6 января – Навечерие Рождества Христова или Рождественский сочельник – последний и особый день Рождественского поста. Особенность сочельника проявляется как в постной традиции, так и в богослужебной.

Какое богослужение совершается в Рождественский сочельник?

Богослужебными особенностями сочельника, если он не выпадает на субботний или воскресный день, являются чтение Царских часов, восьми паремий на вечерне, и соединение вечерни с литургией. Царские часы совершаются трижды в году: в навечерии, т. е. накануне, Рождества Христова и Богоявления, или Просвещения, и в Великую пятницу. Они называются «царскими» потому, что в древней Византии обычно совершались в присутствии царя и оканчивались многолетием царю (и патриарху). Царские часы, сохраняя структуру обычного прочтения часов, имеют особенность – дополняются стихирами, паремиями, прокимнами, а также чтением апостольских посланий и Евангелия. Вслед за чтением часов и изобразительных начинается вечерня. Так сложилось, что в современной практике вечерня совершается не вечером или во второй половине дня, а утром, соединяясь с литургией. На вечерне читаются восемь (вместо трех обычных) паремий, раскрывающих суть праздника Рождества. Бывает литургия свт. Василия Великого. После окончания литургии на середине храма, перед иконой Рождества Христова, совершается славление – поются тропарь и кондак, особые торжественные песнопения, посвященные празднику.

Как поститься в сочельник?

Существует обычай не вкушать пищи до появления на небосклоне первой звезды, в память явления волхвам путеводной звезды. Однако, этот обычай никак не отражен в уставе, который предписывает в этот день строгий пост до окончания вечерни, когда на середину храма выносится свеча, символизирующая Вифлиемскую звезду. Вкушать пищу можно после окончания вечерни. Существует и традиционное блюдо, которое подают к столу в сочельник. Это сочиво (или коливо) – размоченные или вареные зерна пшеницы, ржи, овса или других злаков, с добавленным медом, сухофруктами. Как полагают, само название «сочельник» происходит от «сочиво». Однако, вкушение сочива не является обязательным, каждый может по мере сил и возможностей вкусить иную постную пищу...

***

Священномученик Сергий Мечёв, пресвитер

Свя­щен­но­му­че­ник Сер­гий ро­дил­ся 17 сен­тяб­ря 1892 го­да в се­мье из­вест­но­го мос­ков­ско­го стар­ца про­то­и­е­рея Алек­сия Ме­че­ва^[1], на­сто­я­те­ля хра­ма свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Клен­ни­ках (с 1893 по 1923 год). К мо­мен­ту его рож­де­ния со­сто­я­ние здо­ро­вья ма­те­ри, имев­шей врож­ден­ное за­боле­ва­ние серд­ца, от непо­мер­ных на­гру­зок зна­чи­тель­но ухуд­ши­лось. Ре­бе­нок ро­дил­ся на два ме­ся­ца рань­ше сро­ка, его с тру­дом вы­хо­ди­ли. Маль­чик был чет­вер­тым ре­бен­ком в се­мье и рос в бла­го­дат­ной ат­мо­сфе­ре цер­ков­ной жиз­ни, глу­бо­кой ве­ры и люб­ви к Бо­гу.

В 1902 го­ду скон­ча­лась мать Сер­гея. В это же вре­мя он по­сту­пил в пер­вый класс Тре­тьей Мос­ков­ской муж­ской гим­на­зии, ко­то­рую окон­чил в 1910 го­ду с се­реб­ря­ной ме­да­лью. Ду­хов­ное вос­пи­та­ние маль­чи­ка про­хо­ди­ло в хра­ме, где он при­слу­жи­вал в ал­та­ре, по­мо­гая от­цу. Бу­дучи очень му­зы­каль­ным и имея хо­ро­ший те­нор, он стал петь на кли­ро­се. Отец Алек­сий же­лал иметь в сыне сво­е­го пре­ем­ни­ка, но, бу­дучи убеж­ден­ным про­тив­ни­ком лю­бо­го про­яв­ле­ния на­си­лия, ни­ко­гда ему это не вы­ска­зы­вал, предо­став­ляя сы­ну сво­бо­ду вы­бо­ра.

Об­ра­зо­ва­ние Сер­гей Ме­чев про­дол­жил в Мос­ков­ском уни­вер­си­те­те на сло­вес­ном от­де­ле­нии ис­то­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го фа­куль­те­та. Из пре­по­да­вав­ших­ся там пред­ме­тов его осо­бен­но за­ин­те­ре­со­ва­ла древ­не­рус­ская ли­те­ра­ту­ра. Мно­го он за­ни­мал­ся и ис­то­ри­ей Рус­ской Церк­ви, слу­шал лек­ции про­фес­со­ра С.И. Смир­но­ва, пре­по­да­вав­ше­го так­же в Ду­хов­ной ака­де­мии. Впо­след­ствии отец Сер­гий с боль­шой теп­ло­той от­зы­вал­ся о про­фес­со­ре Смир­но­ве и на­зы­вал его сво­им учи­те­лем; осо­бен­но це­нил его кни­ги, по­свя­щен­ные ис­то­рии пас­тыр­ства Во­сто­ка и Древ­ней Ру­си («Ду­хов­ный отец древ­не­во­сточ­ной церк­ви» и «Древ­не­рус­ский ду­хов­ник»).

