кук­ша вер­нул­ся в Ки­е­во-Пе­чер­скую Лав­ру и был с ве­ли­кой ра­до­стью при­нят бра­ти­ей. Нес он по­слу­ша­ние свеч­ни­ка в Ближ­них Пе­ще­рах.

На о. Кук­шу, ис­кус­но­го и опыт­но­го в ду­хов­ной жиз­ни, эа­пе­чатлев­ше­го вер­ность Хри­сту раз­лич­ны­ми ис­пы­та­ни­я­ми, пре­до­чи­щен­но­го несе­ни­ем скор­бей, ли­ше­ний и го­не­ний, Гос­подь воз­ла­га­ет по­двиг слу­же­ния страж­ду­ще­му че­ло­ве­че­ству пу­тем ду­хов­но­го окорм­ле­ния лю­дей – стар­че­ство. Без­бо­жие, ма­ло­ве­рие, нуж­да, го­ре, гре­хов­ное пле­не­ние при­во­ди­ли к пре­по­доб­но­му лю­дей в те ми­ну­ты, ко­гда ис­пы­та­ния до­сти­га­ли наи­боль­шей остро­ты и ста­но­ви­лись невы­но­си­мы­ми, ко­гда ис­ся­ка­ла на­деж­да. И ста­рец ока­зы­вал­ся тем несо­кру­ши­мым кам­нем ис­тин­ной ве­ры, непо­ко­ле­би­мо­го упо­ва­ния на Бо­га, о ко­то­рый бес­силь­но раз­би­ва­лись пе­ня­щи­е­ся вол­ны мно­го­вид­но­го зла. Через стар­ца, ис­пы­тан­но­го в гор­ни­ле все­воз­мож­ных ис­ку­ше­ний, лю­ди на­чи­на­ли труд­ный, уз­кий, но ис­тин­ный путь спа­се­ния. Ве­да­ет толь­ко Гос­подь, сколь­ким он по­мо­гал и сколь­ких об­ни­мал все­про­ща­ю­щей и все­по­кры­ва­ю­щей лю­бо­вью, ко­то­рая так при­вле­ка­ла лю­дей, стре­мя­щих­ся к нему со всех кон­цов стра­ны. Как за пол­ве­ка до это­го в Иеру­са­ли­ме па­лом­ни­ки окру­жи­ли Кось­му и ста­ра­лись с его го­ло­вы и одеж­ды взять чу­дес­но из­лив­ший­ся из лам­па­ды елей, чтобы по­ма­зать­ся им, так и к от­цу Кук­ше в страж­ду­щей зем­ле на­шей шла нескон­ча­е­мая ве­ре­ни­ца лю­дей, жду­щих Бо­жи­ей по­мо­щи и бла­го­да­ти, из­ли­вав­ших­ся через мо­лит­вы, ду­хов­ные со­ве­ты и на­став­ле­ния свя­то­го по­движ­ни­ка.

Мо­лит­вою, тер­пе­ни­ем и со­стра­да­ни­ем, доб­рым сло­вом и ду­хов­ным со­ве­том ста­рец от­вра­щал от без­бо­жия и гре­ха и об­ра­щал к Бо­гу, вра­зум­ляя за­кос­не­лых в неве­рии, укреп­ляя ма­ло­вер­ных, обод­ряя ма­ло­душ­ных и роп­щу­щих, смяг­чая оже­сто­чен­ных, уми­ро­тво­ряя и уте­шая от­ча­яв­ших­ся, про­буж­дая спя­щих в гре­хов­ном сне, дрем­лю­щих в за­бве­нии и нера­де­нии.

Ста­рец ни­ко­гда не осуж­дал со­гре­ша­ю­щих и не сто­ро­нил­ся их, а на­обо­рот, все­гда с со­стра­да­ни­ем при­ни­мал их. Го­во­рил: “Я сам греш­ный и греш­ных люб­лю. Нет че­ло­ве­ка на зем­ле, ко­то­рый бы не со­гре­шил. Един Гос­подь без гре­ха, а мы все греш­ные”. Ис­по­ведь всю жизнь бы­ла его ос­нов­ным по­слу­ша­ни­ем, и все стре­ми­лись у него ис­по­ве­дать­ся и по­лу­чить ду­ше­спа­си­тель­ные со­ве­ты и на­зи­да­ние.

Ста­рец Кук­ша имел от Бо­га дар ду­хов­но­го рас­суж­де­ния и раз­ли­че­ния по­мыс­лов. Он был ве­ли­ким про­зор­лив­цем. Ему бы­ли от­кры­ты да­же са­мые со­кро­вен­ные чув­ства, ко­то­рые лю­ди ед­ва мог­ли по­нять са­ми, а он по­ни­мал и объ­яс­нял, от ко­го они и от­ку­да. Мно­гие шли к нему, чтобы рас­ска­зать о сво­их скор­бях и спро­сить со­ве­та, а он, не до­жи­да­ясь объ­яс­не­ний, уже встре­чал их с нуж­ным от­ве­том и ду­хов­ным со­ве­том. Еще, бы­ло, у две­рей сто­ят, а он уже каж­до­го по име­ни на­зы­ва­ет, хо­тя ви­дит их в пер­вый раз в жиз­ни. Гос­подь ему от­кры­вал.

Бо­го­бор­че­скую власть раз­дра­жа­ла и стра­ши­ла жизнь угод­ни­ка Бо­жия. Он был по­сто­ян­но пре­сле­ду­ем и го­ним. В 1951 го­ду от­ца Кук­шу из Ки­е­ва пе­ре­во­дят в По­ча­ев­скую Свя­то-Успен­скую Лав­ру. Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, Ко­то­рую всю жизнь так лю­бил пре­по­доб­ный, при­ни­ма­ет из­бран­ни­ка Сво­е­го здесь, где Она чу­дес­но яви­лась в древ­но­сти.

В По­ча­е­ве ста­рец нес по­слу­ша­ние ки­от­но­го у чу­до­твор­ной ико­ны, ко­гда к ней при­кла­ды­ва­лись мо­на­хи и бо­го­моль­цы. Кро­ме это­го, о. Кук­ша дол­жен был ис­по­ве­до­вать лю­дей. Свои обя­зан­но­сти он ис­пол­нял с оте­че­ской за­бо­той о всех при­хо­дя­щих, тон­ко и лю­бов­но об­ли­чая их по­ро­ки, про­зор­ли­во предо­сте­ре­гая от ду­хов­ных па­де­ний и пред­сто­я­щих бед.

Все, кто при­ез­жал в По­ча­ев­скую Лав­ру, ста­ра­лись обя­за­тель­но по­пасть на ис­по­ведь к о. Кук­ше. Лю­ди в хра­ме сот­ня­ми сто­я­ли в оче­ре­ди к нему. Мно­гих при­ни­мал он и в сво­ей ке­ллии, не жа­лея се­бя и по­чти без от­ды­ха про­во­дя це­лые дни, несмот­ря на пре­клон­ный воз­раст и стар­че­ские бо­лез­ни.

Ка­кую все­на­род­ную лю­бовь имел ста­рец, вид­но из сле­ду­ю­ще­го. Он, по Афон­ско­му обы­чаю, всю жизнь обу­вал­ся толь­ко в са­по­ги. От дол­гих и мно­гих по­дви­гов у него на но­гах бы­ли глу­бо­кие ве­ноз­ные ра­ны. Од­на­жды, ко­гда он сто­ял у чу­до­твор­ной ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри, у него на но­ге лоп­ну­ла ве­на, и са­пог на­пол­нил­ся кро­вью. Его уве­ли в ке­ллию, уло­жи­ли в по­стель. При­шел зна­ме­ни­тый сво­и­ми ис­це­ле­ни­я­ми игу­мен Иосиф (в схи­ме Ам­фи­ло­хий), осмот­рел но­гу и ска­зал: “Со­би­рай­ся, отец, до­мой” (то есть уми­рать), и ушел. Все мо­на­хи и ми­ряне го­ря­чо со сле­за­ми мо­ли­лись Ма­те­ри Бо­жи­ей о да­ро­ва­нии здра­вия до­ро­го­му и лю­би­мо­му стар­цу. Через неде­лю игу­мен Иосиф опять при­шел к о. Кук­ше, осмот­рел по­чти за­жив­шую ра­ну на но­ге и в изум­ле­нии вос­клик­нул: “Вы­мо­ли­ли ча­да ду­хов­ные!”

