Вторник, 24 Июля 2018 11:00

Равноап. Ольги, вел. княгини Российской, во Святом Крещении Елены (969). Обретение мощей сщмч. Илариона (Троицкого), архиепископа Верейского (1998).

«На­чаль­ни­цей ве­ры» и «кор­нем пра­во­сла­вия» в Рус­ской зем­ле из­древ­ле на­зы­ва­ли свя­тую рав­ноап­о­столь­ную Оль­гу лю­ди. Кре­ще­ние Оль­ги бы­ло озна­ме­но­ва­но про­ро­че­ски­ми сло­ва­ми пат­ри­ар­ха, кре­стив­ше­го ее: «Бла­го­сло­вен­на ты в же­нах рус­ских, ибо оста­ви­ла тьму и воз­лю­би­ла Свет. Про­слав­лять те­бя бу­дут сы­ны рус­ские до по­след­не­го ро­да!» При Кре­ще­нии рус­ская кня­ги­ня удо­сто­и­лась име­ни свя­той рав­ноап­о­столь­ной Еле­ны, мно­го по­тру­див­шей­ся в рас­про­стра­не­нии хри­сти­ан­ства в огром­ной Рим­ской им­пе­рии и об­рет­шей Жи­во­тво­ря­щий Крест, на ко­то­ром был рас­пят Гос­подь. По­доб­но сво­ей небес­ной по­кро­ви­тель­ни­це, Оль­га ста­ла рав­ноап­о­столь­ной про­по­вед­ни­цей хри­сти­ан­ства на необъ­ят­ных про­сто­рах зем­ли Рус­ской.

В ле­то­пис­ных сви­де­тель­ствах о ней нема­ло хро­но­ло­ги­че­ских неточ­но­стей и за­га­док, но вряд ли мо­гут воз­ник­нуть со­мне­ния в до­сто­вер­но­сти боль­шин­ства фак­тов ее жиз­ни, до­не­сен­ных до на­ше­го вре­ме­ни бла­го­дар­ны­ми по­том­ка­ми свя­той кня­ги­ни – устро­и­тель­ни­цы Рус­ской зем­ли. Об­ра­тим­ся к по­вест­во­ва­нию о ее жиз­ни.

Имя бу­ду­щей про­све­ти­тель­ни­цы Ру­си и ро­ди­ну ее древ­ней­шая из ле­то­пи­сей – «По­весть вре­мен­ных лет» на­зы­ва­ет в опи­са­нии же­нить­бы Ки­ев­ско­го кня­зя Иго­ря: «И при­ве­ли ему же­ну из Пско­ва, име­нем Оль­га». Иоаки­мов­ская ле­то­пись уточ­ня­ет, что она при­над­ле­жа­ла к ро­ду кня­зей Из­бор­ских – од­ной из древ­не­рус­ских кня­же­ских ди­на­стий.

Су­пру­гу Иго­ря зва­ли ва­ряж­ским име­нем Хель­га, в рус­ском про­из­но­ше­нии – Оль­га (Воль­га). Пре­да­ние на­зы­ва­ет ро­ди­ной Оль­ги се­ло Вы­бу­ты непо­да­ле­ку от Пско­ва, вверх по ре­ке Ве­ли­кой. Жи­тие свя­той Оль­ги по­вест­ву­ет, что здесь впер­вые со­сто­я­лась встре­ча ее с бу­ду­щим су­пру­гом. Мо­ло­дой князь охо­тил­ся «в об­ла­сти Псков­ской» и, же­лая пе­ре­брать­ся через ре­ку Ве­ли­кую, уви­дел «неко­е­го плы­ву­ще­го в лод­ке» и по­до­звал его к бе­ре­гу. От­плыв от бе­ре­га в лод­ке, князь об­на­ру­жил, что его ве­зет де­вуш­ка уди­ви­тель­ной кра­со­ты. Игорь вос­пы­лал к ней по­хо­тью и стал скло­нять ее ко гре­ху. Пе­ре­воз­чи­ца ока­за­лась не толь­ко кра­си­ва, но це­ло­муд­рен­на и ум­на. Она усты­ди­ла Иго­ря, на­пом­нив ему о кня­же­ском до­сто­ин­стве пра­ви­те­ля и су­дии, ко­то­рый дол­жен быть «свет­лым при­ме­ром доб­рых дел» для сво­их по­дан­ных. Игорь рас­стал­ся с ней, хра­ня в па­мя­ти ее сло­ва и пре­крас­ный об­раз. Ко­гда при­шло вре­мя вы­би­рать неве­сту, в Ки­ев со­бра­ли са­мых кра­си­вых де­ву­шек кня­же­ства. Но ни од­на из них не при­шлась ему по серд­цу. И то­гда он вспом­нил «див­ную в де­ви­цах» Оль­гу и по­слал за ней срод­ни­ка сво­е­го кня­зя Оле­га. Так Оль­га ста­ла же­ной кня­зя Иго­ря, ве­ли­кой рус­ской кня­ги­ней.

По­сле же­нить­бы Игорь от­пра­вил­ся в по­ход на гре­ков, а вер­нул­ся из него уже от­цом: ро­дил­ся сын Свя­то­слав. Вско­ре Игорь был убит древ­ля­на­ми. Бо­ясь ме­сти за убий­ство Ки­ев­ско­го кня­зя, древ­ляне от­пра­ви­ли по­слов к кня­гине Оль­ге, пред­ла­гая ей всту­пить в брак со сво­им пра­ви­те­лем Ма­лом. Оль­га сде­ла­ла вид, что со­глас­на. Хит­ро­стью за­ма­ни­ла она в Ки­ев два по­соль­ства древ­лян, пре­дав их му­чи­тель­ной смер­ти: пер­вое бы­ло за­жи­во по­гре­бе­но «на дво­ре кня­же­ском», вто­рое – со­жже­но в бане. По­сле это­го пять ты­сяч му­жей древ­лян­ских бы­ли уби­ты во­и­на­ми Оль­ги на тризне по Иго­рю у стен древ­лян­ской сто­ли­цы Ис­ко­ро­сте­ня. На сле­ду­ю­щий год Оль­га сно­ва по­до­шла с вой­ском к Ис­ко­ро­сте­ню. Го­род со­жгли с по­мо­щью птиц, к но­гам ко­то­рых при­вя­за­ли го­ря­щую пак­лю. Остав­ших­ся в жи­вых древ­лян пле­ни­ли и про­да­ли в раб­ство.

На­ря­ду с этим ле­то­пи­си пол­ны сви­де­тельств о ее неустан­ных «хож­де­ни­ях» по Рус­ской зем­ле с це­лью по­стро­е­ния по­ли­ти­че­ской и хо­зяй­ствен­ной жиз­ни стра­ны. Она до­би­лась укреп­ле­ния вла­сти Ки­ев­ско­го ве­ли­ко­го кня­зя, цен­тра­ли­зо­ва­ла го­судар­ствен­ное управ­ле­ние с по­мо­щью си­сте­мы «по­го­стов». Ле­то­пись от­ме­ча­ет, что она с сы­ном и дру­жи­ной про­шла по Древ­лян­ской зем­ле, «уста­нав­ли­вая да­ни и об­ро­ки», от­ме­чая се­ла и ста­но­ви­ща и ме­ста охот, под­ле­жа­щие вклю­че­нию в ки­ев­ские ве­ли­ко­кня­же­ские вла­де­ния. Хо­ди­ла она в Нов­го­род, устра­и­вая по­го­сты по ре­кам Мсте и Лу­ге. «Ло­ви­ща ее (ме­ста охо­ты) бы­ли по всей зем­ле, уста­нов­лен­ные зна­ки, ме­ста ее и по­го­сты, – пи­шет ле­то­пи­сец, – и са­ни ее сто­ят в Пско­ве до се­го дня, есть ука­зан­ные ею ме­ста для лов­ли птиц по Дне­пру и по Десне; и се­ло ее Оль­ги­чи су­ще­ству­ет и по­ныне». По­го­сты (от сло­ва «гость» – ку­пец) ста­ли опо­рой ве­ли­ко­кня­же­ской вла­сти, оча­га­ми эт­ни­че­ско­го и куль­тур­но­го объ­еди­не­ния рус­ско­го на­ро­да.

Жи­тие так по­вест­ву­ет о тру­дах Оль­ги: «И управ­ля­ла кня­ги­ня Оль­га под­власт­ны­ми ей об­ла­стя­ми Рус­ской зем­ли не как жен­щи­на, но как силь­ный и ра­зум­ный муж, твер­до дер­жа в сво­их ру­ках власть и му­же­ствен­но обо­ро­ня­ясь от вра­гов. И бы­ла она для по­след­них страш­на. сво­и­ми же людь­ми лю­би­ма, как пра­ви­тель­ни­ца ми­ло­сти­вая и бла­го­че­сти­вая, как су­дия пра­вед­ный и ни­ко­го не оби­дя­щий, на­ла­га­ю­щий на­ка­за­ние с ми­ло­сер­ди­ем и на­граж­да­ю­щий доб­рых; она вну­ша­ла всем злым страх, воз­да­вая каж­до­му со­раз­мер­но до­сто­ин­ству его по­ступ­ков, но всех де­лах управ­ле­ния она об­на­ру­жи­ва­ла даль­но­вид­ность и муд­рость. При этом Оль­га, ми­ло­серд­ная по ду­ше, бы­ла щед­ро­да­тель­на ни­щим, убо­гим и ма­ло­иму­щим; до ее серд­ца ско­ро до­хо­ди­ли спра­вед­ли­вые прось­бы, и она быст­ро их ис­пол­ня­ла ... Со всем этим Оль­га со­еди­ня­ла воз­дер­жан­ную и це­ло­муд­рен­ную жизнь, она не хо­те­ла вы­хо­дить вто­рич­но за­муж, но пре­бы­ва­ла в чи­стом вдов­стве, со­блю­дая сы­ну сво­е­му до дней воз­рас­та его кня­же­скую власть. Ко­гда же по­след­ний воз­му­жал, она пе­ре­да­ла ему все де­ла прав­ле­ния, а са­ма, устра­нив­шись от мол­вы и по­пе­че­нии, жи­ла вне за­бот управ­ле­ния, пре­да­ва­ясь де­лам бла­го­тво­ре­ния».

Русь рос­ла и укреп­ля­лась. Стро­и­лись го­ро­да, окру­жен­ные ка­мен­ны­ми и ду­бо­вы­ми сте­на­ми. Са­ма кня­ги­ня жи­ла за на­деж­ны­ми сте­на­ми Вы­ш­го­ро­да, окру­жен­ная вер­ной дру­жи­ной. Две тре­ти со­бран­ной да­ни, по сви­де­тель­ству ле­то­пи­си, она от­да­ва­ла в рас­по­ря­же­ние ки­ев­ско­го ве­ча, тре­тья часть шла «к Оль­ге, на Вы­ш­го­род» – на рат­ное стро­е­ние. Ко вре­ме­ни Оль­ги от­но­сит­ся уста­нов­ле­ние пер­вых го­судар­ствен­ных гра­ниц Ки­ев­ской Ру­си. Бо­га­тыр­ские за­ста­вы, вос­пе­тые в бы­ли­нах, сто­ро­жи­ли мир­ную жизнь ки­ев­лян от ко­чев­ни­ков Ве­ли­кой Сте­пи, от на­па­де­ний с За­па­да. Чу­же­зем­цы устрем­ля­лись в Гар­да­ри­ку («стра­ну го­ро­дов»), как на­зы­ва­ли они Русь, с то­ва­ра­ми. Скан­ди­на­вы, нем­цы охот­но всту­па­ли на­ем­ни­ка­ми в рус­ское вой­ско. Русь ста­но­ви­лась ве­ли­кой дер­жа­вой.

Как муд­рая пра­ви­тель­ни­ца, Оль­га ви­де­ла на при­ме­ре Ви­зан­тий­ской им­пе­рии, что недо­ста­точ­но за­бот лишь о го­судар­ствен­ной и хо­зяй­ствен­ной жиз­ни. Необ­хо­ди­мо бы­ло за­нять­ся устро­е­ни­ем ре­ли­ги­оз­ной, ду­хов­ной жиз­ни на­ро­да.

Ав­тор «Сте­пен­ной кни­ги» пи­шет: «По­двиг ее /Оль­ги/ в том был, что узна­ла она ис­тин­но­го Бо­га. Не зная за­ко­на хри­сти­ан­ско­го, она жи­ла чи­стой и це­ло­муд­рен­ной жиз­нью, и же­ла­ла она быть хри­сти­ан­кой по сво­бод­ной во­ле, сер­деч­ны­ми оча­ми путь по­зна­ния Бо­га об­ре­ла и по­шла по нему без ко­ле­ба­ния». Пре­по­доб­ный Нестор Ле­то­пи­сец по­вест­ву­ет: «Бла­жен­ная Оль­га с ма­лых лет ис­ка­ла муд­ро­сти, что есть са­мое луч­шее в све­те этом, и на­шла мно­го­цен­ный жем­чуг – Хри­ста».

Сде­лав свой вы­бор, ве­ли­кая кня­ги­ня Оль­га, по­ру­чив Ки­ев под­рос­ше­му сы­ну, от­прав­ля­ет­ся с боль­шим фло­том в Кон­стан­ти­но­поль. Древ­не­рус­ские ле­то­пис­цы на­зо­вут это де­я­ние Оль­ги «хож­де­ни­ем», оно со­еди­ня­ло в се­бе и ре­ли­ги­оз­ное па­лом­ни­че­ство, и ди­пло­ма­ти­че­скую мис­сию, и де­мон­стра­цию во­ен­но­го мо­гу­ще­ства Ру­си. «Оль­га за­хо­те­ла са­ма схо­дить к гре­кам, чтобы сво­и­ми гла­за­ми по­смот­реть на служ­бу хри­сти­ан­скую и вполне убе­дить­ся в их уче­нии об ис­тин­ном Бо­ге», – по­вест­ву­ет жи­тие свя­той Оль­ги. По сви­де­тель­ству ле­то­пи­си, в Кон­стан­ти­но­по­ле Оль­га при­ни­ма­ет ре­ше­ние стать хри­сти­ан­кой. Та­ин­ство Кре­ще­ния со­вер­шил над ней пат­ри­арх Кон­стан­ти­но­поль­ский Фе­о­фи­лакт (933–956), а вос­при­ем­ни­ком был им­пе­ра­тор Кон­стан­тин Баг­ря­но­род­ный (912–959), оста­вив­ший в сво­ем со­чи­не­нии «О це­ре­мо­ни­ях ви­зан­тий­ско­го дво­ра» по­дроб­ное опи­са­ние це­ре­мо­ний во вре­мя пре­бы­ва­ния Оль­ги в Кон­стан­ти­но­по­ле. На од­ном из при­е­мов рус­ской кня­гине бы­ло под­не­се­но зо­ло­тое, укра­шен­ное дра­го­цен­ны­ми кам­ня­ми блю­до. Оль­га по­жерт­во­ва­ла его в риз­ни­цу со­бо­ра Свя­той Со­фии, где его ви­дел и опи­сал в на­ча­ле XIII ве­ка рус­ский ди­пло­мат Доб­ры­ня Яд­рей­ко­вич, впо­след­ствии ар­хи­епи­скоп Нов­го­род­ский Ан­то­ний: «Блю­до ве­ли­ко зла­то слу­жеб­ное Оль­ги Рус­ской, ко­гда взя­ла дань, хо­див­ши в Ца­рь­град: во блю­де же Оль­гине ка­мень дра­гий, на том же кам­ни на­пи­сан Хри­стос».

