Первый вопрос всем, кто представляет бизнес: во-первых, кажется ли Вам, что кризис закончился; во-вторых, как Вы это чувствуете на себе?
Рубен Аганбегян: Мы видим, что ситуация стабильная и не носит кризисный характер. С точки зрения долгосрочной перспективы, безусловно, ситуация неудовлетворительная, потому что экономика не растет. А такие страны, как мы, наш ноль — это плюс несколько процентов роста ВВП, это только ноль, а дальше, чтобы еще был рост, должно быть больше. Я считаю, что наша экономика должна и достойна расти от 3% и выше в год ВВП, и, конечно, то, что мы барахтаемся в районе нуля, для нас это фактически спад. В этом смысле, конечно же, кризис далеко не закончился.
Как Вы ощущаете это на себе? Это общая картина: мы из периода рецессия, которая на финансовом рынке два года назад очень остро ощущалась, все-таки вышли в плато. По Вашим ощущениям, где хорошо, а где плохо в Вашем бизнесе?
Рубен Аганбегян: Мы это ощущаем в двух ключевых вещах. Первое — прибыльность бизнеса, она очень низкая. Да, мы по прошлому году прибыльны, но можно сказать, что это почти ноль. И второе — это доступ к капиталу, он очень-очень сложный, трудный, капитала для финансового сектора на рынке, по сути, нет.
Немножко поясним и для меня, и для тех, кто нас слушает. Во-первых, конечно, до 2014 года российский финансовый сектор хорошо освоил привлечение западного дешевого финансирования, потом этот канал для кого-то вовсе умер, для кого-то стал дороже или вовсе пересох. Из чего сейчас складываются пассивы банка, говоря правильно?
Рубен Аганбегян: Здесь очень важно не путать капитал и пассивы, мы не будем в это глубоко погружаться, вот в разницу.
Вот в целом вообще просто про деньги: откуда они сейчас приходят, откуда могли бы приходить, чего Вы ждете?
Рубен Аганбегян: До 2014 года, безусловно, были и российские инвесторы, и западные инвесторы. С точки зрения пассивов, основная база всегда была российская, но она все-таки носила характер, как населения, так и предприятий, так и средних бизнесов, и она, конечно, сильно сократилась. И плюс те иностранные деньги, которые были, просто в процентном отношении доля иностранных денег все-таки была не такая, от которой мы бы зависели.
Зато она, как говорится, маржинальная была для тех, кому она была доступна.
Рубен Аганбегян: Ну да, она были низкая, конечно. И это одна из причин, почему санкции не дали того эффекта, который, может быть кто-то ждал, что они дадут, и почему я, например, считаю, что наши проблемы экономические страновые, они все-таки в нас больше, чем во внешних каких-то воздействиях. В настоящий момент, если посмотрим, то, в общем-то, в стране с долей государства в экономике больше 60%, мне кажется, не надо особо интересоваться вопросом, откуда сейчас деньги, они оттуда — из государства, прямого и косвенного. И доступ к этим деньгам частных институтов существенно затруднен в силу частично какой-то случайной, может быть, политики, но очень часто эта политика носит осознанный характер. Безусловно, государству комфортнее государственные игроки, и огромное количество нормативных и не юридически обязывающих указаний в этом смысле существует, и частной системе, частным институтам тут сложнее, чем их государственным конкурентам.
Банк «Открытие» за последние годы ворвался в пятерку крупнейших банков страны, один из двух крупнейших абсолютно частных банков, Вы как раз пережили период бурного роста. А кто обеспечил этот рост?
Рубен Аганбегян: Присоединение. Мы сливались с другими банками, и это был основной фактор нашего роста — присоединение других финансовых институтов и их объединение под одним брендом и на одной базе. Также размер привлек к себе и операции соответствующие, и бизнес и так далее.
Быть крупным выгоднее?
Рубен Аганбегян: Я считаю, что у нас в стране размер в финансовой сфере имеет ключевое значения, но, с точки зрения бизнеса, безусловно, тоже. Хотя то, что ты являешься результатом объединения, приводит к довольно большим сложностям управленческого характера. У тебя много систем, ты должен это сокращать, у тебя много неэффективности, таких как отделения рядом, и у тебя много дополнительных затрат. Смена бренда, его развитие, конечно, приводит к тому, что ты должен инвестировать.
Как изменилась сама клиентская база в связи с обретением этого размера? Вы можете уже претендовать на то, чтобы вашими клиентами были крупные госкорпорации, госкомпании?