Имея же­ла­ние озна­ко­мить­ся с до­сто­при­ме­ча­тель­но­стя­ми За­па­да, Сер­гей по­се­тил в 1913 го­ду, во вре­мя лет­них ка­ни­кул, го­ро­да Швей­ца­рии и Ита­лии. Зна­ко­мясь с ре­ли­ги­оз­ной жи­во­пи­сью про­слав­лен­ных ху­дож­ни­ков эпо­хи Воз­рож­де­ния, он при­шел к вы­во­ду, что древ­не­рус­ская ико­на зна­чи­тель­но пре­вос­хо­дит сво­ей ду­хов­но­стью и глу­би­ной до­сти­же­ния за­пад­но­го ис­кус­ства.

Уче­ние в уни­вер­си­те­те про­дли­лось для Сер­гея Ме­че­ва го­раз­до доль­ше, чем на­ме­ча­лось. В ав­гу­сте 1914 го­да на­ча­лась Пер­вая ми­ро­вая вой­на. Как и дру­гие сту­ден­ты-пат­ри­о­ты, он, пре­рвав за­ня­тия, про­шел под­го­тов­ку в гос­пи­та­ле и уехал на фронт доб­ро­воль­цем-са­ни­та­ром (как един­ствен­ный сын в се­мье, на­прав­ле­нию в дей­ству­ю­щую ар­мию он не под­ле­жал). Служ­бу нес в при­фрон­то­вой зоне во 2‑м По­движ­ном Ла­за­ре­те Крас­но­го Кре­ста Мос­ков­ско­го Ку­пе­че­ско­го и Бир­же­во­го Об­ще­ства. Это был бли­жай­ший к по­лю боя ме­ди­цин­ский пункт, где все чис­лив­ши­е­ся са­ни­та­ра­ми вы­пол­ня­ли в первую оче­редь ра­бо­ту бра­тьев ми­ло­сер­дия.

В июне 1916 го­да Сер­гей Алек­се­е­вич вер­нул­ся с фрон­та и воз­об­но­вил уни­вер­си­тет­ские за­ня­тия. Од­новре­мен­но он участ­во­вал в ра­бо­те сту­ден­че­ско­го Бо­го­слов­ско­го круж­ка име­ни свя­ти­те­ля Иоан­на Зла­то­уста, ор­га­ни­зо­ван­но­го в Москве по ини­ци­а­ти­ве епи­ско­па Ар­се­ния (Жа­да­нов­ско­го) при Зла­то­устов­ском мо­на­сты­ре. В нем изу­ча­лись тво­ре­ния свя­тых от­цов, чи­та­лись и об­суж­да­лись до­кла­ды на бо­го­слов­ские те­мы. В 1917 го­ду, по окон­ча­нии уни­вер­си­те­та, Сер­гей Алек­се­е­вич был при­зван в ар­мию, но по со­сто­я­нию здо­ро­вья в 1918 го­ду был де­мо­би­ли­зо­ван.

В 1917 го­ду бы­ла со­зда­на Ко­мис­сия Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви по сно­ше­нию с граж­дан­ской вла­стью. Чле­ны Ко­мис­сии бы­ли из­бра­ны на со­бра­нии в хра­ме Хри­ста Спа­си­те­ля; в спис­ке, на­пе­ча­тан­ном в га­зе­тах, зна­чил­ся сол­дат С.А. Ме­чев. Ве­ро­ят­но, уча­стие в этой ко­мис­сии и да­ло ему воз­мож­ность при­сут­ство­вать на Все­рос­сий­ском По­мест­ном Со­бо­ре. То­гда же про­изо­шло его зна­ком­ство с Пат­ри­ар­хом Ти­хо­ном. По­сле ар­мии он по­сту­пил на ра­бо­ту в Нар­ком­прос пе­да­го­гом-ин­струк­то­ром. Со­труд­ни­ки его ува­жа­ли не толь­ко как хо­ро­ше­го спе­ци­а­ли­ста, но и как неза­у­ряд­ную лич­ность, ока­зы­вав­шую на них нрав­ствен­ное вли­я­ние.

В 1918 го­ду Сер­гей Алек­се­е­вич же­нил­ся на сту­дент­ке Выс­ших жен­ских кур­сов Ев­фро­си­нии Ни­ко­ла­евне Ша­фо­ро­сто­вой, про­ис­хо­див­шей из бла­го­че­сти­вой ку­пе­че­ской се­мьи. Бу­дучи гим­на­зист­кой, она од­на­жды со­про­вож­да­ла мать, при­е­хав­шую к от­цу Алек­сию Ме­че­ву про­сить его мо­литв о род­ствен­ни­ке, не по­да­вав­шем ве­стей. Ба­тюш­ка об­на­де­жил мать, а де­воч­ке, улу­чив мо­мент, ска­зал: «Ты бу­дешь мо­ей невест­кой». Де­воч­ка от­ца Алек­сия близ­ко не зна­ла, так как се­мья от­но­си­лась к дру­го­му при­хо­ду.
Сер­гей Алек­се­е­вич и Ев­фро­си­ния Ни­ко­ла­ев­на впер­вые встре­ти­лись по­сле на­ча­ла Пер­вой ми­ро­вой вой­ны, ко­гда слу­жи­ли в при­фрон­то­вой зоне во 2-м По­движ­ном Ла­за­ре­те. Вско­ре по­сле свадь­бы отец Алек­сий ска­зал невест­ке, что очень же­лал это­го бра­ка и хо­чет, чтобы Се­ре­жа стал свя­щен­ни­ком.