Пат­ри­арх бла­го­сло­вил но­во­кре­ще­ную рус­скую кня­ги­ню кре­стом, вы­ре­зан­ным из цель­но­го кус­ка Жи­во­тво­ря­ще­го Дре­ва Гос­под­ня. На кре­сте бы­ла над­пись: «Об­но­ви­ся Рус­ская зем­ля Свя­тым Кре­стом, его же при­ня­ла Оль­га, бла­го­вер­ная кня­ги­ня».

В Ки­ев Оль­га вер­ну­лась с ико­на­ми, бо­го­слу­жеб­ны­ми кни­га­ми – на­ча­лось ее апо­столь­ское слу­же­ние. Она воз­двиг­ла храм во имя свя­ти­те­ля Ни­ко­лая над мо­ги­лой Ас­коль­да – пер­во­го ки­ев­ско­го кня­зя-хри­сти­а­ни­на и мно­гих ки­ев­лян об­ра­ти­ла ко Хри­сту. С про­по­ве­дью ве­ры от­пра­ви­лась кня­ги­ня на се­вер. В Ки­ев­ских и Псков­ских зем­лях, в от­да­лен­ных ве­сях, на пе­ре­крест­ках до­рог воз­дви­га­ла кре­сты, уни­что­жая язы­че­ские идо­лы.

Свя­тая Оль­га по­ло­жи­ла на­ча­ло осо­бен­но­го по­чи­та­ния на Ру­си Пре­свя­той Тро­и­цы. Из ве­ка в век пе­ре­да­ва­лось по­вест­во­ва­ние о ви­де­нии, быв­шем ей око­ло ре­ки Ве­ли­кой, непо­да­ле­ку от род­но­го се­ла. Она уви­де­ла, что с во­сто­ка схо­дят с неба «три пре­свет­лых лу­ча». Об­ра­ща­ясь к сво­им спут­ни­кам, быв­шим сви­де­те­ля­ми ви­де­ния, Оль­га ска­за­ла про­ро­че­ски: «Да бу­дет вам ве­до­мо, что из­во­ле­ни­ем Бо­жи­им на этом ме­сте бу­дет цер­ковь во имя Пре­свя­той и Жи­во­тво­ря­щей Тро­и­цы и бу­дет здесь ве­ли­кий и слав­ный град, изоби­лу­ю­щий всем». На этом ме­сто Оль­га воз­двиг­ла крест и ос­но­ва­ла храм во имя Свя­той Тро­и­цы. Он стал глав­ным со­бо­ром Пско­ва – слав­но­го гра­да рус­ско­го, име­но­вав­ше­го­ся с тех пор «До­мом Свя­той Тро­и­цы». Та­ин­ствен­ны­ми пу­тя­ми ду­хов­но­го пре­ем­ства через че­ты­ре сто­ле­тия это по­чи­та­ние пе­ре­да­но бы­ло пре­по­доб­но­му Сер­гию Ра­до­неж­ско­му.

11 мая 960 го­да в Ки­е­ве освя­ти­ли храм Свя­той Со­фии Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей. Этот день от­ме­чал­ся в Рус­ской Церк­ви как осо­бый празд­ник. Глав­ной свя­ты­ней хра­ма стал крест, по­лу­чен­ный Оль­гой при Кре­ще­нии в Кон­стан­ти­но­по­ле. Храм, по­стро­ен­ный Оль­гой, сго­рел в 1017 го­ду, и на его ме­сто Яро­слав Муд­рый воз­двиг цер­ковь свя­той ве­ли­ко­му­че­ни­цы Ири­ны, а свя­ты­ни Со­фий­ско­го Оль­ги­на хра­ма пе­ре­нес в до­ныне сто­я­щий ка­мен­ный храм Свя­той Со­фии Ки­ев­ской, за­ло­жен­ный в 1017 го­ду и освя­щен­ный око­ло 1030 го­да. В Про­ло­ге XIII ве­ка об Оль­ги­ном кре­сте ска­за­но: «Иже ныне сто­ит в Ки­е­ве во Свя­той Со­фии в ал­та­ре на пра­вой сто­роне». По­сле за­во­е­ва­ния Ки­е­ва ли­тов­ца­ми Оль­гин крест был по­хи­щен из Со­фий­ско­го со­бо­ра и вы­ве­зен ка­то­ли­ка­ми в Люб­лин. Даль­ней­шая его судь­ба нам неиз­вест­на. Апо­столь­ские тру­ды кня­ги­ни встре­ча­ли тай­ное и от­кры­тое со­про­тив­ле­ние языч­ни­ков. Сре­ди бо­яр и дру­жин­ни­ков в Ки­е­ве на­шлось нема­ло лю­дей, ко­то­рые, по сло­вам ле­то­пис­цев, «воз­не­на­ви­де­ли Пре­муд­рость», как и свя­тую Оль­гу, стро­ив­шую Ей хра­мы. Рев­ни­те­ли язы­че­ской ста­ри­ны все сме­лее под­ни­ма­ли го­ло­ву, с на­деж­дой взи­рая на под­рас­та­ю­ще­го Свя­то­сла­ва, ре­ши­тель­но от­кло­нив­ше­го уго­во­ры ма­те­ри при­нять хри­сти­ан­ство. «По­весть вре­мен­ных лет» так по­вест­ву­ет об этом: «Жи­ла Оль­га с сы­ном сво­им Свя­то­сла­вом, и уго­ва­ри­ва­ла его мать кре­стить­ся, но пре­не­бре­гал он этим и уши за­ты­кал; од­на­ко ес­ли кто хо­тел кре­стить­ся, не воз­бра­нял то­му, ни из­де­вал­ся над ним ... Оль­га ча­сто го­во­ри­ла: «Сын мой, я по­зна­ла Бо­га и ра­ду­юсь; вот и ты, ес­ли по­зна­ешь, то­же нач­нешь ра­до­вать­ся». Он же, не слу­шая се­го, го­во­рил: «Как я мо­гу за­хо­теть один ве­ру пе­ре­ме­нить? Мои дру­жин­ни­ки это­му сме­ять­ся бу­дут!» Она же го­во­ри­ла ему: «Ес­ли ты кре­стишь­ся, все так же сде­ла­ют».

Он же, не слу­шая ма­те­ри, жил по язы­че­ским обы­ча­ям, не зная, что ес­ли кто ма­те­ри не слу­ша­ет, по­па­дет в бе­ду, как ска­за­но: «Ес­ли кто от­ца или ма­терь, не слу­ша­ет, то смерть при­мет». Он же к то­му еще и сер­дил­ся на мать ... Но Оль­га лю­би­ла сво­е­го сы­на Свя­то­сла­ва, ко­гда го­во­ри­ла: «Да бу­дет во­ля Бо­жия. Ес­ли Бог за­хо­чет по­ми­ло­вать по­том­ков мо­их и зем­лю Рус­скую, да по­ве­лит их серд­цам об­ра­тить­ся к Бо­гу, как это бы­ло мне да­ро­ва­но». И го­во­ря так, мо­ли­лась за сы­на и за лю­дей его все дни и но­чи, за­бо­тясь о сво­ем сыне до его воз­му­жа­ния».

Несмот­ря на успех сво­ей по­езд­ки в Кон­стан­ти­но­поль, Оль­га не смог­ла скло­нить им­пе­ра­то­ра к со­гла­ше­нию по двум важ­ней­шим во­про­сам: о ди­на­сти­че­ском бра­ке Свя­то­сла­ва с ви­зан­тий­ской ца­рев­ной и об усло­ви­ях вос­ста­нов­ле­ния су­ще­ство­вав­шей при Ас­коль­де мит­ро­по­лии в Ки­е­ве. По­это­му свя­тая Оль­га об­ра­ща­ет взо­ры на За­пад – Цер­ковь бы­ла в то вре­мя еди­на. Вряд ли мог­ла знать рус­ская кня­ги­ня о бо­го­слов­ских раз­ли­чи­ях гре­че­ско­го и ла­тин­ско­го ве­ро­уче­ния.

В 959 го­ду немец­кий хро­нист за­пи­сы­ва­ет: «При­шли к ко­ро­лю по­слы Еле­ны, ко­роле­вы рус­сов, ко­то­рая кре­ще­на в Кон­стан­ти­но­по­ле, и про­си­ли по­свя­тить для се­го на­ро­да епи­ско­па и свя­щен­ни­ков». Ко­роль От­тон, бу­ду­щий ос­но­ва­тель Свя­щен­ной Рим­ской им­пе­рии гер­ман­ской на­ции, от­клик­нул­ся на прось­бу Оль­ги. Через год епи­ско­пом Рус­ским был по­став­лен Ли­бу­ций, из бра­тии мо­на­сты­ря свя­то­го Аль­ба­на в Майн­це, но он вско­ре скон­чал­ся (15 мар­та 961 г.). На его ме­сто по­свя­ти­ли Адаль­бер­та Трирско­го, ко­то­ро­го От­тон, «щед­ро снаб­див всем нуж­ным», от­пра­вил, на­ко­нец, в Рос­сию. Ко­гда в 962 го­ду Адаль­берт по­явил­ся в Ки­е­ве, он «не успел ни в чем том, за чем был по­слан, и ви­дел свои ста­ра­ния на­прас­ны­ми». На об­рат­ном пу­ти «неко­то­рые из его спут­ни­ков бы­ли уби­ты, и сам епи­скоп не из­бе­жал смерт­ной опас­но­сти», – так по­вест­ву­ют ле­то­пи­си о мис­сии Адаль­бер­та.

Язы­че­ская ре­ак­ция про­яви­лась столь силь­но, что по­стра­да­ли не толь­ко немец­кие мис­си­о­не­ры, но и неко­то­рые из ки­ев­ских хри­сти­ан, кре­стив­ших­ся вме­сте с Оль­гой. По при­ка­зу Свя­то­сла­ва был убит пле­мян­ник Оль­ги Глеб и раз­ру­ше­ны неко­то­рые по­стро­ен­ные ею хра­мы. Свя­той Оль­ге при­шлось сми­рить­ся с про­ис­шед­шим и уй­ти в де­ла лич­но­го бла­го­че­стия, предо­ста­вив управ­ле­ние языч­ни­ку Свя­то­сла­ву. Ко­неч­но, с ней по-преж­не­му счи­та­лись, к ее опы­ту и муд­ро­сти неиз­мен­но об­ра­ща­лись во всех важ­ных слу­ча­ях. Ко­гда Свя­то­слав от­лу­чал­ся из Ки­е­ва, управ­ле­ние го­су­дар­ством по­ру­ча­лось свя­той Оль­ге. Уте­ше­ни­ем для нее бы­ли слав­ные во­ен­ные по­бе­ды рус­ско­го во­ин­ства. Свя­то­слав раз­гро­мил дав­не­го вра­га Рус­ско­го го­су­дар­ства – Ха­зар­ский ка­га­нат, на­все­гда со­кру­шив мо­гу­ще­ство иудей­ских пра­ви­те­лей При­азо­вья и Ниж­не­го По­вол­жья. Сле­ду­ю­щий удар был на­не­сен Волж­ской Бол­га­рии, по­том при­шел че­ред Ду­най­ской Бол­га­рии – во­семь­де­сят го­ро­дов взя­ли ки­ев­ские дру­жин­ни­ки по Ду­наю. Свя­то­слав и его во­и­ны оли­це­тво­ря­ли бо­га­тыр­ский дух язы­че­ской Ру­си. Ле­то­пи­си со­хра­ни­ли сло­ва Свя­то­сла­ва, окру­жен­но­го со сво­ей дру­жи­ной огром­ным гре­че­ским вой­ском: «Не по­сра­мим зем­ли рус­ской, но ля­жем ко­стьми здесь! Мерт­вые сра­му не имут!» Свя­то­слав меч­тал о со­зда­нии огром­ной Рус­ской дер­жа­вы от Ду­ная до Вол­ги, ко­то­рая объ­еди­ни­ла бы Русь и дру­гие сла­вян­ские на­ро­ды. Свя­тая Оль­га по­ни­ма­ла, что при всем му­же­стве и от­ва­ге рус­ских дру­жин им не спра­вить­ся с древ­ней им­пе­ри­ей ро­ме­ев, ко­то­рая не до­пу­стит уси­ле­ния язы­че­ской Ру­си. Но сын не слу­шал предо­сте­ре­же­ний ма­те­ри.

Мно­го скор­бей при­шлось пе­ре­жить свя­той Оль­ге в кон­це жиз­ни. Сын окон­ча­тель­но пе­ре­се­лил­ся в Пе­ре­я­с­ла­вец на Ду­нае. Пре­бы­вая в Ки­е­ве, она учи­ла сво­их вну­ков, де­тей Свя­то­сла­ва, хри­сти­ан­ской ве­ре, но не ре­ша­лась кре­стить их, опа­са­ясь гне­ва сы­на. Кро­ме то­го, он пре­пят­ство­вал ее по­пыт­кам утвер­жде­ния хри­сти­ан­ства на Ру­си. По­след­ние го­ды сре­ди тор­же­ства язы­че­ства ей, ко­гда-то все­ми по­чи­та­е­мой вла­ды­чи­це дер­жа­вы, кре­стив­шей­ся от Все­лен­ско­го пат­ри­ар­ха в сто­ли­це пра­во­сла­вия, при­хо­ди­лось тай­но дер­жать при се­бе свя­щен­ни­ка, чтобы не вы­звать но­вой вспыш­ки ан­ти­хри­сти­ан­ских на­стро­е­ний. В 968 г. Ки­ев оса­ди­ли пе­че­не­ги. Свя­тая кня­ги­ня с вну­ка­ми, сре­ди ко­то­рых был и князь Вла­ди­мир, ока­за­лись в смер­тель­ной опас­но­сти. Ко­гда весть об оса­де до­стиг­ла Свя­то­сла­ва, он по­спе­шил на по­мощь, и пе­че­не­ги бы­ли об­ра­ще­ны в бег­ство. Свя­тая Оль­га, бу­дучи уже тя­же­ло боль­ной, про­си­ла сы­на не уез­жать до ее кон­чи­ны. Она не те­ря­ла на­деж­ды об­ра­тить серд­це сы­на к Бо­гу и на смерт­ном од­ре не пре­кра­ща­ла про­по­ве­ди: «За­чем остав­ля­ешь ме­ня, сын мой, и ку­да ты идешь? Ища чу­жо­го, ко­му по­ру­ча­ешь свое? Ведь де­ти Твои еще ма­лы, а я уже ста­ра, да и боль­на, – я ожи­даю ско­рой кон­чи­ны – от­ше­ствия к воз­люб­лен­но­му Хри­сту, в ко­то­ро­го я ве­рую; я те­перь ни о чем не бес­по­ко­юсь, как толь­ко о те­бе: со­жа­лею о том, что хо­тя я и мно­го учи­ла и убеж­да­ла оста­вить идоль­ское нече­стие, уве­ро­вать в ис­тин­но­го Бо­га, по­знан­но­го мною, а ты пре­не­бре­га­ешь этим, и знаю я, что за твое непо­слу­ша­ние ко мне те­бя ждет на зем­ле ху­дой ко­нец, и по смер­ти – веч­ная му­ка, уго­то­ван­ная языч­ни­кам. Ис­пол­ни же те­перь хоть эту мою по­след­нюю прось­бу: не ухо­ди ни­ку­да, по­ка я не пре­став­люсь и не бу­ду по­гре­бе­на; то­гда иди ку­да хо­чешь. По мо­ей кон­чине не де­лай ни­че­го, что тре­бу­ет в та­ких слу­ча­ях язы­че­ский обы­чай; но пусть мой пре­сви­тер с кли­ри­ка­ми по­гре­бут по обы­чаю хри­сти­ан­ско­му мое те­ло; не смей­те на­сы­пать на­до мною мо­гиль­но­го хол­ма и де­лать триз­ны; но по­шли в Ца­рь­град зо­ло­то к свя­тей­ше­му пат­ри­ар­ху, чтобы он со­вер­шил мо­лит­ву и при­но­ше­ние Бо­гу за мою ду­шу и раз­дал ни­щим ми­ло­сты­ню».

