Ведущие: Алексей Нарышкин, Алексей Голубев, Алексей Гусаров

 

 

А. Гусаров― 20 часов и 4 минуты в Москве. Здравствуйте! Вы слушаете программу «A-Team» на волнах радиостанции «Эхо Москвы», программу, которая считается самой сложной для наших гостей. Ее ведут по традиции Алексеи – Нарышкин, Голубев и Гусаров. А в нашей студии полковник Владимир Квачков. Здравствуйте!

В. Квачков― Здравия желаю!

А. Нарышкин― Добрый вечер!

А. Голубев― Владимир Васильевич, можно первый вопрос я задам? В одном из первых интервью после того, как вы освободились совсем недавно, вас спросили: «Ну что, чем вы сейчас занимаетесь?». Вы сказали: «Я оцениваю обстановку». Сумели ли вы уже оценить обстановку и к чему пришли?

В. Квачков― Процесс оценки общественно-политической обстановки завершается. Есть такая традиция в армии: до дембеля 100 дней, еще до чего-то 100 дней, первые 100 дней кого-то. Вот я ориентировочно в конце этого месяца думаю доложить, говоря военным языком, обществу, народу и миру, простите за амбиции, ту оценку общественно-политической обстановки, которая сложилась сейчас в России.

А. Нарышкин― А она интересна кому-то? Извините. При всем уважении.

В. Квачков― Моя оценка?

А. Нарышкин― Да.

В. Квачков― Я думаю, что она интересна прежде всего мне самому, а также тем людям, которые поддерживали меня все эти годы в тюрьме, которые встречают меня сейчас на улице, здороваются, узнают, обмениваются информацией. Да, практически меня пригласили многие политические силы здесь уже.

А. Нарышкин― Вы согласитесь, что ваша оценка может быть так же интересна, как, например, оценка Сергея Удальцова. Почему? Потому что Сергея Удальцова с Развозжаевым, своим коллегой, осудили за подготовку беспорядков. Вас осудили за подготовку мятежа. Правильно? То есть вы люди, которые не просто выходят на какие-то акции и что-то там кричат, транспаранты и прочее, а вы с точки зрения закона люди дела, которые действительно что-то могут.

В. Квачков― Я б сказал, хорошего дела. Хотя нет, нельзя говорить «хорошее дело», потому что это может быть расценено как оправдание терроризма.

А. Нарышкин― Видите, как тюремный срок вас отучил сразу.

В. Квачков― А то! У меня два высших образования атеистических официальных и третье, я считаю так амбициозно, говорю еще раз, может быть, с некоторой доле самомнения, тюремно-юридическое образование.

А. Нарышкин― Это что такое?

В. Квачков― А за 11 лет тюрем и лагерей я, думаю, освоил достаточно кодексы – уголовные, процессуальные и другие. И поэтому я, в принципе, уж по крайней мере в области политической борьбы хорошо знаю статьи как изнутри, так и снаружи.

А. Гусаров― А помимо юридического образования что было важного в заключении? Изменились ли как-то ваши взгляды, отношение к жизни?

В. Квачков― Сами взгляды политические, может быть, и не изменились. Изменилось понимание места этих взглядов в общественной политике в системе миростроения, мироустройства. Я стал более религиозным человеком. Не потому, что больше делать было нечего, а потому что меня первые годы меня очень жестко держали. 3 года в «Лефортово», потом – 4 года в различных ШИЗО (штрафной изолятор), СУС (отряд строгих условий содержания), ПКТ – это внутренняя тюрьма на зоне. Ведь то, что называется, в принципе, «зоной строгого режима», оно имеет внутри себя еще минимум три подразделения: обычное, усиленное и очень усиленное.

Поэтому в ходе этого время было подумать, время было осмыслить. И поэтому я, в принципе, оценивал религиозно-духовную составляющую в качестве какой-то параллельной составляющей своей общественной жизни. Сейчас я убежден, что без религиозного понимания нашего мира, нашей жизни вообще, независимо от того, веришь ты в бога или не веришь, системообразующим являются духовно-религиозные, нравственные ценности. Вот я к этому пришел жестко и твердо.

А. Нарышкин― Что-то у нас пока разговор абстрактный очень получается.

А. Гусаров― В штрафные изоляторы вы часто попадали, когда сидели?

В. Квачков― Наверное, часто. Ведь в штрафные изоляторы за разовую какую-то акцию тебя туда посылают. А есть такая вещь как помещение камерного типа (ПКТ сокращенно) – это когда ты сидишь в камере, которая размером с ваш стол.

А. Гусаров― Вас за что туда помещали?

В. Квачков― Интересный вопрос. Вы в армии не служили?

А. Гусаров― Нет.

В. Квачков― Никто не служил? С кем я сижу… Ну ладно. Так вот, если нужно наказать солдата. Вот если вижу – за расстегнутую рубашку, за плохую стрижку.

А. Нарышкин― Я исправлюсь. Если еще не поздно.

В. Квачков― То есть одного только взгляда на этого Алексея достаточно, чтобы посадить его на гауптвахту. Вас, кстати, тоже.

А. Нарышкин― У нас у Венедиктова… Он организовал для нас, собственно, гауптвахту. Не волнуйтесь.

В. Квачков― Если без ерничества, я скажу так. В принципе, за что мне пишут взыскание. Уж коли спросили, я обязан отвечать. Кратко. У меня было взыскание. Я отсидел 3 месяца в одиночке. Мне нужно было продлить. Пишут: «Курил в неположенном месте». А я вообще не курю. Это выясняется в конечном итоге. – «Так, Квачков вообще же не курит. Что вы написали ему?! Напишите, что он ругался матом». Мне пишут: «Ругался матом при НРЗБ камеры (в ШИЗО)». А я матом вообще не ругаюсь лет 20 уже. Вообще не ругаюсь. Даже с заключенными. Что делать? Находятся свидетели.

Есть хорошие информаторы, что даже это нельзя приписать. Знаете, что они меня посадили? За то, что я не поздоровался. Заключенные обязаны первыми здороваться с любым сотрудником Администрации. Ты увидел любого сотрудника – ты обязан сказать ему: «Здравствуйте!». А здесь доказать можно каким образом только? У них обычно здесь висит видеорегистратор. По идее, они должны были в доказательство того, что я не поздоровался, приложить на дискомиссии запись, что Квачков идет и он со мной не здоровается. Нет, такой записи не сохранилось.

Поэтому, если нужно тебя держать… Максимальный срок в ПКТ (это там, где мы лишены свиданий вообще) составляет полгода. Люди сидят там годами. Есть такие технологии. Тебя из ПКТ на сутки (или на 5 суток) переводят в ШИЗО. Это еще хуже, чем ПКТ. Поскольку у тебя срок ПКТ закончился, тебя потом перекидывают опять в ПКТ. ШИЗО отличается от ПКТ тем, что тумбочка еще есть, где можно держать какие-то печенюшки, еще что-нибудь.

