В Москве на днях побывала "Группа старейшин", объединяющая 12 знаковых политических и общественных деятелей прошлого. Глава группы, бывший генсек ООН КОФИ АННАН рассказал корреспонденту "Ъ" ЕЛЕНЕ ЧЕРНЕНКО о своих впечатлениях от встречи с президентом РФ Владимиром Путиным, рецепте "старейшин" по урегулированию украинского кризиса и о том, что произойдет, если не реформировать Совбез ООН.

— В Москве вы услышали российскую оценку событий в мире, в том числе из уст президента Владимира Путина. К каким выводам вы пришли?

— У нас был очень хороший разговор с президентом. Так же как и он, "старейшины" испытывают озабоченность в связи с геополитическими конфликтами, с которыми мы сталкиваемся сегодня. И мы считаем, что необходимо принять все возможные меры для деэскалации ситуации в этих горячих точках, чтобы наша планета стала более мирной и стабильной. Мы говорили об Украине, Ближнем Востоке, распространении терроризма и фанатизма, а также о том, что со всем этим делать. Это был очень и очень полезный визит.

— Из того, что вы услышали от Владимира Путина, вас что-то удивило?

— Вообще-то нет. Он был очень откровенен, описал нам свое видение ситуации. Он, так же как и мы, считает, что минские соглашения должны быть полностью реализованы. Под этим документом подписались главы четырех государств (РФ, Украины, Франции, Германии.— "Ъ"). Они потратили много времени на его выработку, поставив свою репутацию на кон. Добиться реализации договоренностей будет нелегко. Но это основа для движения вперед.

— Вы услышали что-то, с чем не согласны?

— Я рассказал вам все, что мог. Я не виню вас за такой вопрос: журналисты часто интересуются подробностями наших бесед с главами государств, и я стараюсь раскрыть некоторые детали. Но если я изложу вам все, что мы обсуждали, то в следующий раз президент будет говорить со мной только о погоде (смеется).

— "Группа старейшин" задумывалась для поиска путей урегулирования кризисов. У вас есть рецепт разрешения украинского конфликта?

— Мы всегда стараемся помогать тем, кто непосредственно связан с переговорным процессом. В случае с Украиной есть документ, под которым все подписались. Наш совет — необходимо сделать все для его имплементации. И как можно быстрее сделать это. Соглашение есть, перемирие держится, пусть и является хрупким, но этим надо пользоваться. Иначе ситуация выйдет из-под контроля.

— Что вы думаете об инициативе Киева ввести в Донбасс миротворцев ООН?

— Этот вопрос должны обсуждать прежде всего власти стран, участвующих в мирных переговорах. В случае согласия сторон нужна полная ясность относительно мандата миссии, а также ее состава. Все это нужно согласовывать с украинскими властями. В переговорах должна участвовать Организация по безопасности и сотрудничеству в Европе, чьи наблюдатели уже находятся на Украине. В целом привлечение нейтральных миротворцев не является чем-то из ряда вон выходящим в подобных ситуациях. Но я не настолько погружен в ситуацию, чтобы сказать, что лучше — усилить миссию ОБСЕ или привлечь миротворцев.

— Зато вы были глубоко погружены в сирийский конфликт. Как оцениваете межсирийские переговоры, два раунда которых прошли в Москве?

— Хорошо, что Москва способствует переговорам и что ей удалось собрать представителей конфликтующих сторон. Это очень позитивный шаг. Но это только один из необходимых шагов. Помимо задействования самих сирийцев нужно усадить за стол переговоров и региональных игроков: Саудовскую Аравию, Иран, Турцию, Катар и, возможно, Египет. В переговорах также должны участвовать постоянные члены Совбеза ООН.

— Кстати, о Совбезе. Критики говорят, что он становится все менее эффективным, так как его члены не могут ни о чем договориться. Настало время радикальных перемен?

— Реформы нужны. Когда я был генсеком ООН, пытался запустить их, но мне не удалось. Необходимость изменений с тех пор только возросла. Сегодня структура Совбеза (и это касается также Международного валютного фонда и Всемирного банка) отражает геополитические реалии 1945 года. Однако мир изменился, появился целый ряд новых влиятельных игроков — от Индии и Индонезии до Бразилии, Нигерии и Южной Африки. Они хотят быть представленными за столом (Совбеза.— "Ъ"). Если совет не станет более демократичным и представительным, правительства начнут ставить под сомнения все его решения.

— Это уже происходит.

— Да. То же самое происходит с Международным валютным фондом и Всемирным банком. Страны БРИКС, например, уже создают собственный банк развития.

— Сколько времени остается, по вашему мнению, на реформирование Совбеза ООН?

— Мало. Это надо было сделать еще вчера.

— А что вы думаете о требовании Франции ограничить право вето пяти постоянных членов Совбеза ООН?

— Не думаю, что право вето можно отменить совсем. Но при этом я не сторонник наделения этим правом большего числа стран. Когда я говорю о расширении числа членов совета, то имею в виду создание дополнительного числа постоянных мест в Совбезе (но без права вето) или квазипостоянных мест, которые страны могли бы занимать намного дольше нынешних двух лет. Речь могла бы идти о восьми-десяти годах.

Но я понимаю, откуда возникла инициатива ограничить право вето: было же несколько трагических ситуаций, когда Совбез не мог договориться. По Сирии, скажем. При этом есть ощущение, что постоянным членам Совбеза применение права вето легко сходит с рук. Если ситуация критическая, а они применяют право вето, то должны как минимум объяснить свою позицию, а лучше — представить альтернативный вариант решения проблемы. Нельзя просто парализовать работу совета, не предлагая иных путей выхода из кризиса.