«Слы­ша это, Свя­то­слав горь­ко пла­кал и обе­щал ис­пол­нить все за­ве­щан­ное ею, от­ка­зы­ва­ясь толь­ко от при­ня­тия свя­той ве­ры. По ис­те­че­нии трех дней бла­жен­ная Оль­га впа­ла в край­нее из­не­мо­же­ние; она при­ча­сти­лась Бо­же­ствен­ных Тайн Пре­чи­сто­го Те­ла и Жи­во­тво­ря­щей Кро­ви Хри­ста Спа­са на­ше­го; все вре­мя она пре­бы­ва­ла в усерд­ной мо­лит­ве к Бо­гу и к Пре­чи­стой Бо­го­ро­ди­це, ко­то­рую все­гда по Бо­ге име­ла се­бе по­мощ­ни­цею; она при­зы­ва­ла всех свя­тых; с осо­бен­ным усер­ди­ем мо­ли­лась бла­жен­ная Оль­га о про­све­ще­нии по ее смер­ти зем­ли Рус­ской; про­зи­рая бу­ду­щее, она неод­но­крат­но пред­ска­зы­ва­ла, что Бог про­све­тит лю­дей зем­ли Рус­ской и мно­гие из них бу­дут ве­ли­кие свя­тые; о ско­рей­шим ис­пол­не­нии это­го про­ро­че­ства и мо­ли­лась бла­жен­ная Оль­га при сво­ей кон­чине. И еще мо­лит­ва бы­ла на устах ее, ко­гда чест­ная ду­ша ее раз­ре­ши­лась от те­ла и как пра­вед­ная бы­ла при­ня­та ру­ка­ми Бо­жи­и­ми». 11 июля 969 го­да свя­тая Оль­га скон­ча­лась, «и пла­ка­ли по ней пла­чем ве­ли­ким сын ее и вну­ки и все лю­ди». Пре­сви­тер Гри­го­рий в точ­но­сти вы­пол­нил ее за­ве­ща­ние.

Свя­тая рав­ноап­о­столь­ная Оль­га бы­ла ка­но­ни­зи­ро­ва­на на со­бо­ре 1547 го­да, ко­то­рый под­твер­дил по­все­мест­ное по­чи­та­ние ее на Ру­си еще в до­мон­голь­скую эпо­ху.

Бог про­сла­вил «на­чаль­ни­цу» ве­ры в Рус­ской зем­ле чу­де­са­ми и нетле­ни­ем мо­щей. При свя­том кня­зе Вла­ди­ми­ре мо­щи свя­той Оль­ги бы­ли пе­ре­не­се­ны в Де­ся­тин­ный храм Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и по­ло­же­ны в сар­ко­фа­ге, в ка­ких бы­ло при­ня­то по­ме­щать мо­щи свя­тых на пра­во­слав­ном Во­сто­ке. Над гроб­ни­цей свя­той Оль­ги в цер­ков­ной стене бы­ло ок­но; и ес­ли кто с ве­рой при­хо­дил к мо­щам, ви­дел через окон­це мо­щи, при­чем неко­то­рые ви­де­ли ис­хо­дя­щее от них си­я­ние, и мно­гие одер­жи­мые бо­лез­ня­ми по­лу­ча­ли ис­це­ле­ние. При­хо­див­ше­му же с ма­ло­ве­ри­ем окон­це но от­кры­ва­лось, и он не мог ви­деть мо­щей, а толь­ко гроб.

Так и по кон­чине свя­тая Оль­га про­по­ве­до­ва­ла веч­ную жизнь и вос­кре­се­ние, на­пол­няя ра­до­стью ве­ру­ю­щих и вра­зум­ляя неве­ру­ю­щих.

Сбы­лось ее про­ро­че­ство о злой кон­чине сы­на. Свя­то­слав, как со­об­ща­ет ле­то­пи­сец, был убит пе­че­неж­ским кня­зем Ку­рей, ко­то­рый от­сек го­ло­ву Свя­то­сла­ва и из че­ре­па сде­лал се­бе ча­шу, око­вал зо­ло­том и во вре­мя пи­ров пил из нее.

Ис­пол­ни­лось и про­ро­че­ство свя­той о зем­ле Рус­ской. Мо­лит­вен­ные тру­ды и де­ла свя­той Оль­ги под­твер­ди­ли ве­ли­чай­шее де­я­ние ее вну­ка свя­то­го Вла­ди­ми­ра (па­мять 15 (28) июля) – Кре­ще­ние Ру­си. Об­ра­зы свя­тых рав­ноап­о­столь­ных Оль­ги и Вла­ди­ми­ра, вза­им­но до­пол­няя друг дру­га, во­пло­ща­ют ма­те­рин­ское и оте­че­ское на­ча­ло рус­ской ду­хов­ной ис­то­рии.

Свя­тая рав­ноап­о­столь­ная Оль­га ста­ла ду­хов­ной ма­те­рью рус­ско­го на­ро­да, через нее на­ча­лось его про­све­ще­ние све­том Хри­сто­вой ве­ры.

Язы­че­ское имя Оль­ги со­от­вет­ству­ет муж­ско­му Олег (Хель­ги), что озна­ча­ет «свя­той». Хо­тя язы­че­ское по­ни­ма­ние свя­то­сти от­ли­ча­ет­ся от хри­сти­ан­ско­го, но оно пред­по­ла­га­ет в че­ло­ве­ке осо­бый ду­хов­ный на­строй, це­ло­муд­рие и трезв­ле­ние, ум и про­зор­ли­вость. Рас­кры­вая ду­хов­ное зна­че­ние это­го име­ни, на­род Оле­га на­звал Ве­щим, а Оль­гу – Муд­рой. Впо­след­ствии свя­тую Оль­гу ста­нут на­зы­вать Бо­го­муд­рой, под­чер­ки­вая ее глав­ный дар, став­ший ос­но­ва­ни­ем всей ле­стви­цы свя­то­сти рус­ских жен – пре­муд­рость. Са­ма Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­ца – Дом Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей – бла­го­сло­ви­ла свя­тую Оль­гу на ее апо­столь­ские тру­ды. Стро­и­тель­ство ею Со­фий­ско­го со­бо­ра в Ки­е­ве – ма­те­ри го­ро­дов Рус­ских – яви­лось зна­ком уча­стия Бо­жи­ей Ма­те­ри в До­мо­стро­и­тель­стве Свя­той Ру­си. Ки­ев, т.е. хри­сти­ан­ская Ки­ев­ская Русь, ста­ла тре­тьим жре­би­ем Бо­жи­ей Ма­те­ри по Все­лен­ной, и утвер­жде­ние это­го жре­бия на зем­ле на­ча­лось через первую из свя­тых жен Ру­си — свя­тую рав­ноап­о­столь­ную Оль­гу.

Хри­сти­ан­ское имя свя­той Оль­ги – Еле­на (в пе­ре­во­де с древ­не­гре­че­ско­го «фа­кел») – ста­ло вы­ра­же­ни­ем го­ре­ния ее ду­ха. Свя­тая Оль­га (Еле­на) при­ня­ла ду­хов­ный огонь, ко­то­рый не угас во всей ты­ся­че­лет­ней ис­то­рии хри­сти­ан­ской Рос­сии.

Полное житие равноапостольной Ольги, великой княгини Российской

Свя­тая рав­ноап­о­столь­ная Оль­га бы­ла су­пру­гой ве­ли­ко­го кня­зя Ки­ев­ско­го Иго­ря. Борь­ба хри­сти­ан­ства с язы­че­ством при Иго­ре и Оль­ге, кня­жив­ших по­сле Оле­га († 912), всту­па­ет в но­вый пе­ри­од. Цер­ковь Хри­сто­ва в по­след­ние го­ды кня­же­ния Иго­ря († 945) ста­но­вит­ся зна­чи­тель­ной ду­хов­ной и го­судар­ствен­ной си­лой в Рус­ском го­су­дар­стве. Об этом сви­де­тель­ству­ет со­хра­нив­ший­ся текст до­го­во­ра Иго­ря с гре­ка­ми 944 го­да, ко­то­рый вклю­чен ле­то­пис­цем в «По­весть вре­мен­ных лет», в ста­тью, опи­сы­ва­ю­щую со­бы­тия 6453 (945) го­да.

Мир­ный до­го­вор с Кон­стан­ти­но­по­лем дол­жен был утвер­ждать­ся обе­и­ми ре­ли­ги­оз­ны­ми об­щи­на­ми Ки­е­ва: «Русь кре­ще­ная», то есть хри­сти­ане, при­во­ди­лись к при­ся­ге в со­бор­ном хра­ме свя­то­го про­ро­ка Бо­жия Илии; «Русь некре­ще­ная», языч­ни­ки, кля­лись на ору­жии в свя­ти­ли­ще Пе­ру­на Гро­мо­верж­ца. Тот факт, что хри­сти­ане по­став­ле­ны в до­ку­мен­те на пер­вом ме­сте, го­во­рит о их пре­иму­ще­ствен­ном ду­хов­ном зна­че­нии в жиз­ни Ки­ев­ской Ру­си.

Оче­вид­но, в мо­мент, ко­гда до­го­вор 944 го­да со­став­лял­ся в Ца­рь­гра­де, у вла­сти в Ки­е­ве сто­я­ли лю­ди, со­чув­ство­вав­шие хри­сти­ан­ству, со­зна­вав­шие ис­то­ри­че­скую необ­хо­ди­мость при­об­ще­ния Ру­си к жи­во­твор­ной хри­сти­ан­ской куль­ту­ре. К это­му на­прав­ле­нию при­над­ле­жал, воз­мож­но, и сам князь Игорь, офи­ци­аль­ное по­ло­же­ние ко­то­ро­го не поз­во­ля­ло ему лич­но пе­рей­ти в но­вую ве­ру, не ре­шив во­про­са о Кре­ще­нии всей стра­ны и уста­нов­ле­нии в ней пра­во­слав­ной цер­ков­ной иерар­хии. По­это­му до­го­вор был со­став­лен в осто­рож­ных вы­ра­же­ни­ях, ко­то­рые не по­ме­ша­ли бы кня­зю утвер­дить его и в фор­ме язы­че­ской клят­вы, и в фор­ме при­ся­ги хри­сти­ан­ской.

Но по­ка ви­зан­тий­ские по­слы при­бы­ли в Ки­ев, об­ста­нов­ка на Дне­пре су­ще­ствен­но из­ме­ни­лась. Чет­ко опре­де­ли­лась язы­че­ская оп­по­зи­ция, во гла­ве ко­то­рой сто­я­ли ва­ряж­ские во­е­во­ды Све­нельд и его сын Мсти­слав (Мсти­ша), ко­то­рым Игорь дал в дер­жа­ние Древ­лян­скую зем­лю.

Силь­но бы­ло в Ки­е­ве и вли­я­ние ха­зар­ских иуде­ев, ко­то­рым не мог­ла прий­тись по нра­ву мысль о тор­же­стве пра­во­сла­вия в Рус­ской зем­ле.

Не су­мев пре­одо­леть кос­но­сти обы­чая, Игорь остал­ся языч­ни­ком и скре­пил до­го­вор по язы­че­ско­му об­раз­цу – клят­вой на ме­чах. Он от­верг бла­го­дать Кре­ще­ния и был на­ка­зан за неве­рие. Год спу­стя, в 945 го­ду, вос­став­шие языч­ни­ки уби­ли его в Древ­лян­ской зем­ле, разо­рвав меж­ду двух де­ре­вьев. Но дни язы­че­ства и ос­но­ван­но­го на нем жиз­нен­но­го укла­да сла­вян­ских пле­мен бы­ли уже со­чте­ны. Бре­мя го­судар­ствен­но­го слу­же­ния воз­ло­жи­ла на се­бя при трех­лет­нем сыне Свя­то­сла­ве вдо­ва Иго­ря – ве­ли­кая кня­ги­ня Ки­ев­ская Оль­га.

Имя бу­ду­щей про­све­ти­тель­ни­цы Рус­ско­го края и ро­ди­ну ее «По­весть вре­мен­ных лет» впер­вые на­зы­ва­ет в ста­тье о же­нить­бе Иго­ря: «и при­ве­ли ему же­ну из Пско­ва, име­нем Оль­гу». При­над­ле­жа­ла она, уточ­ня­ет Иоаки­мов­ская ле­то­пись, к ро­ду кня­зей Из­бор­ских, од­ной из за­бы­тых древ­не­рус­ских кня­же­ских ди­на­стий, ко­то­рых бы­ло на Ру­си в Х–Х1 вв. не мень­ше два­дца­ти, но ко­то­рые все бы­ли вы­тес­не­ны со вре­ме­нем Рю­ри­ко­ви­ча­ми или сли­лись с ни­ми по­сред­ством бра­ков. Неко­то­рые из них бы­ли мест­но­го, сла­вян­ско­го про­ис­хож­де­ния, дру­гие – приш­лые, ва­ряж­ские. Из­вест­но, что скан­ди­нав­ские ко­нун­ги, при­гла­шен­ные на кня­же­ние в рус­ские го­ро­да, неиз­мен­но при­ни­ма­ли рус­ский язык, ча­сто – рус­ские име­на и быст­ро ста­но­ви­лись на­сто­я­щи­ми рус­ски­ми как по об­ра­зу жиз­ни, так и по ми­ро­воз­зре­нию и да­же по физи­че­ско­му об­ли­ку.