А. Гусаров― На зоне вы сталкивались со вашими сторонниками?

В. Квачков― «Сталкивался» – не очень хорошо. Встречался, я бы сказал. Да, встречался, конечно. Более того, продление срока как раз было связано с этим. Когда я, – все-таки года-то уже сказываются иногда, – лежал на больничке тюремной, ко мне подошел один из людей молодых и сказал: «Владимир Васильевич, не могли бы записать видеоролик об отношении к русским националистам, политзаключенным на воле и в неволе?». Мы пошли в барак, где содержатся «тубики» и «вичевые» (туда милиционеры не любят ходить) и там записали видеоролик – мое обращение к соратникам на воле и в неволе.

А. Гусаров― На телефон, который запрещено проносить?

В. Квачков― Да, конечно. Телефон запрещено проносить. Уж если эту тему разбирать… Может быть, это не слишком значительная тема. Ну хорошо, завершим ее, коль вы спросили. Дело в том, что, безусловно, запрещены телефоны. Надо должное отдать ФСИНу: сейчас в каждом отряде стоит телефон «Зонателеком», ты можешь подойти и согласно тем номерам, которые разрешили опера тебе, позвонить домой, что и делал. Ни в ПКТ, ни в ШИЗО, ни в СУСе таких возможностей нет. Но в обычном отряде это есть. Он, допустим, закрыт с 22 до 6 – нельзя позвонить. Потом, там нет интернета.

Ребята, особенно ваши сверстники, они все-таки уже привыкли к интернету как к источнику новостей. Поэтому, если у тебя обычный телефон – позвонить, то можно и так позвонить. А если ты хочешь, допустим, что-то узнать, покопаться в новостях… Потому что даже там понятно, что это не новости никакие в телевидении. Даже зекам это понятно, а, может, им даже больше понятно, чем здесь. Чтобы узнать новости, люди берут телефоны и входят в интернет. Это запрещено. Но я скажу сразу, сама по себе запись не являлась уголовным преступлением. Ну, записал – это административное правонарушение.

А. Гусаров― Вам дали полтора года за экстремизм.

В. Квачков― Не сразу.

А. Гусаров― Который был обнаружен в этой записи. Какие у вас были эмоции, когда вы узнали, что вам придется сидеть еще срок?

В. Квачков― Дело в том, что, вообще-то, мне вначале, – не хочу эти слова использовать, – мне хотели приписать (говоря этим языком – пришить) дело по терроризму, а не по экстремизму. Дело в том, что в этом видеообращении рассматривалась ситуация, при которой Путин по каким-либо причинам уходит (или его «уходят»), и в России возникает ситуация аналогичная ситуации в Киеве, то есть Янукович ушел, идет какой-то Майдан.

И кто придет к власти теперь, понимаете, или кого приведут к власти? И я рассматривал ситуацию. Говорю: «Если Путина уберут или отстранят от власти другое либеральное крыло, то нам нужно будет – русским и другим коренным народам России – не допустить повторения в Москве киевского варианта, что вместо одного, скажем так…» Как бы его назвать, чтобы не оскорблять…

А. Голубев― Президента.

В. Квачков― Да. Хорошее слово. «Президент» – ругательное слово при этом. «…Вместо одного президента чтоб не пришел такой же, еще хуже». Вот это рассматривалось в моем видеообращении. А мне возбуждают дело по 205-й о свержении Путина.

А. Гусаров― Свержение конституционной власти.

"В.Квачков: После тюрьмы я стал более религиозным человеком"

В. Квачков― Адвокаты говорят: «Ребята, как свергать Путина, если рассматривается ситуация после его отстранения от власти?». Но если сказано сажать по 205-й, то будут сажать по 205-й. И более того, мордовская экспертиза психолого-лингвистическая показала, что в моем видеообращении нет разжигания розни (социальной, религиозной, другой), но есть зато призывы к свержению власти.

А когда приехали два доктора наук из Москвы (профессор Сулакшин и профессор, доктор наук Савельев Андрей Николаевич), они сказали: «Вы что делаете? Как можно свергать Путина, если по тексту рассматривается ситуация после его свержения? Слово «после» понять не можете?». Судья понял, что опозорится с этим. По идее, нужно оправдывать. Он заказывает другую экспертизу в Москве. Экспертиза другая показывает, что у меня нет свержения власти, что есть разжигание вражды к евреям и иудеям. И мне вот так «вдули», простите за это слово, экстремизм.

А. Нарышкин― Я напомню слушателям, у нас Владимир Квачков в эфире. Как вы относитесь к евреям?

В. Квачков― К евреям я отношусь приблизительно так же, как русские относились, допустим, к монголам в ходе нашествия Батыя, к шведам времен Карла XII.

А. Нарышкин― У меня с историей плохо. Я не очень понимаю.

В. Квачков― Ну, может, другие знают. И я отношусь к евреям так же, как относились к немцам во время нашествия. Я надеюсь, вы это знаете, да?

А. Голубев― Во время нашествия немцев русские обычно стремились их убивать, потому что они хотели захватить их дома.

В. Квачков― Не то что убивать, они хотели избавиться от иностранного нашествия. Я так бы сказал.

А. Нарышкин― Евреи в России – это иностранное нашествие?

В. Квачков― Безусловно. Это не коренные народы России. Это иностранный, чужеродный элемент в России.

А. Нарышкин― Просто, знаете, я несколько раз и в эфире, и коллегам рассказывал один эпизод, который меня удивил. Когда вас судили последний раз здесь в Москве в Мосгорсуде, я помню, я пришел корреспондентом на одно из ваших заседаний, вы у вашего адвоката (по-моему, Оксана Михалкина) поинтересовались, глядя на журналистов, сколько среди них евреев. И улыбались. И, по-моему, прошло лет 5 или 6 – меня эта история до сих не отпускает.

В. Квачков― Я до сих пор улыбаюсь. Из вас нет никого евреев здесь?

А. Нарышкин― Ну, я.

В. Квачков― Вы еврей.

А. Нарышкин― Да. И чего?

В. Квачков― Да ничего.

А. Нарышкин― Владимир, а как дальше нам быть? Я даже не знаю.

В. Квачков― Никак.

А. Нарышкин― У меня потеют руки уже.

В. Квачков― Да? Отчего?

А. Нарышкин― Я как-то нервничаю.

В. Квачков― Вот смотрите, вот я русский. Я татарин.

А. Нарышкин― Точно?

В. Квачков― Точно, да.

