Глава Туркмении Гурбангулы Бердымухамедов пригласил президента РФ Владимира Путина в Ашхабад. Он передал приглашение через министра иностранных дел России Сергея Лаврова, который посетил страну. При этом Бердымухамедов многозначительно поблагодарил главу российского дипломатического ведомства за «продолжение межмидовских контактов». Кстати, в подписанном в Ашхабаде плане консультаций на 2016 год обозначена практически вся тематика двухсторонних отношений, а также, как уточнил Лавров, «борьба с терроризмом, афганская проблематика и все, что с ней связано». Министр сообщил, что «несмотря на снижение стоимостных объемов сотрудничества между РФ и Туркменией физические объемы такого сотрудничества растут, и как только изменится стоимостная конъюнктура на международном рынке, вырастет и стоимостный объем сотрудничества». Ранее официальный представитель МИД РФ Мария Захарова заявила, что «в России высоко ценят взаимодействие с Ашхабадом в различных сферах и рассматривают дружественную нейтральную Туркмению в качестве стратегического партнера».
Упаковка нынешнего состояния российско-туркменских отношений в оболочку стратегического партнерства влечет за собой знаковую политическую нагрузку. Научного определения этого понятия до сих пор не существует, но в реальной политической и дипломатической практике оно предполагает наличие схожих ценностей и общих национальных интересов, которые признают очевидность и необходимость тенденции динамичного роста двустороннего многопрофильного сотрудничества в тесной увязке с общими с геополитическими и геоэкономическими интересами. Стратегическое партнерство предусматривает и реализацию общих намерений, взятых на себя обязательств, ответственность за партнера и еще многое другое. С этой точки зрения взаимоотношения России с Туркменией, пережившие периоды взлетов и падений, нуждаются все же в другом определении, поскольку анализ контактов между Москвой и Ашхабадом создает ощущение, что выстраивается он на каких-то полутонах.
Связано это с тем, что официально Туркмения проводит внеблоковую политику, пытаясь вырваться из постсоветской геополитической системы.
Но, как говорится, соседей и географию не выбирают. Туркмения расположена, во-первых, в зоне Каспия, где пересекаются интересы прибрежных государств, и, во-вторых, в регионе, который вовлечен в конфликт интересов влиятельных глобальных и региональных игроков. Плюс нестабильный Афганистан. Поэтому то, как Ашхабад вписывает себя в систему геополитических координат, как он себя в ней позиционирует, приобретает важное значение. В этой связи любопытно звучит заявление посла России в Туркмении Александра Блохина. По его словам, «сегодня Туркмения стабильна, мы заинтересованы в том, чтобы она такой и оставалась, будем делать все необходимое для этого». Но при этом посол отметил, что «безопасность в Центральной Азии волнует многие страны, и у Ашхабада есть основания надеяться, что Россия, Иран, Китай и другие страны поддержат его в случае возникновения проблем».
Это уже намек на возможное завтра. Если руководствоваться той геополитикой, которая расписана США, то Каспийский регион обозначается как «составная часть двух субрегионов — Средней Азии и Кавказа». При этом к Средней Азии традиционно относят Туркмению, Таджикистан, Казахстан, Узбекистан и Киргизию, которые, в свою очередь располагаются между Россией, Китаем, Ираном, Южно-Азиатским субрегионом и Кавказом. Кроме того, страны Средней Азии граничат с Афганистаном и Пакистаном, которые представляют определенную угрозу международной безопасности. Средняя Азия географически замкнута, не имеет прямых выходов к международным водам. В силу того, что среднеазиатские государства, кроме Таджикистана, приписывают себя к тюркскому миру, у Турции всегда был соблазн сформировать под себя целостное общетюркское интеграционное объединение, что позволило бы навести геополитический мост Средняя Азия — Малая Азия, обеспечить через Азербайджан новый выход Средней Азии на мировой рынок и европейскую политическую арену. Поэтому в среднеазиатских странах в целом и в Туркменистане в частности проблемы политической и геополитической идентичности находятся на стадии развития в условиях нарастания дипломатической конкуренции между акторами, заявившими о своих интересах в регионе. В Ашхабаде это понимают, выстраивая свою внешнеполитическую стратегию, исходя из реально складывающихся обстоятельств и условий в формирующейся новой системе геополитических координат.
В конце ноября 2015 года президенты России и Туркмении встречались в Тегеране. А 11 декабря того же года после инцидента со сбитым турецкими ВВС российским Су-24 Ашхабад с двухдневным визитом посетил президент Турции Реджеп Эрдоган. В промежутке для Ашхабада сложилась деликатная и интригующая ситуация. В Тегеране на встрече с Путиным Бердымухамедов, обращая внимание на то, что Россия стала использовать воздушное пространство над Каспием для борьбы с ДАИШ (ИГИЛ — структура, запрещенная в России), почему-то говорил о Казахстане, «который обеспокоен ситуацией». По его словам, в связи с этим возникают вопросы с гражданским международным авиасообщением. «То есть, надо ли менять авиасообщение по вопросам маршрутов, эшелонов и движения. Есть такая обеспокоенность, я не знаю, в курсе вы или не в курсе. Казахские наши коллеги очень об этом беспокоятся», — уточнил Бердымухамедов.