Так и су­пру­гу Иго­ря зва­ли ва­ряж­ским име­нем Хель­га, в рус­ском «ока­ю­щем» про­из­но­ше­нии – Оль­га, Воль­га. Жен­ское имя Оль­га со­от­вет­ству­ет муж­ско­му Олег (Хель­ги), что зна­чит «свя­той». Хо­тя язы­че­ское по­ни­ма­ние свя­то­сти со­вер­шен­но от­лич­но от хри­сти­ан­ско­го, но и оно пред­по­ла­га­ет в че­ло­ве­ке осо­бый ду­хов­ный на­строй, це­ло­муд­рие и трез­ве­ние, ум и про­зор­ли­вость. Рас­кры­вая ду­хов­ное зна­че­ние име­ни, на­род Оле­га на­звал Ве­щим, Оль­гу – Муд­рой.

Позд­ней­шие пре­да­ния на­зы­ва­ли ее ро­до­вым име­ни­ем се­ло Вы­бу­ты в несколь­ких ки­ло­мет­рах от Пско­ва вверх по ре­ке Ве­ли­кой. Еще недав­но по­ка­зы­ва­ли на ре­ке Оль­гин мост – у древ­ней пе­ре­пра­вы, где Оль­га встре­ти­лась с Иго­рем. Псков­ская то­по­ни­ми­ка со­хра­ни­ла нема­ло на­зва­ний, свя­зан­ных с па­мя­тью ве­ли­кой пско­ви­тян­ки: де­рев­ни Оль­же­нец и Оль­ги­но По­ле, Оль­ги­ны Во­ро­та – один из ру­ка­вов ре­ки Ве­ли­кой, Оль­ги­на Го­ра и Оль­гин Крест – близ Псков­ско­го озе­ра, Оль­гин Ка­мень – у се­ла Вы­бу­ты.

На­ча­ло са­мо­сто­я­тель­но­го прав­ле­ния кня­ги­ни Оль­ги свя­за­но в ле­то­пи­сях с рас­ска­зом о гроз­ном воз­мез­дии древ­ля­нам, убий­цам Иго­ря. Кляв­ши­е­ся на ме­чах и ве­ро­вав­шие «толь­ко в свой меч», языч­ни­ки об­ре­че­ны бы­ли Бо­жи­им су­дом от ме­ча и по­гиб­нуть (Мф.26:52). По­кло­няв­ши­е­ся, сре­ди про­чих обо­жеств­лен­ных сти­хий, ог­ню – на­шли свое от­мще­ние в огне. Ис­пол­ни­тель­ни­цей ог­нен­ной ка­ры Гос­подь из­брал Оль­гу.

Борь­ба за един­ство Ру­си, за под­чи­не­ние Ки­ев­ско­му цен­тру раз­ди­ра­е­мых вза­им­ной враж­дой пле­мен и кня­жеств про­кла­ды­ва­ла путь к окон­ча­тель­ной по­бе­де хри­сти­ан­ства в Рус­ской зем­ле. За Оль­гой, еще языч­ни­цей, сто­я­ла Ки­ев­ская хри­сти­ан­ская Цер­ковь и ее небес­ный по­кро­ви­тель, свя­той про­рок Бо­жий Илия, пла­мен­ной ве­рой и мо­лит­вой сво­див­ший огонь с неба, и по­бе­да ее над древ­ля­на­ми, несмот­ря на су­ро­вость по­бе­ди­тель­ни­цы, бы­ла по­бе­дой хри­сти­ан­ских, со­зи­да­тель­ных сил в Рус­ском го­су­дар­стве над си­ла­ми язы­че­ски­ми, тем­ны­ми и раз­ру­ши­тель­ны­ми.

Оль­га Бо­го­муд­рая во­шла в ис­то­рию как ве­ли­кая со­зи­да­тель­ни­ца го­судар­ствен­ной жиз­ни и куль­ту­ры Ки­ев­ской Ру­си. Ле­то­пи­си пол­ны сви­де­тельств о ее неустан­ных «хож­де­ни­ях» по Рус­ской зем­ле с це­лью бла­го­устро­е­ния и упо­ря­до­че­ния граж­дан­ско­го и хо­зяй­ствен­но­го бы­та под­дан­ных. До­бив­шись внут­рен­не­го укреп­ле­ния вла­сти Ки­ев­ско­го ве­ли­ко­го кня­зя, осла­бив вли­я­ние ме­шав­ших со­би­ра­нию Ру­си мел­ких мест­ных кня­зей, Оль­га цен­тра­ли­зо­ва­ла все го­судар­ствен­ное управ­ле­ние с по­мо­щью си­сте­мы «по­го­стов». В 946 го­ду с сы­ном и дру­жи­ной про­шла она по Древ­лян­ской зем­ле, «уста­нав­ли­вая да­ни и об­ро­ки», от­ме­чая се­ла, ста­но­ви­ща и ме­ста охот, под­ле­жа­щие вклю­че­нию в ки­ев­ские ве­ли­ко­кня­же­ские вла­де­ния. На дру­гой год хо­ди­ла в Нов­го­род, устра­и­вая по­го­сты по ре­кам Мсте и Лу­ге, всю­ду остав­ляя зри­мые сле­ды сво­ей де­я­тель­но­сти. «Ло­ви­ща ее (ме­ста охо­ты) бы­ли по всей зем­ле, уста­нов­лен­ные зна­ки, ме­ста ее и по­го­сты, – пи­сал ле­то­пи­сец, – и са­ни ее сто­ят в Пско­ве до се­го дня, есть ука­зан­ные ею ме­ста для лов­ли птиц по Дне­пру и по Десне; и се­ло ее Оль­жи­чи су­ще­ству­ет и по­ныне».

Устро­ен­ные Оль­гой по­го­сты, яв­ля­ясь финан­со­во-адми­ни­стра­тив­ны­ми и су­деб­ны­ми цен­тра­ми, пред­став­ля­ли проч­ную опо­ру ве­ли­ко­кня­же­ской вла­сти на ме­стах.

Бу­дучи преж­де все­го, по са­мо­му смыс­лу сло­ва, цен­тра­ми тор­гов­ли и об­ме­на («гость» – ку­пец), со­би­рая и ор­га­ни­зуя во­круг се­бя на­се­ле­ние (вме­сто преж­не­го «по­лю­дья» сбор да­ни и на­ло­гов осу­ществ­лял­ся те­перь рав­но­мер­но и упо­ря­до­чен­но по по­го­стам), Оль­ги­ны по­го­сты ста­ли важ­ней­шей ячей­кой эт­ни­че­ско­го и куль­тур­но­го объ­еди­не­ния рус­ско­го на­ро­да.

Поз­же, ко­гда Оль­га ста­ла хри­сти­ан­кой, по по­го­стам ста­ли воз­дви­гать пер­вые хра­мы; со вре­ме­ни Кре­ще­ния Ру­си при свя­том Вла­ди­ми­ре по­гост и храм (при­ход) ста­ли нераз­рыв­ны­ми по­ня­ти­я­ми. (Лишь впо­след­ствии от су­ще­ство­вав­ших воз­ле хра­мов клад­бищ раз­ви­лось сло­во­упо­треб­ле­ние «по­гост» в смыс­ле «клад­би­ще».)

Мно­го тру­дов при­ло­жи­ла кня­ги­ня Оль­га для уси­ле­ния обо­рон­ной мо­щи стра­ны. Го­ро­да за­стра­и­ва­лись и укреп­ля­лись, вы­ш­го­ро­ды (или де­тин­цы, кро­мы) об­рас­та­ли ка­мен­ны­ми и ду­бо­вы­ми сте­на­ми (за­бра­ла­ми), още­ти­ни­ва­лись ва­ла­ми, ча­сто­ко­ла­ми. Са­ма кня­ги­ня, зная, сколь враж­деб­но от­но­си­лись мно­гие к идее укреп­ле­ния кня­же­ской вла­сти и объ­еди­не­ния Ру­си, жи­ла по­сто­ян­но «на го­ре», над Дне­пром, за на­деж­ны­ми за­бра­ла­ми ки­ев­ско­го Вы­ш­го­ро­да (Верх­не­го го­ро­да), окру­жен­ная вер­ной дру­жи­ной. Две тре­ти со­бран­ной да­ни, по сви­де­тель­ству ле­то­пи­си, она от­да­ва­ла в рас­по­ря­же­ние ки­ев­ско­го ве­ча, тре­тья часть шла «к Оль­зе, на Вы­ш­го­род» – на нуж­ды рат­но­го стро­е­ния. Ко вре­ме­ни Оль­ги ис­то­ри­ки от­но­сят уста­нов­ле­ние пер­вых го­судар­ствен­ных гра­ниц Рос­сии – на за­па­де, с Поль­шей. Бо­га­тыр­ские за­ста­вы на юге сто­ро­жи­ли мир­ные ни­вы ки­ев­лян от на­ро­дов Ди­ко­го По­ля. Чу­же­зем­цы спе­ши­ли в Гар­да­ри­ку («стра­ну го­ро­дов»), как на­зы­ва­ли они Русь, с то­ва­ра­ми и ру­ко­де­лья­ми. Шве­ды, дат­чане, нем­цы охот­но всту­па­ли на­ем­ни­ка­ми в рус­ское вой­ско. Ши­рят­ся за­ру­беж­ные свя­зи Ки­е­ва. Это спо­соб­ству­ет раз­ви­тию ка­мен­но­го стро­и­тель­ства в го­ро­де, на­ча­ло ко­то­ро­му по­ло­жи­ла кня­ги­ня Оль­га. Пер­вые ка­мен­ные зда­ния Ки­е­ва – го­род­ской дво­рец и за­го­род­ный те­рем Оль­ги – лишь в на­шем ве­ке бы­ли разыс­ка­ны ар­хео­ло­га­ми. (Дво­рец, точ­нее, его фун­да­мент и остат­ки стен, бы­ли най­де­ны и рас­ко­па­ны в 1971–1972 гг.)

Но не толь­ко укреп­ле­ние го­судар­ствен­но­сти и раз­ви­тие хо­зяй­ствен­ных форм на­род­ной жиз­ни при­вле­ка­ло вни­ма­ние муд­рой кня­ги­ни. Еще бо­лее на­сущ­ным пред­став­ля­лось ей ко­рен­ное пре­об­ра­зо­ва­ние ре­ли­ги­оз­ной жиз­ни Ру­си, ду­хов­ное пре­об­ра­же­ние рус­ско­го на­ро­да. Русь ста­но­ви­лась ве­ли­кой дер­жа­вой. Лишь два ев­ро­пей­ских го­су­дар­ства мог­ли в те го­ды со­пер­ни­чать с нею в зна­че­нии и мо­щи: на во­сто­ке Ев­ро­пы – древ­няя Ви­зан­тий­ская им­пе­рия, на за­па­де – ко­ролев­ство сак­сов.

Опыт обе­их им­пе­рий, обя­зан­ных сво­им воз­вы­ше­ни­ем ду­ху хри­сти­ан­ско­го уче­ния, ре­ли­ги­оз­ным ос­но­вам жиз­ни, по­ка­зы­вал яс­но, что путь к бу­ду­ще­му ве­ли­чию Ру­си ле­жит не толь­ко через во­ен­ные, но преж­де все­го и пре­иму­ще­ствен­но через ду­хов­ные за­во­е­ва­ния и до­сти­же­ния. По­ру­чив Ки­ев под­рос­ше­му сы­ну Свя­то­сла­ву, ве­ли­кая кня­ги­ня Оль­га ле­том 954 го­да, взыс­кав бла­го­да­ти и ис­ти­ны, от­прав­ля­ет­ся с боль­шим фло­том в Ца­рь­град. Это бы­ло мир­ное «хож­де­ние», со­че­тав­шее за­да­чи ре­ли­ги­оз­но­го па­лом­ни­че­ства и ди­пло­ма­ти­че­ской мис­сии, но по­ли­ти­че­ские со­об­ра­же­ния тре­бо­ва­ли, чтобы оно ста­ло од­новре­мен­но про­яв­ле­ни­ем во­ен­но­го мо­гу­ще­ства Ру­си на Чер­ном мо­ре, на­пом­ни­ло гор­дым «ро­ме­ям» о по­бе­до­нос­ных по­хо­дах Ас­коль­да и Оле­га, при­бив­ше­го в 907 го­ду свой щит «на вра­тах Ца­ре­гра­да».

Ре­зуль­тат был до­стиг­нут. По­яв­ле­ние рус­ско­го фло­та на Бос­фо­ре со­зда­ва­ло необ­хо­ди­мые пред­по­сыл­ки для раз­ви­тия дру­же­ско­го рус­ско-ви­зан­тий­ско­го диа­ло­га. В свою оче­редь, юж­ная сто­ли­ца по­ра­зи­ла су­ро­вую дочь Се­ве­ра раз­но­об­ра­зи­ем кра­сок, ве­ли­ко­ле­пи­ем ар­хи­тек­ту­ры, сме­ше­ни­ем язы­ков и на­ро­дов ми­ра. Но осо­бен­ное впе­чат­ле­ние про­из­во­ди­ло бо­гат­ство хри­сти­ан­ских хра­мов и со­бран­ных в них свя­тынь. Ца­рь­град, «цар­ству­ю­щий град» Гре­че­ской им­пе­рии, еще при са­мом ос­но­ва­нии (точ­нее, воз­об­нов­ле­нии) в 330 го­ду по­свя­щен­ный свя­тым рав­ноап­о­столь­ным Кон­стан­ти­ном Ве­ли­ким (па­мять 21 мая) Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­це (это со­бы­тие празд­но­ва­лось в Гре­че­ской Церк­ви 11 мая и пе­ре­шло от­ту­да в рус­ские ме­ся­це­сло­вы), стре­мил­ся во всем быть до­стой­ным сво­ей Небес­ной По­кро­ви­тель­ни­цы. Рус­ская кня­ги­ня при­сут­ство­ва­ла за бо­го­слу­же­ни­ем в луч­ших хра­мах Кон­стан­ти­но­по­ля – Свя­той Со­фии, Влахерн­ской Бо­го­ма­те­ри и дру­гих.

Серд­це муд­рой Оль­ги от­кры­лось свя­то­му пра­во­сла­вию, она при­ни­ма­ет ре­ше­ние стать хри­сти­ан­кой. Та­ин­ство Кре­ще­ния со­вер­шил над нею пат­ри­арх Кон­стан­ти­но­поль­ский Фе­о­фи­лакт (933–956), а вос­при­ем­ни­ком был сам им­пе­ра­тор Кон­стан­тин Баг­ря­но­род­ный (912–959). Ей бы­ло на­ре­че­но в Кре­ще­нии имя Еле­на в честь свя­той рав­ноап­о­столь­ной Еле­ны (па­мять 21 мая), ма­те­ри свя­то­го Кон­стан­ти­на, об­рет­шей Чест­ное Дре­во Кре­ста Гос­под­ня. В на­зи­да­тель­ном сло­ве, ска­зан­ном по со­вер­ше­нии об­ря­да, пат­ри­арх ска­зал: «Бла­го­сло­вен­на ты в же­нах рус­ских, ибо оста­ви­ла тьму и воз­лю­би­ла Свет. Бла­го­сло­вят те­бя рус­ские лю­ди во всех гря­ду­щих по­ко­ле­ни­ях, от вну­ков и пра­вну­ков до от­да­лен­ней­ших по­том­ков тво­их». Он на­ста­вил ее в ис­ти­нах ве­ры, цер­ков­ном уста­ве и мо­лит­вен­ном пра­ви­ле, изъ­яс­нил за­по­ве­ди о по­сте, це­ло­муд­рии и ми­ло­стыне. «Она же, – го­во­рит пре­по­доб­ный Нестор Ле­то­пи­сец, – скло­ни­ла го­ло­ву и сто­я­ла, слов­но гу­ба на­па­я­е­мая, вни­мая уче­нию, и, по­кло­нив­шись Пат­ри­ар­ху, про­мол­ви­ла: «Мо­лит­ва­ми тво­и­ми, Вла­ды­ко, да со­хра­не­на бу­ду от се­тей вра­же­ских».