А. Нарышкин― А у вас генеалогическое древо какое-то есть с собой?

В. Квачков― С собой? Нет. Зачем? Оно в душе. Любой человек любой национальности – русский, татарин, башкир, дагестанец, любой народ – всегда с гордостью говорит о своей национальности. И у них руки не потеют. Я русский. Смотрите, у меня руки нормальные, сухие. А вы: «Я еврей – и руки вспотели». Отчего?

А. Голубев― А чего вот теперь с этим евреем теперь делать, по-вашему, надо? Вот он сидит здесь.

В. Квачков― Да нехай сидит.

А. Нарышкин― Квачков разрешил.

В. Квачков― Да.

А. Голубев― Представляете, если бы русские так относились к немецко-фашистским захватчикам и к монголам, тогда бы что с нами стало? Как же так?

"В.Квачков: Это никакие не новости в телевидении. Даже зекам это понятно"

В. Квачков― В самом деле, человек не знает истории. Он не знает, что монголы были. А вот вы сказали, немцы. Были немцы антифашисты. И есть, допустим, Эдуард Ходос. Это, по-моему, еврей.

А. Голубев― Нет, но вы же сказали, как относиться.

В. Квачков― Сказал, в общем как относиться. Евреи – это племя, которое не является коренным народом России. Ну, нехай живут. Только нам не вредят. И все.

А. Нарышкин― То есть можно евреям жить.

В. Квачков― Можно. Сидеть даже можно, не то что жить.

А. Нарышкин― Еще раз спасибо большое!

В. Квачков― Да.

А. Нарышкин― Смотрите, скажите мне, пожалуйста. У нас политолог Валерий Соловей был в этой студии за час до вас. Я его попросил сформулировать несколько вопросов, ответы на которые были бы интересны. И вот один из них: «Жалеете ли вы о чем-то из того, что вы делали вообще в своей жизни?».

В. Квачков― То есть отношусь ли я с сожалением к тому, что я что-то делал, да?

А. Нарышкин― Да.

В. Квачков― Я думаю, что нельзя так относиться. Я еще православный христианин. Если Господь положил мне это пройти, значит я это должен был пройти. Вот выводы делать из того, что было, точно нужно, потому что есть вещи, которые, может быть, возможно, можно было сделать лучше, чем я сделал, или вообще, может быть, даже и не делать. Но это уже прошло. Поэтому я расцениваю свою собственную жизнь, а мне уже 70 полных лет, с точки зрения выводов: как мне понять волю Господню в отношении себя самого. Потому что моя воля должна быть исполнением воли Господа нашего – Иисуса Христа.

А. Гусаров― Это вы имеете в виду покушение на Анатолия Чубайса или что?

В. Квачков― Что вы говорите?

А. Гусаров― «Лучше можно было бы сделать». Это вы про дело о покушении на Анатолия Чубайса?

В. Квачков― Значит, в отношении Анатолия Чубайса у меня следующая позиция. Меня как-то раз спросили в отношении этого. Я повторю свой ответ. Мне Чубайс пожелал счастливой старости. Я пожелал Чубайсу дожить до старости. А если говорить о том событии, то уже 15 лет находится в розыске мой старший сын Александр. Я вспомнил, что я тюремно-юридическое образование имею. Есть такое понятие в юриспруденции как возбуждение уголовного дела по вновь открывшимся обстоятельствам. Поэтому никаких вновь открывшихся обстоятельств по делу. Все, что нужно было сказать по Чубайсу, я сказал во время процесса.

А. Нарышкин― А вы с сыном виделись?

В. Квачков― Я не отвечаю на этот вопрос. Он в розыске.

А. Нарышкин― А он жив?

В. Квачков― Я не отвечаю на вопросы о своем сыне.

А. Голубев― Владимир Васильевич, а можно вернуться к тому, с чего мы начинали – оценки обстановки. Видна ли для вас какая-то тенденция, которая сейчас в стране? Ну вот какие-то тренды вы уже нащупываете?

В. Квачков― Конечно, да. Прежде всего, я бы сказал так, что прошла дефрагментация общества, его расслоение, атомизация, измельчание общества. Только усилилось еще. Более того, этот процесс принял какой-то характер обессмысливания. Если еще 10 лет назад, когда я сам участвовал в общественном движении, был руководителем запрещенной потом русской террористической организации «Народное ополчение имени Минина и Пожарского»*…

А. Голубев― Запрещена на территории. Еще раз повторим эту фразу, да.

В. Квачков― Да, да, да. Вы можете представить, Минин и Пожарский расцениваются как террористы, потому что они же тоже шли на Кремль, понимаете, а в Кремле сидели бояре столбовые.

А. Нарышкин― Не надо. Вы сейчас придумываете. Такого никто не говорил. Никто Минина и Пожарского не называет террористами или экстремистами.

В. Квачков― Молодой человек, вы истории не знаете, вы не знаете, что было принято. Верховным судом Российской Федерации «Народное ополчение имени Минина и Пожарского»*, на знамени которого было изображение Минина и Пожарского, было признано террористическим. Доклад закончил. А теперь по вашему вопросу.

А. Нарышкин― Подождите. Еще раз, это не значит, что Минин и Пожарский – какие-то отрицательные персонажи. Я историю не знаю. Меня Голубев именно по этому кейсу брифинговал.

В. Квачков― Вот он потом вам расскажет, хорошо? Вас как зовут? Алексей же, да?

А. Нарышкин― Алексей.

В. Квачков― Легко запомнить – всех зовут Алексеями. Хорошо.

А. Нарышкин― Не, подождите, я за истину, а правду. Зачем вы грубите?

В. Квачков― А я за что?

А. Нарышкин― Если запрещали вашу организацию, почему вы говорите, что запрещали организацию из-за того, что там были нарисованы исторические персонажи?

В. Квачков― В том числе. Символ «Народного ополчения»* — изображение памятника Минину и Пожарскому на Красной Площади. Поэтому я считаю, что «Народное ополчение имени Минина и Пожарского»*…в том числе одной из посылок было – переводится наше запрещение и на наши символы, где находится Минин и Пожарский. Вот такая моя позиция.

А. Гусаров― Но точно так же запрещаются символы любой террористической организации. К вам не было никакого особого отношения.

В. Квачков― Если уходить сейчас в эти юридические дебри… Я могу в них уйти.

А. Гусаров― Не, не будем уходить. Просто это медицинский факт – запрещаются символы любой террористической организации.