Ре­ше­ние стать свя­щен­ни­ком бы­ло при­ня­то Сер­ге­ем Алек­се­е­ви­чем осе­нью 1918 го­да в Оп­ти­ной Пу­сты­ни во вре­мя бе­се­ды со стар­цем иерос­хи­мо­на­хом Ана­то­ли­ем (По­та­по­вым). К это­му люб­ве­обиль­но­му стар­цу он по­тя­нул­ся ду­шой с пер­во­го сво­е­го при­ез­да в Оп­ти­ну и чув­ство­вал боль­шую ду­хов­ную бли­зость его с ба­тюш­кой от­цом Алек­си­ем.

Вес­ной 1919 го­да, в Ла­за­ре­ву суб­бо­ту, Сер­гей Ме­чев был ру­ко­по­ло­жен во диа­ко­на, а в Ве­ли­кий Чет­верг (17 ап­ре­ля) в Да­ни­ло­вом мо­на­сты­ре — во иерея. Со­вер­шал хи­ро­то­нию на­сто­я­тель мо­на­сты­ря ар­хи­епи­скоп Фе­о­дор (Поз­де­ев­ский). Слу­жить отец Сер­гий стал вме­сте с ро­ди­те­лем в хра­ме свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Клен­ни­ках.

В те го­ды клир хра­ма по­пол­нил­ся мо­ло­ды­ми об­ра­зо­ван­ны­ми диа­ко­на­ми и свя­щен­ни­ка­ми. По­ми­мо бо­го­слу­жеб­ной чре­ды и про­по­ве­дей в их обя­зан­но­сти вхо­ди­ло про­ве­де­ние по­сле бо­го­слу­же­ний ду­хов­ных бе­сед. Это бы­ло но­во и ин­те­рес­но для мно­гих — на бе­се­ды охот­но со­би­ра­лись слу­ша­те­ли. Из­люб­лен­ной те­мой бе­сед от­ца Сер­гия бы­ло уче­ние свя­тых от­цов о ду­хов­ной жиз­ни, о Церк­ви, о гре­хе, о стра­хе Бо­жи­ем, о со­ве­сти, о рас­су­ди­тель­но­сти, о по­слу­ша­нии. И все­гда он при­зы­вал «чи­тать свя­тых от­цов де­янь­ми», то есть пре­тво­рять их на­став­ле­ния в жизнь.

Осо­бым его де­ти­щем стал кру­жок по изу­че­нию тво­ре­ний свя­тых от­цов, воз­ник­ший по ини­ци­а­ти­ве сту­ден­тов фило­соф­ско­го от­де­ле­ния ис­то­ри­ко-фило­ло­ги­че­ско­го фа­куль­те­та Мос­ков­ско­го уни­вер­си­те­та.

22 июня 1923 го­да во вре­мя лет­не­го от­ды­ха в го­род­ке Ве­рее Мос­ков­ской об­ла­сти скон­чал­ся отец Алек­сий. Хо­ро­ни­ла его вся Москва. День и ночь, од­на за дру­гой при­хо­ди­ли цер­ков­ные об­щи­ны во гла­ве с пас­ты­ря­ми про­щать­ся с по­чив­шим стар­цем, пе­ли па­ни­хи­ды. В день по­хо­рон на Ла­за­рев­ское клад­би­ще при­был Свя­тей­ший Пат­ри­арх Ти­хон, толь­ко что осво­бож­ден­ный из за­клю­че­ния.

По­сле смер­ти ро­ди­те­ля на­чал­ся труд­ный этап в жиз­ни от­ца Сер­гия. Со­мне­ния, неуве­рен­ность в сво­их си­лах неот­ступ­но му­чи­ли его. Вне­зап­ный арест и за­клю­че­ние в Бу­тыр­скую тюрь­му со­сре­до­то­чи­ли его на мо­лит­ве и ожи­да­нии про­яв­ле­ния во­ли Бо­жи­ей.

В ночь на со­ро­ко­вой день по смер­ти ба­тюш­ки отец Сер­гий от­чет­ли­во по­чув­ство­вал при­сут­ствие от­ца и весь день ис­пы­ты­вал свет­лую ра­дость. Осво­бо­див­шись 15 сен­тяб­ря, он пря­мо из тюрь­мы по­ехал на Ла­за­рев­ское клад­би­ще. В ду­ше от­ца Сер­гия окреп­ла ре­ши­мость при­нять ба­тюш­ки­но на­след­ство, и это­му он по­свя­тил всю даль­ней­шую жизнь.

Отец Сер­гий рев­ност­но бо­рол­ся про­тив об­нов­лен­че­ства, а ко­гда вер­нув­ше­го­ся из за­клю­че­ния Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на власть за­став­ля­ла вве­сти в Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви но­вый стиль, отец Сер­гий, взвол­но­ван­ный этим, при­шел к Пат­ри­ар­ху со сло­ва­ми: «Свя­тей­ший Вла­ды­ко, не счи­тай­те ме­ня бун­тов­щи­ком, но моя цер­ков­ная со­весть не поз­во­ля­ет мне при­нять но­вый стиль» — и под­черк­нул ос­нов­ные по­ло­же­ния об­ще­цер­ков­но­го вос­при­я­тия бо­го­слу­же­ния. Свя­ти­тель Ти­хон от­ве­тил ему по-оте­че­ски: «Ка­кой же ты бун­тов­щик, Се­ре­жа? Я знаю те­бя! Но вот с ме­ня тре­бу­ют вве­де­ния но­во­го сти­ля...»