Имен­но так, со слег­ка на­кло­нен­ной го­ло­вой, изо­бра­же­на свя­тая Оль­га на од­ной из фре­сок Ки­ев­ско­го Со­фий­ско­го со­бо­ра, а так­же на совре­мен­ной ей ви­зан­тий­ской ми­ни­а­тю­ре, в ли­це­вой ру­ко­пи­си Хро­ни­ки Иоан­на Ски­ли­цы из Мад­рид­ской на­цио­наль­ной биб­лио­те­ки. Гре­че­ская над­пись, со­про­вож­да­ю­щая ми­ни­а­тю­ру, на­зы­ва­ет Оль­гу «ар­хон­тес­сою (то есть вла­ды­чи­цей) рус­сов», «же­ною, Эль­гою по име­ни, ко­то­рая при­шла к ца­рю Кон­стан­ти­ну и бы­ла кре­ще­на». Кня­ги­ня изо­бра­же­на в осо­бом го­лов­ном убо­ре, «как но­во­кре­ще­ная хри­сти­ан­ка и по­чет­ная диа­ко­нис­са Рус­ской Церк­ви». Ря­дом с ней в та­ком же убо­ре но­во­кре­ще­ной – Ма­луша († 1001), впо­след­ствии мать свя­то­го рав­ноап­о­столь­но­го Вла­ди­ми­ра (па­мять 15 июля).

Та­ко­го нена­вист­ни­ка рус­ских, ка­ким был им­пе­ра­тор Кон­стан­тин Баг­ря­но­род­ный, непро­сто бы­ло за­ста­вить сде­лать­ся крест­ным от­цом «ар­хон­тес­сы Ру­си». В рус­ской ле­то­пи­си со­хра­ни­лись рас­ска­зы о том, как ре­ши­тель­но и на рав­ных раз­го­ва­ри­ва­ла Оль­га с им­пе­ра­то­ром, удив­ляя гре­ков ду­хов­ной зре­ло­стью и го­судар­ствен­ной муд­ро­стью, по­ка­зы­вая, что рус­ско­му на­ро­ду как раз под си­лу вос­при­нять и умно­жить выс­шие свер­ше­ния гре­че­ско­го ре­ли­ги­оз­но­го ге­ния, луч­шие пло­ды ви­зан­тий­ской ду­хов­но­сти и куль­ту­ры. Так свя­той Оль­ге уда­лось мир­ным пу­тем «взять Ца­рь­град», че­го до нее не смог сде­лать ни один пол­ко­во­дец. По сви­де­тель­ству ле­то­пи­си, сам им­пе­ра­тор вы­нуж­ден был при­знать, что «пе­ре­клю­ка­ла» (пе­ре­хит­ри­ла) его Оль­га, а на­род­ная па­мять, со­еди­нив пре­да­ния о ве­щем Оле­ге и муд­рой Оль­ге, за­пе­чат­ле­ла эту ду­хов­ную по­бе­ду в бы­лин­ном ска­за­нии «О взя­тии Ца­ря­гра­да кня­ги­ней Оль­гой».

Кон­стан­тин Баг­ря­но­род­ный в сво­ем со­чи­не­нии «О це­ре­мо­ни­ях ви­зан­тий­ско­го дво­ра», до­шед­шем до нас в един­ствен­ном спис­ке, оста­вил по­дроб­ное опи­са­ние це­ре­мо­ний, со­про­вож­дав­ших пре­бы­ва­ние свя­той Оль­ги в Кон­стан­ти­но­по­ле. Он опи­сы­ва­ет тор­же­ствен­ный при­ем в зна­ме­ни­той па­ла­те Магнавре, под пе­ние брон­зо­вых птиц и ры­ча­ние мед­ных львов, ку­да Оль­га яви­лась с огром­ной сви­той из 108 че­ло­век (не счи­тая лю­дей из дру­жи­ны Свя­то­сла­ва), и пе­ре­го­во­ры в бо­лее уз­ком кру­гу в по­ко­ях им­пе­ра­три­цы, и па­рад­ный обед в за­ле Юс­ти­ни­а­на, где по сте­че­нию об­сто­я­тельств про­мыс­ли­тель­но встре­ти­лись за од­ним сто­лом че­ты­ре «го­судар­ствен­ных да­мы»: ба­буш­ка и мать свя­то­го рав­ноап­о­столь­но­го Вла­ди­ми­ра (свя­тая Оль­га и ее спут­ни­ца Ма­луша) с ба­буш­кой и ма­те­рью его бу­ду­щей су­пру­ги Ан­ны (им­пе­ра­три­ца Еле­на и ее невест­ка Фе­о­фа­но). Прой­дет немно­гим бо­лее по­лу­ве­ка, и в Де­ся­тин­ном хра­ме Свя­той Бо­го­ро­ди­цы в Ки­е­ве бу­дут ря­дом сто­ять мра­мор­ные гроб­ни­цы свя­той Оль­ги, свя­то­го Вла­ди­ми­ра и бла­жен­ной «ца­ри­цы Ан­ны».

Во вре­мя од­но­го из при­е­мов, рас­ска­зы­ва­ет Кон­стан­тин Баг­ря­но­род­ный, рус­ской кня­гине бы­ло под­не­се­но зо­ло­тое, укра­шен­ное кам­ня­ми блю­до. Свя­тая Оль­га по­жерт­во­ва­ла его в риз­ни­цу Со­фий­ско­го со­бо­ра, где его ви­дел и опи­сал в на­ча­ле ХIII ве­ка рус­ский ди­пло­мат Доб­ры­ня Яд­рей­ко­вич, впо­след­ствии ар­хи­епи­скоп Нов­го­род­ский Ан­то­ний: «Блю­до ве­ли­ко зла­то слу­жеб­ное Оль­ги Рус­ской, ко­гда взя­ла дань, хо­див­ши в Ца­рь­град; во блю­де же Оль­жине ка­мень дра­гий, на том же ка­ме­ни на­пи­сан Хри­стос».

Впро­чем, лу­ка­вый им­пе­ра­тор, со­об­щив столь­ко по­дроб­но­стей, как бы в от­мест­ку за то, что «пе­ре­клю­ка­ла его Оль­га», за­дал нелег­кую за­гад­ку ис­то­ри­кам Рус­ской Церк­ви. Де­ло в том, что пре­по­доб­ный Нестор Ле­то­пи­сец рас­ска­зы­ва­ет в «По­ве­сти вре­мен­ных лет» о Кре­ще­нии Оль­ги под 6463 (955 или 954) го­дом, и это со­от­вет­ству­ет сви­де­тель­ству ви­зан­тий­ской хро­ни­ки Кед­ри­на. Дру­гой рус­ский цер­ков­ный пи­са­тель ХI ве­ка, Иа­ков Мних, в сло­ве «Па­мять и по­хва­ла Вла­ди­ми­ру... и как кре­сти­лась баб­ка Вла­ди­ми­ра Оль­га», го­во­ря о кон­чине свя­той кня­ги­ни († 969), от­ме­ча­ет, что она про­жи­ла хри­сти­ан­кой пят­на­дцать лет, и от­но­сит тем са­мым вре­мя Кре­ще­ния к 954 го­ду, что то­же сов­па­да­ет с точ­но­стью до несколь­ко ме­ся­цев с ука­за­ни­ем Несто­ра. Меж­ду тем Кон­стан­тин Баг­ря­но­род­ный, опи­сы­вая пре­бы­ва­ние Оль­ги в Кон­стан­ти­но­по­ле и на­зы­вая точ­ные да­ты устро­ен­ных им в ее честь при­е­мов, с несо­мнен­но­стью да­ет по­нять, что все это про­ис­хо­ди­ло в 957 го­ду. Для при­ми­ре­ния дан­ных ле­то­пи­си, с од­ной сто­ро­ны, и по­ка­за­ний Кон­стан­ти­на, с дру­гой, рус­ским цер­ков­ным ис­то­ри­кам при­шлось пред­по­ла­гать од­но из двух: ли­бо свя­тая Оль­га для про­дол­же­ния пе­ре­го­во­ров с им­пе­ра­то­ром в 957 го­ду при­е­ха­ла в Кон­стан­ти­но­поль уже во вто­рой раз, ли­бо она кре­сти­лась во­об­ще не в Ца­рь­гра­де, а в Ки­е­ве в 954 го­ду и един­ствен­ное свое па­лом­ни­че­ство в Ви­зан­тию со­вер­ши­ла, уже бу­дучи хри­сти­ан­кой. Пер­вое пред­по­ло­же­ние бо­лее ве­ро­ят­но.

Что ка­са­ет­ся непо­сред­ствен­но ди­пло­ма­ти­че­ско­го ис­хо­да пе­ре­го­во­ров, у свя­той Оль­ги бы­ли ос­но­ва­ния остать­ся недо­воль­ной ими. До­бив­шись успе­ха в во­про­сах о рус­ской тор­гов­ле в пре­де­лах им­пе­рии и под­твер­жде­нии мир­но­го до­го­во­ра с Ви­зан­ти­ей, за­клю­чен­но­го Иго­рем в 944 го­ду, она не смог­ла, од­на­ко, скло­нить им­пе­ра­то­ра к двум важ­ным для Ру­си со­гла­ше­ни­ям: о ди­на­сти­че­ском бра­ке Свя­то­сла­ва с ви­зан­тий­ской ца­рев­ной и об усло­ви­ях вос­ста­нов­ле­ния су­ще­ство­вав­шей при Ас­коль­де пра­во­слав­ной мит­ро­по­лии в Ки­е­ве. Ее недо­воль­ство ис­хо­дом мис­сии яв­ствен­но зву­чит в от­ве­те, ко­то­рый она да­ла уже по воз­вра­ще­нии на ро­ди­ну при­слан­ным от им­пе­ра­то­ра по­слам. На за­прос им­пе­ра­то­ра от­но­си­тель­но обе­щан­ной во­ен­ной по­мо­щи свя­тая Оль­га через по­слов рез­ко от­ве­ти­ла: «Ес­ли ты так же по­сто­ишь у ме­ня в По­чайне, как я в Су­ду, то то­гда дам те­бе во­ев в по­мощь».

Вме­сте с тем, несмот­ря на неуда­чу ста­ра­ний об учре­жде­нии на Ру­си цер­ков­ной иерар­хии, свя­тая Оль­га, став хри­сти­ан­кой, рев­ност­но пре­да­ва­лась по­дви­гам хри­сти­ан­ско­го бла­го­ве­стия сре­ди языч­ни­ков и цер­ков­но­го стро­и­тель­ства: «тре­би­ща бе­сов­ская со­кру­ши и на­ча жи­ти о Хри­сте Иису­се». Она воз­дви­га­ет хра­мы: свя­ти­те­ля Ни­ко­лая и Свя­той Со­фии в Ки­е­ве, Бла­го­ве­ще­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы – в Ви­теб­ске, Свя­той Жи­во­на­чаль­ной Тро­и­цы – во Пско­ве. Псков с то­го вре­ме­ни на­зы­ва­ет­ся в ле­то­пи­сях До­мом Свя­той Тро­и­цы. Храм, по­стро­ен­ный Оль­гой над ре­кой Ве­ли­кой, на ме­сте, ука­зан­ном ей, по сви­де­тель­ству ле­то­пис­ца, свы­ше «Лу­чом Три­си­я­тель­но­го Бо­же­ства», про­сто­ял бо­лее по­лу­то­ра ве­ков. В 1137 го­ду свя­той князь Все­во­лод-Гав­ри­ил († 1138, па­мять 11 фев­ра­ля) за­ме­нил де­ре­вян­ный храм ка­мен­ным, ко­то­рый был пе­ре­стро­ен, в свою оче­редь, в 1З63 го­ду и сме­нен, на­ко­нец, до­ныне су­ще­ству­ю­щим Тро­иц­ким со­бо­ром.

И дру­гой важ­ней­ший па­мят­ник рус­ско­го «мо­ну­мен­таль­но­го бо­го­сло­вия», как на­зы­ва­ют неред­ко цер­ков­ное зод­че­ство, свя­зан с име­нем свя­той рав­ноап­о­столь­ной Оль­ги – храм Со­фии Пре­муд­ро­сти Бо­жи­ей в Ки­е­ве, за­ло­жен­ный вско­ре по воз­вра­ще­нии ее из Ца­рь­гра­да и освя­щен­ный 11 мая 960 го­да. Этот день от­ме­чал­ся впо­след­ствии в Рус­ской Церк­ви как осо­бый цер­ков­ный празд­ник.

В ме­ся­це­сло­ве пер­га­мен­но­го Апо­сто­ла 1307 го­да под 11 мая за­пи­са­но: «В тот же день освя­ще­ние Свя­той Со­фии в Ки­е­ве в ле­то 6460». Да­та па­мя­ти, по мне­нию цер­ков­ных ис­то­ри­ков, ука­за­на по так на­зы­ва­е­мо­му «ан­тио­хий­ско­му», а не по об­ще­при­ня­то­му кон­стан­ти­но­поль­ско­му ле­то­ис­чис­ле­нию и со­от­вет­ству­ет 960 го­ду от Рож­де­ства Хри­сто­ва.

Свя­тая Оль­га неда­ром по­лу­чи­ла в Кре­ще­нии имя свя­той рав­ноап­о­столь­ной Еле­ны, об­рет­шей Чест­ное Дре­во Кре­ста Хри­сто­ва в Иеру­са­ли­ме. Глав­ной свя­ты­ней но­во­со­здан­но­го Со­фий­ско­го хра­ма стал Свя­той Крест, при­не­сен­ный но­вой Еле­ной из Ца­рь­гра­да и по­лу­чен­ный ею в бла­го­сло­ве­ние от Кон­стан­ти­но­поль­ско­го пат­ри­ар­ха. Крест, по пре­да­нию, был вы­ре­зан из цель­но­го кус­ка Жи­во­тво­ря­ще­го Дре­ва Гос­под­ня. На кре­сте бы­ла над­пись: «Об­но­ви­ся Рус­ская зем­ля Свя­тым Кре­стом, его же при­я­ла Оль­га, бла­го­вер­ная кня­ги­ня».