В те­че­ние трех лет о. Кук­ша еже­днев­но со­вер­шал ран­нюю ли­тур­гию в Пе­щер­ном хра­ме, за ис­клю­че­ни­ем ред­ких дней бо­лез­ни. Во вре­мя ли­тур­гии, стоя у пре­сто­ла, он весь пре­об­ра­жал­ся, ста­но­вил­ся ка­ким-то свет­лым, “воз­душ­ным”. Как по­знав­ше­му Бо­га Ду­хом Свя­тым пре­по­доб­но­му Си­лу­а­ну Афон­ско­му хо­те­лось, чтобы все лю­ди по­зна­ли Бо­га, так и ста­рец Кук­ша, неко­гда под­ви­зав­ший­ся в од­но вре­мя с пре­по­доб­ным на Го­ре Афон, очень же­лал, чтобы ищу­щие ми­ло­сти и бла­го­сти Бо­жи­ей по­зна­ли, как благ Гос­подь и как неизъ­яс­ни­мо бла­гост­но быть с Ним.

Од­на ду­хов­ная дочь стар­ца по­ве­да­ла, что ей очень хо­те­лось узнать, как се­бя чув­ству­ет он во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии. Стар­цу это бы­ло от­кры­то Бо­гом. “Од­на­жды, вой­дя в Пе­щер­ный храм, ко­гда о. Кук­ша слу­жил в нем Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию, – рас­ска­зы­ва­ла она, – я сра­зу по­чув­ство­ва­ла силь­ную бли­зость ду­ши к Бо­гу, как буд­то во­круг ни­ко­го не бы­ло, а толь­ко Бог и я. Каж­дый воз­глас о. Кук­ши воз­но­сил мою ду­шу “го­ре”, и пре­ис­пол­нял ее та­кой бла­го­да­тью, как буд­то я сто­я­ла на небе пе­ред ли­цом Са­мо­го Бо­га. На ду­ше бы­ло по-дет­ски чи­сто, необык­но­вен­но свет­ло, лег­ко и ра­дост­но. Ни од­на по­сто­рон­няя мысль не бес­по­ко­и­ла ме­ня и не от­вле­ка­ла от Бо­га. В та­ком со­сто­я­нии я на­хо­ди­лась до кон­ца ли­тур­гии. По­сле ли­тур­гии все жда­ли, ко­гда о. Кук­ша вый­дет из ал­та­ря, чтобы взять у него бла­го­сло­ве­ние. По­до­шла и я к сво­е­му ду­хов­но­му от­цу. Он бла­го­сло­вил ме­ня и, креп­ко взяв обе мои ру­ки, по­вел за со­бой, вни­ма­тель­но с улыб­кой вгля­ды­ва­ясь в мои гла­за, вер­нее, через гла­за в ду­шу, как бы ста­ра­ясь рас­смот­реть, в ка­ком она со­сто­я­нии по­сле та­кой чи­стой мо­лит­вы. Я по­ня­ла, что ба­тюш­ка дал мне воз­мож­ность пе­ре­жить та­кое же свя­тое бла­жен­ство, в ка­ком он сам все­гда пре­бы­вал во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии”.

А дру­гая ра­ба Бо­жия рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды она ви­де­ла в ал­та­ре Пе­щер­но­го хра­ма во вре­мя со­вер­ше­ния Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии от­цом Кук­шей бла­го­леп­но­го му­жа, со­слу­жа­ще­го ему. И ко­гда она со­об­щи­ла об этом о. Кук­ше, по­след­ний ска­зал, что это был пре­по­доб­ный Иов По­ча­ев­ский, ко­то­рый все­гда слу­жил вме­сте с ним, и стро­го при­ка­зал ни­ко­му не от­кры­вать этой тай­ны до са­мой его смер­ти.

“Ино­гда он бла­го­слов­лял, – го­во­ри­ла она, – по­ло­жив обе ла­до­ни сво­их рук кре­сто­об­раз­но на мою го­ло­ву, чи­тая про се­бя мо­лит­ву, и я пре­ис­пол­ня­лась необык­но­вен­ной ра­до­сти и без­гра­нич­ной люб­ви к Бо­гу с неудер­жи­мым же­ла­ни­ем “раз­ре­ши­ти­ся” (от брен­но­го те­ла) и со Хри­стом бы­ти. Все зем­ные му­ки ка­за­лись ни­что по срав­не­нию с этой все­по­гло­ща­ю­щей лю­бо­вью. В та­ком со­сто­я­нии я пре­бы­ва­ла дня по три”. Так о. Кук­ша укреп­лял ве­ру но­во­на­чаль­ной.

Здесь, в По­ча­ев­ской Лав­ре, через стар­ца Кук­шу при­хо­ди­ли к ве­ре быв­шие бо­го­бор­цы, на­хо­ди­ли рас­ка­я­ние сек­тан­ты, об­ле­ка­лись в Ан­гель­ский об­раз (мо­на­ше­ство) мно­гие сло­вес­ные ов­цы ста­да Хри­сто­ва – ду­хов­ные ча­да стар­ца. Всем им он на­хо­дил опре­де­ле­ние в жиз­ни.

Бра­тия Лав­ры с лю­бо­вью от­но­си­лась к стар­цу, но нена­вист­ник вся­ко­го добра, лу­ка­вый враг спа­се­ния по­се­ял за­висть и зло­бу в од­ном из них. На пре­по­доб­ном, всю жизнь тер­пев­шем че­ло­ве­че­скую за­висть и недоб­ро­же­ла­тель­ство, вполне ис­пол­ни­лись сло­ва Свя­щен­но­го Пи­са­ния: “Несть про­рок без че­сти, ток­мо во оте­че­ствии сво­ем, и в до­му сво­ем” (Мф.13,57). Ста­рец бла­го­душ­но и тер­пе­ли­во пе­ре­но­сил чи­ни­мые пре­пят­ствия к ду­хов­но­му ру­ко­вод­ству лю­дей. В пе­ри­од с мар­та по ап­рель 1957 го­да цер­ков­ное свя­щен­но­на­ча­лие опре­де­ля­ет ему пре­бы­вать в за­тво­ре “для со­вер­шен­ство­ва­ния ас­ке­ти­че­ской жиз­ни и несе­ния выс­ше­го схим­ни­че­ско­го по­дви­га”, и в кон­це ап­ре­ля 1957 го­да стар­ца на Страст­ной сед­ми­це Ве­ли­ко­го по­ста пе­ре­во­дят в Кре­ща­тиц­кий Свя­то-Иоан­но-Бо­го­слов­ский мо­на­стырь Чер­но­виц­кой епар­хии.

В неболь­шом Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре бы­ло очень ти­хо и про­сто. При­ход стар­ца Кук­ши в эту оби­тель был для нее бла­го­твор­ным – ожи­ла ду­хов­ная жизнь бра­тии. Как за пас­ты­рем спе­шат ов­цы, ку­да бы он ни на­прав­лял­ся, так и за доб­рым пас­ты­рем – стар­цем Кук­шей сю­да, в тихую оби­тель апо­сто­ла люб­ви устре­ми­лись ду­хов­ные ча­да, а за ни­ми – на­род Бо­жий. Це­лы­ми дня­ми по гор­ной тро­пе, как тру­до­лю­би­вые му­равьи, тя­ну­лись ве­ре­ни­цей бо­го­моль­цы – од­ни в го­ру, дру­гие на­встре­чу. В ос­нов­ном на сред­ства, пе­ре­да­ва­е­мые о. Кук­ше, ко­то­рые он сра­зу от­да­вал в мо­на­стырь, уве­ли­чи­лись по­строй­ки и стро­е­ния в оби­те­ли. Сам он, несмот­ря на стар­че­скую сла­бость, чув­ство­вал здесь се­бя хо­ро­шо. Он ча­сто по­вто­рял: “Здесь я до­ма, здесь я на Афоне! Вон вни­зу са­ды цве­тут, точ­но мас­ли­ны на Афоне. Здесь Афон!” И дей­стви­тель­но, чув­ство­ва­лась осо­бая бла­го­дать Бо­жия в этой свя­той оби­те­ли, где лю­ди по­лу­ча­ли уте­ше­ние и ис­це­ле­ние по мо­лит­вам о. Кук­ши, на ко­то­ром по­чи­ва­ла бла­го­дать древ­них от­цев.