Став по­сле смер­ти от­ца на­сто­я­те­лем хра­ма свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Клен­ни­ках и ду­хов­ни­ком при­хо­да, отец Сер­гий пе­ре­на­пря­гал­ся, уста­вал, со­мне­вал­ся, хва­тит ли у него сил и уме­ния на­ла­дить жизнь об­щи­ны. Для ре­ше­ния на­болев­ших во­про­сов он по­ехал к Оп­тин­ско­му стар­цу Нек­та­рию в Хол­ми­щи, но из-за до­рож­ных неуря­диц не смог до него до­брать­ся.

Вер­нув­шись, отец Сер­гий в день хра­мо­во­го празд­ни­ка — осен­ней Ка­зан­ской ико­ны Бо­жи­ей Ма­те­ри ве­че­ром, по­сле па­рак­ли­са пе­ред Фе­о­до­ров­ской ико­ной Бо­жи­ей Ма­те­ри, ко­то­рая бы­ла вы­не­се­на в Ка­зан­ский при­дел, со­брал всех се­стер и бра­тьев и рас­ска­зал им о сво­их труд­но­стях и пе­ре­жи­ва­ни­ях, об ощу­ще­нии под­час на­прас­ной тра­ты сил и здо­ро­вья. Ска­зал и о ре­ше­нии про­дол­жить свой труд до кон­ца, по­ка не пре­кра­тит­ся он по во­ле Бо­жи­ей.

В па­мять об этом дне в хра­ме еже­не­дель­но по сре­дам по­сле ве­чер­не­го бо­го­слу­же­ния стал со­вер­шать­ся мо­ле­бен-па­рак­лис, пев­ший­ся на два хо­ра. Сре­да бы­ла вы­бра­на по же­ла­нию ду­хов­ных де­тей, как день, на ко­то­рый при­шел­ся то­гда пре­столь­ный празд­ник.

По­сле смер­ти в 1922 го­ду стар­ца Ана­то­лия отец Сер­гий стал об­ра­щать­ся к стар­цу Нек­та­рию. Пер­вые кон­так­ты лег­ки­ми не бы­ли — отец Сер­гий не смог сра­зу при­нять юрод­ство стар­ца, его шу­то­чек при раз­го­во­ре на се­рьез­ные те­мы. Но по­сте­пен­но об­ще­ние ста­но­ви­лось все бо­лее глу­бо­ким и проч­ным. Отец Сер­гий ду­шой при­вя­зал­ся к стар­цу, а тот от­ве­чал ему лю­бо­вью и ува­же­ни­ем. За гла­за отец Нек­та­рий обыч­но ве­ли­чал его от­цом про­то­и­е­ре­ем, го­ва­ри­вал, что от­ца Алек­сия зна­ла вся Москва, а от­ца Сер­гия зна­ет толь­ко пол-Моск­вы, а по­том он бу­дет вы­ше от­ца. Узнав о неудав­шей­ся по­езд­ке от­ца Сер­гия, ста­рец Нек­та­рий про­сил пе­ре­дать ему, что все рав­но не бла­го­сло­вил бы его на уход от паст­вы.

Отец Сер­гий стре­мил­ся к то­му, чтобы за­ве­ты Хри­сто­вы и по­уче­ния свя­тых от­цов пре­тво­ря­лись его паст­вой в жизнь. Он непре­стан­но про­по­ве­до­вал по­ка­я­ние для очи­ще­ния ду­ши, а цер­ков­ную об­щи­ну име­но­вал по­ка­яль­но-бо­го­слу­жеб­ной се­мьей. Про­по­ве­ди от­ца Сер­гия за бо­го­слу­же­ни­я­ми вы­слу­ши­ва­лись с осо­бым вни­ма­ни­ем.

За­бо­тил­ся отец Сер­гий о бла­го­ле­пии хра­ма. На­ня­тые опыт­ные ма­сте­ра-ре­став­ра­то­ры из ста­ро­об­ряд­цев в 1926-1928 го­дах про­ве­ли ре­монт фа­са­дов хра­ма, вос­ста­но­вив утра­чен­ные во вре­мя мно­го­чис­лен­ных по­жа­ров эле­мен­ты де­ко­ра, в част­но­сти на­лич­ни­ки на ок­нах. Бы­ла вос­ста­нов­ле­на так­же древ­няя ар­хи­тек­ту­ра ниж­не­го эта­жа, по имев­шим­ся в сте­нах ни­шам опре­де­ли­ли, что в ле­вой ча­сти его на­хо­дил­ся ал­тарь. Здесь был вос­со­здан при­дел во имя пре­по­доб­но­го Алек­сия, че­ло­ве­ка Бо­жия.

Отец Сер­гий бла­го­сло­вил свою ду­хов­ную дочь — ху­дож­ни­цу Ма­рию Ни­ко­ла­ев­ну Со­ко­ло­ву обу­чать­ся ико­но­пи­си. Она ста­ла его вер­ной и пре­дан­ной уче­ни­цей, а в даль­ней­шем — из­вест­ным ико­но­пис­цем, на­чав­шим воз­рож­де­ние древ­ней ико­но­пис­ной тра­ди­ции в Рус­ской Церк­ви в XX ве­ке.

В 1924 го­ду бо­го­моль­цы хра­ма во гла­ве с от­цом Сер­ги­ем по­се­ти­ли под­мос­ков­ный Ни­ко­ло-Уг­реш­ский мо­на­стырь, где про­жи­вал на по­кое па­ра­ли­зо­ван­ный вось­ми­де­ся­ти­лет­ний ста­рец, мит­ро­по­лит Мос­ков­ский Ма­ка­рий, апо­стол Ал­тая^[2], ко­то­ро­го отец Сер­гий на­зы­вал жи­вым рус­ским свя­тым.