Свя­тая Оль­га мно­го сде­ла­ла для уве­ко­ве­че­ния па­мя­ти пер­вых рус­ских ис­по­вед­ни­ков име­ни Хри­сто­ва: над мо­ги­лой Ас­коль­да воз­двиг­ла Ни­коль­ский храм, где, по неко­то­рым све­де­ни­ям, са­ма бы­ла впо­след­ствии по­хо­ро­не­на, над мо­ги­лой Ди­ра – вы­ше­на­зван­ный Со­фий­ский со­бор, ко­то­рый, про­сто­яв пол­ве­ка, сго­рел в 1017 го­ду. Яро­слав Муд­рый на этом ме­сте по­стро­ил поз­же, в 1050 го­ду, цер­ковь свя­той Ири­ны, а свя­ты­ни Со­фий­ско­го Оль­ги­на хра­ма пе­ре­нес в ка­мен­ный храм то­го же име­ни – до­ныне сто­я­щую Со­фию Ки­ев­скую, за­ло­жен­ную в 1017 го­ду и освя­щен­ную око­ло 1030 го­да. В Про­ло­ге ХIII ве­ка об Оль­ги­ном кре­сте ска­за­но: «иже ныне сто­ит в Ки­е­ве во Свя­той Со­фии в ал­та­ре на пра­вой сто­роне». Раз­граб­ле­ние ки­ев­ских свя­тынь, про­дол­жен­ное по­сле мон­го­лов ли­тов­ца­ми, ко­то­рым го­род до­стал­ся в 1341 го­ду, не по­ща­ди­ло и его. При Ягай­ле в пе­ри­од Люб­лин­ской унии, объ­еди­нив­шей в 1384 го­ду Поль­шу и Лит­ву в од­но го­су­дар­ство, Оль­гин крест был по­хи­щен из Со­фий­ско­го со­бо­ра и вы­ве­зен ка­то­ли­ка­ми в Люб­лин. Даль­ней­шая судь­ба его неиз­вест­на.

Но сре­ди бо­яр и дру­жин­ни­ков в Ки­е­ве на­шлось нема­ло лю­дей, ко­то­рые, по сло­ву Со­ло­мо­на, «воз­не­на­ви­де­ли Пре­муд­рость», как и свя­тую кня­ги­ню Оль­гу, стро­ив­шую Ей хра­мы. Рев­ни­те­ли язы­че­ской ста­ри­ны все сме­лее под­ни­ма­ли го­ло­ву, с на­деж­дой взи­рая на под­рас­тав­ше­го Свя­то­сла­ва, ре­ши­тель­но от­кло­нив­ше­го уго­во­ры ма­те­ри при­нять хри­сти­ан­ство и да­же гне­вав­ше­го­ся на нее за это. Нуж­но бы­ло спе­шить с за­ду­ман­ным де­лом Кре­ще­ния Ру­си. Ко­вар­ство Ви­зан­тии, не по­же­лав­шей дать Ру­си хри­сти­ан­ство, бы­ло на ру­ку языч­ни­кам. В по­ис­ках ре­ше­ния свя­тая Оль­га об­ра­ща­ет взо­ры на за­пад. Ни­ка­ко­го про­ти­во­ре­чия здесь нет. Свя­тая Оль­га († 969) при­над­ле­жа­ла еще к нераз­де­лен­ной Церк­ви и вряд ли име­ла воз­мож­ность вни­кать в бо­го­слов­ские тон­ко­сти гре­че­ско­го и ла­тин­ско­го ве­ро­уче­ния. Про­ти­во­сто­я­ние За­па­да и Во­сто­ка пред­став­ля­лось ей преж­де все­го по­ли­ти­че­ским со­пер­ни­че­ством, вто­ро­сте­пен­ным по срав­не­нию с на­сущ­ной за­да­чей – со­зда­ни­ем Рус­ской Церк­ви, хри­сти­ан­ским про­све­ще­ни­ем Ру­си.

Под 959 го­дом немец­кий хро­нист, име­ну­е­мый «про­дол­жа­тель Ре­ги­но­на», за­пи­сы­ва­ет: «при­шли к ко­ро­лю по­слы Еле­ны, ко­роле­вы рус­сов, ко­то­рая кре­ще­на в Кон­стан­ти­но­по­ле, и про­си­ли по­свя­тить для се­го на­ро­да епи­ско­па и свя­щен­ни­ков». Ко­роль От­тон, бу­ду­щий ос­но­ва­тель Гер­ман­ской им­пе­рии, охот­но от­клик­нул­ся на прось­бу Оль­ги, но по­вел де­ло не спе­ша, с чи­сто немец­кой ос­но­ва­тель­но­стью. Лишь на Рож­де­ство сле­ду­ю­ще­го, 960 го­да, епи­ско­пом Рус­ским был по­став­лен Ли­бу­ций, из бра­тии мо­на­сты­ря свя­то­го Аль­ба­на в Майн­це. Но он вско­ре умер (15 мар­та 961 го­да). На его ме­сто был по­свя­щен Адаль­берт Трирский, ко­то­ро­го От­тон, «щед­ро снаб­див всем нуж­ным», от­пра­вил, на­ко­нец, в Рос­сию. Труд­но ска­зать, что слу­чи­лось бы, не про­мед­ли ко­роль так дол­го, но ко­гда в 962 го­ду Адаль­берт по­явил­ся в Ки­е­ве, он «не успел ни в чем том, за чем был по­слан, и ви­дел свои ста­ра­ния на­прас­ны­ми». Ху­же то­го, на об­рат­ном пу­ти «неко­то­рые из его спут­ни­ков бы­ли уби­ты, и сам епи­скоп не из­бе­жал смерт­ной опас­но­сти».

Ока­за­лось, что за про­шед­шие два го­да, как и пред­ви­де­ла Оль­га, в Ки­е­ве со­вер­шил­ся окон­ча­тель­ный пе­ре­во­рот в поль­зу сто­рон­ни­ков язы­че­ства и, не став ни пра­во­слав­ной, ни ка­то­ли­че­ской, Русь во­об­ще раз­ду­ма­ла при­ни­мать хри­сти­ан­ство. Язы­че­ская ре­ак­ция про­яви­лась на­столь­ко силь­но, что по­стра­да­ли не толь­ко немец­кие мис­си­о­не­ры, но и неко­то­рые из ки­ев­ских хри­сти­ан, кре­стив­ших­ся с Оль­гой в Ца­рь­гра­де. По при­ка­зу Свя­то­сла­ва был убит пле­мян­ник свя­той Оль­ги Глеб и раз­ру­ше­ны неко­то­рые по­стро­ен­ные ею хра­мы. Ра­зу­ме­ет­ся, здесь не обо­шлось без ви­зан­тий­ской тай­ной ди­пло­ма­тии: на­стро­ен­ные про­тив Оль­ги и встре­во­жен­ные воз­мож­но­стью уси­ле­ния Ру­си за счет со­ю­за с От­то­ном, гре­ки пред­по­чли под­дер­жать языч­ни­ков.

Про­вал мис­сии Адаль­бер­та имел про­мыс­ли­тель­ное зна­че­ние для бу­ду­ще­го Рус­ской Пра­во­слав­ной Церк­ви, из­бе­жав­шей пап­ско­го пле­не­ния. Свя­той Оль­ге оста­ва­лось сми­рить­ся с про­ис­шед­шим и пол­но­стью уй­ти в де­ла лич­но­го бла­го­че­стия, предо­ста­вив браз­ды прав­ле­ния языч­ни­ку Свя­то­сла­ву. С ней по-преж­не­му счи­та­лись, к ее го­судар­ствен­ной муд­ро­сти неиз­мен­но об­ра­ща­лись во всех труд­ных слу­ча­ях. Ко­гда Свя­то­слав от­лу­чал­ся из Ки­е­ва, а он боль­шую часть вре­ме­ни про­во­дил в по­хо­дах и вой­нах, управ­ле­ние го­су­дар­ством вновь вру­ча­лось кня­гине-ма­те­ри. Но во­прос о Кре­ще­нии Ру­си был вре­мен­но снят с по­вест­ки дня, и это, ко­неч­но, огор­ча­ло свя­тую Оль­гу, счи­тав­шую Хри­сто­во бла­го­ве­стие глав­ным де­лом сво­ей жиз­ни.

Она крот­ко пе­ре­но­си­ла скор­би и огор­че­ния, ста­ра­лась по­мо­гать сы­ну в го­судар­ствен­ных и во­ен­ных за­бо­тах, ру­ко­во­дить им в ге­ро­и­че­ских за­мыс­лах. По­бе­ды рус­ско­го вой­ска бы­ли для нее уте­ше­ни­ем, осо­бен­но раз­гром дав­не­го вра­га Рус­ско­го го­су­дар­ства – Ха­зар­ско­го ка­га­на­та. Два­жды, в 965 и в 969 го­ду, про­шли вой­ска Свя­то­сла­ва по зем­лям «нера­зум­ных ха­за­ров», на­все­гда со­кру­шив мо­гу­ще­ство иудей­ских вла­сти­те­лей При­азо­вья и Ниж­не­го По­вол­жья. Сле­ду­ю­щий мощ­ный удар был на­не­сен по му­суль­ман­ской Волж­ской Бол­га­рии, по­том при­шла оче­редь Бол­га­рии Ду­най­ской. Во­семь­де­сят го­ро­дов по Ду­наю бы­ло взя­то ки­ев­ски­ми дру­жи­на­ми. Од­но бес­по­ко­и­ло Оль­гу: как бы, увлек­шись вой­ной на Бал­ка­нах, Свя­то­слав не за­был о Ки­е­ве.

Вес­ной 969 го­да Ки­ев оса­ди­ли пе­че­не­ги: «и нель­зя бы­ло вы­ве­сти ко­ня на­по­ить, сто­я­ли пе­че­не­ги на Лы­бе­ди». Рус­ское вой­ско бы­ло да­ле­ко, на Ду­нае. По­слав к сы­ну гон­цов, свя­тая Оль­га са­ма воз­гла­ви­ла обо­ро­ну сто­ли­цы. Свя­то­слав, по­лу­чив из­ве­стие, вско­ре при­ска­кал в Ки­ев, «при­вет­ство­вал мать свою и де­тей и со­кру­шал­ся, что слу­чи­лось с ни­ми от пе­че­не­гов». Но, раз­гро­мив ко­чев­ни­ков, во­ин­ству­ю­щий князь вновь стал го­во­рить ма­те­ри: «Не лю­бо мне си­деть в Ки­е­ве, хо­чу жить в Пе­ре­я­с­лав­це на Ду­нае – там се­ре­ди­на зем­ли мо­ей». Свя­то­слав меч­тал о со­зда­нии огром­ной Рус­ской дер­жа­вы от Ду­ная до Вол­ги, ко­то­рая объ­еди­ни­ла бы Русь, Бол­га­рию, Сер­бию, При­чер­но­мо­рье и При­азо­вье и про­стер­ла свои пре­де­лы до са­мо­го Ца­рь­гра­да. Муд­рая Оль­га по­ни­ма­ла, что при всем му­же­стве и от­ва­ге рус­ских дру­жин им не спра­вить­ся с древ­ней им­пе­ри­ей ро­ме­ев, Свя­то­сла­ва жда­ла неуда­ча. Но сын не слу­шал предо­сте­ре­же­ний ма­те­ри. То­гда свя­тая Оль­га ска­за­ла: «Ви­дишь, я боль­на. Ку­да хо­чешь уй­ти от ме­ня? Ко­гда по­хо­ро­нишь ме­ня, от­прав­ляй­ся ку­да за­хо­чешь».

Дни ее бы­ли со­чте­ны, тру­ды и скор­би по­до­рва­ли ее си­лы. 11 июля 969 го­да свя­тая Оль­га скон­ча­лась, «и пла­ка­ли по ней пла­чем ве­ли­ким сын ее, и вну­ки, и все лю­ди». По­след­ние го­ды, сре­ди тор­же­ства язы­че­ства, ей, ко­гда-то гор­дой вла­ды­чи­це, кре­стив­шей­ся от пат­ри­ар­ха в сто­ли­це пра­во­сла­вия, при­хо­ди­лось тай­но дер­жать при се­бе свя­щен­ни­ка, чтобы не вы­звать но­вой вспыш­ки ан­ти­хри­сти­ан­ско­го фа­на­тиз­ма. Но пе­ред смер­тью, вновь об­ре­тя преж­нюю твер­дость и ре­ши­мость, она за­пре­ти­ла со­вер­шать над ней язы­че­ские триз­ны и за­ве­ща­ла от­кры­то по­хо­ро­нить ее по пра­во­слав­но­му об­ря­ду. Пре­сви­тер Гри­го­рий, ко­то­рый был с нею в 957 го­ду в Кон­стан­ти­но­по­ле, в точ­но­сти вы­пол­нил ее за­ве­ща­ние.

Свя­тая Оль­га жи­ла, умер­ла и по­гре­бе­на бы­ла как хри­сти­ан­ка. «И та­ко по­жив­ши и доб­ре сла­вя­щи Бо­га в Тро­и­це, От­ца и Сы­на и Свя­то­го Ду­ха, по­чи в бла­зии ве­ре, скон­ча жи­тие свое с ми­ром о Хри­сте Иису­се, Гос­по­де на­шем». Как свой про­ро­че­ский за­вет по­сле­ду­ю­щим по­ко­ле­ни­ям, она с глу­бо­ким хри­сти­ан­ским сми­ре­ни­ем ис­по­ве­да­ла свою ве­ру о сво­ем на­ро­де: «Во­ля Бо­жия да бу­дет! Аще вос­хо­щет Бог по­ми­ло­ва­ти ро­ду мо­е­го Зем­ли Рус­кия, да воз­ло­жит на серд­це им об­ра­ти­ти­ся к Бо­гу, яко­же и мене Бог сие да­ро­ва».