В. Квачков― Да. Ну хорошо, запретили и запретили, да. Так вот, если брать тренды, – я вернусь к среднему Алексею, – если брать направления, то усилилось направление обессмысливания. То есть если 10 лет назад имели смысл, какое-то было подобие смысла политических партий – они какие-то программы говорили, общественные движения создавались и другие какие-то структуры общественно-политической деятельности существовали, то сейчас за 10 лет практически все эти партии, все эти движения обессмыслены. То есть сейчас общественно-политическая деятельность является игрой симулякров таких вот.

Это симулякр «КПРФ», это симулякр «Единой России», это симулякр еще чего-то там, это симулякр «Общероссийского народного фронта». «Общероссийский народный фронт». Какой фронт? С кем вы воюете? Против чего? То есть есть название. Если брать его содержание, а его там нет. Поэтому в этом смысле сейчас если обессмыслены сами общественно-политически организации, то обессмыслена и Государственная Дума также, обессмыслена ее деятельность, обессмыслен Совет Федерации и обессмыслен сам пост Президента Российской Федерации. Путин обессмыслил всех и обессмыслил самого себя.

"В.Квачков:Любой человек всегда с гордостью говорит о своей национальности"

А. Голубев― Себя вы вот в такой ситуации в обществе видите в какой роли?

В. Квачков― Я вернусь к одному из первых вопросов. Сейчас завершается процесс моего ознакомления с общественно-политической ситуацией в стране. После завершения этой работы следующий пункт работы командира – принятие решения. Вот тогда будет принято это решение.

А. Голубев― Кого вы считаете своими политическими союзниками сейчас и оппонентами?

А. Нарышкин― С языка снял.

А. Голубев― Да. И с кем вы никогда не объединитесь в коалицию? Это спрашивает Стас Путильцев.

В. Квачков― Своими союзниками, если так можно назвать… Все-таки союз борьбы. Союз борьбы за освобождение рабочего класса, что-то такое еще… А я вам скажу так. Сейчас любой мой союзник, если я его сейчас назову, тут же попадает на заметку или Центра по борьбе с экстремизмом, или организации из трех букв – она называется ФСБ, понимаете. Почему? Потому что сейчас, – и скажу, я очень рад этому вопросы, – буквально 10 дней назад арестован Юрий Екишев.

Арестован по обвинению в том, что он продолжает дело запрещенной террористической организации «Народное ополчение имени Минина и Пожарского»*, хотя никакого отношения Юрия Екишев к этому… Он официально заявлял во всех своих информресурсах. Он член Союза писателей, член Союза журналистов. С ним арестован Сергей Финогин, отец шестерых детей, его семья была признана лучшей в России жена красавица Алена. У него шестеро детей. У третьего – Антонова Павла – трое малолетних детей. Им предписывают то, что они продолжали работу в запрещенной террористической организации.

А. Нарышкин― По-моему, логично ответственность наступает.

В. Квачков― Что вы говорите?

А. Нарышкин― По-моему, логично все. Вот вы сейчас говорите о тех, кто пострадал за участие в незаконной организации. С точки зрения государства, все здесь правильно.

В. Квачков― Правильно, если бы они продолжали действовать в организации.

А. Нарышкин― А они не продолжали?

В. Квачков― Конечно нет.

А. Нарышкин― Так вы же говорите…

В. Квачков― Я вам говорю еще раз, ни Екишев… Финогин вообще прямо писал в своих: «Я никакого отношения не имею сейчас. Деятельность прекращена. Квачков сидит в тюрьме». Кстати, меня посадили в 10-м году, а признали ее террористической через 5 лет – в 15-м году в августе. То есть я нахожусь в тюрьме, организация пресеклась. А теперь, после 15-го года сейчас 19-й год. И через 4 года людям предъявляют обвинение в том, что вы продолжаете деятельность. Доказательства какие? – «А у нас есть один человек, который это сказал». Вот и все.

А. Нарышкин― Я все-таки не совсем понял по персоналиям. С кем вы могли бы в коалицию войти? Значит ли из вашего ответа, что среди известных, например, оппозиционеров – Алексей Навальный, Дмитрий Гудков – нет людей, с которыми вы готовы садиться за один стол и принимать какие-то решение совместно.

А. Голубев― Навальный, если что, уже давно на заметке в ФСБ и где угодно.

А. Нарышкин― Вот-вот.

В. Квачков― Еще раз скажу. Я не назову ни одной фамилии ни одного человека, с кем нахожусь в союзнических отношениях.

А. Нарышкин― Нет, с кем вы готовы.

В. Квачков― И с кем я готов тоже.

А. Нарышкин― Слушайте, вы «кот в мешке» прямо.

В. Квачков― Ну, не кот. Почему в мешке?

А. Голубев― Мешок с котами.

В. Квачков― Да, мешок с котами.

"В.Квачков: Евреи – племя, которое не является коренным народом России. Ну, нехай живут. Только нам не вредят"

А. Нарышкин― Вот вас тут попросили в чате Ютюба сформулировать вашу политическую программу. Вы считаете себя политиком?

В. Квачков― Да.

А. Нарышкин― Хорошо. Вот сформулируйте вашу политическую программу в течение минуты, а ведущих попросили не перебивать.

В. Квачков― Моя политическая программа заключается в идеологии: русский христианский социализм. Вот моя идеология. Поэтому, кроме того, я еще являюсь убежденным монархистом. Поэтому если говорить сейчас о соединении людей… Вы меня спросили. Я вернусь к вашему вопросу, чтобы вообще не уйти и сказать: меня спросили – я не ответил. Не красиво. Поэтому трудность сейчас заключается в том, чтобы соединить русский национализм всех его оттенков с православием, с христианством, точнее нужно говорить, и с социализмом.

Потому что монархисты меня ругают за социализм, социалисты – за православие, православные ругают за то, что мое отношение критическое к Ветхому Завету. Там много чего есть. но тем не менее моя идеология заключается в том, что называется – русский христианский социализм. Меня спросили даже, есть ли какие-то аналогии с Теологией освобождения, если, может быть, знаете. Знаете. Вижу по глазам.

А. Нарышкин― Нет, вам показалось.

В. Квачков― Показалось, да? Ну, хорошо Ладно. Даже в ФРГ есть такие партии – Христианско-демократический союз и Христианско-социальный союз. То есть соединение христианства с социализмом или с социальностью – это достаточно общее место.

А. Нарышкин― Минуту вы потратили. Кто-то что-то понял, ребята, из вас?

А. Голубев― Я понял.

В. Квачков― Хоть один.

А. Нарышкин― Слава богу!

А. Голубев― Владимир Васильевич, вы не замечаете, что вы по выходу из тюрьмы, в общем-то, очень совпадаете с существующей властью: патриотизм, военная такая бравада, все дела, православие, государственность, самодержавие. Это сейчас все очень в тренде. То есть вы здесь совпадаете.

В. Квачков― Ой! Алексей.