К кон­цу сво­ей жиз­ни ста­рец сно­ва пре­тер­пел мно­го зла, скор­бей и пре­сле­до­ва­ний от бо­го­бор­че­ской вла­сти. Враг ро­да че­ло­ве­че­ско­го не тер­пит бла­го­сто­я­ния и бла­го­ден­ствия свя­той Церк­ви. Так диа­вол в на­ча­ле 60-х го­дов воз­дви­га­ет на Цер­ковь но­вую вол­ну го­не­ний. Ста­ра­ни­я­ми но­вых бо­го­бор­цев-пра­ви­те­лей за­кры­ва­лись хра­мы, оби­те­ли, ду­хов­ные шко­лы. Свя­той апо­стол Па­вел го­во­рит, что все “хо­тя­щии бла­го­чест­но жи­ти о Хри­сте Иису­се го­ни­ми бу­дут” (2Тим.3,12). У без­бож­ной вла­сти лю­тую нена­висть вы­зы­ва­ли ду­хов­ный ав­то­ри­тет, все­об­щее по­чи­та­ние и на­род­ная лю­бовь, ка­ки­ми об­ла­дал ста­рец Кук­ша.

Неза­дол­го до рас­фор­ми­ро­ва­ния мо­на­сты­ря во вре­мя Бо­же­ствен­ной ли­тур­гии о. Кук­ша на­хо­дил­ся в ал­та­ре По­кров­ско­го хра­ма. Вдруг на жерт­вен­ник с под­свеч­ни­ка упа­ла све­ча, за­го­ре­лись по­кров­цы и воз­дух, ко­то­ры­ми бы­ли на­кры­ты по­тир и дис­кос. Огонь тут же за­га­си­ли, а о. Кук­ша ска­зал: “Враг и от­сю­да ме­ня вы­жи­ва­ет”, что вско­ре и сбы­лось.

В 1960 го­ду за­кры­ли Чер­но­виц­кий жен­ский мо­на­стырь. Мо­на­хинь пе­ре­ве­ли в муж­ской Иоан­но-Бо­го­слов­ский мо­на­стырь в с. Кре­ща­тик, а мо­на­хов от­пра­ви­ли в По­ча­ев­скую Лав­ру. На­сто­я­те­ля ар­хи­манд­ри­та Ми­ха­и­ла (в схи­ме Мит­ро­фа­на) на­зна­чи­ли на при­ход неда­ле­ко от се­ла Кре­ща­тик, а о. Кук­шу – в Одес­ский Свя­то-Успен­ский муж­ской мо­на­стырь.

19 июля I960 го­да ста­рец при­бы­ва­ет в Одес­ский Свя­то-Успен­ский мо­на­стырь, где про­во­дит по­след­ние 4 го­да сво­ей стра­даль­че­ской по­движ­ни­че­ской жиз­ни. Но “лю­бя­щим Бо­га вся по­спе­ше­ству­ет во бла­гое” (Рим.8,28). Пе­ре­ме­ще­ния из мо­на­сты­ря в мо­на­стырь для стар­ца бы­ли лишь “де­мо­нов немощ­ны­ми дер­зо­стя­ми”. Гос­подь зло­бу де­мо­нов и тщет­ные уси­лия бо­го­бор­цев об­ра­тил во бла­го для спа­се­ния душ че­ло­ве­че­ских. Бла­го­да­ря пе­ре­ме­ще­ни­ям ба­тюш­ки по раз­ным мо­на­сты­рям ов­цы ста­да Хри­сто­ва все­го юга стра­ны окорм­ля­лись у бла­го­дат­но­го стар­ца.

В Свя­то-Успен­ском мо­на­сты­ре стар­ца Кук­шу с лю­бо­вью встре­ти­ли на­сель­ни­ки оби­те­ли. Ему опре­де­ле­но бы­ло по­слу­ша­ние ис­по­ве­до­вать лю­дей и по­мо­гать вы­ни­мать ча­сти­цы из просфор во вре­мя со­вер­ше­ния про­ско­ми­дии.

Всей ду­шой же­лая “при­ме­та­ти­ся в до­му Бо­га” (Пс.83,11), ба­тюш­ка лю­бил храм Бо­жий и стре­мил­ся все­гда бы­вать на мо­на­стыр­ских бо­го­слу­же­ни­ях. Ста­рец вста­вал ра­но утром, чи­тал свое мо­лит­вен­ное пра­ви­ло, ста­рал­ся при­ча­щать­ся каж­дый день. Он лю­бил ли­тур­ги­сать, при­чем лю­бил осо­бен­но ран­нюю ли­тур­гию, го­во­ря, что ран­няя ли­тур­гия для по­движ­ни­ков, а позд­няя для пост­ни­ков. К Свя­той Ча­ше ста­рец не раз­ре­шал под­хо­дить с день­га­ми, чтобы “не упо­до­бить­ся Иуде”. Так же и свя­щен­ни­кам за­пре­щал с день­га­ми в кар­мане сто­ять у пре­сто­ла и со­вер­шать Бо­же­ствен­ную ли­тур­гию. Еже­днев­но, идя в храм, ста­рец под одеж­ду на­де­вал свою Афон­скую вла­ся­ни­цу из бе­ло­го кон­ско­го во­ло­са, ко­то­рый боль­но ко­лол все те­ло.

Ке­ллия стар­ца в мо­на­стыр­ском кор­пу­се при­мы­ка­ла пря­мо к Свя­то-Ни­коль­ской церк­ви. С ним по­се­ли­ли и по­слуш­ни­ка ке­лей­ни­ка, но ста­рец, несмот­ря на немо­щи сво­е­го пре­клон­но­го воз­рас­та, не поль­зо­вал­ся по­сто­рон­ней по­мо­щью и го­во­рил: “Мы са­ми се­бе по­слуш­ни­ки до са­мой смер­ти”.

Несмот­ря на за­прет вла­стей по­се­щать свя­то­го стар­ца, лю­ди и здесь не ли­ши­лись его ду­хов­но­го окорм­ле­ния. От­ца Кук­шу очень лю­бил свя­тей­ший пат­ри­арх Мос­ков­ский и всея Ру­си Алек­сий I. Еще бу­дучи в Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре, ста­рец, бы­ва­ло, са­дясь пить чай, возь­мет в ру­ку порт­рет свя­тей­ше­го Алек­сия I, по­це­лу­ет его и ска­жет: “Мы со свя­тей­шим чай пьем”. Сло­ва его ис­пол­ни­лись, ко­гда он жил в Одес­ском мо­на­сты­ре. Сю­да каж­дый год ле­том при­ез­жал пат­ри­арх Алек­сий I, ко­то­рый все­гда при­гла­шал бла­го­дат­но­го стар­ца “на чаш­ку чая”, лю­бил бе­се­до­вать с ним, спра­ши­вал, как бы­ло в Иеру­са­ли­ме и на Афоне в ста­рое доб­рое вре­мя.

Со­кро­вен­на, со­кры­та от ми­ра ду­хов­ная жизнь схим­ни­ка. Пре­по­доб­ный лю­бил ноч­ную мо­лит­ву. Слу­жа страж­ду­ще­му че­ло­ве­че­ству, он, углу­бив­шись в се­бя, во внут­рен­нюю клеть сво­е­го серд­ца (Мф.6,6) как в пу­сты­ню, жил на­пря­жен­ной внут­рен­ней жиз­нью, пред­стоя все­гда Бо­гу, по ре­чен­но­му про­ро­ком: “Очи мои вы­ну ко Гос­по­ду” (Пс.24,15).