В 1928 го­ду тя­же­ло за­бо­лел Оп­тин­ский ста­рец Нек­та­рий. В ап­ре­ле отец Сер­гий при­ез­жал к нему в Хол­ми­щи. Отец Нек­та­рий вы­ска­зал по­же­ла­ние, чтобы имен­но отец Сер­гий был око­ло него в час смер­ти и от­пел его. Он ска­зал от­цу Сер­гию: «О Вас не бес­по­ко­юсь». Но дать за­тем те­ле­грам­му на Ма­ро­сей­ку об ухуд­ше­нии со­сто­я­ния стар­ца не смог­ли из-за силь­но­го раз­ли­ва рек. На по­хо­ро­ны стар­ца при­е­ха­ло мно­го ми­рян и свя­щен­ни­ков. От­пе­ва­ние воз­глав­лял отец Сер­гий Ме­чев.

В 1929 го­ду сно­ва на­ча­лись мас­со­вые аре­сты свя­щен­но­слу­жи­те­лей и ве­ру­ю­щих. Отец Сер­гий был аре­сто­ван в ночь с 28 на 29 ок­тяб­ря. На­хо­дясь во вто­рой раз в Бу­тыр­ках, отец Сер­гий сно­ва мо­лил­ся, чтобы Гос­подь по­ка­зал ему, пра­ви­лен ли его путь. И ес­ли да, то про­сил от­пра­вить его из Моск­вы в день па­мя­ти очень чти­мо­го им ис­по­вед­ни­ка — пре­по­доб­но­го Фе­о­до­ра Сту­ди­та. Об­сто­я­тель­ства так и сло­жи­лись, по­езд с аре­стан­та­ми от­был ве­че­ром 11/24 но­яб­ря в Ар­хан­гельск. Там отец Сер­гий, осуж­ден­ный на три го­да ссыл­ки, по­лу­чил на­прав­ле­ние в неболь­шой го­род Кад­ни­ков Во­ло­год­ской об­ла­сти, на­хо­див­ший­ся в 17 ки­ло­мет­рах от же­лез­но­до­рож­ной стан­ции Су­хо­на и в 10 ки­ло­мет­рах от при­ста­ни Ра­бан­га на ре­ке Су­хо­на.

Отец Сер­гий снял в Кад­ни­ко­ве две смеж­ные ком­на­ты в ти­хом до­ме у по­жи­лой хо­зяй­ки. Здесь он со­вер­шал бо­го­слу­же­ния. Хо­дил он в свя­щен­ни­че­ской одеж­де (со вре­ме­ни по­свя­ще­ния граж­дан­ско­го пла­тья не имел). На ле­то и зим­ние ка­ни­ку­лы к нему при­во­зи­ли де­тей. Ма­туш­ка при­ез­жа­ла лишь на вре­мя от­пус­ка, так как по­сту­пи­ла ра­бо­тать в боль­ни­цу мед­сест­рой.

В го­ды ссыл­ки к от­цу Сер­гию при­ез­жа­ли неко­то­рые из ду­хов­ных до­че­рей и при­во­зи­ли мно­го пи­сем. От­ве­чая од­ной из ду­хов­ных чад, про­сив­шей бла­го­сло­ве­ние на ино­че­ский по­стриг, он пи­сал: «От­ре­че­ние от ми­ра ши­ре пу­ти ино­че­ско­го. Ино­че­ство есть один из ви­дов это­го от­ре­че­ния, его выс­шая фор­ма. За­жи­ви­те по-на­сто­я­ще­му для Гос­по­да и Его жиз­нью и по­чув­ствуй­те, что иде­те тем же пу­тем, что и ино­ки... Толь­ко не за­бы­вай­те, что сей­час вре­мя осо­бен­но­го слу­же­ния ближ­ним... Ни­ко­гда еще не стра­да­ли так бра­тия Его мень­шие, как те­перь. Глав­ное — жи­ви­те для Бо­га и в Нем с людь­ми, вы­пол­няя в ме­ру все по­ло­жен­ное каж­до­му хри­сти­а­ни­ну. То­гда в свое вре­мя, ес­ли бла­го­сло­вит Гос­подь, вой­де­те и в лик ан­ге­ло­по­доб­ных. Толь­ко так, а не ина­че».

Из Кад­ни­ко­ва от­цом Сер­ги­ем бы­ли на­пи­са­ны и пять об­щих пи­сем чле­нам ма­ро­сей­ской об­щи­ны. В них про­яв­ля­ет­ся оте­че­ская лю­бовь пас­ты­ря к па­со­мым, бес­по­кой­ство об их ду­шев­ном со­сто­я­нии и ду­хов­ном ро­сте, за­бо­та о неослаб­ном про­дви­же­нии по пу­ти по­ка­я­ния, очи­ще­ния ду­ши в непре­стан­ной борь­бе со сво­и­ми недо­стат­ка­ми. На­по­ми­на­ет­ся, как важ­но вы­ка­зы­вать за­по­ве­дан­ную Хри­стом лю­бовь друг ко дру­гу, сво­им ближ­ним и вра­гам.