А. Голубев― Да.

В. Квачков― Вы путаете симулякры.

А. Гусаров― 20 секунд до перерыва.

В. Квачков― Всего? За 20 секунд разложить все? Вы путаете, простите меня за такое выражение, симулякры государственные, путинские симулякры – православие, самодержавие, народность – с действительным содержанием всего этого. Путин – великий политический… Не скажу кто.

А. Гусаров― Владимир Квачков, полковник ГРУ, в нашем эфире. Вы слушаете программу «A-Team». Ведут: Алексей Нарышкин, Алексей Голубев и Алексей Гусаров. Оставайтесь с нами и никуда не переключайтесь. Мы вернемся в радиоэфир через 5 минут и продолжим сейчас трансляцию в Ютюбе.

А. Гусаров― 20 часов и 33 минуты в Москве. Продолжаем программу «A-Team». Алексей Нарышкин, Алексей Голубев и Алексей Гусаров. В нашей студии – полковник Владимир Квачков. И пользователи Ютюба могли слышать, как Владимир Квачков осваивал свой первый смартфон – Айфон. И вы начали отвечать на вопрос «Как вам собянинская Москва?», потому что вы попали в заключение, когда был еще Лужков.

"В.Квачков: Моя политическая программа заключается в идеологии: русский христианский социализм"

В. Квачков― Слишком много чести для Собянина называть ее. Москва в большей степени стала Вавилоном безнациональным, вненациональным и даже в какой-то степени антирусским. Если 10 лет назад я встречал русских, татар, других людей на улицах Москвы (или даже евреев в нашей местности), то сейчас, я вам скажу, такое ощущение, что я попал… Есть такое банальное выражение – Москвабад. Она даже не Москвабад. Это что-то непонятное. Знаете, совершенно вненациональный, безнациональный Вавилон. В Москве азербайджанцев больше, чем в Баку.

А. Нарышкин― Ну и что? А в чем проблема-то?

В. Квачков― Потому что Москва – это столица России. А Россия – это русские и другие коренные народы России, но никак не азербайджанцы.

А. Нарышкин― Извините, чем азербайджанец на улице отличается от… Вот Голубев Леша азербайджанец. Я не знаю. Может быть.

В. Квачков― Да неважно.

А. Нарышкин― Чем он отличается от другого жителя Москвы? Вы запах какой-то другой ощущаете?

В. Квачков― Да почему? У вас какое-то отношение…

А. Нарышкин― У меня со всем проблемы: с историей, с этикой.

В. Квачков― Я понимаю. Ну, есть проблемы.

А. Нарышкин― Ну сжальтесь, да.

В. Квачков― Дело в том, что азербайджанец отличается от русского тем, что он говорит и мыслит как азербайджанец и себя отождествляет с историей азербайджанского народа. А русский человек отождествляет себя с историей русского народа и это его дом. Для его азербайджанца это поле для зарабатывания денег и для чего-то еще другого, а это мой дом, русский дом.

А. Нарышкин― Мы теперь в какое-нибудь Средневековье вернемся и будем строить крепостные стены, чтобы к нам случайно не зашли никакие иноземцы?

В. Квачков― Нет, я хочу, чтобы в моем русском доме были другие народы, но в качестве гостя, а не хозяев. Я здесь хозяин.

"В.Квачков: Путин никогда не был и не будет патриотом, то есть человеком, любящим Отечество"

А. Нарышкин― Как это обеспечить? Вот смотрите, Владимир Квачков выигрывает на выборах мэра города Москвы.

В. Квачков― Да слов «мэр»… Вообще, мэр, пэр… Помните, Мокрашов сказал, проще…

А. Нарышкин― Городской глава – Владимир Квачков.

В. Квачков― Завершим этот вопрос. Представьте себе, что думают сейчас о нас Кутузов, Багратион, Денис Давыдов. Что они думают о том, что главой Москвы является мэр?

А. Гусаров― Слушайте, я думаю, Денис Давыдов по-французски лучше говорил, чем по-русски.

В. Квачков― Нет. Дело в том, что Денис Давыдов – это величайший не только поэт… Это военный теоретик, которого признают даже американцы.

А. Гусаров― Просто, к вопросу о русском языке.

В. Квачков― Это был русский человек. И Пушкин говорил по-французски неплохо. А Лев Толстой вообще начал свой роман «Войну и мир», если мы помним со школы, с двух страниц на французском языке. Я говорю, кто хозяин в этом доме. Мы русские и другие коренные народы России перестали быть хозяевами в этом доме.

А. Нарышкин― Делать-то что?

В. Квачков― Восстанавливать в России русскую православную власть.

А. Нарышкин― Как? Ну хорошо, есть азербайджанцы, есть евреи, которых вы, по-моему, все-таки не любите…

В. Квачков― Это ваше предположение.

А. Нарышкин― Ну это мне показалось, да. Есть приезжие из Средней Азии. И чего делать? Вот они сейчас среди нас. Может быть, даже в этой комнате, с этой студии.

В. Квачков― Да. Да пускай будут. Допустим, пусть азербайджанцы делают шаурму или подметают улицы.

А. Нарышкин― Так и есть.

В. Квачков― Да нет еще. Но их слишком даже, понимаете.

А. Нарышкин― Какая норма должна быть?

В. Квачков― Норма? Их вообще не должно быть в большом количестве.

А. Нарышкин― В Москве или на белом свете?

"В.Квачков: Москва стала Вавилоном безнациональным, вненациональным и даже в какой-то степени антирусским"

В. Квачков― Я говорю о русском доме – о России. Россия – это государство, которое построили русские и другие коренные народы России. В нашем русском доме (российском доме) я не желаю видеть в таком количестве чужеземцев, которые мою квартиру, мой дом превратили в какую-то гостиницу или проходной двор. Вот чего не хочу.

А. Нарышкин― Мы их возьмем и депортируем. Давайте, вот вы – президент, я – премьер.

В. Квачков― Мы же договорились, слово «президент» ругательное.

А. Нарышкин― Ну давайте, вы – император.

В. Квачков― Я не император.

А. Нарышкин― Ну кто вы? Царь. Давайте просто: Владимир Квачков – царь.

В. Квачков― Нет, до царя нам лет 25-30. Интересная тема. Мы ее обсудим еще.

А. Нарышкин― Вы доживете, я уверен. Ну хорошо, вам 100 лет, вы – царь.

В. Квачков― Еще раз говорю, вопрос о царе совершенно особый, отдельный, а не ернический и не смешной вопрос. Это вопрос о государе.

А. Нарышкин― Замыливаете тему. Как нам избавляться от чужеземцев?