В по­след­ний год жиз­ни ба­тюш­ки свя­тей­ший пат­ри­арх Алек­сий 1 бла­го­сло­вил ему при­е­хать в Свя­то-Тро­иц­кую Сер­ги­е­ву Лав­ру на празд­ник об­ре­те­ния свя­тых мо­щей пре­по­доб­но­го Сер­гия Ра­до­неж­ско­го. По окон­ча­нии празд­нич­ной ли­тур­гии, ко­гда ба­тюш­ка вы­шел из Свя­то-Тро­иц­ко­го хра­ма, его об­сту­пи­ли со всех сто­рон, ис­пра­ши­вая бла­го­сло­ве­ния. Он дол­го бла­го­слов­лял лю­дей на все сто­ро­ны и сми­рен­но про­сил от­пу­стить его. Но на­род не от­пус­кал стар­ца. Толь­ко по­сле дол­го­го вре­ме­ни он, на­ко­нец, с по­мо­щью дру­гих мо­на­хов с тру­дом до­брал­ся до ке­ллии.

День жиз­ни стар­ца Кук­ши уже кло­нил­ся к ве­че­ру. Од­на­жды он с ра­дост­ным ли­цом ска­зал сво­ей ду­хов­ной до­че­ри: “Ма­терь Бо­жия хо­чет взять ме­ня к Се­бе”. Игу­ме­ния Свя­той Го­ры Афон и всех мо­на­ше­ству­ю­щих – Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца, при­звав­шая пре­по­доб­но­го в мо­на­ше­ство, при­зы­ва­ла те­перь его к Се­бе от зем­ных тру­дов и скор­бей.

В ок­тяб­ре 1964 го­да ста­рец, упав, сло­мал бед­ро. Про­ле­жав в та­ком со­сто­я­нии на хо­лод­ной сы­рой зем­ле, он про­сту­дил­ся и за­бо­лел вос­па­ле­ни­ем лег­ких. Он ни­ко­гда не при­ни­мал ле­карств, на­зы­вая вра­чеб­ни­цей Свя­тую Цер­ковь. Да­же стра­дая в пред­смерт­ной бо­лез­ни, он так­же от­ка­зал­ся от вся­кой вра­чеб­ной по­мо­щи, по­ла­гая в Гос­по­де Бо­ге Еди­но­го по­мощ­ни­ка и по­кро­ви­те­ля, при­ча­ща­ясь каж­дый день Свя­тых Хри­сто­вых Тайн.

Бла­жен­ный по­движ­ник пред­ви­дел свою кон­чи­ну. Ду­хов­ная дочь стар­ца схи­мо­на­хи­ня А. вспо­ми­на­ет: “Ба­тюш­ка ино­гда го­во­рил: “90 лет – Кук­ши нет. Хо­ро­нить-то как бу­дут, быст­ро-быст­ро, возь­мут ло­па­точ­ки и за­ко­па­ют”. И дей­стви­тель­но, его сло­ва ис­пол­ни­лись в точ­но­сти. Он упо­ко­ил­ся в 2 ча­са но­чи, а в 2 ча­са по­по­лу­дни это­го же дня над мо­гиль­ным хол­ми­ком воз­вы­шал­ся уже крест. Скон­чал­ся, ко­гда ему бы­ло око­ло 90 лет”.

Вла­сти, бо­ясь боль­шо­го сте­че­ния на­ро­да, пре­пят­ство­ва­ли то­му, чтобы ба­тюш­ку по­греб­ли в мо­на­сты­ре, а тре­бо­ва­ли со­вер­шить по­гре­бе­ние на его ро­дине. Но на­мест­ник мо­на­сты­ря, вра­зум­лен­ный Бо­гом, муд­ро от­ве­тил: “У мо­на­ха ро­ди­на – мо­на­стырь”. Вла­сти да­ли срок на по­гре­бе­ние 2 ча­са. Весь цер­ков­ный мир был на­столь­ко обес­по­ко­ен эти­ми об­сто­я­тель­ства­ми, что свя­тей­ший пат­ри­арх Алек­сий I с тре­во­гой за­пра­ши­вал – по­че­му так по­сту­пи­ли с остан­ка­ми стар­ца Кук­ши?

Так, прой­дя зем­ное по­при­ще, пре­тер­пев все ис­ку­ше­ния, воз­дох­нув из глу­би­ны ду­ши сво­ей: “об­ра­ти­ся, ду­ше моя, в по­кой твой, яко Гос­подь бла­го­дей­ство­ва тя” (Пс.114,6), пре­по­доб­ный Кук­ша 11 (24) де­каб­ря 1964 го­да пре­ста­вил­ся ко Гос­по­ду, в се­ле­ния “иде­же все пра­вед­нии по­чи­ва­ют”, воз­но­ся там мо­лит­вы о всех, при­бе­га­ю­щих к его мо­лит­вен­но­му пред­ста­тель­ству.

Ста­рец Кук­ша при­над­ле­жит к тем оте­че­ствен­ным пра­вед­ни­кам, ко­то­рые в по­след­ние ве­ка по­доб­но Се­ра­фи­му Са­ров­ско­му, оп­тин­ским и глин­ским стар­цам слу­же­ни­ем Бо­гу све­ти­ли ми­ру све­том люб­ви, тер­пе­ния и со­стра­да­ния.

Пре­по­доб­ный был очень крот­ким и сми­рен­ным. Ни пе­ред кем не за­ис­ки­вал, не че­ло­ве­ко­угод­ни­чал. Он не бо­ял­ся об­ли­чить греш­ни­ка, невзи­рая на чин и сан, де­лая это тон­ко, с лю­бо­вью к об­ра­зу Бо­жию, с це­лью про­бу­дить его со­весть и по­двиг­нуть на по­ка­я­ние.

Бы­ва­ло, ста­рец идет через храм на ис­по­ведь – на­ро­ду мно­го, все про­хо­ды за­пол­не­ны, – и ни­ко­гда не по­про­сит про­пу­стить его, а оста­но­вит­ся по­за­ди всех и ждет, ко­гда мож­но бу­дет прой­ти, не рас­тал­ки­вая и не бес­по­коя лю­дей.

Пре­по­доб­ный имел ис­крен­нее сми­рен­но­муд­рие. Он из­бе­гал сла­вы че­ло­ве­че­ской и да­же бо­ял­ся ее, па­мя­туя ска­зан­ное псал­мо­пев­цем и про­ро­ком: “Не нам, Гос­по­ди, не нам, но име­ни Тво­е­му даждь сла­ву, о ми­ло­сти Тво­ей и ис­тине Тво­ей” (Пс.113,9). По­это­му доб­рые де­ла со­вер­шал неза­мет­но, очень не лю­бил тще­сла­вия, все­гда ста­рал­ся огра­дить или из­ба­вить от него сво­их ду­хов­ных чад.

Пре­по­доб­ный со­ве­то­вал все но­вые ве­щи и про­дук­ты освя­щать свя­той во­дой, пе­ред сном окроп­лять ке­ллию (ком­на­ту). Утром, вы­хо­дя из кел­лии, он все­гда окроп­лял се­бя свя­той во­дой.

Все жиз­нен­ные ис­пы­та­ния пре­по­доб­ный по­беж­дал вос­по­ми­на­ни­ем ис­куп­ле­ния ро­да че­ло­ве­че­ско­го Спа­си­те­лем и жи­во­нос­ным Вос­кре­се­ни­ем Его. Сво­ей ду­хов­ной до­че­ри мо­на­хине В. он го­во­рил: “Ко­гда те­бя ку­да по­ве­зут – не скор­би, но ду­хом все­гда стой у гро­ба Гос­под­ня, вот как Кук­ша: я и в тюрь­ме, и в ссыл­ке был, а ду­хом все­гда стою у гро­ба Гос­под­ня!”

Отец Кук­ша явил­ся во­ис­ти­ну бла­жен­ным. По­сле­до­ва­тель­но прой­дя по лест­ни­це еван­гель­ских за­по­ве­дей бла­жен­ства, де­я­тель­но за­пе­чатлев вер­ность и лю­бовь ко Хри­сту Гос­по­ду ис­по­вед­ни­че­ским по­дви­гом, он взо­шел на вер­ши­ну сей лест­ни­цы, и ныне мзда его “ве­ли­ка на небе­сах” (Мф.5,12).