Бог про­сла­вил свя­тую тру­же­ни­цу пра­во­сла­вия, «на­чаль­ни­цу ве­ры» в Рус­ской зем­ле, чу­де­са­ми и нетле­ни­ем мо­щей. Иа­ков Мних († 1072) через сто лет по­сле ее смер­ти пи­сал в сво­ей «Па­мя­ти и по­хва­ле Вла­ди­ми­ру»: «Бог про­сла­ви те­ло ра­бы Сво­ей Оле­ны, и есть в гро­бе те­ло ее чест­ное, и нераз­ру­ши­мое пре­бы­ва­ет и до сих дней. Бла­жен­ная кня­ги­ня Оль­га про­сла­ви­ла Бо­га все­ми де­ла­ми сво­и­ми доб­ры­ми, и Бог про­сла­вил ее». При свя­том кня­зе Вла­ди­ми­ре, по неко­то­рым дан­ным, в 1007 го­ду, мо­щи свя­той Оль­ги бы­ли пе­ре­не­се­ны в Де­ся­тин­ный храм Успе­ния Пре­свя­той Бо­го­ро­ди­цы и по­ло­же­ны в спе­ци­аль­ном сар­ко­фа­ге, в ка­ких при­ня­то бы­ло класть мо­щи свя­тых на пра­во­слав­ном Во­сто­ке. «И ино чу­до слы­ши­те о ней: гроб ка­мен мал в церк­ви Свя­тыя Бо­го­ро­ди­цы, ту цер­ковь со­здал бла­жен­ный князь Вла­ди­мир, и есть гроб бла­жен­ныя Оль­ги. И на вер­ху гро­ба окон­це со­тво­ре­но – да ви­де­ти те­ло бла­жен­ныя Оль­ги ле­жа­ще це­ло». Но не всем бы­ло яв­ле­но чу­до нетле­ния мо­щей рав­ноап­о­столь­ной кня­ги­ни: «Иже с ве­рою при­дет, от­во­рит­ся окон­це, и ви­дит чест­ное те­ло ле­жа­ще це­ло и ди­вит­ся чу­ду та­ко­во­му – то­ли­ко лет в гро­бе ле­жа­ще те­лу нераз­ру­шив­ше­му­ся. До­стой­но по­хва­лы вся­кой те­ло то чест­ное: в гро­бе це­ло, яко спя, по­чи­ва­ет. А дру­гим, иже не с ве­рою при­хо­дят, не от­во­рит­ся окон­це гроб­ное, и не ви­дет те­ла то­го чест­но­го, но толь­ко гроб».

Так и по кон­чине свя­тая Оль­га про­по­ве­до­ва­ла веч­ную жизнь и вос­кре­се­ние, на­пол­няя ра­до­стью ве­ру­ю­щих и вра­зум­ляя неве­ру­ю­щих. Бы­ла она, по сло­вам пре­по­доб­но­го Несто­ра Ле­то­пис­ца, «пред­те­ку­щая хри­сти­ан­ской зем­ли, аки ден­ни­ца пред солн­цем и аки за­ря пред све­том».

Свя­той рав­ноап­о­столь­ный ве­ли­кий князь Вла­ди­мир, воз­но­ся свое бла­го­да­ре­ние Бо­гу в день Кре­ще­ния Ру­си, сви­де­тель­ство­вал от ли­ца сво­их совре­мен­ни­ков о свя­той рав­ноап­о­столь­ной Оль­ге зна­ме­на­тель­ны­ми сло­ва­ми: «Бла­го­сло­ви­ти тя хо­тят сы­но­ве ру­стии, и в по­след­ний род внук тво­их».

См. так­же: «Пре­став­ле­ние бла­жен­ной кня­ги­ни Оль­ги, во Свя­том Кре­ще­нии Еле­ны» в из­ло­же­нии свт. Ди­мит­рия Ро­стов­ско­го.

 

***

 

Священномученик Иларио́н (Троицкий), Верейский, архиепископ

 

Картинки по запросу Сщмч. Иларион Троицкий

Одним из видных деятелей Русской Церкви 20-х годов был архиепископ Верейский Иларион, выдающийся богослов и талантливейший человек. Вся его жизнь была горением величайшей любви к Церкви Христовой, вплоть до мученической кончины за нее.

Его труды отличаются строго церковным направлением, неустанной борьбой со схоластикой и специфическим латинством, влиявшим на наше богословие со времен митрополита Петра Могилы. Его идеал — это церковность духовной школы и богословской науки. Его постоянное напоминание: вне Церкви нет спасения, вне Церкви нет таинств.

Архиепископ Иларион (в миру Владимир Алексеевич Троицкий) родился 13 сентября 1886 года в семье священника с. Липицы Каширского уезда Тульской губернии.

С самого раннего детства в нем пробудилось стремление к учению. Будучи пятилетним отроком, он взял своего трехлетнего брата за руку и пошел вместе с ним из родной деревни в Москву учиться. И когда братишка от усталости заплакал, то Владимир сказал ему: «Ну и оставайся неученым». Родители вовремя спохватились, заметив исчезновение детей, и быстро возвратили их под кров своего дома. Владимир вскоре был отдан в Духовное училище, а затем в Духовную семинарию. По окончании полного курса семинарии он поступает в Московскую Духовную академию и блестяще заканчивает ее в 1910 году со степенью кандидата богословия. Его оставляют при академии профессорским стипендиатом.

Следует отметить, что Владимир во всех школах, начиная с Духовного училища и кончая Духовной академией, учился превосходно. По всем предметам он всегда имел отличные оценки.

В 1913 году Владимир получает ученую степень магистра богословия за свой фундаментальный труд «Очерки из истории догмата о Церкви».

Сердце его горит горячим желанием служить Богу в иноческом чине. 28 марта в скиту Параклит Троице-Сергиевой лавры он принимает монашество с именем Илариона (в честь преподобномученика Илариона Нового, память 28 марта), а примерно через два месяца, 2 июня, рукополагается во иеромонаха. 5 июля того же года отец Иларион был возведен в сан архимандрита.

30 мая 1913 года иеромонах Иларион был назначен инспектором Московской Духовной академии. В декабре 1913 года архимандрита Илариона утверждают в звании экстраординарного профессора по Священному Писанию Нового Завета.

Архимандрит Иларион приобретает большой авторитет и как воспитатель учащихся Духовной школы, и как профессор-богослов, и как знаменитый церковный проповедник.

Один за другим выходят его богословско-догмагические труды, обогащающие церковную науку. Его проповеди звучат с амвонов церквей, словно колокол, призывая народ Божий к вере и нравственному обновлению.

И когда остро назрел вопрос о восстановлении патриаршества, он, как член Поместного Собора 1917–1918 годов, вдохновенно выступил на Соборе в защиту патриаршества. «Никогда, — говорил архимандрит Иларион, — Русская Церковь не была без первоиерарха. Наше патриаршество уничтожено было Петром I. Кому оно помешало? Соборности Церкви? Но не во время ли патриархов было особенно много у нас Соборов? Нет, не соборности и не Церкви помешало у нас патриаршество. Кому же? Вот передо мною два великих друга, две красы XVII века — патриарх Никон и царь Алексей Михайлович. Чтобы поссорить друзей, злые бояре нашептывают царю: «...Из-за патриарха тебя, государь, не видно стало». И Никон, когда ушел с московского престола, между прочим, писал: «..Пусть ему, государю, без меня просторнее будет». Эту мысль Никона и воплотил Петр, уничтожив патриаршество. «Пусть мне, государю, без патриарха просторнее будет»...

Но церковное сознание, как в 34-м апостольском правиле, так и на Московском Соборе 1917 года, говорит неизменно одно: «...Епископам всякаго народа, в том числе и русскаго, подобает знати перваго из них и признавати его яко главу».

И хочется мне обратиться ко всем тем, кто почему-то считает еще нужным возражать против патриаршества. Отцы и братие! Не нарушайте радости нашего единомыслия! Зачем вы берете на себя неблагодарную задачу? Зачем говорите безнадежные речи? Ведь против церковного сознания боретесь вы. Бойтесь, как бы не оказаться вам богоборцами (См. Деян. 5, 39)! Мы и так уже согрешили, согрешили тем, что не восстановили патриаршество два месяца назад, когда приехали в Москву и в первый раз встретились друг с другом в Большом Успенском соборе. Разве не было кому тогда больно до слез видеть пустое патриаршее место?.. А когда мы прикладывались к святым мощам чудотворцев Московских и первопрестольников Российских, не слышали ли мы тогда их упрека за то, что двести лет у нас вдовствует их первосвятительская кафедра?»

После прихода к власти большевики сразу же начали гонение на Церковь, и уже в марте 1919 года архимандрит Иларион был арестован. Первое тюремное заключение продолжалось три месяца.

11/24 мая 1920 года архимандрит Иларион был наречен, а на следующий день, 12/25 мая, хиротонисан во епископа Верейского, викария Московской епархии.

Его современники рисуют его портрет светлыми красками. Он молодой, жизнерадостный, всесторонне образованный, прекрасный церковный проповедник-оратор и певец, блестящий полемист, всегда естественный, искренний, открытый. Физически очень сильный, высокого роста, с широкой грудью, имел пышные русые волосы, ясное, светлое лицо. Он был любимцем народа. Как проповедника и оратора его ставили наравне с Луначарским и Александром Введенским, и даже выше их. Епископ Иларион пользовался большим авторитетом среди духовенства и своих собратий-епископов, называвших его за ум и твердость в вере «великим».

Епископское служение его было крестным путем. Не прошло и двух лет со дня его хиротонии, как он оказался в ссылке в Архангельске. Целый год епископ Иларион был в стороне от церковной жизни. Свою деятельность он продолжил по возвращении из ссылки. Святейший Патриарх Тихон приблизил его к себе и вместе с архиепископом Серафимом (Александровым) сделал своим ближайшим советником и единомышленником.

Сразу же после возвращения из ссылки Патриарх возводит епископа Илариона в сан архиепископа. Церковная деятельность его расширяется. Он ведет серьезные переговоры с Тучковым (уполномоченным ОГПУ по церковным делам) о необходимости устроить жизнь Русской Православной Церкви в условиях Советского государства на основе канонического права, занимается восстановлением церковной организации, составляет ряд патриарших посланий.

Для обновленцев он становится грозой, в их глазах он не отделим от Святейшего Патриарха Тихона. 22июня/5 июля 1923 года владыка Иларион совершает всенощное бдение под праздник Владимирской иконы Божией Матери в Сретенском монастыре, захваченном обновленцами. Владыка изгоняет обновленцев и великим чином, заново освятив собор, присоединяет монастырь к Церкви. На следующий день в обители служит Святейший Патриарх Тихон. Богослужение длится целый день и заканчивается лишь в шесть часов вечера. Святитель Тихон назначает владыку Илариона настоятелем Сретенского монастыря. В своих посланиях лидер обновленчества, митрополит Антонин (Грановский), с невыразимой злобой обрушивает свои удары и на Патриарха и на архиепископа Илариона, бесцеремонно обвиняя их в контрреволюции. «Тихон с Иларионом, — писал он, — вырабатывали «благодатно»-удушливые газы против революции, и революция ополчилась не только на тихоновских церковников, но и на всю церковь, как на скопище заговорщиков. Иларион ходит и окропляет храмы после обновленцев. Он наглостью входит в эти храмы... Тихон с Иларионом — подсудимые перед революцией, досадители Церкви Божиеи и в свое извинение не могут представить никаких добрых дел» («Известия», 23 сентября 1923).

Архиепископ Иларион ясно понимал преступность обновленцев и вел горячие диспуты в Москве с Александром Введенским. Последнего, как выразился сам архиепископ Иларион, на этих диспутах он «прижимал к стенке» и разоблачал все его хитрости и ложь.

Обновленческие заправилы чувствовали, что архиепископ Иларион мешает им, и потому употребили все усилия, чтобы лишить его свободы.

В декабре 1923 года архиепископ Иларион был приговорен к трем годам заключении. Этапом он был доставлен в Кемский лагерь, а затем на Соловки.

Когда архиепископ увидел весь ужас барачной обстановки и лагерную пищу, то сказал: «Отсюда живыми мы не выйдем».

Архиепископ Иларион вступил на крестный путь, завершившийся блаженной его кончиной.

Крестный путь архиепископа Илариона представляет для нас очень большой интерес, ибо в нем проявилось все величие духа мученика за Христа, и поэтому позволим себе более подробно остановиться на этом моменте его жизни.

Находясь на Соловках, архиепископ Иларион сохранил в себе все те добрые качества души, которые он приобрел посредством подвигов и до монашества, и в монашестве, и в священстве. Те кто в это время находились вместе с ним, являлись свидетелями его полного монашеского нестяжания, глубокой простоты, подлинного смирения, детской кротости. Он просто отдавал все, что имел, что у него просили.

Своими вещами он не интересовался. Поэтому кто-то из милосердия должен был все-таки следить за его чемоданом. И такой послушник был у него и на Соловках. Архиепископа Илариона можно было оскорбить, но он на это никогда не отвечал и даже мог не заметить сделанной попытки. Он всегда был весел, и если даже озабочен и обеспокоен, то быстро старался прикрыть это все той же веселостью. Он на все смотрел духовными очами, и все служило ему на пользу духа.

«На Филимоновой рыболовной тоне, — рассказывал очевидец, — в семи верстах от Соловецкого кремля и главного лагеря, на берегу заливчика Белого моря, мы с архиепископом Иларионом и еще двумя епископами и несколькими священниками (все заключенные) были сетевязальщиками и рыбаками. Об этой нашей работе архиепископ Иларион любил говорить переложением слов стихиры на Троицын день: «Вся подает Дух Святы и: прежде рыбари богословцы показа, а теперь наоборот — богословцы рыбари показа». Так смирялся его дух с новым положением.

Благодушие его простиралось на самую советскую власть, и на нее он мог смотреть незлобивыми очами.

Как-то привезли на Соловки молодого иеромонаха из Казани, которому дали три года ссылки за то, что он снял с диакона-обновленца орарь и не позволил ему служить с собой. Архиепископ одобрял иеромонаха и шутил по поводу разных сроков заключения, данных тем или иным лицам независимо от тяжести их «преступлений». «Любочестив бо сый Владыка,— говорил архиепископ Иларион пасхальными словами Иоанна Златоуста,— приемлет последнего якоже и перваго; упокоевает в единонадесятый час пришедшаго, якоже делавшаго от перваго часа. И дела приемлет, и намерение целует, и деяние почитает и предложение хвалит». Слова эти звучали иронически, но давали чувство мира и заставляли принимать испытание как от руки Божией.

Владыку Илариона очень веселила мысль, что Соловки есть школа добродетелей — нестяжания, кротости, смирения, воздержания, терпения, трудолюбия. Однажды обокрали прибывшую партию духовенства, и отцы сильно огорчились. Один из заключенных в шутку сказал им, что так их обучают нестяжанию. Владыка от этой шутки был в восторге. У одного ссыльного два раза подряд пропадали сапоги, и он разгуливал по лагерю в рваных галошах. Архиепископ Иларион, глядя на него, приходил в подлинное веселье, чем и вселял в заключенных благодушие. Любовь его ко всякому человеку, внимание и интерес к каждому, общительность были просто поразительными. Он был самой популярной личностью в лагере, среди всех его слоев. Мы не говорим, что генерал, офицер, студент и профессор знали его, разговаривали с ним, находили его или он их, при всем том, что епископов было много и были старейшие и не менее образованные. Его знала «шпана», уголовщина, преступный мир воров и бандитов именно как хорошего, уважаемого человека, которого нельзя не любить. На работе ли урывками, или в свободный час его можно было увидеть разгуливающим под руку с каким-нибудь таким «экземпляром» из этой среды. Это не было снисхождение к младшему брату и погибшему, нет. Владыка разговаривал с каждым как с равным, интересуясь, например, «профессией», любимым делом каждого. «Шпана» очень горда и чутко самолюбива. Ей нельзя показать пренебрежения безнаказанно. И потому манера владыки была всепобеждающей. Он, как друг, облагораживал их своим присутствием и вниманием. Наблюдения же его в этой среде, когда он делился ими, были исключительного интереса.