В. Квачков― Вы меня пытаетесь увести от ответа. А я хочу вас вернуть к ответу. Так вот, для того, чтобы Россия стала действительно православной державой, в ней необходимо строить русскую православную власть. В каком виде будет эта власть? Я считаю, что это будет монархия лет через 25-30. Что делать на переходном периоде? Я думаю, что нам необходимо после возвращения власти русскому и другим коренным народам поставить такие условия, чтобы все иностранцы, чужеземцы – китайцы, азербайджанцы, евреи – работали только в том виде, в котором выгодно нам – русским, татарам, башкирам, дагестанцам.

А. Нарышкин― Например, приезжие из Средней Азии, по-моему, поправьте меня, коллеги, они сейчас работают в тех секторах городской в том числе экономики, в которых русское, коренное, может быть, православное население не очень-то сильно хочет работать: дворники, продавцы.

В. Квачков― Эту тему хорошо мы знаем. Докладываю голосом сидя. Разрешите сидя. Докладываю. Этот миф о том, что мы, русские, не хотим здесь работать… Все те, кто живут сейчас в Иваново… У меня жена ивановская, другие мои родственники живут на Алтае, допустим. Встречаюсь с людьми из Владимира, из Тулы. Недавно приезжали люди даже из Твери, из Воронежа. Там нет работы.

А. Нарышкин― Там и мигрантов в таком количестве нет и в таком процентном соотношении, как здесь в Москве.

В. Квачков― Дело в том, что сейчас, если им ехать сюда, то им нужно получать такую зарплату здесь, чтобы можно было содержать семью там и жить здесь на 2 дома. А вот этим приезжим, которые работают здесь практически без медицинского обеспечения, без социальной защиты… Он сюда приехал зарабатывать деньги. В этом смысле его используют…

А. Нарышкин― Мир открыт. Послушайте, 2019-й год. Мир без границ. В США люди приезжают. США – страна, которая построена из всех приезжих. И Россия такой будет.

В. Квачков― Да упаси Господи! Господи, помилуй, чтобы Россия была как Соединенные Штаты. Это же Вавилон, понимаете. Нет, уважаемый еврей Алексей, – видите, как я сказал, – Россия никогда не будет Америкой. Никогда.

А. Нарышкин― Посмотрим.

В. Квачков― Посмотрим. Хорошо, посмотрим.

"В.Квачков: Впечатление о том, что спецслужбы являются провокационными службами - ложь"

А. Голубев― Владимир Васильевич, опять-таки, в одном из первых интервью после того, как вы вышли на свободу, вас спросили, что бы вы хотели присоединить к России – Белоруссию, Казахстан и так далее. Вы сказали, что сначала займемся Новороссией, присоединим ее к России, затем займемся Северным Казахстаном. Вот что вы имели в виду? В каком формате вы планируете это реализовывать?

В. Квачков― Пользуясь возрастом, Алексей, я скажу, что вопрос не вполне корректный, потому что я никогда не говорил, что мы присоединим к себе Новороссию и что-то. Дело в том, что историческая Россия… Алексей, послушайте меня внимательно.

А. Нарышкин― Я?

В. Квачков― Да. Про историю буду говорить.

А. Нарышкин― Так это не мой конек.

В. Квачков― Ну хоть что-нибудь.

А. Нарышкин― Ну давайте попробуем.

В. Квачков― Так вот, Россия – это Великороссия, Малороссия и Белоруссия. Вот то, что сейчас называется РФ… У меня бывает дикция плохая. Я на самом деле много зубов потерял в тюрьме. Вот у меня вместо буквы «ф» всегда буква «п» получается. Не Российская Федерация, а что-то другое получается у меня. Так вот, нынешний осколок… Российская Федерация – это просто осколок, самый большой осколок исторической России. И то, что сейчас с 22-го года, по-моему, называют русскими только тех, кто живет в Великороссии, это историческая ошибка. Русские – это великороссы, малороссы и белорусы.

Поэтому когда я говорю о том, как воссоздать единую историческую России – это как союз Великой, Малой и Белоруссии, чтобы было в титуле государя – нам прежде всего необходимо в России самой, в Великороссии, в нынешней Российской Федерации восстановить действительно (то, о чем сейчас говорили с Алексеем) русскую православную державу. Вот тогда, когда появится у нас в России, в Великороссии, правда (социальная правда, нравственная, духовная правда прежде всего), вот тогда эту правду мы можем понести и в Малороссию, и в Новороссию, и даже в Северный Казахстан.

А. Нарышкин― А вы там очень нужны со своей правдой.

В. Квачков― Вам-то она не нужна, я понимаю. Вам деньги нужны. А людям нужна правда вообще-то всем остальным. Всем остальным нужна правда. Без правды русский человек жить не может. Еврей – может. Еврей без денег жить не может. А русские – без правды.

А. Гусаров― Владимир Васильевич, как правильно заметил Алексей Голубев, вы же сейчас абсолютно в новом тренде. Потому что 10 лет назад, возможно, ваши векторы с существующей властью еще не так совпадали, но сейчас-то прям совпадают практически полностью. И по поводу присоединения новых территорий как-то тоже очень похоже. Официально, возможно, это не декларируют премьер, президент и так далее, но настроения такие, судя по всему, есть. В чем тогда расхождения вас и, допустим, Кремля? Может, вам стоит предложить свои услуги? Опытный специалист.

В. Квачков― Вообще, хорошая идея: прийти в Кремль и взять Путина в советники. Да? Или что?

А. Гусаров― Я не знаю. Как вам угодно.

В. Квачков― Если отвечать посерьезнее, я вам скажу, разница между…я пытался это сказать в прошлый раз, при прежнем затрагивании этой темы…разница между мной и моими убеждениями и убеждениями гражданина Путина и его, скажем так, дружков заключается в том, что они используют патриотизм для укрепления своих позиций политических внутри России. Путин никогда не был и не будет патриотом, то есть человеком, любящим Отечество.

Патриотизм – это любовь к своей Родине, к патрии (патрия – это по-французски родина, отечество). Все эти патриотические вещи Путина, связанные с нынешним патриотическим воспитанием и так далее, это симулякры, которые Путин использует в своей работе пропагандистской, идеологический по оболваниванию и оглуплению населения.

А. Голубев― Вот Путин Крым присоединил. Сейчас поговаривают, Белоруссию вроде собирается. Плохо ли, Владимир Васильевич?

А. Гусаров― Про Северный Казахстан тоже были разговоры.

В. Квачков― Вот насчет Крыма. Крым наш, да? А Россия чья?

А. Голубев― Чья?