На­род Бо­жий, без­оши­боч­но чув­ствуя ду­шою доб­ро­го пас­ты­ря, все­гда на­зы­вал на Ру­си бла­го­дат­ных по­движ­ни­ков сло­вом “ба­тюш­ка”. Та­кие стар­цы, как отец Кук­ша, мог­ли “немо­щи немощ­ных но­си­ти” (Рим.15,1) и та­ко ис­пол­ни­ли “За­кон Хри­стов” (Гал.6,2). Пре­по­доб­ный еже­днев­но при­ча­щал­ся свя­тых Хри­сто­вых Та­ин и ука­зы­вал, что При­ча­стие – это Пас­ха, бла­го­слов­ляя по­сле при­ча­ще­ния чи­тать Пас­халь­ный ка­нон.

О пре­по­доб­ном го­во­ри­ли: “С ним бы­ло лег­ко”. Это про­ис­хо­ди­ло от­то­го, что бла­жен­ный по­движ­ник стя­жал мир ду­ши и свя­тость жиз­ни. Об­раз ба­тюш­ки Кук­ши бли­зок к об­ра­зу пре­по­доб­но­го Се­ра­фи­ма Са­ров­ско­го. Се­ра­фим Са­ров­ский го­во­рил од­но­му из мо­на­хов: “Стя­жи дух ми­рен, и то­гда ты­ся­чи душ спа­сут­ся око­ло те­бя”. Во­круг стар­ца Кук­ши, стя­жав­ше­го этот “дух ми­рен”, во­ис­ти­ну спа­са­лись ты­ся­чи лю­дей, ибо ду­шев­ный мир с Бо­гом есть плод Ду­ха Свя­то­го, о чем сви­де­тель­ству­ет свя­той апо­стол Па­вел, го­во­ря: “Плод же ду­хов­ный есть лю­бовь, ра­дость, мир, дол­го­тер­пе­ние, бла­гость, ми­ло­сер­дие, ве­ра, кро­тость, воз­дер­жа­ние” (Гал.5,22-23).

Пре­по­доб­ный Кук­ша имел ве­ли­кую лю­бовь и со­стра­да­ние к лю­дям. Свя­той апо­стол Па­вел пи­шет, что “лю­бы ни­ко­ли­же от­па­да­ет” (1Кор.13:8). По­это­му ста­рец го­во­рил, упо­вая на ми­лость Бо­жию к нему в жиз­ни бу­ду­ще­го ве­ка, чтобы по­сле кон­чи­ны его при­хо­ди­ли на мо­гил­ку и все ему, как жи­во­му, го­во­ри­ли, из­ли­вая пе­ча­ли и нуж­ды. И дей­стви­тель­но, вся­кий, при­хо­дя­щий с ве­рою к ме­сту его зем­но­го упо­ко­е­ния, все­гда по­лу­чал уте­ше­ние, вра­зум­ле­ние, об­лег­че­ние и ис­це­ле­ние от бо­лез­ни по его бо­го­угод­ным мо­лит­вам и пред­ста­тель­ству.

Отец Кук­ша жил и дей­ство­вал в ду­хе и си­ле оп­тин­ских стар­цев, бу­дучи с ни­ми бла­го­сло­вен от Бо­га да­ро­ва­ни­я­ми про­зор­ли­во­сти, вра­че­ва­ния, ис­це­ле­ния ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов и вы­со­чай­ше­го при­зва­ния в де­ле до­мо­стро­и­тель­ства спа­се­ния ми­ра – стар­че­ско­го окорм­ле­ния душ че­ло­ве­че­ских. О нем мож­но вполне ска­зать, что он при­шел в ме­ру свя­тых от­цов.

По­уче­ния про­из­но­сил он крат­кие, но за­клю­чав­шие в се­бе все, что каж­до­му во­про­ша­ю­ще­му необ­хо­ди­мо ко спа­се­нию. А это невоз­мож­но без ве­де­ния во­ли Бо­жи­ей. По­это­му го­во­рил ста­рец не от че­ло­ве­че­ской муд­ро­сти, а при со­дей­ствии бла­го­да­ти Свя­то­го Ду­ха, про­све­ща­ю­ще­го его.

Пре­по­доб­ный несо­мнен­но имел дар про­зор­ли­во­сти. Од­на­жды один ге­не­рал, пе­ре­одев­шись в штат­скую одеж­ду, при­е­хал в По­ча­ев­скую Лав­ру и смот­рел с лю­бо­пыт­ством, как ис­по­ве­ду­ет пре­по­доб­ный. Ста­рец по­до­звал его к се­бе и бе­се­до­вал с ним неко­то­рое вре­мя. Ото­шел от стар­ца ге­не­рал очень блед­ный, крайне взвол­но­ван­ный и по­тря­сен­ный, спра­ши­вая: “Что это за че­ло­век? От­ку­да он все зна­ет? Он об­ли­чил всю мою жизнь!”

Ко­гда пре­по­доб­ный был в Иоан­но-Бо­го­слов­ском мо­на­сты­ре, он по­слал свою ду­хов­ную дочь В. по­смот­реть ме­сто, где мож­но по­стро­ить боль­шой кор­пус для мно­же­ства мо­на­хов. Она по­шла и по мо­лит­вам стар­ца на­шла хо­ро­шее ме­сто на го­ре, пря­мо над мо­на­сты­рем. Вер­нув­шей­ся В. ста­рец ска­зал, что там бу­дет боль­шой мо­на­ше­ский кор­пус и что он дол­жен при­го­то­вить ме­сто. Пред­ска­за­ние его на­ча­ло сбы­вать­ся спу­стя 30 лет; по­сле от­кры­тия и воз­вра­ще­ния мо­на­сты­ря но­вое по­ко­ле­ние мо­на­хов, не знав­шее стар­ца и его пред­ска­за­ние, на­ча­ло стро­и­тель­ство хра­ма и мо­на­ше­ско­го кор­пу­са на том са­мом ме­сте, о ко­то­ром шла речь.

В го­ро­де П. жи­ли ду­хов­ные ча­да стар­ца – И. с мо­ло­дой до­че­рью М. Го­да через пол­то­ра М. ре­ши­ла вый­ти за­муж и спра­ши­ва­ла через свою по­другу стар­ца о вен­чаль­ной одеж­де. Ста­рец от­ве­тил: “Ни­ко­гда М. за­муж не вый­дет!” При­шед­шая ска­за­ла, что у мо­ло­дых уже все го­то­во к свадь­бе, оста­лось толь­ко сшить вен­чаль­ное пла­тье, и по­сле Пас­хи они бу­дут вен­чать­ся. Но ста­рец сно­ва уве­рен­но по­вто­рил: “М. ни­ко­гда за­муж не вый­дет”. За неде­лю до свадь­бы у М. вдруг на­ча­лись эпи­леп­ти­че­ские при­пад­ки (че­го рань­ше с ней не на­блю­да­лось), и ис­пу­ган­ный же­них немед­лен­но уехал до­мой. Через несколь­ко лет М. при­ня­ла мо­на­ше­ство с име­нем Га­ли­на, а ее мать – с име­нем Ва­си­ли­са.

К стар­цу ча­сто при­ез­жа­ла его ду­хов­ная дочь Е. Она бы­ла на­уч­ным ра­бот­ни­ком – хи­ми­ком, а ее муж – гор­ным ин­же­не­ром, круп­ным спе­ци­а­ли­стом по гор­ным по­ро­дам. Муж был не кре­щен, и она очень скор­бе­ла об этом и да­же хо­те­ла разой­тись с ним, но ста­рец ве­лел ей тер­петь и мо­лить­ся, уве­ряя, что ее муж бу­дет хри­сти­а­ни­ном. Уже по­сле смер­ти стар­ца она по­еха­ла в Пско­во-Пе­чер­скую оби­тель и уго­во­ри­ла му­жа про­во­дить ее ту­да. В Пе­чер­ском мо­на­сты­ре есть бо­го­з­дан­ные пе­ще­ры, где по­гре­ба­ют усоп­ших мо­на­хов. Е. пред­ло­жи­ла му­жу по­смот­реть на гро­бы, ко­то­рые здесь по обы­чаю не за­ка­пы­ва­ют, а ста­вят один на дру­гой в пе­ще­рах. Ко­гда муж Е. уви­дел сво­ды пе­щер, он как гор­ный ин­же­нер был по­ра­жен тем, что сы­пу­чий пес­ча­ник не осы­па­ет­ся, дер­жит­ся, как ка­мень, и об­ва­лов не про­ис­хо­дит. На него та­кое яв­ное чу­до про­из­ве­ло необык­но­вен­ное впе­чат­ле­ние. Он по­нял, что пе­сок дер­жит­ся толь­ко си­лой Бо­жи­ей, и по­же­лал немед­лен­но кре­стить­ся, а по­том по­вен­чал­ся с же­ной и по-дет­ски был пре­дан Бо­гу и ду­хов­ным от­цам.