Он доступен всем, он такой же, как все, с ним легко всем быть, встречаться и разговаривать. Самая обыкновенная, простая, несвятая внешность — вот что был сам владыка. Но за этой заурядной формой веселости и светскости можно было постепенно усмотреть детскую чистоту великую духовную опытность, доброту и милосердие, это сладостное безразличие к материальным благам, истинную веру, подлинное благочестие, высокое нравственное совершенство, не говоря уже об умственном, сопряженном с силой и ясностью убеждения. Этот вид обыкновенной греховности, юродство, личина светскости скрывали от людей внутреннее делание и спасали его самого от лицемерия и тщеславия. Он был заклятый враг лицемерия и всякого «вида благочестия», совершенно сознательный и прямой. В «артели Троицкого» (так называлась рабочая группа архиепископа Илариона) духовенство прошло в Соловках хорошее воспитание. Все поняли, что называть себя грешным или только вести долгие благочестивые разговоры, показать строгость своего быта не стоит. А тем более думать о себе больше, чем ты есть на самом деле.

Каждого приезжающего священника владыка подробно расспрашивал обо всем, что предшествовало заключению. Привезли однажды в Соловки одного игумена. Архиепископ спрашивает его: — За что же вас арестовали? — Да служил молебны у себя на дому, когда монастырь закрыли, — отвечает отец игумен,— ну, собирался народ, и даже бывали исцеления... — Ах, вот как, даже исцеления бывали... Сколько же вам дали Соловков? — Три года. — Ну, это мало, за исцеления надо бы дать больше, советская власть недосмотрела...

Само собой понятно, что говорить об исцелениях по своим молитвам было более чем нескромно.

В середине лета 1925 года с Соловков архиепископа Илариона отправили в Ярославскую тюрьму. Здесь обстановка была иная, чем на Соловках. В тюрьме он пользовался особыми льготами, ему дозволили получать книги духовного содержания. Пользуясь данными льготами, архиепископ Иларион прочитывает много святоотеческой литературы. делает выписки, из которых получается много толстых тетрадей святоотеческих наставлений. Эти тетради он имел возможность после тюремной цензуры передавать своим друзьям на хранение. Святитель тайком посещал тюремного надзирателя, доброго человека, и вел у него собирание подпольной рукописной религиозной, советской литературы и копий всяких церковно-административных документов и переписки архиереев.

В это же самое время архиепископ Иларион мужественно перенес и ряд неприятностей. Когда он находился в Ярославской тюрьме, в лоне Русской Церкви возник григорианский раскол. Тогда-то, как к популярному архиерею, и явился к нему агент ГПУ и стал склонять его присоединиться к новому расколу. «Вас Москва любит,— заявил представитель ГПУ, — вас Москва ждет». Архиепископ Иларион остался непреклонен. Он уразумел замысел ГПУ и мужественно отверг сладость свободы, предлагаемой за измену. Агент удивился его мужеству и сказал: «Приятно с умным человеком поговорить. — И тут же добавил: — А сколько вы имеете срока на Соловках? Три года?! Для Илариона три года?! Так мало?» Неудивительно, что после этого архиепископу Илариону было добавлено еще три года. И добавлено «за разглашение государственных тайн», то есть разглашение разговора его с агентом в Ярославской тюрьме.

Весной 1926 года архиепископ Иларион был снова возвращен на Соловки. Крестный путь его продолжался. Григорианцы не оставили его в покое. Они не теряли надежды на то, что им удастся склонить на свою сторону такого авторитетного иерарха, каким был архиепископ Иларион, и закрепить его переходом свои позиции.

В начале июня 1927 года, едва началась навигация на Белом море, архиепископ Иларион был привезен в Москву для переговоров с архиепископом Григорием. Последний в присутствии светских лиц настойчиво упрашивал архиепископа Илариона «набраться мужества» и возглавить все более терявший значение григорианский «высший церковный совет». Архиепископ Иларион категорически отказался, объяснив, что дело высшего церковного совета несправедливое и пропавшее, задуманное людьми, не сведущими ни в церковной жизни, ни в церковных канонах, и что это дело обречено на провал. При этом архиепископ Иларион братски увещевал архиепископа Григория оставить ненужные и вредные для Церкви замыслы.

Подобные встречи повторялись несколько раз. Владыку Илариона и умоляли, и обещали ему полную свободу действий, и белый клобук, но он твердо держался своих убеждений. Был слух, что однажды он сказал своему собеседнику: «Хотя я и архипастырь, но вспыльчивый человек, очень прошу вас уйти, ведь я могу потерять власть над собой».

«Я скорее сгнию в тюрьме, а своему направлению не изменю», — говорил он в свое время епископу Гервасию.

Такой позиции в отношении григорианцев он держался до конца своей жизни.

В смутное время, когда после обновленческого раскола проникли разногласия и в среду ссыльных архиереев на Соловках, архиепископ Иларион явился настоящим миротворцем среди них. Он сумел на основе Православия объединить их между собой. Архиепископ Иларион был в числе епископов, выработавших в 1926 году церковную декларацию, определяющую положение Православной Церкви в новых исторических условиях. Она сыграла огромную роль в борьбе с возникшими тогда разделениями.

В ноябре 1927 года некоторые из соловецких епископов начали было колебаться в связи с иосифлянским расколом. Архиепископ Иларион сумел собрать до пятнадцати епископов в келии архимандрита Феофана, где все единодушно постановили сохранять верность Православной Церкви, возглавляемой митрополитом Сергием.

«Никакого раскола! — возгласил архиепископ Иларион. — Что бы нам ни стали говорить, будем смотреть на это, как на провокацию!»

28 июня 1928 года владыка Иларион писал своим близким, что до крайней степени не сочувствует всем отделившимся и считает их дело неосновательным, вздорным и крайне вредным. Такое отделение он считал «церковным преступлением». по условиям текущего момента весьма тяжким. «Я ровно ничего не вижу в действиях митрополита Сергия и его Синода, что бы превосходило меру снисхождения и терпения»,— заявляет он. А в письме от 12 августа 1928 года развивает свою мысль: «Везде писаны пустяки, кто напротив пишет. Какую штуку выдумали. Он, мол, отступник. И как пишут, будто без ума они. Сами в яму попадают и за собой других тащат». При этом он делает заключение, что митрополиту Иосифу ничего не докажешь, «хоть лбом об стенку бейся», что он, как допустивший грех отделения по злобе, останется до конца жизни при своих взглядах.

Много трудов положил архиепископ Иларион и для того, чтобы переубедить епископа Виктора (Островидова) Глазовского, близкого по направлению к иосифлянам. «Говорить с ним не приведи Бог,— писал владыка в письме от 28 июня 1928 года, — Ничего слушать не хочет и себя одного за правого почитает».

Несмотря на эту характеристику архиепископ Иларион добился того, что епископ Виктор не только сознал свою неправоту, но и написал своей пастве, увещевая ее прекратить разделение.

Интересно отметить, что архиепископ Иларион безбоязненно укорял агента ГПУ за нелепый союз власти с обновленцами. И в то же время он подавал ему мысль, что не лучше ли заключить союз с Православной Церковью и поддержать ее: это позволит настоящей и авторитетной Церкви признать власть Советов.

Хотя и не все было известно архиепископу Илариону о тогдашней церковной жизни, но тем не менее он не был равнодушным зрителем тех или иных церковных нестроений и бедствий, обрушившихся на православный народ. К нему обращались за советом и спрашивали, что нужно делать, чтобы в новых условиях политической жизни достигнуть умиротворения Церкви. Вопрос был очень сложный. И на него архиепископ Иларион дал весьма глубокий и проанализированный ответ, основанный на православных канонах и церковной практике.

Вот что написал он вопрошавшим в своем письме от 10 декабря 1927 года: «Последние два года с лишком я не участвую в церковной жизни, имею о ней лишь отрывочные и, возможно, неточные сведения. Поэтому для меня затруднительно суждение о частностях и подробностях этой жизни, но, думаю, общая линия церковной жизни и ее недостатки, и ее болезни мне известны. Главный недостаток, который чувствовался еще и раньше, это отсутствие в нашей Церкви Соборов с 1917 года, т. е. в то самое время, когда они особенно были нужны, так как Русская Церковь не без воли Божией вступила в совершенно новые исторические условия, условия необычные, значительно отличающиеся от раннейших условий. Церковная практика, включая и постановления Собора 1917–1918 годов, к этим новым условиям не приспособлена. так как она образовалась в иных исторических условиях. Положение значительно осложнилось со смерти Святейшего Патриарха Тихона. Вопрос о местоблюстительстве, насколько мне известно, тоже сильно запутан, церковное управление в полном расстройстве. Не знаю, есть ли среди нашей иерархии и вообще среди сознательных членов Церкви такие наивные и близорукие люди, которые имели бы нелепые иллюзии о реставрации и свержении советской власти и т. п., но думаю, что все, желающие блага Церкви, сознают необходимость Русской Церкви устраиваться в новых исторических условиях. Следовательно, нужен Собор, и прежде всего нужно просить государственную власть разрешить созвать Собор. Но кто-то должен собрать Собор, сделать для него необходимые приготовления, словом, довести Церковь до Собора. Поэтому нужен теперь же, до Собора, церковный орган. К организации и деятельности этого органа у меня ряд требований, которые у меня, думаю, общие со всеми, кто хочет церковного устроения, а не расстройства мира и не нового смятения. Некоторые из этих требований я и укажу.

Временный церковный орган не должен быть в своем начале самовольным, т. е. должен при своем начале иметь согласие Местоблюстителя.

2. По возможности во временный церковный орган должны войти те, кому поручено Местоблюстителем митр. Петром (Полянским) или Святейшим Патриархом.

3. Временный церковный орган должен объединять, а не разделять епископат, он не судья и не каратель несогласных — таковым будет Собор.

4. Временный церковный орган свою задачу должен мыслить скромной и практической — создание Собора.

Последние два пункта требуют особого пояснения. Над иерархией и церковными людьми витает отвратительный призрак ВЦУ 1922 года. Церковные люди стали подозрительными. Временный церковный орган должен как огня бояться хотя бы малейшего сходства своей деятельности с преступной деятельностью ВЦУ. Иначе получится только новое смятение. ВЦУ начинало со лжи и обмана. У нас все должно быть основано на правде. ВЦУ, орган совершенно самозванный, объявил себя верховным вершителем судеб Русской Церкви, для которого не обязательны церковные законы и вообще все Божеские и человеческие законы. Наш церковный орган — только временный, с одной определенной задачей — созвать Собор. ВЦУ занялось гонением на всех, ему не подчиняющихся, т. е. на всех порядочных людей из иерархии и из других церковных деятелей, и, грозя направо и налево казнями, обещая милость покорным, ВЦУ вызвало нарекания на власть, нарекания едва ли желательные для самой власти. Эта отвратительная сторона преступной деятельности ВЦУ и его преемника, так называемого Синода, с его соборами 1923–1925 годов, заслужила им достойное презрение, доставив много горя и страданий неповинным людям, принесла только зло и имела своим следствием только то, что часть иерархии и несознательных церковных людей отстала от Церкви и составила раскольническое общество. Ничего подобного, до самого малейшего намека, не должно быть в действиях временного церковного органа. Эту мысль я особенно подчеркиваю, потому что здесь именно вижу величайшую опасность. Наш церковный орган должен только созвать Собор. Относительно этого Собора обязательны следующие требования.

5. Временный церковный орган должен собрать, а не подбирать Собор, как то сделано печальной памяти ВЦУ в 1923 году. Собор подобранный не будет иметь никакого авторитета и принесет не успокоение, а только новое смятение в Церкви. Едва ли есть нужда увеличить в истории количество разбойничьих соборов, довольно и трех: Ефесского 449 года и двух московских 1923–1925 годов. Самому же будущему Собору мое первое пожелание то, чтобы он мог доказать свою полную непричастность и несолидарность со всякими политически неблагонадежными направлениями, рассеять тот туман бессовестной и смрадной клеветы, которым окутана Русская Церковь преступными стараниями злых деятелей (обновления). Лишь только настоящий Собор может быть авторитетным и сможет внести успокоение в церковную жизнь, дать покой измученным сердцам церковных людей. Я верю, что на Соборе обнаружится понимание всей важности ответственного церковного момента, и он устроит церковную жизнь соответственно новым условиям».

Только при соборности Церкви, как мыслил и утверждал архиепископ Иларион, произойдет умиротворение церковное и утвердится нормальная деятельность Русской Православной Церкви в новых условиях Советского государства.

Крестный путь его подходил к завершению. В декабре 1929 года архиепископа Илариона направили на поселение в Среднюю Азию, в город Алма-Ату, сроком на три года. Этапом он добирался от одной тюрьмы до другой. По дороге его обокрали, и в Ленинград он прибыл в рубище, кишащем паразитами, и уже больным. Из ленинградской тюремной больницы, куда его поместили, он писал: «Я тяжело болен сыпным тифом, лежу в тюремной больнице, заразился, должно быть, в дороге; в субботу, 28 декабря, решается моя участь (кризис болезни), вряд ли перенесу».

В больнице ему заявили, что его надо обрить, на что Преосвященный ответил: «Делайте теперь со мной, что хотите». В бреду он говорил: «Вот теперь-то я совсем свободен, никто меня не возьмет».

Ангел смерти стоял уже у главы страдальца. За несколько минут до кончины к нему подошел врач и сказал, что кризис миновал и что он может поправиться. Архиепископ Иларион едва слышно прошептал: «Как хорошо! Теперь мы далеки от...» И с этими словами исповедник Христов скончался. Это было 15/28 декабря.

Митрополит Серафим Чичагов, занимавший тогда Ленинградскую кафедру, добился разрешения взять тело для погребения. В больницу поставили белое архиерейское облачение и белую митру. Покойного облачили и перевезли в церковь ленинградского Новодевичьего монастыря. Владыка страшно изменился. В гробу лежал жалкий, весь обритый, седой старичок. Одна из родственниц покойного, увидевшая его в гробу, упала в обморок. Так он был непохож на прежнего Илариона.

Похоронили его на кладбище Новодевичьего монастыря, недалеко от могил родственников архиепископа, а впоследствии Патриарха Алексия.

Кроме митрополита Серафима и архиепископа Алексия в погребении участвовали епископ Амвросий (Либин) Лужский, епископ Сергий (Зенкевич) Лодейнопольский и еще три архиерея.

Так отошел в вечность этот богатырь духом и телом, чудесной души человек, наделенный от Господа выдающимися богословскими дарованиями, жизнь свою положивший за Церковь. Его смерть явилась величайшей утратой для Русской Православной Церкви.

Вечная тебе память, достоблаженный святителю Иларионе!

 

https://days.pravoslavie.ru/Life/life6602.htm

 

 

Дополнительная информация

Прочитано 2061 раз

Календарь


« Март 2024 »
Пн Вт Ср Чт Пт Сб Вс
        1 2 3
4 5 6 7 8 9 10
11 12 13 14 15 16 17
18 19 20 21 22 23 24
25 26 27 28 29 30 31

За рубежом

Аналитика

Политика