В. Квачков― Чья Россия? А Россия не наша. С точки зрения геостратегических позиций, безусловно, присоединение Крыма было крайне важным, потому что без Севастополя наш Черноморский флот практически терялся. Никакая база в Новороссийске не могла принять на себя боевой состав флота. Поэтому я за… Мне говорят: «Почему ты как с Путиным?». Мне по барабану кто там, Путин или Шмутин. Мне важно, что Крым вошел сейчас под геостратегическое, под военно-стратегическое управление Россией. Это очень важно.

Но еще в мае 14-го года, будучи в тюрьме, я в ответ на обращение ко мне людей с воли написал статью. Она называлась так: «О недопустимости бездействия Верховного главнокомандующего Путина после завершения военно-политической операции в Чечне». То есть сам по себе Крым без Херсона, без Николаева, без Одессы, не говоря уже о без Харькова, без Днепропетровска, без Луганска, в общем, без Новороссии это очень сложный субъект, которым нужно управлять. Ведь одна из причин… Ну мы знаем, это общеизвестная истина, что Крым был завязан энергетически и по водоснабжению с оставшейся Украиной.

И когда я был часто в Крыму, мне не волновало, какой флаг висел на флагштоке – либо Украинской ССР, либо Российской Федерации. Мы были единым государством. Меня этот вопрос не интересовал. Более того, я скажу даже, административная граница между Великороссией и Малороссией, на мой взгляд, сейчас будет проходить по той границе, которая была до воссоединения Украины с Россией. Но это, скажем так, предположение. Это совершенно отдельная большая тема. Я вернусь все-таки к правде.

До тех пор, пока в России не появится власть, которая действительно удовлетворяет религиозным, духовным потребностям русского народа, пока не появится действительно социальный, я не боюсь слова социалистический образ ведения народного хозяйства в качестве доминирующего (как в Китае хотя бы – 70/30: 70 государственного и 30 частного), вот когда мы в России начнем строить социальное, справедливое, духовно-нравственное государство, вот тогда возникнет возможность присоединить к нам…

А. Гусаров― А как такая власть должна появиться?

В. Квачков― А вот это статья 279-я «Вооруженный мятеж». Мне тут же в голову почему-то приходит.

А. Гусаров― А вы действительно готовили вооруженный мятеж?

В. Квачков― Да, действительно. Я сегодня был на митинге у Сулакшина. Очень прекрасный лозунг выдвинут там был в качестве ведущего лозунга: «Путин, уходи в добровольную отставку!». Или просто: «Путин, уходи по-хорошему, пока не будет по-плохому». Поэтому сейчас каким образом это произойдет… Вот в этом смысле, помните ваш вопрос о том, какие изменения в моем мироощущении за последние 10 лет? Я думаю так: ты живи по совести, пусть каждый из нас живет по совести, а Господь решит, каким образом он вернет нам русскую православную…

А. Гусаров― Зачем тогда готовить мятеж, если Господь сам все рассудит?

В. Квачков― А кто готовит мятеж?

А. Гусаров― Некоторые, наверное, готовят.

В. Квачков― Я говорю еще раз, пусть каждый выполняет то, живет по своей совести, а каким образом Господь избавит нас от этого морока либерального, это уже…

А. Гусаров― Смотрите, если вы верующий человек, ведь власть от Господа Бога?

В. Квачков― Цитирую. «Несть власть аще не от Бога. Сущие власти суть от Бога установлены». Конец цитаты. Как интересно на меня смотрит Алексей.

А. Нарышкин― Я просто в оцепенении.

В. Квачков― Да? Ну вы так спокойненько. Нормально все. Это Апостол Павел, кстати.

А. Нарышкин― Первый раз слышу.

В. Квачков― Так вот, это совершенно, простите меня, неверное понимание христианского. Сущие власти… «Сущие» часто переводится – существующие власти. Это ложный перевод церковнославянского. Сущие власти как сущая правда, то есть настоящие власти. Сущие власти несть власти аще не от Бога.

А. Гусаров― Это ваш собственный перевод?

В. Квачков― Нет. Это церковнославянский перевод.

А. Гусаров― Хорошо. Я просто уточнил.

В. Квачков― Да, я изучал церковнославянский. Но не получилось – книжку забрали.

А. Нарышкин― Слушайте, а у нас ведь православная власть уже есть. Вот Путина видел на Пасху в Храме Христа Спасителя. Он со свечкой стоял.

В. Квачков― И он делал крестообразные движения рукой, да?

А. Нарышкин― По-моему, да.

В. Квачков― Ну да. Ну так что это?

А. Нарышкин― Надо порадоваться просто за Владимира Путина. Все, о чем вы говорите, уже есть. единственная проблема в вот этих вот иностранных элементах.

В. Квачков― Ну что вы говорите? В России нет православно-духовной власти. Потому что власть не может быть православной. Мы не теологическое государство. Не теократия должна быть в России. На гербе Российской Империи был двуглавый орел – это сочетание светской государственной и церковной власти: это власть государя-самодержца и патриарха.

А. Нарышкин― Закон об оскорблении чувств верующих знаете?

В. Квачков― Да, слышал.

А. Нарышкин― Как он вам?

В. Квачков― Ну, нельзя оскорблять чувства верующих. Вы про «пусек» говорите или про что?

А. Нарышкин― Ну это не только про «Пусси Райот». Вообще, в принципе, желательно с точки зрения закона не говорить ничего обидного в адрес верующих.

В. Квачков― А кто говорит о верующих. Я православный человек.

А. Нарышкин― Я же не про вас говорю.

А. Голубев― Это как аргумент.

А. Нарышкин― Я говорю про закон, про норму закону, про Уголовный кодекс об оскорблении чувств верующих.

А. Голубев― У нас защищаются верующие. То есть у нас государство, которое вполне себе православное.

В. Квачков― Государство наше антиправославное, антихристианское. Государство нынешнее путинское антихристианское.

А. Голубев― С чего вы взяли, что у люде есть запрос на какое-то большое православие? По данным опросов Великий пост соблюдают 1-2%.

В. Квачков― Вы ведь, как и многие попы нынешние рпцшные, уводите веру в соблюдение обрядов, понимаете. Обрядность и вера – это совершенно разные… Более того, я вам скажу, вот я не то что хочу похвастаться, я действительно соблюдаю пост. И сейчас, и в тюрьме соблюдал его. Дело в том, что обрядность не является признаком… Хотя есть – «нет веры без поста и молитвы». Это старое. Так молитвы НРЗБ бесы. Вместе с тем, у русского народа есть вечная тяга… Мы, русские, богоизбранный народ, народ-богоносец. Мы должны жить для правды.