Од­на жен­щи­на при­е­ха­ла к стар­цу со сво­ей скор­бью: в мо­ло­до­сти ее вы­да­ли за­муж в ста­ро­об­ряд­че­скую се­мью, де­тей ее кре­сти­ли ста­ро­об­ряд­че­ские свя­щен­ни­ки, и она счи­та­ла, что это Кре­ще­ние недей­стви­тель­но. Она хо­те­ла узнать у стар­ца, как ей те­перь пе­ре­кре­стить сво­их взрос­лых де­тей. Со сле­зам по­до­шла к две­ри ке­ллии пре­по­доб­но­го (в По­ча­е­ве), а он вы­хо­дит ей на­встре­чу, бла­го­слов­ля­ет и, не дав вы­мол­вить ни сло­ва, го­во­рит: “Не плачь! Кре­щен­ые твои де­ти, кре­щенные!”

Ра­ба Бо­жия В., жи­тель­ни­ца г. Одес­сы, рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды к ней при­е­ха­ла на вре­мя внуч­ка ее сест­ры, де­воч­ка лет 15. Вдруг через два дня В. по­лу­ча­ет те­ле­грам­му от сво­ей сест­ры (ба­буш­ки той де­воч­ки), чтобы де­воч­ка немед­лен­но воз­вра­ща­лась до­мой. Удив­лен­ная и встре­во­жен­ная В. с те­ле­грам­мой по­спе­ши­ла к пре­по­доб­но­му узнать при­чи­ну вы­зо­ва де­воч­ки. На ее во­прос ста­рец сми­рен­но ска­зал: “Я не про­зор­ли­вый”. Но В. про­дол­жа­ла про­сить об от­ве­те. То­гда ста­рец стал рас­ска­зы­вать В., что ро­ди­те­ли де­воч­ки (пле­мян­ник В. с су­пру­гой) по­еха­ли ло­вить ры­бу и, как вы­ра­зил­ся ста­рец, “к ры­бам по­па­ли”, то есть по­гиб­ли в во­де, и до­ба­вил, что пле­мян­ни­цу об­на­ру­жат в во­де через пять дней, а пле­мян­ни­ка через де­вять, при­чем на­звал их по име­нам, ни­ко­гда их не зная. Впо­след­ствии все под­твер­ди­лось так, как об этом рас­ска­зы­вал ста­рец.

Как-то ста­рец сто­ял, окру­жен­ный на­ро­дом. К ним при­бли­жал­ся мо­ло­дой че­ло­век, у ко­то­ро­го бы­ла су­пру­га и двое де­тей. Вдруг ба­тюш­ка по­звал его: “Иеро­мо­нах!” Тот, про­тис­нув­шись через лю­дей, ска­зал, что же­нат и у него двое де­тей, но ба­тюш­ка сно­ва на­звал его иеро­мо­на­хом и про­сил бла­го­сло­ве­ния. Впо­след­ствии, ко­гда су­пру­га упо­ко­и­лась и де­ти опре­де­ли­лись в жиз­ни, этот че­ло­век стал иеро­мо­на­хом.

Од­на бла­го­че­сти­вая де­ви­ца про­си­ла ба­тюш­ку бла­го­сло­вить ее на мо­на­ше­ство, но ста­рец бла­го­сло­вил ее на за­му­же­ство. Ве­лел ей ехать до­мой, ска­зав, что там ее ждет се­ми­на­рист, и Гос­подь бла­го­сло­вил ее мно­го­ча­ди­ем – бы­ло у нее се­ме­ро де­тей.

Ба­тюш­ка как-то ска­зал на­сто­я­те­лю ар­хи­манд­ри­ту Ми­ха­и­лу: “Возь­мем су­моч­ки и по­едем в По­ча­ев уми­рать”. По­сле рас­фор­ми­ро­ва­ния мо­на­сты­ря о. Ми­ха­ил был на­зна­чен на при­ход. Вско­ре он со­брал­ся съез­дить в По­ча­ев­скую Лав­ру, взял сум­ку и при­е­хал в По­ча­ев. Ве­че­ром ему ста­ло пло­хо, его по­стриг­ли в схи­му, на­зва­ли Мит­ро­фа­ном, и он скон­чал­ся. (О. Ми­ха­ил был на­сто­я­те­лем Кре­ща­тиц­ко­го Свя­то-Иоан­но-Бо­го­слов­ско­го мо­на­сты­ря).

Ду­хов­ная дочь стар­ца Т., од­на­жды при­дя к нему, за­ста­ла его рас­стро­ен­ным и скорб­ным. Т. спро­си­ла при­чи­ну та­ко­го его на­стро­е­ния. Ста­рец пе­чаль­но от­ве­тил: “Брат умер, умер брат…” и стал со­би­рать­ся в храм. По­сле ли­тур­гии, встре­тив Т., ста­рец ска­зал: “Сей­час в ал­та­ре мне по­да­ли те­ле­грам­му – умер мой брат” (Иоанн). А сам еще до по­лу­че­ния те­ле­грам­мы знал об этом. Он ду­хов­ны­ми оча­ми про­зрел кон­чи­ну сво­е­го род­но­го бра­та и пе­ча­лил­ся о нем.

Схи­мо­на­хи­ня А. вспо­ми­на­ет: “В 1961 го­ду я хо­те­ла по­сту­пить в жен­ский мо­на­стырь, но в то вре­мя вой­ти в чис­ло на­сель­ниц оби­те­ли бы­ло очень тя­же­ло, пре­пят­ство­ва­ли вла­сти. Я устро­и­лась на ра­бо­ту в тра­пез­ную Одес­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии. Жи­ла на квар­ти­ре. Очень хо­те­ла быть ду­хов­ным ча­дом о. Кук­ши. Узна­ла, где жи­вет ба­тюш­ка. По­до­шла к две­ри ке­ллии и ста­ла сту­чать. Дол­го дверь не от­кры­ва­лась, я уже ду­ма­ла, что не при­мет ме­ня ста­рец. Но по­том, от­крыв дверь, я уви­де­ла ба­тюш­ку, сто­яв­ше­го пе­ред ико­на­ми. Ста­рец, ра­нее не знав­ший ме­ня, ска­зал: “Иди, мое ча­до ду­хов­ное, иди”. Он при­нял ме­ня в свои ду­хов­ные ча­да, дал со­ве­ты, на­став­ле­ния, бла­го­сло­вил в празд­нич­ные дни при­ча­щать­ся. Од­на­жды в празд­ник св. апо­сто­ла Иоан­на Бо­го­сло­ва, от­сто­яв ран­нюю ли­тур­гию, я не при­ча­сти­лась Свя­тых Тайн, так как не го­то­ви­лась. По­сле служ­бы уви­де­ла ба­тюш­ку, бла­го­слов­ля­ю­ще­го на­род. Я то­же под­хо­жу под бла­го­сло­ве­ние, но он не бла­го­сло­вил и су­ро­во ска­зал: “Ты что се­го­дня не при­ча­ща­лась? Что, за руч­ку на­до во­дить?”. Этим он об­ли­чил ме­ня за непо­слу­ша­ние и по­ка­зал свою про­зор­ли­вость, ведь он не ви­дел, кто под­хо­дил к Свя­той Ча­ше. Я по­про­си­ла про­ще­ния, и ста­рец бла­го­сло­вил вы­чи­тать пра­ви­ло ко При­ча­ще­нию и при­ча­стить­ся за позд­ней ли­тур­ги­ей”.