По­след­ней служ­бой в ма­ро­сей­ском хра­ме бы­ла ли­тур­гия в день Бла­го­ве­ще­ния в 1932 го­ду. Един­ствен­ный свя­щен­ник хра­ма — иеро­мо­нах Алек­сандр (Ильин) по до­ро­ге из церк­ви был аре­сто­ван, осуж­ден и со­слан в На­рым. Через шесть ме­ся­цев по­сле пре­кра­ще­ния бо­го­слу­же­ния — 6 ок­тяб­ря храм окон­ча­тель­но за­кры­ли, внут­ри ста­ли все ло­мать и вы­бра­сы­вать, и он был от­дан со­сед­ним учре­жде­ни­ям как под­соб­ное по­ме­ще­ние. При­хо­жане за­бра­ли к се­бе что смог­ли. Чу­до­твор­ную Фе­о­до­ров­скую ико­ну Бо­жи­ей Ма­те­ри вы­нес­ла и со­хра­ни­ла Ма­рия Ни­ко­ла­ев­на Со­ко­ло­ва.
В ап­ре­ле 1932 го­да бы­ли аре­сто­ва­ны мно­гие ми­ряне и сре­ди них су­пру­га от­ца Сер­гия Ев­фро­си­ния Ни­ко­ла­ев­на. Бу­тыр­ская тюрь­ма бы­ла пе­ре­пол­не­на. В ней слы­ша­лись ис­пол­няв­ши­е­ся ду­хо­вен­ством по па­мя­ти пес­но­пе­ния Страст­ной сед­ми­цы. В Пас­халь­ную ночь за­пе­ли во весь го­лос в муж­ских и жен­ских ка­ме­рах Пас­халь­ную за­ут­ре­ню. Над­зи­ра­те­ли не ре­ши­лись это пе­ние оста­но­вить.

Ев­фро­си­ния Ни­ко­ла­ев­на по­лу­чи­ла три го­да ссыл­ки с по­сле­ду­ю­щим за­пре­ще­ни­ем про­жи­вать в две­на­дца­ти круп­ных го­ро­дах и сто­ки­ло­мет­ро­вой зоне во­круг них. Она по­еха­ла к му­жу в Кад­ни­ков.

Че­ты­рех де­тей от­ца Сер­гия, в воз­расте от ше­сти с по­ло­ви­ной до две­на­дца­ти лет, по су­ще­ство­вав­шим уста­нов­кам, по­ла­га­лось на­пра­вить на пе­ре­вос­пи­та­ние в раз­ные дет­ские до­ма. Млад­ший неже­на­тый брат Ев­фро­си­нии Ни­ко­ла­ев­ны Глеб Ни­ко­ла­е­вич Ша­фо­ро­стов по­сле ее аре­ста без про­мед­ле­ния пе­ре­шел жить к де­тям в уплот­нен­ную, став­шую ком­му­наль­ной, квар­ти­ру от­ца Алек­сия и взял над ни­ми опе­ку.

За­кры­тие хра­ма ис­пол­ни­ло серд­це от­ца Сер­гия неиз­быв­ной скор­бью. В сво­ем по­след­нем, пя­том пись­ме к сво­ей пастве он на­пи­сал, что со­вер­ша­ю­ще­е­ся в Рос­сии — неожи­дан­но и непо­нят­но для жи­ву­щих в ми­ру. Но рус­ские по­движ­ни­ки XVIII-XIX ве­ков пред­ви­де­ли это страш­ное вре­мя и оста­ви­ли о нем сви­де­тель­ства. Отец Сер­гий при­во­дит вы­ска­зы­ва­ния свя­ти­те­лей Ти­хо­на За­дон­ско­го, Иг­на­тия (Брян­ча­ни­но­ва), Фила­ре­та Мос­ков­ско­го, ко­то­рые ви­де­ли, что ис­тин­ное бла­го­че­стие остав­ля­ет­ся да­же в ино­че­ских оби­те­лях, и пред­ре­ка­ли гря­ду­щую ка­та­стро­фу.

К кон­цу 1932 го­да у зна­чи­тель­но­го чис­ла ссыль­ных под­хо­ди­ли сро­ки осво­бож­де­ния, но оно не по­сле­до­ва­ло. Вес­ной 1933 го­да по го­ро­дам и ве­сям на­ча­лись аре­сты как от­быв­ших сро­ки ссыль­ных, так и мест­ных жи­те­лей. При­го­во­ры ста­ли бо­лее су­ро­вы­ми, чем в преды­ду­щие го­ды.

В Кад­ни­ко­ве аре­сты бы­ли про­ве­де­ны ве­че­ром 8 мар­та. Аре­сто­ван­ных от­пра­ви­ли в Во­ло­год­скую тюрь­му. Пе­ре­сыл­ки в ла­ге­ря на­ча­лись в ав­гу­сте. Отец Сер­гий по­лу­чил пять лет ла­ге­рей, стал но­сить граж­дан­скую одеж­ду и был от­прав­лен, в день Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы, на ле­со­пиль­ные ра­бо­ты у Ку­бен­ско­го озе­ра. Зи­мой бри­га­да за­клю­чен­ных бы­ла пе­ре­бро­ше­на на ре­ку Су­хо­ну раз­гру­жать лес со вмерз­шей в лед бар­жи.