Путин ответил следующее: «Что касается озабоченности наших друзей в регионе по поводу использования воздушного пространства над Каспийским морем, то нам казахстанские друзья пока ничего не говорили, но мы будем иметь это в виду. Мы понимаем, что неудобства некоторые создаются, но мы с вами знаем, что все усилия, которые предпринимает Россия по борьбе с терроризмом, они ложатся бременем, прежде всего на Россию…». «Террористические организации, такие как так называемое ИГИЛ и прочие, они не щадят никого, они занимаются зверствами, не щадят в том числе и гражданские суда. Поэтому, если какие-то неудобства создаются, то их, конечно, надо минимизировать… Но имея трагический опыт. мы будем делать это до тех пор, пока посчитаем нужным, для того, чтобы наказать виновных», — резюмировал президент России.
В этой ситуации оказались обозначенными почти все сюжеты интриги: ссылка Бердымухамедова на «казахских друзей», которые почему-то таким странным образом решили донести до Путина свою обеспокоенность ракетными пусками с Каспия, завуалированные сигналы Ашхабада в сторону союзной Анкары о том, что пуски с Каспия по целям в Сирии не согласовывались с Туркменией и Казахстаном, упреки Москвы в адрес партнеров, уклоняющихся от присоединения к России в активных действиях против терроризма, и главное — четкий сигнал Москвы в том, что «мы и впредь будем действовать в заданном ключе».
Известно, что инцидент со сбитым российским бомбардировщиком Турция связала с сирийскими туркменами или туркоманами, интересам которых покровительствует Анкара. В 2011 году сирийские туркоманы при поддержке Турции выступили с оружием в руках против правительства Башара Асада, а после сбитого самолета Анкара заявила, что «защищала братьев». Согласно оценке одних современных этнографов, этноним «сирийские туркмены» или «туркоманы» не имеет отношения к населению современной Туркмении. Но, по мнению доктора исторических наук, старшего научного сотрудника Института востоковедения РАН Шохрата Кадырова, из 15-миллионной нации туркменов за рубежом проживает намного больше, чем в самой Туркмении. Это не только Турция, но и почти все страны Ближнего и Среднего Востока, некогда покоренные туркменами-сельджуками, пришедшими туда из Туркмении. Не последнее место в списке этих стран занимает Сирия. Поэтому, по оценке Кадырова, визит в Ашхабад президента Турции Эрдогана нельзя считать случайным, он был призван создать «сирийско-туркменский мостик», имея в виду «кровные связи» турок с туркменами.
Накануне глава турецкого правительства Ахмет Давутоглу обвинил Москву в проведении этнических чисток в Сирии, направленных против сирийских туркмен. Но Эрдоган в Ашхабаде давил не только на эту кнопку. По некоторым данным, за два последних десятилетия Турция инвестировала в экономику Туркмении $24 млрд. За это время было реализовано более чем 900 инвестиционных проектов. Торговый оборот между двумя странами составил $6 млрд. Анкара сделала ставку на реанимацию Трансанатолийского газопровода (TANAP) — проекта, к которому уговаривают присоединиться и Туркмению. Ясно, что Турция вряд ли решилась бы на проведение такой комбинации, не имея согласия Баку. Но, как сообщает Deutsche Welle, Туркмения уже стала ощущать со стороны приграничных провинций Афганистана реальное давление со стороны террористов. Так что рассчитывать на крепкое «турецкое плечо», которое само кровоточит у своих границ и внутри страны в юго-восточных вилайетах, не приходится.
Начали сбываться прогнозы тех экспертов, которые предполагали, что Ашхабаду разыгрывать карту своих отношений с Анкарой перед Москвой теперь неразумно.
На днях Бердымухамедов выступил с призывом к России и Казахстану вернуться к сотрудничеству по строительству «Прикаспийского газопровода». Правда, почти одновременно «Газпром» сообщил о выходе из договора с Туркменией о поставках газа: стало невыгодно покупать этот газ по старой европейской формуле, а заключить договор на других условиях пока не получается. Но в будущем может получиться. Во всяком случае, что и показал визит главы МИД России в Ашхабад, стороны сейчас акцентируют больше внимание на проблемах, в отношении которых существуют общие или близкие позиции, в частности, по каспийской тематике, развитию торгово-экономического сотрудничества через создание транзитного коридора между двумя странами, и, возможно, в сфере обеспечения совместной безопасности. Но окончательно все точки над «и» в перспективах развития отношений между Россией и Туркменией расставит визит Путина в Ашхабад. Он обещает быть очень интересным.