“Я по ка­ко­му-то де­лу за­шла к нему, – про­дол­жа­ет ма­туш­ка А., – а он го­во­рит, что на­про­тив Свя­то-Ни­коль­ско­го хра­ма си­дит че­ло­век пол­ный, в шля­пе, та­кой го­лод­ный, го­лод­ный, и чтобы я ему пе­ре­да­ла пи­щи. Я вы­шла с едой, и дей­стви­тель­но, на­про­тив Свя­то-Ни­коль­ской церк­ви си­дит туч­ный муж­чи­на в шля­пе. Я по­до­шла и ска­за­ла, что ба­тюш­ка Кук­ша пе­ре­дал ему еду. Он уди­вил­ся это­му, за­пла­кал и ска­зал, что он дей­стви­тель­но три дня уже ни­че­го не ел и так обес­си­лел, что не мо­жет под­нять­ся со ска­мей­ки. Ока­зы­ва­ет­ся, у это­го че­ло­ве­ка на вок­за­ле укра­ли ве­щи и день­ги. Стыд­но бы­ло ему про­сить, и он на­хо­дил­ся в силь­ном уны­нии. Дол­го удив­лял­ся он про­зор­ли­во­сти стар­ца.

Пом­ню, ста­рец го­во­рит мне: “Спа­си Гос­по­ди, что ты ме­ня раз­вя­за­ла”. Я дол­го не мог­ла по­нять этих слов. И толь­ко на­мно­го поз­же по­ня­ла их смысл. Ко­гда ба­тюш­ку по­ло­жи­ли во гроб, я за­вя­за­ла ему го­ло­ву бин­том, чтобы уста бы­ли со­мкну­ты, но по­гре­ба­ли на­столь­ко спеш­но, что толь­ко пе­ред вы­хо­дом из хра­ма я вспом­ни­ла, что нуж­но снять по­вяз­ку. Об­ра­ти­лась к на­мест­ни­ку мо­на­сты­ря, он бла­го­сло­вил, и я раз­вя­за­ла. Вот так сбы­лись сло­ва пре­по­доб­но­го.

Ба­тюш­ка го­во­рил: “Не бу­дут пус­кать, а ты через за­бор – и у Кук­ши”. И дей­стви­тель­но, по­сле по­хо­рон клад­би­ще бы­ло за­кры­то, ка­лит­ка бы­ла на зам­ке. Я вспом­ни­ла пред­ска­за­ние и бла­го­сло­ве­ние стар­ца и при­хо­ди­ла к нему на мо­гил­ку, пе­ре­ле­зая через ограж­де­ние”.

Мо­на­хи­ня М. рас­ска­зы­ва­ла, что од­на­жды, ко­гда она бы­ла на брат­ском клад­би­ще муж­ско­го мо­на­сты­ря в Одес­се, ту­да при­шел ста­рец Кук­ша и, по­дой­дя к од­но­му ме­сту, ска­зал ей: “Вот здесь бу­дут ко­пать мне мо­ги­лу, но ле­жать я здесь не бу­ду, на этом ме­сте за­рыт гроб, а мне сде­ла­ют ря­дом под­коп в зем­ле (он ука­зал ме­сто се­вер­нее то­го, где бу­дет вы­ко­па­на мо­ги­ла) и там по­ста­вят мой гроб”. Так и слу­чи­лось. Ко­гда умер ста­рец, на пред­ска­зан­ном ме­сте вы­ко­па­ли мо­ги­лу, но на дне ее ока­зал­ся чей-то гроб, за­хо­ро­нен­ный ра­нее. Чтобы не ко­пать дру­гую мо­ги­лу, ре­ши­ли сде­лать под­коп с се­вер­ной сто­ро­ны мо­ги­лы и ту­да по­ста­ви­ли гроб стар­ца.

Пре­по­доб­ный Кук­ша имел дар мо­лит­вы, хо­тя по сми­ре­нию скры­вал это от окру­жа­ю­щих.

В мо­на­сты­ре был по­слуш­ник. Он нес по­слу­ша­ние двор­ни­ка, за­ме­тал тер­ри­то­рию мо­на­сты­ря. Ко­гда ему на­до­е­ло это за­ня­тие, он по­про­сил от­ца Кук­шу: “Ба­тюш­ка, по­мо­ли­тесь, чтобы дождь по­шел и смыл зем­лю”. “Хо­ро­шо, по­мо­люсь”. Ча­са через два на без­об­лач­ном небе по­яви­лись ту­чи, по­лил про­лив­ной дождь, смы­вая весь сор с зем­ли, и по­слуш­ник от­ды­хал в тот день…

Пре­по­доб­ный все­гда пре­бы­вал в мо­лит­вен­ном об­ще­нии со свя­ты­ми. Од­на­жды спра­ши­ва­ют его: “Не скуч­но Вам од­но­му, ба­тюш­ка?” Он бод­ро от­ве­ча­ет: “А я не один, нас чет­ве­ро: Кось­ма, Кон­стан­тин, Ксе­но­фонт и Кук­ша” (все его небес­ные по­кро­ви­те­ли).

Ста­рец имел непре­стан­ную мо­лит­ву.

Бо­жий дар вра­че­ва­ния и ис­це­ле­ния ду­шев­ных и те­лес­ных неду­гов дей­ство­вал в пре­по­доб­ном как при жиз­ни его, так и по­сле его кон­чи­ны. Мно­гих он ис­це­лял сво­ей мо­лит­вой. Ра­ба Бо­жия А. за­бо­ле­ла ра­ком: на лбу по­яви­лась, все уве­ли­чи­ва­ясь, зло­ка­че­ствен­ная си­няя опу­холь. Жен­щи­ну на­пра­ви­ли на опе­ра­цию, и она, уже в от­ча­я­нии, при­е­ха­ла к стар­цу. Отец Кук­ша не ве­лел ей де­лать опе­ра­цию, по­ис­по­ве­дал, при­ча­стил, дал ей ме­тал­ли­че­ский кре­стик, ко­то­рый ве­лел все вре­мя при­жи­мать к опу­хо­ли, что она и де­ла­ла. По­быв у ба­тюш­ки дня 4 и еже­днев­но при­ча­ща­ясь, она с ма­те­рью по­еха­ла до­мой. Кре­стик она при­жи­ма­ла ко лбу всю до­ро­гу и вско­ре об­на­ру­жи­ла, что по­ло­ви­на опу­хо­ли ис­чез­ла, на ее ме­сте оста­лась бе­лая пу­стая ко­жа. До­ма, неде­ли через две, про­па­ла и вто­рая по­ло­ви­на опу­хо­ли, лоб по­бе­лел, очи­стил­ся, не оста­лось и сле­дов от ра­ка.

Од­ну из сво­их ду­хов­ных чад пре­по­доб­ный ис­це­лил от ду­шев­ной бо­лез­ни, му­чив­шей ее в те­че­ние ме­ся­ца, – за­оч­но, про­чи­тав ее пись­мо с прось­бой по­мо­лить­ся о ней. По­сле по­лу­че­ния стар­цем ее пись­ма она ста­ла со­вер­шен­но здо­ро­ва.

Все слу­чаи ис­це­ле­ний стар­цем боль­ных и недуж­ных невоз­мож­но опи­сать и пе­ре­чис­лить, так как он со­вер­шал их по­чти еже­днев­но в те­че­ние де­ся­ти­ле­тий.

“Осе­нью 1993 го­да, – вспо­ми­на­ет од­на его ду­хов­ная дочь, – я по­шла к мо­гил­ке от­ца Кук­ши и уви­де­ла там мно­го лю­дей, ко­то­рые при­е­ха­ли из Мол­да­вии. Они рас­ска­за­ли, что од­на жен­щи­на бы­ла тя­же­ло боль­на же­луд­ком. Взяв зем­лю с мо­гил­ки стар­ца, она при­ло­жи­ла ее к жи­во­ту и за­сну­ла. Проснув­шись, она по­чув­ство­ва­ла се­бя ис­це­лен­ной”. Так же ис­це­ли­лась ра­ко­вая боль­ная, жи­тель­ни­ца г. Одес­сы се­ми­де­ся­ти­двух­лет­няя М.