При­дя на оче­ред­ное сви­да­ние с му­жем, ма­туш­ка уви­де­ла, что бар­жи сто­ят пу­сты­ми. За­клю­чен­ных увез­ли в Во­лог­ду и, как в даль­ней­шем вы­яс­ни­лось, в ту же ночь от­пра­ви­ли по эта­пу в рас­по­ло­жен­ный зна­чи­тель­но се­вер­нее ла­герь. Бли­жай­ший по­езд шел в Во­лог­ду лишь на сле­ду­ю­щий день утром, и ма­туш­ка оста­лась но­че­вать на Ра­бан­ге в до­ме мест­но­го свя­щен­ни­ка от­ца Алек­сандра. Се­мья его да­ва­ла ей и стар­шим де­тям при­ют, ко­гда они, воз­вра­ща­ясь ле­том по­сле сви­да­ний с от­цом Сер­ги­ем в Во­ло­год­ской тюрь­ме, схо­ди­ли в позд­ний час на этой при­ста­ни с теп­ло­хо­да.

Усло­вия об­щих ра­бот и ла­гер­ный быт бы­ли очень тя­же­лы­ми, уго­лов­ни­ки от­би­ра­ли все, что при­сы­ла­лось из до­ма. Со­сто­я­ние здо­ро­вья от­ца Сер­гия рез­ко ухуд­ши­лось. По­сле об­ра­ще­ния в Крас­ный Крест он был пе­ре­ве­ден с об­щих ра­бот на фельд­шер­ский при­ем. Ме­ди­цин­ские ра­бот­ни­ки име­ли пра­во сво­бод­но пе­ре­дви­гать­ся. Бла­го­да­ря за­че­там за доб­ро­со­вест­ный, так на­зы­ва­е­мый «удар­ный» труд отец Сер­гий был от­пу­щен на сво­бо­ду го­дом рань­ше.

По осво­бож­де­нии ра­бо­тал в по­ли­кли­ни­ке в Тве­ри, вел са­мо­сто­я­тель­ный фельд­шер­ский при­ем в ото­ла­рин­го­ло­ги­че­ском ка­би­не­те. Там он мог до на­ча­ла при­е­ма ис­по­ве­дать и при­ча­стить при­е­хав­ших из Моск­вы ран­ним по­ез­дом ду­хов­ных де­тей.

Не имея пра­ва про­жи­вать в об­ласт­ном цен­тре, отец Сер­гий сни­мал часть до­ма в при­го­ро­де, где жил со сво­им ду­хов­ным сы­ном В.Ф. Ев­до­ки­мо­вым, так­же вер­нув­шим­ся из за­клю­че­ния. В до­маш­них усло­ви­ях они пра­ви­ли цер­ков­ные служ­бы.

В ла­ге­ре отец Сер­гий всту­пил на путь су­гу­бо­го по­ка­я­ния и от­ре­ше­ния от мир­ских дел и при­стра­стий. Во всем он се­бя огра­ни­чи­вал и утес­нял. Не ел, на­при­мер, ни­ка­ких кон­фет кро­ме са­мых про­стень­ких — по­ду­ше­чек. Ду­хов­ный сын его Ва­ле­рий По­вед­ский, впо­след­ствии про­то­и­е­рей, слу­жив­ший в Ни­коль­ском хра­ме в Тал­лине, рас­ска­зы­вал его до­че­ри, как, при­е­хав в жар­кий день в Тверь, с удо­воль­стви­ем вы­пил несколь­ко кру­жек вкус­но­го ква­са, про­да­вав­ше­го­ся из бо­чек на ули­це, а отец Сер­гий поз­во­лил се­бе вы­пить лишь од­ну, за­ме­тив, что луч­ше се­бя сдер­жи­вать.

В цер­ков­ных де­лах по­ло­же­ние бы­ло очень на­пря­жен­ное: боль­шин­ство ар­хи­ере­ев на­хо­ди­лись в ла­ге­рях и тюрь­мах. Неко­то­рые из ал­тар­ни­ков ма­ро­сей­ско­го хра­ма хо­те­ли тай­но по­слу­жить Церк­ви Хри­сто­вой в свя­щен­ном сане. Же­на од­но­го из них, ко­то­рый так­же про­жи­вал с се­мьей в при­го­ро­де Тве­ри, узна­ла через дру­зей, что непо­да­ле­ку неле­галь­но на­хо­дит­ся епи­скоп, зна­ко­мый ей по Да­ни­ло­ву мо­на­сты­рю и по­стриг­ший в ино­ки­ни ее све­кровь.

Отец Сер­гий не был рас­по­ло­жен об­ра­щать­ся к это­му ар­хи­ерею, но та не от­сту­па­ла и не пе­ре­ста­вая твер­ди­ла, что всех ар­хи­ере­ев ско­ро рас­стре­ля­ют и Пра­во­слав­ная Цер­ковь в Рос­сии мо­жет пе­ре­стать су­ще­ство­вать. В ито­ге воз­об­ла­да­ло мне­ние, что по­то­ро­пить­ся сле­ду­ет, и че­ты­ре чле­на об­щи­ны бы­ли ру­ко­по­ло­же­ны во свя­щен­ни­ки.

В 1939 го­ду это­го епи­ско­па аре­сто­ва­ли, предъ­явив ему об­ви­не­ние в ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти. Он ука­зал на от­ца Сер­гия как на «гла­ву под­поль­ной ан­ти­со­вет­ской ор­га­ни­за­ции». Вы­ра­жал со­жа­ле­ние, что дал во­влечь се­бя «в ан­ти­со­вет­скую ра­бо­ту по за­да­нию Ме­че­ва».