Рубен Аганбегян: В какой-то степени можем, но все равно ограничителем является и размер нашего капитала, и то, в каких размерах мы можем с этими клиентами работать, то, что крупнейшие наши корпорации требуют от финансовых институтов, обслуживающих, довольно крупный размер операций. Здесь даже с нашим размером иногда можно упереться в ограничения. Вторая важная вещь — это то, что крупным фокусом нашего развития все-таки, с точки зрения объединенных банков, был крупный фокус на корпоративно-клиентская база. Но последние годы мы очень много инвестировали средств в развитие как розницы, так и технологий для обслуживания малого и среднего бизнеса. В этом смысле запустили целый ряд проектов, которые достаточно успешны, такие как «Точка», «Рокет», «Открытие Факторинг», которые фактически именно фокусируются на соответствующей клиентской базе, и под это естественно банк сильно менялся, с технологической точки зрения и всех остальных.
По размеру, по значению Вы приблизились или сравнялись с «Альфа-Банком», почти стоите с такими, как «Газпром», ВТБ. Там зачастую размеры кредитов измеряются десятками, а то и сотнями миллиардов рублей. Мы об этом, как правило, узнаем, когда потом возникают истории типа Зюзина и так далее, сколько денег в одну конкретную корпорацию тот или иной банк вложил, а то и целый синдикат банков. Или вы все-таки фокусируетесь на меньших размерах кредитования?
Рубен Аганбегян: Безусловно, мы работаем со всей той же клиентурой, как и все крупные банки, в этом смысле это наш постоянный фокус — и крупные клиенты и так далее. Но отдельно мы много инвестируем в технологии и в работу, в развитие малого, среднего бизнеса. Вообще, если мы посмотрим на наши рыночные доли, то мы увидим, что наша доля в обслуживании малого и среднего бизнеса больше, чем наша доля банка целиком на рынке. Здесь мы забрали большую долю, чем у банка она в общем рынке. То же самое, например, существует в еще одном инструменте — в «прайвет бэнкинге», у нас он очень крупный, хороший, известный, и еще в ряде других инструментов. Вот такое же мы хотим развить потихонечку в розницу, и инвестируем средства в технологическое развитие этого направления.
Про розницу вообще очень интересная история. Вы стали санатором одного из крупнейших потерпевших крушение банков за это время — банка «Траст», он в 30-ку входит, причем такой розничный. Это всегда интересно, спустя пару лет, теперь оценить, что произошло с «Трастом», в каком состоянии Вы его взяли, и что с ним делать?
Рубен Аганбегян: Об этом было достаточно много сказано, что взяли мы его в сложном состоянии, безусловно, после проверок и так далее, выяснилось, что это состояние было еще более сложным, чем заранее предполагалось, чем было оценено в результате экспресс-оценки. Но в настоящий момент банк находится в стабильном, нормальном состоянии, работает, и это были условия. Он не развивается, но он работает отдельно, то есть он не присоединен к нашей банковской группе, он отдельный, там есть план санации, по которому мы двигаемся. Но с точки зрения того, что произошло уже под нашим управлением, банк претерпел изменения, прошли достаточно мощные сокращения сети и всего остального, именно с точки зрения того, что, по нашему мнению, оно, может быть, не соответствовало как размеру банка, так и его объему операций. Плюс те изменения, которые мы делали, как санатор, чтобы он работал хорошо и стабильно, тоже не требовали такого количества издержек.
Можете поделиться своим мнением, это постоянно интересует всех, ну вот в данном конкретном случае: причина банкротства банка, она, скорее, в большей степени общеэкономическая или криминальная?
Рубен Аганбегян: Я не готов выносить какие-то здесь вердикты. Безусловно, это микс каких-то ошибок в бизнесе, которые накапливались длительное время, помноженные на несколько кризисов, через которые проходила структура. После этих кризисов принимались решения о развитии определенных бизнес-направлений. Эти бизнес-направления не дали того эффекта, который ожидался, соответственно, все эти проблемы постепенно копились, и возникли те сложности, которые возникли. С точки зрения того, как их квалифицировать и так далее, я здесь не готов комментировать.
Хорошо, мы увидим еще, Группа «Открытие» развитие, и, может быть, это еще не конец? Не спрашиваю вас про сделки, которые, может быть, готовятся конкретно, но в целом Вы идете на дальнейшее расширение?
Рубен Аганбегян: Безусловно, смотрим. Но если вы спросите, что является сегодня фокусом нашим, то сегодня наш фокус все-таки лежит в нас самих и в том, чтобы реформировать себя таким образом, чтобы, с одной стороны, привести все технологии в самое современное, потому что сегодня все-таки наши клиенты, особенно розничные и малый и средний бизнес, требуют и хотят удобного обслуживания, а это, прежде всего, технологии, соответственно, это одно направление. Второе — это оптимизация, приведение того бизнеса, который есть, в наиболее оптимальное состояние. Так, например, клиенты с большим удовольствием тратят больше времени на обслуживание и работу с банком дистанционно, а не через приходы в отделение. При этом все равно отделения продолжают иметь значение, потому что это и продвижение бренда, и определенные операции, клиенты все равно любят делать через отделения, например, в области недвижимости определенный ряд операций, еще какие-то, корпоративные клиенты и все прочее. Поэтому в этом смысле те реформы, которые мы делаем сегодня, они об этом.