Есть мно­го­чис­лен­ные сви­де­тель­ства то­го, как по­сле на­ти­ра­ния зем­лей с мо­гил­ки пре­по­доб­но­го боль­ных мест на те­ле с на­ры­ва­ми, ра­на­ми, опу­хо­ля­ми или при по­ма­зы­ва­нии еле­ем из лам­па­ды на его мо­гил­ке ра­ны ис­це­ля­лись и очи­ща­лись.

С те­че­ни­ем вре­ме­ни не ис­че­за­ет жи­вая па­мять о стар­це Кук­ше, не умень­ша­ет­ся лю­бовь к неза­бвен­но­му ду­хов­но­му от­цу и пас­ты­рю. Все­гда ощу­ща­ет­ся его ду­хов­ная бли­зость ко всем, остав­шим­ся в сем брен­ном ми­ре, его неис­ся­ка­е­мая мо­лит­вен­ная по­мощь.

В свя­то­сти стар­ца бы­ли убеж­де­ны и удо­сто­ве­ре­ны лю­ди еще при его жиз­ни. Это яв­ству­ет и из бла­жен­ной кон­чи­ны его. По­это­му на­род Бо­жий глу­бо­ко ве­ру­ет, что в от­це Кук­ше он об­рел ско­ро­го по­мощ­ни­ка и мо­лит­вен­ни­ка.

Всю жизнь свою слу­жа лю­дям, пре­по­доб­ный Кук­ша и сей­час пре­бы­ва­ет в мо­лит­вен­ном пред­ста­тель­стве за мир пред пре­сто­лом Бо­жи­им, сла­вя От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха, еди­но­го в Тро­и­це Бо­га. Ему же по­до­ба­ет сла­ва, честь и по­кло­не­ние ныне и прис­но и во ве­ки ве­ков. Аминь.

***

Икона Богородицы «Призри на смирение»

Ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри, име­ну­е­мая «При­з­ри на сми­ре­ние», бы­ла яв­ле­на в 1420 го­ду в Псков­ской зем­ле, на озе­ре Ка­мен­ном. Об­сто­я­тель­ства чу­дес­но­го яв­ле­ния неиз­вест­ны, но мож­но сде­лать пред­по­ло­же­ние о том, что свя­тая ико­на бы­ла об­ре­те­на пско­ви­тя­на­ми в уте­ше­ние, ко­гда они тер­пе­ли боль­шие бед­ствия во вре­мя кня­же­ния Ва­си­лия II Дмит­ри­е­ви­ча: мо­ро­во­го по­вет­рия и втор­же­ние при­шед­ше­го за­во­е­вы­вать псков­ские зем­ли ли­тов­ско­го кня­зя Ви­то­вта. В псков­ской ле­то­пи­си есть два сви­де­тель­ства о свя­той иконе. Од­но из них гла­сит: «В ле­то 6934 (1426) за ста­рым Ко­ло­жем, на Ка­мене озе­ре, бысть зна­ме­ние: от ико­ны Свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы идя­ше кровь, ме­ся­ца сеп­тев­риа в 16 день; сие убо зна­ме­ние про­яви на­хож­де­ние по­га­но­го кня­зя Ви­то­вта и мно­гое про­ли­тие хри­сти­ан­скых кро­вей». В дру­гом, бо­лее пол­ном ука­за­нии на чу­дес­ное зна­ме­ние от об­ра­за, го­во­рит­ся: «В ле­то 6934 (1426), тоя же осе­ни, бысть зна­ме­ние от ико­ны Свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы, на Ка­мене озе­ре, у Ва­си­лия у дво­ра: шла кровь из пра­ва­го ока, и на ме­сто ка­па­ла, где сто­я­ла, и на пу­ти шла кровь, как вез­ли, от ико­ны в убрус, как в Псков про­во­ди­ли ико­ну Пре­чи­стыя, ме­ся­ца сен­тяб­ря в 16. На па­мять свя­тыя ве­ли­ко­му­че­ни­цы Ев­фи­мии».

Сле­до­ва­тель­но, 16 сен­тяб­ря ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри бы­ла пе­ре­не­се­на в Псков и по­ме­ще­на в со­бор­ном хра­ме во имя Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы. В па­мять это­го пе­ре­не­се­ния и бы­ло уста­нов­ле­но празд­но­ва­ние чу­до­твор­ной иконе в этот день.

В Тро­иц­ком со­бо­ре, очень по­чи­та­е­мом ве­ру­ю­щи­ми Пско­ва, пре­бы­ва­ло мно­го пра­во­слав­ных свя­тынь, сре­ди ко­то­рых мож­но упо­мя­нуть чу­до­твор­ную Чир­скую ико­ну Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, со­хра­нив­шу­ю­ся до на­ше­го вре­ме­ни, Тих­вин­ский об­раз Бо­го­ма­те­ри, мно­же­ство цен­ной цер­ков­ной утва­ри, кня­же­ских гра­мот и дру­гих ис­то­ри­че­ских и куль­тур­ных па­мят­ни­ков. Од­на­ко в опи­си риз­ни­цы Тро­иц­ко­го со­бо­ра, со­став­лен­ной в XIX ве­ке, уже нет упо­ми­на­ния о ста­рин­ной иконе «При­з­ри на сми­ре­ние». Так как Псков в опи­сы­ва­е­мые вре­ме­на ча­сто под­вер­гал­ся опу­сто­ши­тель­ным по­жа­рам, мож­но пред­по­ло­жить, что древ­няя чу­до­твор­ная ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри по­гиб­ла во вре­мя од­но­го из по­стиг­ших со­бор­ный храм сти­хий­ных бед­ствий.

Спис­ков с чу­до­твор­но­го об­ра­за из­вест­но немно­го. Один из них, кон­ца XVII ве­ка, на­хо­дит­ся в ки­ев­ской Фло­ров­ской Воз­не­сен­ской жен­ской оби­те­ли, а вто­рой по­ме­щен в глав­ный храм ки­ев­ско­го Свя­то-Вве­ден­ско­го муж­ско­го мо­на­сты­ря.

В Вве­ден­ский храм спи­сок с ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри (XIX ве­ка) был пе­ре­дан в дар в 1992 го­ду схи­мо­на­хи­ней Фе­о­до­рой († 1994 г.), ко­то­рая хра­ни­ла его у се­бя в те­че­нии 55 лет. Об­раз, уста­нов­лен­ный в спе­ци­аль­ный ки­от, при­вле­кал к се­бе мно­го­чис­лен­ных ве­ру­ю­щих сво­ей необы­чай­ной кра­со­той. В ав­гу­сте 1993 го­да ли­ки Бо­го­ро­ди­цы с Бо­же­ствен­ным Мла­ден­цем чу­дес­ным об­ра­зом от­пе­ча­та­лись на стек­ле, при­кры­вав­шем ико­ну и не со­при­ка­сав­шем­ся с ней. В ре­зуль­та­те все­сто­рон­не­го ис­сле­до­ва­ния, про­ве­ден­но­го ки­ев­ски­ми уче­ны­ми, бы­ло уста­нов­ле­но, что изо­бра­же­ние на стек­ле ор­га­ни­че­ско­го про­ис­хож­де­ния и яв­ля­ет­ся неру­ко­твор­ным, и в то же вре­мя они не смог­ли дать на­уч­но­го объ­яс­не­ния про­изо­шед­ше­му чу­ду. Стек­ло с чу­дес­ным отоб­ра­же­ни­ем бы­ло уста­нов­ле­но в ки­о­те ря­дом с ико­ной.

Ука­зом Си­но­да Укра­ин­ской Пра­во­слав­ной церк­ви 9 (22) но­яб­ря 1995 го­да ико­на Бо­жи­ей Ма­те­ри «При­з­ри на сми­ре­ние», пре­бы­ва­ю­щая в ки­ев­ском Свя­то-Вве­ден­ском мо­на­сты­ре, при­зна­на чу­до­твор­ной. Сви­де­тель­ством бла­го­дат­ной по­мо­щи лю­дям и ис­це­ле­ния недуж­ных, об­ра­щав­ших­ся к Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це