Суд над ар­хи­ере­ем и аре­сто­ван­ной вме­сте с ним жен­щи­ной со­сто­ял­ся в ян­ва­ре 1940 го­да в го­род­ском су­де Моск­вы. По окон­ча­нии про­цес­са од­на из об­ви­ня­е­мых, при­знан­ная неви­нов­ной, бы­ла от­пу­ще­на на сво­бо­ду пря­мо из за­ла су­да. При этом ей да­ли на ру­ки об­ви­ни­тель­ное за­клю­че­ние, ко­то­рое яв­ля­лось, в сущ­но­сти, об­ви­не­ни­ем от­ца Сер­гия. Епи­ско­пу ста­ви­лось в ви­ну со­уча­стие, и он был при­го­во­рен к де­ся­ти го­дам ли­ше­ния сво­бо­ды. У осво­бож­ден­ной жен­щи­ны вско­ре ото­бра­ли вы­дан­ный ей до­ку­мент. Но его уже пе­ре­пи­са­ли и пе­ре­да­ли од­ной из ма­ро­сей­ских при­хо­жа­нок.

Узнав об этом, отец Сер­гий уси­лил мо­лит­вы о но­во­по­свя­щен­ных. Он мо­лил Гос­по­да и пре­по­доб­но­го Фе­о­до­сия То­тем­ско­го, чтобы ни­кто из них не по­стра­дал, а в от­ве­те за всех был лишь он один.

В мар­те 1940 го­да отец Сер­гий пе­ре­ехал в Ры­бинск, где устро­ил­ся на ра­бо­ту в го­род­ской по­ли­кли­ни­ке фельд­ше­ром. Жи­лье бы­ло най­де­но в при­го­ро­де, на дру­гом бе­ре­гу Вол­ги. Из-за ве­ро­ят­ной слеж­ки отец Сер­гий вы­нуж­ден был встре­чать­ся с жив­ши­ми в Ры­бин­ске близ­ки­ми людь­ми в ле­су. В но­яб­ре то­го же го­да он сло­мал пра­вую но­гу, дол­го ле­чил­ся и по­лу­чил за­тем ин­ва­лид­ность вто­рой груп­пы. Это об­сто­я­тель­ство поз­во­ли­ло ему уехать из Ры­бин­ска и жить ка­кое-то вре­мя то у од­них, то у дру­гих зна­ко­мых в раз­ных ме­стах.

Вви­ду неми­ну­е­мо­го аре­ста от­цу Сер­гию со­ве­то­ва­ли уехать ку­да-ни­будь по­даль­ше, на­при­мер в Сред­нюю Азию, но он не смог на это ре­шить­ся. Бы­ло най­де­но жи­лье в од­ной из от­да­лен­ных де­ре­вень на Вол­ге под Ту­та­е­вом, где отец Сер­гий со­би­рал­ся про­жить ле­то 1941 го­да с од­ной из се­стер хра­ма. В по­след­ний мо­мент эта сест­ра из-за се­мей­ных дел по­ехать не смог­ла и ее за­ме­ни­ла Ели­за­ве­та Алек­сан­дров­на Бул­га­ко­ва. Это бы­ло про­мыс­ли­тель­но, так как она лишь недав­но во­шла в ма­ро­сей­скую об­щи­ну и о цер­ков­ных де­лах и труд­ных об­сто­я­тель­ствах жиз­ни от­ца Сер­гия не зна­ла.

7 июля 1941 го­да в день Рож­де­ства Пред­те­чи и Кре­сти­те­ля Гос­под­ня Иоан­на отец Сер­гий был аре­сто­ван в Ры­бин­ске, ку­да ему при­шлось по­ехать по де­лам про­пис­ки и за­но­че­вать.

На до­про­се отец Сер­гий ка­те­го­ри­че­ски от­ка­зы­вал­ся на­зы­вать зна­ко­мых, мо­ти­ви­руя это неже­ла­ни­ем под­вер­гать их от­вет­ствен­но­сти. За укло­не­ние от тре­бу­е­мых по­ка­за­ний от­цу Сер­гию на­зна­чи­ли за­клю­че­ние в кар­цер на пять су­ток.

В хо­да­тай­стве о про­дле­нии сро­ков след­ствия по де­лу об­ви­ня­е­мых Ме­че­ва и Бул­га­ко­вой ука­за­но, что они по ре­ли­ги­оз­ным убеж­де­ни­я­ми от­ка­за­лись дать по­ка­за­ния о со­ста­ве сво­ей цер­ков­ной груп­пы и ее ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти.

12 но­яб­ря 1941 го­да Е.А. Бул­га­ко­вой объ­яви­ли об осво­бож­де­нии. По мо­лит­вам от­ца Сер­гия ни­кто из тай­но ру­ко­по­ло­жен­ных свя­щен­ни­ков аре­сто­ван не был.

Во­ен­ный три­бу­нал войск НКВД по Яро­слав­ской об­ла­сти при­го­во­рил от­ца Сер­гия к рас­стре­лу. Про­то­и­е­рей Сер­гий Ме­чев был рас­стре­лян 6 ян­ва­ря 1942 го­да и по­гре­бен в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле.

Про­то­и­е­рей Мак­сим Мак­си­мов

«Жи­тия но­во­му­че­ни­ков и ис­по­вед­ни­ков Рос­сий­ских ХХ ве­ка Мос­ков­ской епар­хии. Де­кабрь». Тверь, 2004 год, стр. 156–174.

При­ме­ча­ния

^[1] Про­слав­лен в ли­ке пра­вед­ных на Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре 2000 го­да.
^[2] Про­слав­лен на Ар­хи­ерей­ском Со­бо­ре 2000 го­да.

Ис­точ­ник: http://www.fond.ru