Вот правда долгие тысячелетия ассоциировалась (кроме 70 советских лет) с христианством. В конце концов, в силу ряда причин утратили веру. И уже к 17-му году она была подорвана. Тем более, 70 лет советской власти ее подорвали. То есть сейчас православие больно. Обряды соблюдаются. Но, в принципе, христианские духовные ценности живут внутри церковной ограды и больше нигде. За пределами – педерасты. Это литературно слово, чтоб вы знали. А то мне не раз говорили, что это…

А. Нарышкин― Вы как к ним относитесь?

В. Квачков― К педерастам? Как к педерастам. Ну как… пидор можно сказать еще. Не будет обидно для них?

А. Нарышкин― Я, просто, не понимаю, это нейтральная оценка, отрицательная?

В. Квачков― Педераст? Ой, вы меня заподозрили в нейтральной оценке к этим вот гнусам. Это смертельный грех – содомия. Содомия – смертельный грех.

А. Нарышкин― То есть педерасты, геи – это плохо?

В. Квачков― Даже не плохо, это плохо, плохо, плохо, плохо. Надеюсь, вы не относитесь к этим, а то мне скажут еще…

А. Нарышкин― Но вы же понимаете, что с этим рождаются вроде как?

В. Квачков― Пидорами не рождаются, пидорами становятся.

А. Нарышкин― Народная мудрость. Это Владимир Квачков.

А. Голубев― Я очень хотел задать вопрос. Вот несмотря на то, что Чубайс вас назвал «дедушкой на восьмом десятке лет», я должен сказать, что Владимир Васильевич в очень хорошей форме. Вы только что вышли из тюрьмы, но ваше рукопожатие очень крепкое. Вы выглядите крайне бодрым, энергичным и готовым вершить великие дела.

А. Нарышкин― Не дай бог.

А. Голубев― Можно рецепт для сторонников ЗОЖа, фитоняшек и так далее, как вам удается сохранять такую физическую форму?

А. Гусаров― Ты прям как журналист путинского пула.

В. Квачков― А кто это такие?

А. Нарышкин― Это как педерасты.

В. Квачков― Ой, Господи!

А. Нарышкин― Фитоняшки. Ты расшифровывай хоть. Человек 9 лет сидел.

А. Голубев― Поборники здорового образа жизни.

В. Квачков― Педерасты?

А. Голубев― Да нет. Не слушайте его.

В. Квачков― Я не могу его не слушать, он ведущий.

А. Нарышкин― Еще раз. Голубев спрашивает, в чем секрет вашей молодости. В чем секрет вашего долголетия?

В. Квачков― В духе. Говорю совершенно искренне, говорю серьезно. Сущность нашей души, а душа наша вечна, заключается в духе. И если твой дух с Господом, с Христом, а другого бога не бывает, если ты с ним, то Господь дает тебе силу. Вот даже у меня был случай. Я в подтверждение скажу. Я вышел после отсидки по Чубайсу (это 3 с лишним года). Дочка у меня кандидат медицинских наук. И после афганской контузии мне нужно переливание, ну периодически кое-что мне в кровь вливать. И медсестра была православная тоже. Сидит 40 минут. Это безделье для меня просто невыносимо. Хоть что-нибудь нужно делать в силу вот этих вот своих качеств.

И я говорю: «Валентина, дайте почитать что у вас есть». Она берет толстую книгу. Это Паисий Святогорец. Это такой пятитомник, белая книга. У меня одна рука занята и поэтому я одной рукой открываю где угодно. А до этого у меня был разговор. Думаю: «Господи, что ж я берусь». Получается, сейчас я вышел после отсидки по Чубайсу, уже начинаем создавать «Народное ополчение»*, которое потом запретили, начинаем вести активную общественно-политическую деятельность.

Думаю: «Ну кто я? Я обычный полковник. Я уже пенсионер. За что я берусь?». А в себе чувствую потребность взяться за это. И я открываю книгу Паисия Святогорца. Как это бывает часто, что-то открою, там и откроется. Открываю и там написано: «А если кто по дерзновение своему возьмется за то, что ему не было отпущено Богом на Земле, но его помыслы будут чисты, то Господь даст сверх сил».

А. Нарышкин― Это Шекспир.

В. Квачков― Это не Шекспир. Это Паисий Святогорец.

А. Нарышкин― Друзья, можно вопрос? Две минуты осталось. Из Ютюба, чтобы зрителей уважить. Пипикс вас спрашивает, вот такой ник у человека, такой псевдоним: «Что бы вы изменили в современных спецслужбах, если бы там сейчас работали?». Ну, про ГРУ спрашивают вас.

А. Гусаров― Наверное, после Петрова и Боширова, после всей этой истории.

В. Квачков― Вы знаете, что бы я изменил вообще – не только в спецслужбах, а вообще в государстве – это восстановление религиозного мироощущения.

А. Нарышкин― Нет, давайте только про ГРУ.

В. Квачков― Я про это и говорю, молодой человек.

А. Нарышкин― Ну у вас везде религиозность! Президент религиозный, армия религиозная.

В. Квачков― Поэтому с этого все начинается, уважаемый Алексей. Если у вас нет духовных ценностей в голове…

А. Нарышкин― Абсолютно.

В. Квачков― …То какая разница, где вы будете строить департаменты, общественные организации, отделы, направления и так далее.

А. Нарышкин― А вы до тюрьмы тоже таким были?

А. Гусаров― А как высоконравственным людям работать в органах? Это же невозможно.

В. Квачков― Сейчас я отвечу на вопрос. Вы друг дружку перебиваете. Давайте по очереди.

А. Нарышкин― Мы не вместе. Я в первый раз вижу его.

В. Квачков― Дело в том, что если говорить о том, кем я был до тюрьмы… Я раньше был православным. Я воцерковляюсь порядка уже 35 лет. Тем не менее, Последние 10 лет помогли мне в большей степени понять системообразующую значимость духовных ценностей, религиозных ценностей. Теперь ваш.

А. Гусаров― Как нравственным людям работать в органах, в спецслужбах?

В. Квачков― Только им и нужно работать там.

А. Гусаров― Как же они будут устраивать провокации, делать новых стукачей, нанимать агентов?

В. Квачков― Вы книжек начитаетесь каких-то, простите меня за слово, это к вам не относится, дурацких про спецназ…

А. Нарышкин― Я не читаю. Свободен от этого.

В. Квачков― Да я знаю. Вы ничего не читаете, ничего не знаете. Замечательный человек. Самый нормальный ведущий. А вот человек читал.

А. Гусаров― Я прикидываюсь.

В. Квачков― Алексей, впечатление о том, что ГРУ или спецслужбы (КГБ или ФСБ) являются провокационными службами – это нужно убить, зарезать, а потом сделать – это ложь.

А. Гусаров― Спасибо! Владимир Квачков был в нашем эфире. Это была программа «A-Team».

 

* организация запрещена на территории РФ